Записки юриста с окраины

Анатолий Зиновьевич Курбатов, 2023

Настоящий сборник рассказов из юридической практики прокурора, юрисконсульта и адвоката охватывает период конца ХХ – начала ХХI веков в УССР и на Украине в различных ее регионах. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. Рекомендуется студентам юридических факультетов и в целом любознательным людям, интересующимся событиями нашего недавнего прошлого на советском и постсоветском пространстве. Автор выражает надежду, что эта работа даст представление жителю современной России о некоторых особенностях жизненного уклада в Червонороссии, Малороссии, Новороссии и Слободской Украине, где ему довелось жить и работать, и о сложившейся там правоприменительной практике, с которой ему довелось столкнуться. Отчасти эта работа может дать представление о политической ситуации, сложившейся в различных регионах этого некогда благополучного края.

Студент

— Коротков!

— Да! Слушаю!

— Да выключи ты станок! Ни хрена не слышно, — кричит в самое ухо мастер молодому токарю в изрядно промасленной армейской гимнастерке.

Догнав стружку до упора и отведя резец, Коротков недовольно выключил станок. «Не иначе, мастеру приспичило дать какое-то новое задание. Только вот настроился на выполнение операции…», — думает он, пытливо вглядываясь в морщинистое лицо мастера, прикрытое сверху кепкой и копной седых волос.

— Тебя парторг^[3] цеха вызывает. Топай, давай к нему.

— Чего вдруг? — недоуменно смотрит молодой рабочий на мастера.

— Откель я знаю. Топай, говорю! Начальство не любит долго ждать.

— Давай, Студент! Иди к партийному начальству, оно тебя научит, как нашего брата работягу охмурять, — съязвил сосед по станку Колька, вредный худощавый мужик.

Прозвище Студент за Коротковым закрепилось уже как год. Он дважды поступал в пединститут на исторический факультет, но оба раза не прошел по конкурсу, нахватавшись «троек». Когда он повторно провалил вступительные экзамены, помогать ему взялся Юра Акопян, приятель, с которым они вместе служили в Закавказье. Юрка учился в мореходном училище в родном городе Короткова.

Симпатичный, общительный и практичный, этот карабахский армянин легко заводил знакомства и сходился с людьми. Девки так просто таяли через пару минут общения с щеголеватым морячком в отглаженной униформе. Он искренне хотел помочь своему другу. В большой областной город на Днепре они приехали на автобусе. Юрка добыл увольнительную в мореходке и переоделся в гражданку.

— Показывай, где тут твой институт, — распорядился еще на автовокзале армейский товарищ приказным тоном, как если бы был по-прежнему старшиной батареи, а Коротков — его подчиненным. Оставив приятеля курить в сквере, бывший старшина уверенно вошел в парадную дверь учебного заведения. Через час он вернулся вместе с внушительным мужчиной явно армянской внешности. Вечер они провели уже вчетвером в дорогом ресторане. Кроме армянина, с которым сходу познакомился Юра, с ними был преподаватель славянского происхождения. Оба преподавателя по возрасту годились бы приятелям в отцы, но после третьей рюмки держались, как близкие знакомые. После длительных переговоров уже по телефону и пары поездок Короткова в город на Днепре выяснилось, что учиться он будет. Правда, уже в другом областном городе, и даже в университете, нужно только взятку дать в четыре тысячи рублей за учебу на стационаре или две тысячи за заочное обучение. Сказано это было уже третьим преподавателем в роскошной (двухкомнатной на одного человека) больничной палате, где будущему студенту назначили аудиенцию. Больница была в глубине парка на берегу Днепра. Коротков никогда ранее и не подозревал, что существуют такие больницы для советских и партийных работников.

Деньги такие в семье были. Лично у Короткова «на книжке»^[4] было больше тысячи рублей.

Коротков передал этот разговор отцу вечером, когда они вдвоем остались в гостиной у телевизора.

— Сам-то ты что, сына, думаешь по этому поводу? — не торопился высказываться батька.

Батя у Короткова вырос в таежном поселке в предгорьях Саян, отслужил почти тридцать лет в Советской Армии. Немного воевал в Польше и Чехословакии в конце войны. Уже после войны получил тяжелое ранение в стычке с бандеровцами в Карпатах. Был признан не годным к строевой. До пенсии, прихрамывая, дослуживал в скромных чинах в военкоматах Западной Украины.

— Противно, батя… — грустно пробормотал Коротков, опустив глаза.

Он знал, что отец с самого начала не приветствовал их вояж в институт.

— Я и на заводе себя чувствую неплохо. Уж зарабатываю — так точно вдвое больше, чем учитель истории в деревенской школе. Ну их, этих деляг!

— Правильно, сын! Да и не в деньгах дело. Не стоит начинать жизнь с грязи. Токарь — тоже профессия неплохая.

На том и порешили. Поступать в институт Коротков больше не хотел, но прозвище Студент к нему в цехе судоремонтного завода уже прилипло.

— Разрешите, Григорий Иванович? — Коротков постучал в дверь кабинета, расположенного на втором этаже производственного здания.

— Заходи, Анатолий. Присаживайся. — Парторга цеха Коротков, будучи комсоргом^[5] механического участка, знает хорошо, и часто общается с ним по всяким общественным работам.

— Понимаешь, какое дело… — парторг порылся в бумагах и, похоже, нашел, что искал. — Нам предлагают направить одного молодого рабочего в Харьковский юридический институт имени Дзержинского^[6]. Слыхал о таком?

— Нет, не слышал. А какие экзамены там сдавать нужно?

— А я знаю… — почесал затылок парторг. — Знаю только, что если поступишь и закончишь, то следователем, наверное, будешь, а то и прокурором. Но главное, чтоб человеком оставался! Ну так что? Выписывать тебе характеристику-рекомендацию или еще подумаешь?

— Да чё там думать! Выписывайте, — махнул рукой Коротков, понимая, что он неожиданно получил из плохо перетасованной колоды жизни если не козырный туз, то, по крайней мере, козырной валет. Еще почему-то вспомнил бегающие маслянистые глазки профессора из двухкомнатной больничной палаты в парке на берегу Днепра. Вообще-то, все документы для поступления на исторический факультет у Короткова были готовы. Они с отцом лишь несколько недель назад приняли решение, что поступать в вуз «за бабки» он не будет.

— Раз так, закончишь смену, и чеши прямиком в райком партии в организационный отдел. Там баба такая… Лощеная… Ну да ты знаешь, она зимой тебя инструктировала перед митингом. — Григорий Иванович, расставив руки и сложив ладони «лодочкой», явно попытался изобразить то ли размер таза, то ли высоту бюста заведующей организационным отделом Приморского райкома партии, расположенного недалеко от завода на проспекте с видом на синие морские дали.

— Помню, — перебил жестикуляцию парторга Коротков. — Ольга Ивановна ее зовут.

— Во-во! Ольга Ивановна! К ней и пойдешь. Только зайди, у меня сперва бумагу забери, — закончил беседу парторг.

— Здравствуйте, — ответила без каких-либо эмоций на лице на приветствие Короткова рослая красивая женщина, принимая от него документы. Уже через минуту, еще не дочитав бумагу, партфункционерша гадливо сморщила носик. Точно так же она морщила точеный носик и полгода назад, когда правила Короткову текст выступления на митинге по случаю какого-то юбилея от имени молодых рабочих. Происхождение этих гримас рабочему было понятно: от его одежды, хоть она и висела всю смену в раздевалке душевой, исходил густой дух — помесь запахов металлической окалины, машинных масел, дыма сварочных аппаратов, эмульсионной жидкости и многих других, присущих металлообрабатывающим цехам крупных предприятий.

— Мне очень жаль, но вы, молодой человек, опоздали. Сегодня в 17:00 будет заседать бюро райкома партии, которое утвердит кандидатуры абитуриентов в юридический институт, а вам необходимо предоставить еще целый ряд документов. — Ольга Ивановна протянула бумагу обратно, держа ее двумя наманикюренными пальчиками за краешек так, будто бы от ее тоже исходил неприятный заводской запах.

— Мне нужно всего полчаса, чтобы взять такси и привезти недостающие документы. Я собирался поступать в другой институт, и все документы у меня готовы, — Коротков едва сдерживался, чтобы его голос не выдал поднявшуюся злобу на эту расфуфыренную барыню от Коммунистической партии.

Секунду-другую документ в красивой руке еще висит в воздухе, но затем помещается в красную папку с золоченой надписью: «Заседание бюро». Брезгливая гримаска мадам меняется на сосредоточено-деловое выражение, но разочарование каких-то сорванных планов читается в красивых с глазах с влажной поволокой.

Уже в такси Коротков пытается сообразить: вчера документы из райкома партии поступили в партком завода^[7]. Сегодня утром — в цех. Григорий Иванович вызвал его в тот же день. Коротков без раздумий согласился. Уже после обеда пришел в организационный отдел райкома партии. И сегодня же бюро утверждает кандидатов на поступление в вуз. Это же просто случай, что все документы у него готовы! На одну медицинскую справку уходит почти десять дней!

Вероятный ответ на размышления молодого рабочего, роившиеся у него в голове, нашелся на бюро райкома партии. «Утверждение» скорее всего было бюрократической формальностью. Вместе с Коротковым поступать в институт едут двое парней — оба отпрыски крупных начальников. Одного из них Коротков встречал у себя в цехе. Он уже «целых» два месяца слонялся в составе заводских слесарей-ремонтников. Нужно думать для того, чтобы приехать в институт с направлением райкома партии в качестве представителя рабочего класса.

Вступительные экзамены, скорее всего, тоже формальность. Коротков сдал историю СССР на пять баллов, а еще три экзамена на «тройки». С таким багажом на исторический факультет приднепровского вуза его, конечно же, не приняли бы. А в Харькове — прошло. Оказывается, здесь главное — это не знания, а членство в Коммунистической партии, принадлежность к славному рабочему классу и, кроме того, как утверждала молва среди абитуриентов, из промышленной области Украины приехало меньше людей, чем требовалось по какому-то плану.

Слегка обалдев от свалившегося на него счастья, Коротков долго стоял у списка зачисленных в институт на первом этаже великолепного здания, что на улице Пушкинской. Теперь Харьков казался ему самым красивым городом из всех, что он видел. Детские дорожные впечатления о Москве, Киеве и Львове, армейские воспоминания о Тбилиси, конечно, не в счет.

Почти через год Коротков со своим другом Юрой Акопяном приехал погостить в Ереван по случаю Первомая. За праздничным кавказским столом отец приятеля, выслушав историю Короткова, заявил:

— Толя-джан! Дарагой! Зачэм сказки рассказывать… Да!.. Ми сваи люди… Скажи, сколька папа дэньги давал?.. Мне сваих сынов устраивать па жизни надо!

— Дядя Бато! Клянусь! Это все — правда. — Горячился молодой студент.

— А-а!.. Нэ хочэш. Нэ гавары!.. Да… — Мудрые глаза нестарого еще армянина смотрели по-прежнему недоверчиво.

Примечания

3

Парторг цеха — в советское время в крупных цехах промышленных предприятий имелась штатная должность партийного организатора, который имел авторитет и полномочия, не меньшие, чем у заместителя начальника цеха.

4

«На книжке» — обладателям денежных счетов в Сбербанке выдавалась книжечка, где записывались проведенные операции по счету.

5

Комсорг участка — Комсомольский организатор всесоюзной молодежной организации в каждом структурном подразделении на производстве — общественная должность, которая зачастую сводилась к собиранию комсомольских взносов — небольшого процента от заработной платы молодых работников.

6

Харьковский юридический институт им. Дзержинского — один из двух крупнейших в СССР юридических вузов страны. В настоящее время — Украинская национальная юридическая академия им. Ярослава Мудрого. Учебное заведение было создано в 20-х годах прошлого века, как институт Советского строительства, когда Харьков был столицей Советской Украины.

7

Партком завода — партийный комитет предприятия. На крупных предприятиях страны парткомы имели права районных комитетов Коммунистической партии.