Заблудившийся звездолёт. Повесть почти фантастическая о Толе Звездине и четырех его товарищах

Анатолий Мошковский, 1975

Пятеро детей из будущего – четверо мальчишек и одна девочка – угоняют с космодрома сверхскоростной звездолёт и втайне от взрослых отправляются в путешествие к дальним планетам за пределы Солнечной системы. Во время путешествия им предстоит повзрослеть, научиться приходить на выручку друг другу, прощать взаимные промахи и ошибки, не теряться в трудных ситуациях. А испытав множество опасных приключений на неизвестных планетах, ребята по-настоящему смогут оценить свой родной дом – планету Земля, живые и искренние чувства своих соотечественников, их любовь и заботу. Для среднего школьного возраста.

Глава 2

Колесников

Между тем Толя вышел на бульвар Открытий. Под его ногами шуршали сухие, желтые лепестки акаций — пока их не успели убрать роботы, — мимо него с тонким мелодичным свистом проносились остроносые многоцветные автолеты.

Из них высовывались желтые лица японцев, индианок с Огненной Земли, белозубых негров из окрестностей африканского озера Чад, белокурых спокойных норвежцев… Во все глаза смотрели они на город Сапфирный, который лежал у красивейшей Сапфировой бухты с золотистыми песчаными пляжами. Вода бухты была прозрачная, прохладная; она ласково подхватывала и несла купальщиков и, говорили, в один день снимала годовую усталость. Поэтому, наработавшись, люди всех континентов Земли спешили сюда хотя бы на недельку.

И были еще в этом городе, на его зеленых холмах, развалины легендарной Генуэзской крепости. Они остались с незапамятных времен, когда на Земле было рабство; тогда здесь шумел невольничий рынок, и за медные, серебряные и золотые монеты с властными профилями римских и византийских императоров богачи могли купить красивую девушку или юношу, взятых в плен во время разбойничьих набегов. Сейчас в их городе и на всей Земле ничего не продают, деньги остались только под стеклом музеев, и приезжающие сюда люди с грустью и недоумением смотрят на эти высокие позеленевшие зубцы выветренных, крошащихся стен крепости, на некогда грозные бойницы, которые теперь приступом берут веселые ласточки…

И еще люди приезжают в их город, чтоб сходить в удивительный, пока что единственный в мире музей Астрова — прославленного художника, уроженца этого города, который писал на тонких металлических листах особыми, несмываемыми, вечными красками подводные пейзажи Сапфировой бухты с морскими звездами на тускло-зеленых скалах, с таинственным мерцанием глубин, с бликами проникающего сверху солнца, с загадочной тенью полуразрушенного, громадного черного Вулкана, высившегося на берегу, — из него не один уже век море вымывает редкостные по красоте драгоценные камешки, о которых мечтают девочки, девушки, женщины и даже старушки всех континентов Земли…

Но Толя шел по этому великолепному зеленому городу, и ему было не до его пляжей и синевы Сапфировой бухты. Он шел потупясь, и время от времени над ним раздавался жаркий скользящий свист, и тогда он резко вскидывал голову: с окраины города, где был космодром, один за другим стартовали и уходили во Вселенную звездолеты…

Вдруг Толя заметил Леночку.

Она шла навстречу ему в коротеньком серебристом платье и, склонив голову, читала какую-то книгу. При этом ее длинные светлые волосы сжимались и разжимались, как тугие пружинки, и касались страниц раскрытой книги.

Толя остановился.

Леночка, конечно, не замечала его.

Между тем прямо на Толю, негромко жужжа моторами, двигался невысокий треугольный робот из красной пластмассы и тщательно подбирал с асфальта лепестки акации. Терпеливо постояв возле Толи, робот поморгал зеленым электроглазом, чтобы он отошел и разрешил уборщику втянуть в себя лепестки, лежавшие под Толиными подошвами. Толя разрешил ему, и робот, сказав «спасибо», деликатно двинулся дальше. Ребята в их городе привыкли к роботам, и Толя не обратил на него особого внимания. Но он по-прежнему не мог оторвать глаз от Леночки.

Значит, она не дома и Жора напрасно вел наблюдение за ее окнами…

Толе хотелось броситься к ней, спросить, как дела в балетной школе, где она училась, рассказать ей что-нибудь смешное, позвать к причалу, забитому бело-голубыми прогулочными подводными и надводными ракетоплавами, или предложить сходить к Стеклянной башне рыбной фермы «Серебряная кефаль», которой заведует ее мама…

Но броситься к Леночке и куда-нибудь позвать ее было невозможно. Невозможно потому, что нос и большие Толины уши были отвратительно усеяны мелкими рыжими веснушками, и было их столько — отец прав — не сосчитать! Они были только на носу и ушах, больше нигде, и это было ужасно. Нос и уши поэтому резко выделялись, и, конечно, это видели все, особенно девчонки…

Леночка прошла мимо, а Толя поплелся дальше. Он не услышал, как рядом с ним остановился маленький, сверкающий синим лаком автолет. И лишь когда Толю окликнули из кабины, он прямо-таки подпрыгнул от неожиданности.

— Ты чего один? — Колесников поднял на лоб зеленоватые очки.

Толя шел дальше. Он не хотел объяснять, что лучшие друзья его разъехались в разные точки Земли, а Сережа — за ее пределы.

— А нос почему повесил? Смотри, поцарапаешь об асфальт!

Толя даже не улыбнулся.

— Значит, не скажешь?

Толя промолчал. Он не хотел говорить с Колесниковым еще и потому, что тот был резок, грубоват и держался надменно. Что по сравнению с ним добродушный и веселый Жора-Обжора! И было непонятно, почему Колесников такой… Чего ему не хватало?

Во дворе его звали только по фамилии или, когда он чем-то досаждал ребятам, обзывали Колесом. Он был на два года старше Толи и его приятелей, но слишком мал ростом и, наверно, из-за этого недолюбливал всех, кто выше его хоть на сантиметр. А выше его были почти все ребята, даже девчонки.

Однако Колесников здорово разбирался в технике — запросто ремонтировал любые домашние машины и роботов и даже переделывал их, заставляя работать по своей программе. Один ходил и чистил двор и при этом хрипло и страшно ругался: «Найду и сожру я ленивца Обжору, оставлю от Жоры я косточек гору!» Другой робот, в обязанность которого входила поливка двора и цветов, незаметно подкрадывался к сидевшим во дворе на скамейках и почти в упор пускал в них тугую струю холодной воды. Колесникову сильно влетало за это, и Жорин отец брал расшалившихся роботов в свою мастерскую, гаечным ключом, отвертками и паяльником «выбивал из них дурь» и заново учил заниматься полезной деятельностью.

Кроме этого, Колесников был отменным автолётогонщиком, трижды завоевывал кубок Отваги и Скорости на детских автолетных гонках в Сапфирном. У нескольких ребят из их дома были свои маленькие автолеты, но лишь у Колесникова был особый — сверхскоростной — и права на вождение его…

Колесников вылез из машины. Коренастый, в кожаных штанах с «молниями» на карманах, в безрукавке из плотной серой ткани, он подвигал затекшими ногами, точно не один час уже носился по улицам города, и спросил:

— Ленку не встречал?

Так вот почему Колесников рыскал по всему городу!

Толя не захотел помочь ему, но и соврать не мог. И поэтому он угрюмо молчал.

— Значит, не видел? Я вчера обещал ей…

Толя отвернулся от него и быстро пошел по тротуару.

— Могу подвезти… Садись!

Колесников, прихрамывая, пошел за ним. Шел он неуклюже, потому что редко ходил пешком, но серые глаза его были хитрые и лихие.

— Спасибо. Как-нибудь сам… — Толя пошел еще быстрей.

Он, как и все ребята из их дома, сторонился Колесникова, но полгода назад тот просто поразил его… Нет, не победами в гонках — к ним Толя был равнодушен. Случилось вот что: Колесников тайком пробрался в звездолет, уходивший за пределы Солнечной системы, в складской отсек, и, наверно, единственный изо всех мальчишек Земли — а о девчонках и говорить не приходится — зайцем посетил сразу пять отдаленных планет и привез оттуда много сувениров! Правда, за этот полет он по прибытии на Землю был сильно наказан: ему запретили год бывать даже на ближних планетах. Но Толя готов был понести в сто раз более строгое наказание, лишь бы побывать т а м… Но разве мог он осмелиться на такое?..

У Толи даже не было своего автолета, потому что он был рассеян и никак не мог заучить всех правил вождения, назначения всех циферблатов и клавишей на приборном щитке, и ему поэтому не выдавали права…

Колесников вернулся к машине, сел в нее, догнал Толю и поехал у края тротуара, опережая Толю на каких-нибудь полметра. Его маленькие крепкие руки со следами смазочного масла и старых порезов легко и небрежно держали штурвал.

— Ты что, обиделся? — мягко, почти ласково спросил Колесников.

— Нет.

— Ну так садись. Съездим искупаемся… Жарища-то какая!

Толя кинул на него взгляд: глаза у Колесникова, сидевшего за штурвалом, смотрели еще более ласково. Что с ним? Подобрел? Но из-за чего? Ведь Толя за ночь не стал ниже ростом и по-прежнему не был силен в технике…

— Я не хочу купаться, — сказал Толя.

— Как знаешь… Вчера, между прочим, мы с отцом были у дяди Артёма, и он рассказывал нам о планете П-471…

Толя сразу забыл обо всем на свете. И пошел совсем тихо. И даже незаметно приблизился к краю тротуара, чтобы лучше слышать всё, что Колесников скажет дальше.