На излете, или В брызгах космической струи

Анатолий Зарецкий, 2021

Эта книга – рассказ о создании МКС “Энергия-Буран” – непревзойденного достижения СССР на излете его существования. В основе личные воспоминания военного инженера-ракетчика, волей обстоятельств 20 лет отработавшего в испытательном отделе ГКБ. Герой молод, энергичен, фонтанирует идеями, которые зачастую одобряют. “Что за “Буран?” – ворчит его наставник. “Что это, победа или поражение?” – соображает герой, вчитываясь в ТЗ. Что же будет создавать ведущее КБ страны? Уникальный носитель или советский вариант “Шаттла”? Будем ли работать на опережение или догонять ускользающее время? И вот уже нет СССР. Закрыта программа МКС “Буран”. Но не отпускает память о грандиозной работе, которая много лет увлекала настолько, что порой не обращаешь внимания на козни кучки негодяев и вдохновенно делаешь свое дело с коллегами, о которых хранишь самые светлые воспоминания. Имена персонажей изменены (кроме имен лиц исторических и широко известных), а любое их совпадение с именами лиц реальных – случайность.

Глава 5. Здравствуй, Москва!

Москва встретила по-зимнему. Небо осыпало стылую землю снежной крупой. Мела поземка, но тротуары были еще чистыми от снега. Было прохладно, но не холодно. Так, временное похолодание.

Примерно так же встретили и дома. Едва вошел, теща, как всегда, съехидничала:

— А мы думали, ты в Харькове остался жить. Ну, что, завтра на работу?

Что ей ответить, и надо ли отвечать? Не моя вина, что так сложились обстоятельства, что бюрократическая машина неповоротлива и работает со скрипом и скрежетом. Только и остается — набраться терпения и ждать.

Радовалась моему приезду только Светланка. Целый день не отходила от меня. Вечером приехала с работы Таня. Конечно, она тоже была рада моему возвращению, но по мгновенно упавшему настроению было видно, что результаты этой поездки в Харьков ее, как и тещу, не порадовали. Еще бы! Из первой поездки я вернулся хотя бы с паспортом, а из второй — без паспорта, да еще с ненужной харьковской пропиской. Она уже не воспринимала, что это все-таки прогресс, потому что ждала конечного результата. А его не было. Чуть позже в нашем разговоре впервые всплыл финансовый вопрос. Поездки истощили мой кошелек, а денежных поступлений можно было ждать лишь, когда документы поступят в московский военкомат. И неизвестно, когда они еще поступят.

Вряд ли в день моего приезда мы с женой обсуждали бы эту тему. Но, похоже, не обошлось без влияния тещи, и Таня заранее была готова к нелицеприятному разговору. Представляю, сколько усилий приложила мать, внушая дочери свои меркантильные соображения. Помню, еще в Казахстане сказал Тане, что “на гражданке” мне, очевидно, не скоро удастся достичь уровня моего армейского жалования. Тогда она ответила, что неважно, сколько буду получать. Важно, что мы, наконец, будем все вместе. И вот впервые оказалось, что этого недостаточно. Настроение резко упало.

— Что ж, в Харькове мне предложили устроиться работать на авиазавод. Если это выход, готов завтра же вернуться. К тому же наш адвокат сказал, что я имею право прописать мою семью в новой квартире. Ты готова ехать со мной в Харьков? — спросил я Таню, заранее зная ответ. Реакция на мои слова оказалась неожиданной для нас обоих. В комнату ворвалась теща, которая, стоя под дверью, подслушивала наш разговор.

— Езжайте в свое Харьково! — тут же выложила она свое видение нашей проблемы.

Но, нет худа без добра — неудачное вторжение тещи мгновенно положило конец нашей размолвке. Теща была выдворена, а Таня, наконец, стала слушать, а главное — слышать то, что рассказывал ей о харьковских событиях.

Решили, что никто никуда не поедет, а с утра займусь ремонтом квартиры. Еще днем обратил внимание на отошедшие кое-где обои. Особенно это было заметно в комнате тещи — в углах у окон. В Харькове обои были не в почете, большинство предпочитало окраску стен. А потому предстояло освоить совершенно незнакомую операцию.

К моему удивлению, все оказалось гораздо сложней, чем думал. Стоило вскрыть угол, оттуда высыпалось все, что могло сыпаться. Остальное вывалилось. Часть сразу, а часть от легких постукиваний молотком. Оголилась арматура, а в образовавшуюся щель между плитами была видна улица. И это новый дом. И года не прошло с момента сдачи в эксплуатацию. Теща была поражена и испугана.

— Да ты так весь дом разрушишь! Езжай в свое Харьково, там ломай, а здесь не смей. Немедленно прекрати, а то милицию вызову! — закричала она так, что напугала Светланку, которая тут же расплакалась. Успокоив дочь, убрал мусор, заткнул щели тряпьем и отправился на поиски стройматериалов.

В магазине “Хозтовары” цемент продавали расфасованным в килограммовые пакетики по рублю за пакетик. Мне же требовалось не меньше пятидесятикилограммового мешка. Стоил такой мешок цемента три рубля, но это был дефицитный товар. Обошел ближайшие стройки. Но, туда поставляли готовый бетон, строго по графику. В конце концов, поиски все же увенчались успехом — за пятерку купил мешок цемента у какого-то пьяного сантехника.

Песок обнаружил лишь в детской песочнице. Но, выхода не было. Простите меня, дети. Хотя, какие дети глубокой осенью у песочницы? В качестве щебня решил добавлять то, что высыпалось из развороченного угла. Все было готово, и я приступил к работе. Неожиданно обнаружил подглядывающую в дверную щель тещу. Сделал вид, что не заметил.

Когда полностью заделал угол, пригласил оценить работу. Вид забетонированного угла впечатления не произвел, но успокоил.

— А где обои? Как я в такой комнате буду спать? — снова закапризничала теща.

Зато, когда принялся за второй угол, проблем больше не возникло. Тане, вернувшейся с работы, тоже успел показать вид на вечернюю улицу через огромную амбразуру между панелями. Половина щели уже была заделана, а потому жена ничуть не испугалась, хотя и очень удивилась.

В выходной, отстояв четырехчасовую очередь в “Доме обоев”, приобрели очередной дефицит — несколько вязанок этих самых обоев.

Новые обои очень понравились тещиному коту. Едва, далеко за полночь, завершил обойные работы в коридоре, как наутро они висели клочьями. По следам когтей понял, что это резвился котяра, который, судя по всему, прыгал на стену, цеплял когтями клок еще сырых обоев и, сдирая их со стен от верха до самого пола, падал на пол с добычей.

Целую неделю не мог себя заставить устранить следы кошачьей шалости. Переклеив, в конце концов, обои, следил за ними до тех пор, пока не высохли. Наутро снова обнаружил следы кошачьих когтей, но содрать обои хулиган не смог, а потому, похоже, потерял интерес к такого рода забаве.

Перед новогодними праздниками приехал из Харькова отец. Он, наконец, привез мой паспорт с нужными штампиками, удостоверение личности офицера запаса, а также мою трудовую книжку и удостоверение члена профсоюза. Я давно забыл о существовании этих “гражданских” документов, которые были оформлены, когда еще работал на авиазаводе. Но, оказалось, мама их бережно сохранила.

Отец пробыл в гостях всего сутки. В тот его приезд он впервые увидел свою внучку, а Светланка — дедушку, и еще успел порадовать всех, приготовив замечательный украинский борщ. А у меня, наконец, были развязаны руки.

Еще до праздников, уже без всяких проблем, оформил московскую прописку и встал на учет в московский военкомат. В военкомате заверили, что, как только прибудут документы, меня известят открыткой. Что ж, полгода ушли на безделицу — на получение и юридическое оформление естественного человеческого права жить и работать там, где живет семья.

Предпраздничная Москва произвела удручающее впечатление. Казалось, накануне праздников все население ринулось в магазины. Но, если в рабочие дни очереди возникали в основном в утренние и вечерние часы, то теперь многократно выросшие вереницы людей заполняли каждый магазин, и очереди часто начинались прямо от входа в магазин, а то и на улице. Около нашего совсем небольшого для растущего микрорайона местного магазина постоянно стояли по два-три автобуса с владимирскими, ярославскими и подмосковными номерами, а прибывшие в них “туристы” штурмовали стремительно опустошаемые продуктовые прилавки.

— Отпускать только по одному батону в руки! — кричали любители колбасы из очередного только что подъехавшего автобуса.

— С какой стати? Отпускать без ограничений! Меньше спать надо! — кричали те, чья очередь уже подошла, а их автобус уже подавал беспокойные сигналы, поторапливая отстающих. В конце концов, побеждали те, кого в данный момент было больше или же те, кто громче кричал.

Мы с Таней съездили в ее родные места, где ей все было давным-давно знакомо и привычно. Но и там у всех магазинов стояли такие же автобусы с беспокойными стайками продовольственных туристов, увешанных хозяйственными сумками, рюкзаками, а то и обычными мешками.

Кроме продовольствия, купили двухметровую елку. Когда ее принесли, Светланка от восторга была на седьмом небе. Она не хотела уходить из коридора, где мы оставили лесную красавицу. От нее пахло хвоей и отдавало морозцем, а потому пришлось удалить дочь в комнату, пообещав, что скоро вместе начнем украшать нашу елочку.

В доме была большая коробка с елочными игрушками. Таня собирала ее годами, и я обнаружил много занятных экземпляров времени моего детства. Родители нас не баловали новогодними елками. Последнюю елку для нас устроили, когда младшему брату было пять лет, а мне тринадцать. А позже так случилось, что в канун нового года умерла бабушка, и с тех пор этот праздник у нас всегда проходил с некоторой грустью и без обычных новогодних атрибутов.

Оказалось, только в Москве я впервые увидел настоящую ель. На Украине вместо елей почему-то ставили сосны, а потому именно они ассоциировались у меня с главным новогодним символом. И когда мы с Таней попали на елочный базар, был поражен невзрачным видом предлагаемой продукции. А Таня только рассмеялась и рассказала, что точно также была поражена, когда в Харькове, куда ее направили в командировку, увидела, что вместо елей всюду стоят новогодние сосны.

Елочку выбрали замечательную. Украшенная игрушками, она выглядела великолепно. Это был первый праздник, который наша семья встретила в полном составе. А для дочери именно эта елка стала самым первым детским воспоминанием.