Из развитого в дикий нелепые ШАГИ

Анатолий Зарецкий

«Что я мучаюсь! Я же генеральный директор бумажной фирмы! Надо лишь придумать, чем заниматься, и немедленно приступить к работе», – пришла спасительная мысль. Она и стала водоразделом, который окончательно оторвал от эпохи социализма, в которой плыл куда-то вместе со всеми, и бросил в омут капиталистических отношений… И вот перед Вами повесть «о жизни в эпоху перемен», разрушивших мою Родину – СССР – и «кинувших» всех нас, бывших граждан великой страны, «выживать» на ее обломках, кто как сможет.

Глава 1. Хороший гороскоп

— Афанасич, пойдем, прогуляемся, — предложил как-то Рабкин в один из дней, когда погода так и располагала к отдыху, а в работе наступил полный штиль.

— Пойдем, — согласился я, — Только в этот раз по моему маршруту…

— Куда это мы? — удивился он, когда дошли до крутого моста через железнодорожные пути, но не остановились, а двинулись на мост.

— Сейчас увидишь, — ответил ему, решив показать заповедные места на территории предприятия, где когда-то бывал еще с моим наставником Кузнецовым, а после его ухода из нашего отдела вот уже много лет не был ни разу.

Перейдя мост, нырнули под поручни ограждения и, круто свернув на едва заметную тропинку, попали в густой лесной массив.

— Ничего себе, — продолжил удивляться Рабкин, — Сколько работаю на предприятии, а здесь не был.

— Не ты один, — ответил ему, довольный произведенным эффектом. Много лет назад, когда впервые попал в эти джунгли, был удивлен не меньше.

— А это, что за сооружения? — спросил Виктор Семенович, показывая на небольшие приземистые здания с плоскими крышами и узкими окошками-бойницами и на вросшие в землю бетонные кубы, напоминающие доты.

— Хозяйство Грабина, — ответил ему, — Здесь его сотрудники испытывали пороха для своих снарядов, а во времена Королева тестировали пиросредства.

— Надо же, — вдруг заинтересовался Рабкин, — Пойдем, посмотрим. Может, что найдем, — свернул он, было, к одной из землянок.

— Стой! Там заминировано, — пошутил я.

— Да ты что! — удивился Виктор Семенович, не понимавший, когда я шучу, а когда говорю серьезно, — А если кто подорвется… Неужели заминировано? — с сомнением посмотрел он. Я рассмеялся. А потом рассмеялись вместе. Шутка удалась…

— Виктор Семенович, а как дела у твоего сына-предпринимателя? — спросил, когда мы, наконец, уселись в тени высоких деревьев на лавочках бывшей курилки.

— Плохо, Афанасич, — ответил он, — С трудом продали два станка, да и то со скидкой. Осталось еще девяносто восемь, а кредит вот-вот надо отдавать.

— Странно, — удивился я, — Станки хорошие. Сам бы на дачу купил, да денег нет.

— В том-то и дело. Цена у них получилась высокой. Не рассчитали, ребята. Партия слишком маленькая. Вот завод с них и слупил по полной программе. В результате, прибыли никакой. Свои бы вернуть.

— А если не вернут?

— Ничего страшного. Они свое дело застраховали. Так что в любом случае выкрутятся. Вот только получится, как у того еврея, который торговал вареными яйцами по цене сырых.

— Это еще что за бред?

— Ну, Афанасич, — укоризненно покачал головой Рабкин, — В этом-то и цимес… А навар, а кипяток? И, главное, при деле, — рассмеялся он, а вслед за ним и я…

— А вот и Шацило идет, — вдруг обрадовался Рабкин, когда мы уже вскарабкались на гребень моста и увидели идущего навстречу мужчину средних лет, уже давно мне известного, но лишь по анекдотам, которые ходили о нем и в нашем отделе, — Чем сейчас занимаешься, Станислав? — спросил его после взаимных приветствий Виктор Семенович.

— Как и все, ничем, — бодро ответил Шацило.

— Так уж и ничем? — недоверчиво переспросил Рабкин.

— Ну, разве что маленьким бизнесом. Только совсем уж маленьким.

— Ну-ка, ну-ка… Здесь поподробнее, — заинтересованно поощрил его Виктор Семенович.

— Да вот календарики делаю, — достал Шацило из портфеля какое-то картонное колесо с циферками и делениями, — Вечный календарь, — с гордостью заявил он.

— Ну и что? Кому нужен вечный календарь? — разочарованно махнул рукой Рабкин, — Несерьезно все это. Афанасич, тебе нужен вечный календарь?

— А как же, я уже давно собираюсь жить вечно, — ответил ему.

— Ну, вот, — обрадовался Шацило.

— Глупости это, а не бизнес, — продолжил настаивать Рабкин, — Вечный календарь. Зачем? Что там смотреть?

— Ну, ни скажи, Виктор, — возразил Шацило, — Вот, к примеру, какой день недели был, скажем, пятнадцатого марта восемьдесят первого года?

— Ну и какой?

— Смотрим, — бодро задвигал колесиками Шацило, — Воскресенье, — через минуту радостно объявил он.

— Да это можно и в компьютере посмотреть, — подключился я к диалогу.

— Можно, — согласился Шацило, — Только, где взять этот компьютер? Много ты их видел? К тому же в компьютере данные в узком диапазоне, а у меня с первого года и по десятитысячный, — пояснил он.

— Ну, раз по десятитысячный, то оно конечно да, — рассмеялся Рабкин, — И ты собираешься это барахло продавать?

— Собираюсь, — гордо ответил Шацило, — Вот мне в нашей типографии уже отпечатали сотню заготовок календаря, инструкций к нему и копий моего патента на календарь. Теперь их надо собрать, упаковать, придать товарный вид и продать.

— Ну, и много заработаешь, или как тот еврей с вареными яйцами? — рассмеялся Рабкин, а за ним и я. Лишь Шацило стоял в недоумении.

— Да какой там заработок! — махнул он рукой, — Больше суеты.

Мы с Рабкиным снова рассмеялись, вспомнив о наваре с вареных яиц.

— А посерьезней идей, у тебя нет? — продолжил зондировать почву Рабкин.

— Идеи, конечно, есть, денег нет, — ответил Станислав, — Вот тут немного попробовал заниматься посреднической деятельностью, — сказал он и замолчал.

— Это уже поинтересней, — оживился Рабкин, — Раскалывайся, Станислав.

— Да что тут раскалываться. Находишь товар. Находишь покупателя на этот товар. Договариваешься о дельте. И все.

— О какой дельте? — не понял Рабкин.

— Ну, о разнице в цене, — пояснил Шацило.

— И большая разница? — засуетился Виктор Семенович так, что его усы, казалось, бодро заплясали отдельно от лица.

— Разница может и не очень большая, главное, чтобы партия была большая.

— Ну, и много ты наварил?

— Да как тут наваришь, — возмутился Шацило, — Как доходит до расплаты, тебя «кидают», — пояснил он, — Даже когда боковичок оформлен.

— Как это кидают? — не понял Рабкин, — И что за боковичок?

— Кидают, это когда за работу не платят, — пояснил Шацило, — А боковичок это договор об оплате за посредническую деятельность. Была бы у меня фирма, проблем не было. А как физическое лицо, пролетаю постоянно, — огорченно сообщил он…

— Афанасич, вот оно, дело, — хлопнул по плечу Рабкин, когда мы, наконец, расстались с Шацило и спустились с горбатого моста, — Моя Нина Петровна говорила, предприятие ищет сахар для наших сотрудников. Вот и надо найти, кто продает сахар, и получить свою дельту, — сообщил он свой план.

— Виктор Семенович, да любой магазин знает, где достать сахар, — попробовал охладить его предпринимательский пыл.

— Ты много видел сахара в магазинах? Да повсюду уже давно пустые полки, — пояснил он мне, действительно редко бывающему в магазинах, потому что заготовкой продуктов у нас занималась жена, которая прямо с утра обходила все окрестные торговые точки. Да и на работе у нее гораздо чаще предлагали так называемые продуктовые заказы. «Что-то все-таки в этом предложении есть», — подумал я.

— Тогда надо сразу делать свою фирму, чтобы с боковиком не пролететь, — предложил в свою очередь Рабкину.

— Ну, вот, Афанасич, дай, пожму твою честную лапу, — протянул руку Виктор Семенович, — Задачи поставлены, цели определены, за работу, товарищи, — процитировал он известную фразу из доклада Леонида Ильича Брежнева…

В конце рабочего дня позвонил Саша Бондарь. Мы уже не виделись с полгода. Он предложил встретиться на станции «Подлипки». Я не возражал. Предупредил жену, что задержусь, и настроился на встречу. Что же теперь мне предложит бывший друг? Неужели снова соавторство в написании его мистического труда?

Так, собственно, и оказалось. Саша снова ходил вокруг, да около, но в конце все-таки предложил сотрудничество.

— Если получится хорошая книга, можно заработать кучу денег, — радостно заикаясь, сообщил он.

— Саша, а ты все посчитал? — спросил его, — А то получится навар от яиц, как у старого еврея.

— Какой навар? — не понял он, очевидно, как и я, не знавший анекдота. Пришлось рассказать.

— Может и получится, зато я стану автором и получу известность, — задумчиво ответил он.

— Неплохо бы еще и денег получить, — добавил я, — Саша, а ты не знаешь, где можно сахар купить? — спросил его наугад.

— Знаю, — заулыбался Саша, — В магазине.

— С тобой все ясно, — ответил ему, — Ладно, приноси рукопись. Посмотрю. А сахара мне надо много, очень много.

И рассказал ему кое-что о посреднической деятельности и о том, что собираюсь зарегистрировать свою фирму, чтобы нас «не кинули» продавцы и покупатели…

На следующий день Саша снова предложил встретиться. Рукопись он, как всегда, не принес, забыл. Зато сказал, что кто-то из их офицеров тоже занимается посреднической деятельностью и знает, где достать сахар. С этими офицерами можно встретиться в Политехническом музее в Москве, где у них офис.

Когда рассказал Рабкину, тот пришел в восторг.

— Вот это дело, Афанасич! — с довольным видом потирал он руки, а его усы снова исполняли свой замысловатый танец.

— Надо узнать потребности предприятия, Виктор Семенович, — предложил ему, — Да еще, мне кажется, надо привлечь Шацило. У него опыт составления боковичков.

Рабкин согласился. И уже через полчаса они подсчитывали возможную прибыль:

— Тридцать тысяч у нас, тридцать пять на заводе. Допустим, сахар возьмет половина работников, или, скажем, тысяч пятьдесят. Афанасич, ты бы взял десять килограммов? — спросил меня Шацило.

— Я бы и двадцать взял.

— Ладно, сначала посчитаем по десять, — решил Шацило, — Получается полмиллиона килограммов. Если на килограмм накинуть по копеечке, получим дельту в пять тысяч рублей. На троих неплохо, — заключил он.

— На четверых, — уточнил я, вспомнив о Саше, который должен еще нас познакомить с «сахарными магнатами».

— Тогда лучше накидывать по две копейки, — подключился Рабкин.

— Не жадничай, Виктор Семенович. А то не получишь ничего. Организации у нас нет. А когда сумма дельты большая, появляются завистники либо от продавца, либо от покупателя. В результате пшик, — пояснил он…

Через день мы, наконец, вчетвером встретились с «продавцами сахара». Маленькая комнатенка в здании Политехнического музея. Пять столов, десять стульев. Телефон и пишущая машинка. «Что-то не похоже на мощное предприятие оптовой торговли», — подумал я.

Приняв нашу заявку, «продавцы» задумались:

— Вам всего-то пятьсот тонн требуется, — разочарованно объявили они, — А транспорт вмещает десять тысяч. Вот если бы все сразу взять… А с такой мелочью и возиться не хочется… Мы подумаем, — заявили, судя по всему, такие же посредники. Мы ушли разочарованными…

— Папа, — обратилась ко мне вечером дочь, — А у тебя на следующую неделю хороший гороскоп. Вот, посмотри, — сунула она мне какую-то газету.

— Где смотреть, и что это за муть голубая? — спросил ее.

До сих пор гороскопы ассоциировались у меня лишь с руководителями Третьего Рейха, о чем прочел немало, не вдаваясь в суть заблуждений, связанных со слепой верой нацистской верхушки в мистические предсказания своих звездочетов.

С перестройкой и у нас появились оракулы и звездочеты, а гороскопы стали печатать в любой паршивой газетенке. Ну, а поскольку я газет не читал из принципа, откуда мне было знать о новом увлечении масс, отрекшихся от социализма.

Но полгода назад мы навестили племянницу Татьяны, когда у нее в гостях оказалась подруга — страстная поклонница и знаток гороскопов.

— Назовите лишь дату вашего рождения, и я тут же расскажу вам все о вас, — нагло заявила она. Оказалось, я Стрелец, да еще Обезьяна, — Это же замечательно, — сказала дама, и действительно выдала нечто похожее и по поводу моего характера и по всем подобным поводам.

Когда же она с такой же легкостью очень точно охарактеризовала жену и дочь, удивился. Но уже к вечеру забыл и о даме, и об ее увлечении. И вот они снова эти гороскопы. Что же они там вещают?

«Какая галиматья», — мысленно возмутился, прочтя коротенькую статейку, — «Что может в корне измениться в характере моей деятельности? Разве, с работы выгонят в связи с закрытием темы, или перебросят куда… Стану лидером нового коллектива? Я и так лидер… Есть шанс заработать много денег? Где у нас заработаешь?.. В общем, муть голубая», — решил, возвращая газету дочери…

— Афанасич, — позвонил на следующий день Шацило, — Я тут нашел крупных покупателей. Возьмут всю партию… Срочно нужна фирма… Слушай, может, кинем Рабкина и этого твоего друга Бондаря?.. Зачем они нам? Толку от них… Только дельту кушать, — вдруг предложил он.

— Станислав, договор дороже денег… Начнем с малого, захочется большего, — ответил ему. «Проверяет», — подумал я.

— Понял, — ответил Шацило и больше никогда ничего подобного не предлагал.

Позвонил Бондарю на работу и сказал, что есть покупатель. Часа через два тот перезвонил и предложил снова встретиться на станции, как обычно.

— Знаешь, а у нас есть фирма, — вдруг открылся он, — Мы ее уже давно сделали с Демой и Виталькой Овечко. Только с тех пор, как Дема уехал служить во Львов, мы ничего не делали. Правда, с Демой тоже. Но у него хоть были идеи, а у нас ни одной.

— И ты молчал? — возмутился я, — Мы тут обсуждаем, что делать и где найти фирму, а ты сидишь и помалкиваешь? Ну, Санька!

— Это же не моя тайна. Я тут с Виталькой пообщался. Он тоже готов подключиться.

— Когда деньгами запахло, вы все готовы, — укоризненно сказал ему.

— Виталька предложил и тебя включить в учредители. Ты согласен?

— А то! — решительно согласился с предложением товарищей, — А остальных?

— А они здесь причем? С ними заключим боковички и кинем, — предложил Саша.

— Вы что, сговорились, жертвы социализма, коммунисты хреновы?! Я вам кину! — возмутился я.

— Может, и не кинем, — спокойно продолжил Саша, — Решим на собрании, — закончил он деловую часть нашего разговора.