Поле Жильцовых. Есть ли будущее у северной деревни?

Анатолий Ехалов

Есть ли будущее у северной деревни?– Несомненно есть, – скажете вы, прочитав эту книгу, – а вот есть ли будущее у городов? Это вопрос.Непридуманные рассказы о земле, о воле и крестьянской доле. В центре повествования руководитель села Василий Жильцов.

Папа Толя

— Я тебе расскажу то, чего ты, по всей вероятности, не знаешь. А ты должен это знать. — Этот рассказ записал я от бывшего партийного и хозяйственного работника Вологодской области времен Дрыгина Виктора Алексеевича Ардабьева

Исторический поворот. Горбачев изгоняет проверенных опытных партийцев.

— Это было в последний приезд Анатолия Семеновича Дрыгина в Череповец. Он уже к тому времени постарел сильно, но рука и голос его были тверды, а ум цепкий…. Уже Героя Социалистического Труда за подъем экономики Вологодчины ему дали.

Мы его встречали с Алёшей Титовым на границе Шекснинского и Череповецкого района. Такова была традиция. Я работал тогда первым секретарем Череповецкого райкома партии, а Титов был первым горкома.

И вот мы его встречаем, садимся в его машину и едем. И Дрыгин командует: «В поле!»

Он как был агрономом, так и остался им. Душа у него крестьянская, к земле тянулась…

А ты можешь себе представить, какие у нас в полях под Череповцом овощи росли! Это уже доказано было, что выбросы от металлургов, от химиков способствовали большим урожаям овощных. Капуста: 800 центнеров с гектара! Это невероятные рекорды. Морковь, свекла, турнепс… всё росло, как на дрожжах. Видимо, растения реагируют хорошо на выбросы — получая дополнительные питательные элементы.

У нас проблем в растениеводстве и овощеводстве не было. Мы вообще Вологодский район в соревновании на лопатки по овощам, по картофелю положили. Тогда все соревновались, Вологодский с Череповецким, Шекснинский район с Грязовецким… и т. д.

Дрыгин, похоже, недолюбливал Титова. Еще в поле начал к Титову придираться: «Ты, наверное, ему, то есть мне, не помогаешь.» И на меня показывает. Я в таком дурацком положении, как будто я жаловался на него. Он так говорит: «Ты плохо помогаешь ему». Ладно.

Ну вот, приезжаем в гостиницу. Там в Череповце есть двухэтажная гостиница — особнячок. Наверно, продали уже.

Там в лучшем случае министры останавливались. И заместители председателя совета министров России. Там вертушка, тройка, кремлёвка.

И вот, когда мы в гостиницу приехали, Дрыгин говорит: «Ребята, вы тут подождите. А я сейчас на второй этаж схожу, переоденусь».

Жена ему всегда готовила костюм, белую рубашку, галстук. Она за ним следила, молодец. Костюм, целлофаном накрытый, висел в машине.

Шофер зайдет в квартиру, она ему даст костюм, он повесит в машине. Дрыгин в полях походит в сапогах, а потом перед встречами переоденется. Так они и жили.

Вот он и говорит: «Сейчас я переоденусь и выйду».

И тут звонок. Я Титову говорю: «Бери телефонную трубку, звонит кремлёвка».

Он сробел. Тогда я подошел, взял трубку. Звонили из ЦК партии, заместитель заведующего организационным отделом. «Мне, говорит, доложили, что Анатолий Семенович у вас».

Я говорю: «Да, Анатолий Семенович у нас, сейчас я его приглашу».

Дрыгин спустился. Меня спрашивает: «Откуда звонят?» Я говорю: «Орготдел ЦК». А я знал, Сычев раньше мне рассказывал, что Дрыгин в ЦК со всеми по-свойски. Он никого не боялся. Его уважали все. А тут организационный отдел, тот отдел, который ведает кадровыми назначениями и кадровой работой.

Дрыгин трубку берет, а там рокот такой: «Анатолий Семенович, по вашей просьбе…».

Это у нас с пятном-то секретарь ЦК был. Горбачёв. Он эту политику повёл убирать старые, опытные кадры.

Дрыгин нак пенсии

Это он освободил, я знаю, нашего первого секретаря Дрыгина. Потом Смоленского первого, Романова первого Ленинграда, Псковского… Такие были мощные мужики — войну одолели. И Горбачев их пошёл чесать. И всех освободил.

Так же, как Ельцин в Москве освободил первых секретарей московского райкома в партии, за два года он всех их разогнал. Видимо, это такая политика была.

И вот мы слышим, что наш всесильный Дрыгин отвечает тихо так: «Да-да».

А я смотрю, он в лице переменился, позеленел. Видимо, он не думал, что так быстро произойдет, когда давал согласие на освобождение, на уход на пенсию.

И трубку так опускает медленно. И взгляд у него уходит в себя. Не поворачиваясь к нам, говорит: «Поезжайте, ребята, я сейчас подъеду».

А там, в «Алмазе» в большом зале на шесть тысяч зрителей — встреча, на которой он должен присутствовать. Мы приехали туда, скоро приехал и Дрыгин, Его было не узнать: он был такой темно-зеленый. Всем подавал руку. Ко мне два раза подходил, руку подавал. С ним что-то вот такое было невероятное.

И всё. Я 14 лет был членом обкома партии. Назначили пленум обкома. Первый пленум — освобождение Анатоля Семеновича Дрыгина от должности первого секретаря по заявлению. Всё, как надо. Освободили Дрыгина, он поблагодарил всех собравшихся за работу. Тишина в зале стояла гробовая, словно люди понимали, что совершается что-то неправедное, опасное…

Едва закончил он выступать, как сразу объявили перерыв. А Дрыгин пришел тогда на пленум в белом френче. Он служил ему с войны, армейский, белый такой. Он застегивался наглухо. На груди Звезда Героя.

И сразу объявляется второй уже организационный пленум, на котором должны были утвердить исполняющего обязанности первого секретаря Купцова. А в перерыве прошло бюро, на котором предложили новую кандидатуру, освободили Дрыгина от должности секретаря, члена бюро.

И вот после перерыва мы заходим, все члены бюро сидят в президиуме, а Дрыгин внизу, на первом ряду скукожился как-то… Видно, что ему очень плохо, словно его скинули с пьедестала. Двадцать четыре года служил области верой правдой, вытащил из трясины, бездорожья, травопольщины, вывел село на промышленные рельсы, настроил птицефабрик, свинокомплексов, откормочников, урожаи, надои поднял на небывалую высоту. Это его в первую очередь была заслуга… И вдруг демонстративное унижение. Его ученики, его выдвиженцы сбросили с пьедестала, получается…

Все члены бюро сели по местам, Елхачев там, мой старый приятель, Ильин, сейчас институт возглавляет. И секретари обкома, они члены бюро.

Купцов вышел, он небольшой докладик сделал, опять перерыв объявили — и ко мне сразу же секретари райкомов: Солдатенков Валерка, Притытченко…

— Витя, мы тебе доверяем, иди спроси их: «В чем дело? Заслуженного человека унизили. Что ж ему места в президиуме не нашлось?»

Я сразу к Купцову: «В чём дело, Валентин? Разве так можно? Это человек, под руководством которого мы всю жизнь отработали..».

И он нагнулся ко мне и говорит: «Витя, из ЦК поступило указание — стариков не героизировать, не устраивать им почестей…»

Я так и сел. Говорю: «Вы ошалели что ли? Ну, ладно, там в Москве с ума сходят. Но для нас это же национальная, русская традиция почитать стариков, уважать их мудрость. И всегда было. Когда Донской пришел с Куликова поля, две трети войска выбито, все молодежь полегла, все хозяйство на стариков легло. Старики с молодухами жили. Не осуждалось то, понимаете, чтобы восстановить население страны. Во всей Руси стариков всегда уважали».

Я вернулся и ребятам это же сказал. Из ЦК указание, а своей головы-то нет? Мало ли какое там указание.

И началось гонение на старые кадры. Это первый признак незрелости нового руководства.

Смоленского освободили, Дрыгина освободили. И так вот секретарей 20 освободили.

Назначают молодых и дают им указания. Не слушайте, чего там старики будут болтать, они давно отстали от жизни.

И председателя облисполкома Грибанова освободили, он тоже Герой Социалистического труда.

Поставили его на учет в партийную организацию, раз он на пенсии, чтобы не критиковал на собраниях, в жилкомунхоз.

Грибанов как-то мне жалуется: «Я пришел на партийное собрание, там рабочие, коммунальники, заведующий гаражом…» Издеваться стали над стариками. Опустили всех сразу.

В Харовске работал первым секретарем такой Бондарев. Небольшого роста такой. Звезд с неба не хватал. Но настойчивый и требовательный секретарь был.

Я с ним работал хорошо. Он 10 лет первым секретарём отработал в Вожеге, 5 лет в Харовске.

И вдруг Купцов там выступает. Он говорит: « Мы будем расширять демократию. Теперь выборы у нас будут на конкурсной основе. Таковы требования партии сегодня. У нас будет не один кандидат, а два-три кандидата. Здесь в Харовске мы обкатаем этот опыт.»

Бондарев такой порядочный мужик был, честный, не пьяница, ни какой-нибудь там забулдыга… А проиграл тоже хорошему мужику, но не руководителю, а торговцу «купи-продай.»

Вон в Вологде «Харовское мясо» — его заслуга. Организовал торговлю. Какая там партия, какая там организация? Понятно, торговлю мясом поднял, а организацию и район завалил.

Такие самородки, торговцы, нам тоже нужны, но в «Облпотребсоюзе». А его — первым секретарём, и пошло.

Из школы плохого учителя поставили секретарем, строителя вытащили. Вон в Вытегорском районе, что ему скажешь, то он и делает. Вот тут и всё. Наставили, навыбирали таких повсюду. То есть, пришли новые кадры, которые не умеют организовать дело. Вот и пошел развал. Все показатели покатились вниз. И пошло постепенное разорение, сначала мелкие хозяйства, потом крупные хозяйства, которые колоссальную прибыль приносили, технология одна из лучших в мире была.

Как Дрыгин ушёл, они удержать этого не могли. Пришло московское веяние на разорение. Вы можете представить себе завод «Электротехмаш»? Завод был построен с иголочки, самый последний современный завод. Зачем его разорять-то? Можно было сменить профиль на самое выгодное производство. Нет, давай разорим!

А там почти 3 тысячи рабочих. Это ужас какой-то. И пошло, и пошло. Из двенадцати заводов сегодня в Вологде остался один ГПЗ. Саша Эльперин, директор и владелец этого завода, уехал в Соединенные Штаты. Советы директоров каждый год проводили за границей. Вот как!

Когда Ельцин начал своё восхождение, мы уже знали, было как-то видно птицу по полету, кто такой Ельцин.

Ты, видишь, Ельцин — строитель. Он на строительство Пятой домны два раза приезжал, планерки проводил. Я на одной присутствовал. Он жестко вел планёрку. Он так жестко поставил задачи, что стройка пошла быстрыми темпами. Прошло шесть или восемь месяцев, приехал окончательно и пустили Пятую, крупнейшую в мире домну.

Это Ельцин всё тут заварил, он умел такое делать. Но с кадрами Ельцин отвратительно работал. Как можно было московских секретарей за первые два года всех сменить. Это ж потерять управление столицей… Так и случилось.

И кончилась эта свистопляска, изгнание старых, проверенных, опытных кадров — Беловежской пущей. Развалили СССР и пьяные позвонили президенту Соединенных штатов Америки оттуда:

«Мы решаем разделить Советский Союз».

А президент им говорит: «Ребята, это ваше дело. А вы тут не перегибаете палку?»

«Нет, мы не перегибаем».

Ну, Ельцина алкоголь-то забил, конечно. У него уже мозги стали сохнуть.

— Сегодня газеты рапортуют об успехах в сельском хозяйстве области. И картошки больше и молока, и мяса достаточно, — вернул я Ардабьева к разговору о селе.

— Я скажу о восьмидесятых годах, когда сельское хозяйство было на подъеме. Под началом Дрыгина развернулась работа по специализации и концентрации производства, переводу животноводства на промышленную основу. Сначала наше птицеводство вышло в число лидеров. Потом за 5—7 лет построили крупные свинофабрики. Отрасль нормально заработала, и Вологодчина попала в первую четверку свиноводческих областей. Была разработана специализация всех районов, и каждый руководитель хозяйства точно знал: когда и что у него будет строиться. Буквально в считанные годы мы создали систему семеноводства, построили семенные станции, организовали семеноводческие совхозы. Одновременно занялись повышением плодородия земель. При каждом крупном животноводческом комплексе, при каждой птицефабрике были построены площадки компостирования. Добились огромных объемов заготовки торфа. Не забывали и о минеральных удобрениях, которые вносили согласно анализу почв. Это была стройная система по всей области, по каждому району и хозяйству.

Урожаи росли. А появилось в достатке кормов — пошло в гору животноводство. К 1985 году потребление мяса на Вологодчине было доведено до 66 килограммов в год в среднем на каждого жителя. Все близлежащие области больше 50 килограммов не имели. По потреблению мяса, молока мы были в первой тройке по России, по яйцу — на втором месте. При этом очень много продукции мы поставляли в союзный и республиканский фонд: молока, например, отправляли ровно половину. В Госплане говорили: что союзный фонд формируют Россия, Белоруссия и Вологодская область. Вот это и был результат огромной работы, которая проводилась командой Дрыгина. А вот обстановка с сельскими кадрами массовых профессий была очень тяжелой. Люди убегали из деревни. И только после

1975 года с внедрением новых технологий, облегчавших работу на селе, парни и девушки начали оставаться дома. Основная ставка делалась на создание хороших социальных условий, чтобы закрепить там людей, которые еще оставались. И даже в отдаленных хозяйствах начинали строить жилье, дома культуры, школы, детские сады.

Активно развивал свою базу «Облпотребсоюз», велось строительство торгово-культурных центров, райпищекомбинатов. В каждом районе создавались ПМК «Межколхоздорстроя», которые были оснащены одним-двумя асфальтовыми заводами. Дрыгин, думая о будущем, поставил перед аграрниками задачу: довести производство молока до 1 миллиона тонн, мяса — до 120—130 тысяч тонн в год. Он понимал, что в союзный фонд область все равно вынуждена будет поставлять продукты, и чтобы на месте их оставалось больше, нужно было увеличить производство. И мы шаг за шагом шли к тому, чтобы обеспечить область всем необходимым в полном достатке, в том числе свежими овощами.

К этому можно добавить еще некоторые цифры и факты, которые сегодня могут показаться фантастическими: в области была создана мощная материально-техническая база строителей, мелиораторов, дорожников, позволяющая ежегодно вводить в эксплуатацию до 850 тысяч квадратных метров жилья, причем, только на селе — до 350 тысяч; до 7—8 тысяч ученических мест в школах, до 1000 коек в больничных учреждениях, до 4000 мест клубов и домов культуры, до 14 тысяч гектаров мелиоративных и 40 тысяч культурно-технических земель, более 1000 километров автодорог с твердым покрытием.

Поэтому для того, чтобы оценить свои успехи, прежде всего нужно оглянуться назад и понять, что мы потеряли…