День пятый

Анатолий Жариков, 2018

Новые стихи. О чём они? О том, что волнует человека всегда: о море и птице, о женщине и мужчине, о жизни и смерти. Почему всё то же и – волнует? Может быть, потому, что по-новому увиделось и записалось. А чтобы поверить в это, надо это прочитать, дорогой читатель.Содержит нецензурную брань.

Марьинка

(почти песня)

Утро начинается с рассвета,

с яичницы с котлетой,

с кларнета, с в ноге спазма.

А в Марьинке ни воды, ни газа,

ни хлеба, ни сала.

Утро начинается с подвала.

Сидишь, торчишь,

дрожишь, дрочишь,

бога просишь —

отведи, родимый,

пулю, гранату, мину

от Марьинки моей,

страх развей.

Залёг в блокаде,

как Мандельштам в Ленинграде,

как Мандельштам в гробу

считаю — бум! бум! —

снаряды.

Не трогайте, пожалуйста, Марьинку,

гады!

***

Ты создал нас

по образу и подобию.

Зачем творим тебя по своему?

***

Последний букет

из красных роз.

Полная ванна.

***

Чтобы умереть,

не обязательно

жить.

***

И то сказать:

я жил на все четыре

земных дороги,

слышал песнь дрозда,

опаздывал на поезда,

купался в море,

кур в колхозе тырил.

Пройдя же далеко за середину

пути своей, подобно Насреддину,

жонглируя судьбой добра и зла,

я бросил дом и женщину в том доме

и ничему не научился, кроме

упрямства и терпения осла.

Я исчерпал словами бытие,

в быту мне тесно, потому и страстно.

Я пью из лужи, я руками ем

и вытираю губы о пространство.

***

Хеопса слева, Колизея справа —

забвения трава.

История забудется в тиранах,

поэт в словах.

***

Рано бомжику вставать,

время ренту собирать,

пожурил он бога мать,

потянулся — благодать,

неохота умирать.

***

Чудно просыпается жизнь.

И не хватает сил

умереть.

***

Если б Елену сожгли на костре,

а Париса распяли,

не сгорела б Троя, а те

греки, которые не с той встали,

сидели б дома, пили вино, ласкали женщин,

толкали речи.

И Гомер не ослеп бы,

пиша такие длинные строчки

под олеандровой свечью,

впрочем было б нелепо

думать о трусости греков,

пусть их.

***

Живу,

пишу,

иногда получается.

***

Ольга диво

парит над Киевом,

вымысливает малютку Иву.

Над Евпаторией

Майя

с малюткой Ру.

***

И сколько легионов лет,

господи, адский твой пламень.

Жив ещё внук твой Каин,

в левой руке хлеб,

в правой камень.

***

Бог дал нам руки,

чтобы мы накладывали их

на эротические места женщин.

Бог дал нам слово,

чтобы мы извлекали из него

другие слова и смыслы.

Дай нам, бог, локатор,

чтобы мы определили

место твоего лежбища.

***

Не скотская власть.

Владеть всеми

как быть всем.

***

Небесный потолок

зажигает люстры.

Приседает сознание.

***

Осенний

монолог

голого ясеня.

***

Протягивает

дерево —

лист, плод, сук.

***

У моего бога

нет денег,

женщины, рассудка.

***

Дождь.

Снег.

Медицинский спирт.

***

Родничок в ложбинке.

Мечется Млечный

в ладонях ковшике.

***

Засыпаю, не дочитав

письма Гоголя

к маменьке.

***

Приходил сын бога,

ставил клистир. Не помогло.

Ушёл.