Политическая концепция М. Каддафи в спектре «левых взглядов»

Анатолий Рясов, 2008

Монография представляет собой комплексное исследование генезиса и идеологической трансформации концепции «ливийского народовластия» в контексте «левой» политической традиции. Многоаспектный анализ официальной идеологии СНЛАД, в фундамент которой были заложены тезисы «третьей мировой теории» М. Каддафи, изучение реальных механизмов джамахирийской политической системы, а также выявление основных тенденций исторической трансформации спектра «левых взглядов» создают условия для всестороннего понимания особенностей эволюции идеологических доктрин и позволяют уяснить ряд фундаментальных закономерностей мифологизации обыденного сознания в XX столетии. Автор – Анатолий Рясов – родился в Москве в 1978 г. Окончил филологическое отделение ИСАА при МГУ, кандидат политических наук, автор монографии ««Левые» на Арабском Востоке: ливийский опыт» и ряда научных текстов, опубликованных на русском, английском, французском и арабском языках. Книга рассчитана как на специалистов, изучающих идейную эволюцию «левых взглядов», так и на исследователей политических процессов, происходящих в арабском мире, а также – на широкий круг читателей, следящих за событиями в североафриканском регионе и интересующихся идеологической трансформацией социально-политических теорий «левого» толка. Монография может быть использована в качестве пособия в высших учебных заведениях.

Глава 1

«Левые взгляды» в политико-философских доктринах XIX–XX вв.: генезис, эволюция, делегитимация

Спектр «левых взглядов» разнообразен и многовариантен: идеи, доктрины и концепции, объединенные этим направлением мысли, возникали в разные исторические эпохи и в самых несхожих средах. Но и причины генерации «левых взглядов» также были многообразны, варьируясь в зависимости от социально-политического контекста. Необозримая на первый взгляд многозначность самого понятия создает масштабное полотно, на котором совершенно разные стадии в истории значения этого термина предстают в сложном взаимопереплетении. Роль идеологической «матрицы» в развитии «левой мысли», благодаря которой соответствующие теории и возможности ориентации сохранили свое значение, безусловно, сыграла Западная Европа. Однако очевидно, что «левые взгляды» появились в определенных исторических условиях на основе интеллектуального наследия предшествующих эпох и развивались по специфическим законам, которые, тем не менее, не могли стать универсальными в общепланетарном масштабе. Поэтому, по мере распространения «левых идей», стала четко вырисовываться тенденция к их национальной трансформации. Со временем становилось все труднее говорить о «левой» политико-философской традиции без привязки к какому-то конкретному месту и времени.

Пространственно-временная относительность ряда категорий, углубив внутреннюю неоднородность «левых сил», сохранила, тем не менее, теоретическую обособленность «левой мысли» от консервативных и либеральных воззрений. Вместе с тем, восприятие «левых взглядов» как единой традиции не снимает необходимости дифференцированной оценки различных направлений этого пласта политической мысли. В этом исследовании, во многом направленном и на выявление исторического непостоянства категорий и терминов, составлявших понятийный аппарат «левых», речь не идет о полном охвате проблем, связанных со становлением и эволюцией соответствующего пласта мысли. Главной целью этой работы является расстановка смысловых акцентов — исследование магистральных, не нарушенных историческим и геополитическим контекстом тенденций развития этих социальных доктрин, и выявление наиболее значимых направлений «левого спектра».

Приоритетное внимание в этом исследовании уделяется процессу эволюции теоретических установок «левых» идеологов, но вместе с тем в отрыве от практической деятельности тех или иных представителей «левого движения» отдельные стороны их теорий не могут быть освещены, так как некоторые идеологи были в большей степени практиками, чем теоретиками. Кроме того, «левые взгляды» получили широкое распространение именно благодаря активным попыткам реализации социалистических установок на практике, а менявшийся социально-политический контекст постоянно вносил серьезные коррективы в теоретические установки, порой радикально трансформируя их. Мышление и бытие в доктринах «левых» теоретиков не просто отображали друг друга, а представляли собой моменты одного и того же реального исторического процесса. Поэтому для осмысления диалектики развития «левых взглядов» представляется важным уделить внимание в первую очередь политическому и идеологическому аспектам этой эволюции, а не концептуальному анализу сочинений «левых» теоретиков.

Тем не менее, формулировка и систематизация теоретических представлений «левых» принадлежала, как правило, отдельным личностям. В этой работе отбор тех или иных теоретиков (так же, как и выбор тех или иных событий политической истории), хотя и может выглядеть до некоторой степени произвольным, вместе с тем, позволит выявить основные тенденции развития «левой мысли». Сразу хотелось бы оговориться, что этот анализ не лишен субъективизма в силу того, что в рамках заявленной темы представляется рациональным подробнее остановиться не на реформистских, а на революционных установках «левых» философов. Аналогичным образом и при исследовании тех или иных событий политической истории, в одном случае необходимо отразить тот или иной этап, ставший решающим моментом в развитии «левого движения», а в другом — фиксировать некие «маргинальные» явления, позволяющие более четко охарактеризовать глобальные вехи в эволюции «левой мысли» и реконструировать единство стилей мышления «левых» теоретиков.

Общее представление о «левой мысли» как о цельном идейном спектре может быть дано исключительно во временном потоке. Эволюция «левой мысли» — сложный, неоднозначный и противоречивый процесс, связанный с адаптацией теоретических установок к изменяющимся историческим условиям. В контексте этого исследования при анализе идейной эволюции «левого спектра» в Европе, России и на Арабском Востоке, несмотря на хронологическую форму изложения материала, основной интерес направлен, однако, не на освещение истории оформления соответствующего пласта мысли, а на иллюстрацию многовариантности воплощения этих идей, изучение прямого и опосредованного воздействия конкретных социально-политических изменений на теоретические разработки «левых» и постоянной взаимосвязи фундаментальных проблем «левой философии» с тем бытийным основанием, которое определяло ее ключевые вопросы.

1. «Левые взгляды» в европейской философской традиции: становление и развитие

Точкой отсчета разделения политических взглядов на «правые» и «левые» принято считать годы, непосредственно предшествовавшие Французской революции. Эти термины первоначально имели буквальный смысл. В Генеральных штатах, созванных в 1789 г., на левых от короля скамьях сидели представители третьего сословия — сторонники социальной реорганизации, а справа — монархисты. Тот же принцип сохранился и на заседаниях Конвента времен Французской революции, где левую сторону занимали приверженцы социального равенства. В дальнейшем эта тенденция к поляризации взглядов стала все больше прослеживаться в политической мысли: различные стили мышления развивались в центробежных направлениях. Со временем левыми стали именовать социалистов, противников частной собственности и сторонников радикального преобразования государственного устройства, а правыми — консерваторов, ревнителей традиций абсолютистского государства. В центре же оказались либералы — поборники частной собственности и парламентской демократии.

Для осмысления факта оформления «левых взглядов» необходим и анализ исторического контекста их появления и развития. К началу XIX в. политико-правовые доктрины либерализма, базировавшиеся на наследии французского просвещения, стали утрачивать свой революционный пафос. Сложившиеся в противоборстве с консервативным мировоззрением, эти убеждения, опиравшиеся на политэкономию классической школы, сформировали новые властвующие элиты, новое политическое сознание, постепенно вырождавшееся в либеральный консерватизм. Этическое обоснование необходимости реализации либеральных взглядов, все больше вытеснялось политическим прагматизмом и принципами экономической эффективности. Период начала XIX в. отличался существенными изменениями в экономическом развитии европейских стран, инициировавшими формирование индустриального общества, переворот в промышленности, и как следствие — урбанизацию и внедрение наемного труда, вызвавшие радикальные общественные преобразования. Развитие рыночных отношений разрушало формировавшиеся на протяжении столетий традиционные социально-политические институты, в первую очередь, сельскую общину.

Политические теории «левых» возникли как резкое неприятие доктрин либерализма, рассматривавшегося, прежде всего, в качестве основной идеологической составляющей формировавшейся капиталистической системы. Взгляды либералов и их реализация в политике колониализма и индустриализации стали подвергаться жесткой критике со стороны приверженцев зарождавшейся «левой мысли», провозгласивших социальное равенство и интернационализм. В итоге возникли новые модели политического устройства, предлагавшие иные пути политической модернизации. Французская революция дала резкий импульс этим воззрениям, а идеи, в дальнейшем составившие фундамент «левых ценностей», были впервые озвучены. Родиной «левой мысли» принято считать Францию, однако в первой половине XIX в. эти идеи за несколько десятков лет сумели распространиться по всей Европе.

Начало нового столетия характеризовалось попыткой объяснить вселенную и все явления мира при помощи естественнонаучного метода. Это была эпоха расцвета точных наук, рождения нового мировоззрения. В европейской философии также происходила переоценка ценностей, рождались новые теории и целые школы, видоизменилась и проблематика художественной литературы. «Левая мысль» в собственном смысле этого словосочетания возникала как раз в этот исторический период, оформляясь в спектр взглядов, представленных в научных трактатах, философских и исторических трудах, публицистических статьях и художественных романах.

Попытка фиксировать в историческом потоке зарождение какого-либо направления мысли или политического движения всегда связана с риском и означает пренебрежение предшественниками этого движения. Действительно, предпосылки появления этих воззрений можно обнаружить в политическом радикализме Ж.Ж. Руссо, утопиях Т. Кампанеллы и Т. Мора, теоретических построениях Л.М. Дешана, Ж. Мелье, Морелли и др.^[3], но политико-философские модели социалистов XIX в., при всем многообразии их взглядов, существенно отличались от предшествовавших «протосоциалистических» концепций по своей методологии, содержанию и программным требованиям. Это были первые попытки создания цельных доктрин и общественных систем из разрозненных социалистических идей. Да и само слово «социализм» (от лат. зоеЫщ — общественный) вошло в употребление в Европе только в начале XIX в.^[4]Стимулом к возникновению этих теорий было резкое имущественное расслоение общества и ухудшение положения наемных рабочих в результате промышленного переворота, экономических кризисов и безработицы.

Оформление «левого спектра» европейской политической мысли в первой половине XIX в.: полемика с консерватизмом и либерализмом

Первыми попытками систематизации «левых взглядов» стали труды англичан У. Годвина, Р. Оуэна и французов А.К. Сен-Симона, Ш. Фурье. В своих работах эти теоретики подвергли критике современные им способы производства и распределения, форсированную индустриализацию и разрушение общинного землевладения. Политическая мысль этих теоретиков в целом характеризовалась стремлением, не уничтожая капиталистического строя, постепенно видоизменять его путем формирования ассоциаций, основанных на социалистических принципах, все они были сторонниками мирной пропаганды. В 40-е гг. XIX в. своеобразным «преемником» этого направления стал получивший распространение во Франции легальный социализм, одним из представителей которого выступил историк Л. Блан. В то же время следует назвать Г. Бабефа и О. Бланки, выступивших родоначальниками теории и практики революционного заговора, конспиративно-заговорщицких форм подготовки государственного переворота с целью установления революционной диктатуры. Философами, подвергнувшими резкой критике и рыночную экономику, и государственный контроль над производством, стали теоретики анархизма француз П.Ж. Прудон и немец М. Штирнер.

При всем разнообразии «левых взглядов» первой половины XIX в. можно, тем не менее, выделить их очевидные общие черты. Подавляющее большинство мыслителей были социалистами и в той или иной форме порицали развивавшиеся капиталистические отношения и наемный труд, подвергая критике политэкономию классической школы (в первую очередь труды Д. Рикардо и А. Смита) и политико-правовые доктрины консерватизма и либерализма^[5]. Многие придавали большое значение промышленному перевороту, однако, предлагая иные методы политической модернизации, подчеркивали, что внедрение машин в производство создало совершенно новое общество и подготовило условия перехода к строю коммун (ассоциаций), преобразования экономических отношений с целью уничтожения социальных противоречий и установления имущественного равенства (требование равенства переставало ограничиваться областью политических прав). Теории Э. Кабэ, Р. Оуэна, П.Ж. Прудона и А.К. Сен-Симона были основаны на идее развития экономики, становления нового промышленного общества — общества производительных ассоциаций.

В этот исторический период появились принципы распределения благ по труду и по потребностям; идея бесклассового общества; определение роли пролетариата; тезис о необходимости децентрализации производства; принцип самоуправления; осуждение разобщенности наций и интернационализм — идеи в дальнейшем воспринятые большинством «левых» идеологов. В то же время у многих мыслителей стали заметны разные представления об идеалах и способах их достижения, и уже на этом этапе определились противоречивые, порой прямо противоположные взгляды.

Так, например, социалисты разделились на приверженцев мирных методов социально-политических преобразований и сторонников революции. Среди сторонников мирной пропаганды выделилось движение, в дальнейшем получившее название реформизма, выступившее за государственные реформы, осуществляемые правительством, в качестве единственного средства на пути построения социалистического общества. Это направление получило широкую поддержку и одновременно подверглось нападкам со стороны многих «левых». «Можно ли бессмыслицу реформировать так, чтобы она обрела смысл или следует просто отказаться от нее?»^[6] — этот тезис М. Штирнера предвосхитил многие разногласия в «левом лагере». В этот же исторический период прослеживалось четкое разделение на государственников и анархистов, и, как следствие этого, на централистов и федералистов, разделение так и не нашедшее компромисса за всю историю развития «левой мысли».

Не проявлялось единства и в вопросах, касавшихся религии. Одни философы видели в религии исходные положения этики и морали и отводили ей значительную роль в формировании нового общества (появились христианские социалисты. Ф.Ж. Бюше, Ф.Р. Ламенне и П. Леру), другие считали ее неотъемлемым атрибутом реакции и помехой научному прогрессу. Вопрос о собственности на этом историческом этапе также не оказывался решенным. Многие выступали за отмену лишь крупных форм частной собственности и за имущественное равенство (А.К. Сен-Симон, П.Ж. Прудон), а некоторые вообще не подвергали критике институт собственности (Ш. Фурье, М. Штирнер).

Позднее К. Маркс объединил большинство этих философов в одну группу, назвав их учения «утопическим социализмом». Не в последнюю очередь К. Марксу это требовалось для легитимации собственной концепции, которую он представил как «научный социализм». Тем не менее, во всем «левом движении» начала XIX в. твердо обозначилась тенденция поиска закономерностей общественного развития, научного осмысления промышленного переворота и стремления создать социальную науку, более того, можно с уверенностью сказать, что научные основы социализма были заложены именно в этот исторический период^[7].

Что действительно отличало этих мыслителей от последующих идеологов «левого движения» — это то, что они даже в теории не указывали на необходимость создания массовой организации для противостояния капитализму. Вместе с тем, взаимовлияние теории и практики уже на этапе становления «левых» доктрин становилось определяющим для оформления соответствующего комплекса взглядов. Поэтому «левые взгляды», выкристаллизовываясь в среде интеллектуальной элиты, уже в этот период неизбежно начали получать определенный общественный резонанс и утрачивали свой «эзотерический» характер. Число социальных слоев, из которых рекрутировались носители «левых взглядов», стремительно росло, и эти идеи оказывали непосредственное воздействие на зарождение рабочего движения в Европе начала XIX в.

«Левые взгляды» во второй половине XIX в.: взаимодействие теории и практики

Европейская «левая мысль» второй половины XIX в. характеризовалась стремлением ее идеологов создать политические теории, максимально приспособленные для эффективной реализации на практике. В этот период развитие промышленного капитализма вело к росту численности и организованности класса наемных рабочих. Ряд влиятельных публицистов и теоретиков притязали на выражение и защиту интересов этого класса; на основе этих притязаний складывались доктрины, программная часть которых предусматривала коренное изменение общественного устройства; пролетариат в доктринах европейских «левых» постепенно превращался в основного субъекта революционного процесса; в связи с развитием рабочего движения по всей Европе зазвучали призывы к созданию массовой политической организации. Одним из первых с такими идеями выступил Ф. Лассаль, родоначальник германской социал-демократии, создавший в 1863 г. «Всеобщий германский рабочий союз».

В 40-е гг. XIX в. в Европе широко распространилась философия Г. Гегеля, последователи которого разделились на «правых» и «левых» гегельянцев. «Левые» видели центр учения этого философа в изменчивости форм общественной жизни, что подтверждало их революционные взгляды и восприятие современной им эпохи как отживающей. Среди «левых» гегельянцев можно выделить в первую очередь Б. Бауэра, К. Маркса, М. Штирнера, Ф. Энгельса.

Особую нишу в «левой» философской традиции, несомненно, заняли труды К. Маркса. Обозначив свою теорию термином коммунизм, он стал первым «левым» мыслителем, попытавшимся создать цельную идеологическую систему, объяснявшую развитие общественной жизни во всех ее проявлениях. Учение К. Маркса, представленное как «научный социализм», отличала попытка синтеза предшествовавших концепций и включения их в логически связанную доктрину. Основными положениями теории К. Маркса стали учение о смене общественно-экономических формаций и прогрессе — исторический материализм (переработанная теория Г. Гегеля о диалектическом развитии, перенесенная в сферу экономики и социологии); тезис о базисе (совокупности производственных отношений) и надстройке (совокупности идеологических отношений и взглядов); положения о классовой сущности государства и права, классовой борьбе и социальной революции, в результате которых одна общественно-экономическая формация сменяется другой, — социальная революция, по мнению К. Маркса, должна была произойти в момент, когда постоянно развивающиеся производительные силы придут в противоречие, в конфликт с устаревшей системой производственных отношений (базисом общества). Единственным способом разрешения противоречий между растущими производительными силами и тормозящими их рост капиталистическими производственными отношениями, в соответствии с теорией К. Маркса, являлось выступление пролетариата — класса, который путем социальной революции должен захватить власть и при помощи своего авангарда установить временную форму государственности (диктатуру пролетариата), позволяющую осуществить переход от капитализма к социализму и коммунизму — строю, при котором должно произойти отмирание института государства.

К. Марксу принадлежал фундаментальный тезис о диалектическом взаимодействии теории и практики. Согласно учению К. Маркса, революционная теория могла представлять собой исключительно функцию становления. Тем самым, К. Маркс отказывался от точного определения цели: «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразовываться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние. Условия этого движения порождены имеющейся теперь налицо предпосылкой»^[8]. К. Маркс стремился создать отличавшуюся исключительным динамизмом и действенностью теорию, которая могла бы быть наиболее эффективно осуществлена на практике^[9], поэтому, например, он считал, что многие средства борьбы с властью капитала могут оказаться успешными только в совокупности, и выступал как за легальные средства борьбы (захват рабочими партиями власти в парламенте), так и за нелегальные (социальную революцию).

Учение К. Маркса оказало колоссальное влияние на дальнейшее развитие «левой мысли», стало источником множества споров, средством укрепления авторитета и даже предметом политических обвинений. Марксистами стали называть себя самые разные представители социалистических взглядов, а приятие как легальных, так и нелегальных методов политической борьбы способствовало равному распространению теории К. Маркса и в среде радикалов, и в среде реформистов.

Радикальное неприятие иных концепций социализма и глубокие философские расхождения со многими «левыми» теоретиками не стали для К. Маркса (интернационалиста, убежденного в невозможности построения социализма в отдельно взятой стране) препятствием в попытках поиска компромисса с целью создания массового международного рабочего объединения. «Международное товарищество рабочих» (Первый Интернационал) — организация, основанная в 1864 г. в Лондоне, стала первым опытом коалиции «левых сил» Европы: анархистов, бланкистов, лассальянцев, марксистов, оуэенистов, сен-симонистов и др. Организация образовалась на федеративной основе, а ее «Манифест» был составлен К. Марксом. Первый Интернационал, несомненно, сыграл значительную роль в распространении «левых политических взглядов». Его секции возникли во многих странах и активно способствовали развитию массового рабочего движения во второй половине XIX в. Но в 1872 г. противоречия между сторонниками К. Маркса и М.А. Бакунина привели к расколу Первого Интернационала. М.А. Бакунин основал свой собственный антиавторитарный («анархистский») Интернационал, а «Международное товарищество рабочих» с 1872 г. фактически стало придерживаться марксистского политического курса и просуществовало до 1876 г. Бакунинский

Интернационал продолжал свою автономную деятельность до 1880 г. Распад «Международного товарищества рабочих» заложил «традицию» одновременного сосуществования нескольких массовых интернациональных «левых» организаций.

Разработку основных принципов государственного социализма продолжил Ф. Энгельс, ближайший сподвижник и соавтор К. Маркса. Однако Ф. Энгельс скорее стремился «достроить» марксизм, а не развить его: в первую очередь сделать диалектический материализм универсальным методом гносеологии и придать учению К. Маркса вид законченной идеологической концепции — «научного коммунизма» («единственного научного социализма, который когда-либо существовал»)^[10]. В ряде своих произведений в строго систематизированной, зачастую тезисной форме теоретических обобщений он попытался изложить марксизм как цельное мировоззрение, что способствовало превращению этого учения в признанную политическую силу. При участии Ф. Энгельса, убежденного в необходимости социальных преобразований во всех странах Европы, в 1889 г. был создан Второй Интернационал. Борясь за гегемонию идеологии «научного коммунизма» и превращения его в официальную доктрину рабочих партий Европы, Ф. Энгельс предпринял немалые усилия для того, чтобы инициатива созыва международного конгресса оказалась в руках марксистов, в противовес анархистским и реформистским (соответственно крайне «левым» и крайне «правым») течениям социалистических сил.

Однако реформистские установки в «левом движении» в конце XIX в. стали своеобразной тенденцией в эволюции взглядов ряда идеологов. Среди первых реформистов, помимо Л. Блана и Ф. Лассаля, можно выделить французского историка Ж. Жореса, с 1893 г. примкнувшего к группе умеренных социалистов. Одним из основных тезисов реформистов был принцип сотрудничества пролетариата с буржуазией, одобрительное отношение к вступлению социалистов в правительство^[11]. Несмотря на неприятие революционных установок, принадлежность реформистов к «левым» характеризовало негативное отношение к политике милитаризма и колониализма, а также серьезное внимание к проблемам социальной дифференциации, поощрение профсоюзов. Но фактически, в реформизме Жореса, в идее постепенной трансформации капитализма в социализм, прослеживался отход ряда социалистов от революционных принципов, развитый в концепциях катедер-социализма^[12], поссибилизма^[13] и прочих теориях, приведших к эклектике «левых» установок с «центристскими» и «правыми».

В дальнейшем яркими представителями реформизма в европейском «левом движении» стали Э. Бернштейн и К. Каутский^[14]. Э. Бернштейн выдвинул концепцию ревизионизма, а К. Каутский создал теорию ультраимпериализма. Эти доктрины сводились к доказательству неприемлемости революционных установок в новых исторических условиях модификации экономического развития капиталистической системы, в которых социализм мог быть осуществим лишь мирным путем постепенной и естественной трансформации политических институтов, а единственным средством реализации социалистических принципов призвано было стать всеобщее избирательное право и борьба за места в парламенте. Эти разновидности реформизма, стремившиеся приспособить «левые ценности» к существовавшим политическим условиям^[15], отличала от других умеренных теорий (лассальянства, социализма Ж. Жореса) опора на экономические принципы марксизма. Они не отказывались от ряда основополагающих тезисов К. Маркса, подчеркивая, что критикуют теорию изнутри, приспосабливая к новым экономическим условиям, в которых классовая борьба не исчезла, но приняла иные формы.

Такие черты оппортунистических течений как готовность к компромиссу с существующими политическими режимами и неприятие революционных методов вызвали серьезную полемику внутри «левого движения»^[16], но, несомненно, импонировали властвующим элитам Европы, которые расценили реформизм как наиболее адекватную существующим политическим системам разновидность «левых взглядов», к тому же вполне вписываемую в либеральную многопартийную систему, тем более что все теоретики реформизма апеллировали к традиционным либеральным ценностям, таким как избирательные права и парламентаризм^[17]. В последующие годы оппортунистические лидеры начинали не только вступать в правительства, но и оказывать активную поддержку внешней государственной политике, в том числе и колониальной. Их позиция становилась все более «правой» (или, по крайней мере, все более эклектичной).

Реформизм стал одним из первых серьезных «прецедентов» трансформации «левых ценностей», когда конкретная практическая ситуация стала вносить серьезные коррективы в теоретические установки. Не в последнюю очередь это было связано с приобщением «левых» к властным функциям: становясь частью политической элиты, они неизбежно начинали руководствоваться логикой «правящего класса».

Логическим итогом распространения принципов реформизма, совпавшего по времени с возраставшей популярностью идеологии большевизма стал раскол Второго Интернационала в 1914 г. Позднее, в 1919 г., большевиками (во главе с В.И. Лениным) был создан Третий (Коммунистический) Интернационал (просуществовавший до 1943 г.), а социал-демократы (во главе с К. Каутским и Э. Бернштейном) создали Бернский Интернационал, который в 1923 г. слился с объединявшим «центристские» социалистические партии Европы Венским (2 '/2-ым) Интернационалом, образовав Социалистический рабочий Интернационал, просуществовавший до начала второй мировой войны. С этого момента начиналась эпоха одновременного сосуществования большого количества «Интернационалов», каждый из которых притязал на роль «хранителя огня» в «левой традиции».

Организационно конкретизировав свои теоретические позиции, представители «левых» течений превращались в политических противников, и если раньше предметом дискуссий и взаимных инвектив были в первую очередь философские и методологические вопросы, то теперь на первый план идейной борьбы выходили тактические и организационные проблемы. «Левые взгляды» утрачивали свой сугубо теоретический характер и становились идеологической основой партийных программ. Причем каждое течение не только предлагало вариант решения конкретных социально-экономических проблем, но и в той или иной степени притязало на истинность именно своей версии, подчеркивая одновременно как ее актуальность и обусловленность соответствующему историческому этапу, так и максимальную аутентичность в рамках «левой традиции». По существу, этот конфликт стал формой борьбы за идеологическое господство, а целью политической полемики, в отличие от философских дискуссий, в первую очередь являлась не теоретическая аргументация своей правоты, а «разоблачение» оппонента.

Главными оппонентами как марксизма, так и реформизма внутри «левого движения» оставались анархисты, среди которых следует выделить теоретиков Д. Гильома и М. Неттлау. Они категорически отвергали марксистские установки: во-первых, участие рабочих партий в парламентских выборах; во-вторых, неизбежность создания любых государственных образований (в том числе диктатуры пролетариата) в случае успеха революционного восстания, и, в-третьих, анархисты, являясь сторонниками децентрализации, вообще выражали сомнение в необходимости выработки единственной универсальной социалистической доктрины, на создании которой настаивали приверженцы К. Маркса.

В конце XIX в. в среде «левых» радикалов определенное распространение получила практика индивидуального террора. В этот период зарождение и распространение в Европе идей реформизма и тезисы ряда «левых» теоретиков о несвоевременности революции в совокупности с либерально-консервативной идеологией формировали новое политическое сознание. В этих условиях революция постепенно переставала пониматься как неизбежный этап исторического процесса, превращаясь в изолированный, отрезанный от совокупного движения акт. Поэтому практика индивидуального террора, воплотившаяся в ряде покушений на представителей политических элит Европы, для значительной части «левых» радикалов, не считавших реформизм эффективным методом политической борьбы, стала единственным аналогом революции.

В целом, во второй половине XIX в. окончательно оформились все основные направления «левой мысли», имевшие четкую программную определенность, серьезное теоретическое обоснование, многочисленных сторонников. В 70-80-е гг. XIX в. массовые социалистические партии были созданы в Англии, Германии, Дании, Франции, Швейцарии, Швеции, ряде других стран Европы. В 1871 г. восставшими рабочими была образована Парижская коммуна, ставшая одной из первых попыток реализации идей «левых» на практике.

Политико-философские концепции «левых» мыслителей второй половины XIX в. противостояли консервативным и либеральным доктринам. Существенным отличием этих теорий от учений первой половины XIX столетия стали попытки объединения различных школ социализма. Все направления «левой мысли» этого периода характеризовала идея прогресса, ставшая теоретическим стержнем социалистических политико-философских доктрин. Многие философы, придерживавшиеся «левых взглядов», создали цельные теории, которые стали попыткой системного взгляда на действительность.

В то же время, многообразие социалистических концепций привело к внутреннему расколу среди сторонников «левых взглядов». Во второй половине XIX в. многие ключевые вопросы «левой мысли» переставали быть чисто мыслительными проблемами, приобретали совершенно новую акцентуацию и становились практическими вопросами. Краеугольным камнем философской систематики «левых» стало манифестированное К. Марксом диалектическое взаимодействие теории и практики. Сама философия стала восприниматься как дисциплина, равноправная эмпирическим социальным наукам. Идеологизация философии стала выражаться в первую очередь в перенесении сугубо политической полемики в мировоззренческую сферу: любое идейное направление в соответствии с логикой времени обязано было перейти в организационную плоскость, каждая теория призвана была стать руководством к действиям — осмысленной политической целью, так как в противном случае она трактовалось бы как абстрактно-отвлеченное мнение, не желающее указать путь к своему осуществлению. Теоретические работы постепенно переставали пользоваться популярностью, если в них отсутствовал анализ конкретных проблем и актуальных вопросов, лежащих в основе перегруппировок внутри рабочего движения. Этот перевод теоретических тезисов в практическую плоскость сопровождался неизбежными поправками, тактическими расхождениями и даже идеологическими кризисами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Впрочем, ряд теоретиков (например, П.А. Кропоткин) считают, что «протолевые взгляды» формировались еще в древности, и их элементы можно обнаружить, в частности, у ряда древнегреческих и древнекитайских философов (см. Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990).

4

В 1834 г. христианский социалист П. Леру в противовес либеральному индивидуализму впервые употребил термин «социализм».

5

Однако «левые взгляды» неправомерно считать синонимом термина «социализм». Условно говоря, на этом историческом этапе все социалисты были «левыми», но не все «левые» считали себя социалистами (например — М. Штирнер, выдвигавший несоциалистические альтернативы либерализму).

6

Штирнер М. Единственный и его собственность. СПб., 2001, с. 279.

7

Например, А.К. Сен-Симона, рассматривавшего прогресс науки как движущую силу исторического развития, принято считать одним из основоположников сциентизма, а П.Ж. Прудон еще до появления марксизма определял свое учение термином «научный социализм» (см. Прудон П.Ж. Что такое собственность? М., 1998, с. 194).

8

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. // Сочинения. Издание второе. М., 1958–1965, Т. 3, с. 34.

9

Это было четко сформулировано в одном из афоризмов в «Тезисах о Фейербахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (Маркс К. Тезисы о Фейербахе. // Маркс К., Энгельс — ., Сочинения. Издание второе. М., 19581965, Т. 3, с. 4).

10

Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии. // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. М., 1955, Т. 1, с. 605.

11

Первый случай такого рода — вступление А. Мильерана в правительство Р. Вальдека-Руссо, резко осужденное на конгрессе Второго Интернационала. Подобная деятельность в дальнейшем подвергалась жесткой критике со стороны революционно настроенных «левых» как

мильеранизм и министериализм.

12

Катедер-социализм (нем. kathedersozialismus, от katheder — кафедра) — реформистское направление, выступавшее за пропаганду социализма с университетских кафедр. Основные представители — Г. Шмоллер, Л. Брентано.

13

Поссибилизм — течение в международном социалистическом движении начала XX в., следовавшее политике «врастания» капитализма в социализм путем мирных реформ (политике возможного — от фр. la politique des possibilités). Основные теоретики — П. Брусс, Б. Малон.

14

На раннем этапе развития оппортунистических «левых» течений К. Каутский наряду с Г.В. Плехановым и Р. Люксембург являлся одним из наиболее серьезных критиков бернштейнианства, лишь позднее примкнув к Э. Бернштейну по ряду позиций и даже назвав его своим учителем.

15

Отсюда и термин оппортунизм — приспособленчество, соглашательство (фр. оpportunisme, от лат. opportunus — выгодный, удобный).

16

Развернутой критике реформистские тенденции подвергла, в частности, Р. Люксембург, трактовавшая их как отход от «левых ценностей» и превращение социализма в разновидность либерализма: «Тот, кто высказывается за путь законодательных реформ вместо и в противоположность завоеванию политической власти и общественному перевороту, тот в действительности избирает не более спокойный, верный и медленный путь к той же цели, а избирает другую цель, вместо создания нового общественного порядка — только несуществующие изменения старого» (цит. по: Левые в Европе XX века. Люди и идеи. М., 2001, с. 74).

17

В частности Э. Бернштейн определял социалистический строй как «организованный либерализм» (См. Левые в Европе XX века. Люди и идеи. М., 2001, с. 56).