Рассказы

Анатолий Евгеньевич Слюсарев

Сборник моей авторской прозы, включающий в себя как рассказы, так и сказки, написанные мной в разное время под влиянием разных событий жизни.

© Анатолий Евгеньевич Слюсарев, 2017

ISBN 978-5-4483-4612-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В гостях у М. А. Шолохова

В солнечный апрельский день 1958 года Иван Григорьевич, водитель со стажем, как обычно, дежурил на станции в Миллерово. Во время войны он был штатным водителем штабных легковушек и за рулём прошёл всю войну. Ему доводилось побывать везде — в болотах Восточной Пруссии, в Будапеште и даже в Праге. В его практике встречалось всякое — он начинал с вождения обычного ГАЗа, а заканчивал войну уже за рулём трофейного «Мерседеса». После войны он продолжил карьеру водителя и теперь работал в такси. В Миллерово его хорошо знали и относились с большим уважением.

В этот день клиентов не было, и Иван Григорьевич начал уже засыпать, как вдруг в окно кто-то постучал. Иван Григорьевич живо отреагировал и, прежде чем он успел осмотреть пассажиров, он услышал до боли знакомый голос.

— Довезёте до Вёшенки? — спросил пассажир.

Их было несколько. Одного из них он узнал сразу: ну конечно же — Пётр Глебов, известный киноартист. Молодую женщину, явно не местную, Иван Григорьевич сначала так и не признал, но потом выяснил, что зовут её Эля Быстрицкая, и она — коллега Глебова по съёмкам, исполнительница роли Аксиньи. Недавно в местной газете вышла заметка, что в соседнем городе снимается «Тихий Дон». Автор романа, по мотивам которого снимался фильм, Михаил Александрович Шолохов до сих пор был жив.

Ещё в конце двадцатых ему от правительства выделили жильё на малой родине — в станице Вёшенской, где он жил и по сей день. Это был хитрый человек: когда-то он, будучи сотрудником комиссии по продналогу, попался на махинациях и был арестован, но каким-то неведомым образом смог отвертеться, а сам роман «Тихий Дон», написанный им ещё в двадцать седьмом году, мог стоить ему карьеры, а то и жизни. Но писатель не растерялся и ловко сыграл на опережение, задействовав Алексея Максимовича, известного под псевдонимом Максим Горький, с которым к тому времени успел крепко сдружиться. Михаил Александрович начал трезвонить писателю с одной лишь просьбой: организовать встречу со Сталиным и, при случае, замолвить словечко. Горький согласился и в скором времени, на даче в Подмосковье, за одним столом сидели сам вождь, ещё совсем молодой Михаил Александрович и Алексей Максимович, время от времени смолящий папиросы из своей любимой коробочки. Сталин неспешно покуривал трубку и какое-то время с подозрением смотрел на Шолохова, видимо, проверяя, насколько тот нервничает. Но Михаил Александрович был невозмутим и Сталин медленно, пережёвывая каждое слово, задал вопрос, ответ на который знали многие высокопоставленные партийные деятели, «подвиги» которых описал в своём романе двадцатидвухлетний писатель:

— Так это правда, товарищ Шолохов, — Сталин сделал ещё одну затяжку и, выдохнув облако табачного дыма, продолжил: — Что вы в своём романе… — ох уж эти паузы! Михаил Александрович начинал нервничать: один неверный ответ может разрушить всю комбинацию. Если ему удастся заручиться поддержкой вождя, то в ближайшее время за собственное будущее можно быть спокойным. Писатель старался не терять самообладание, но это было нелегко. — …прославляли «Белое движение»? — наконец договорил Сталин.

— Никак нет! — отрапортовал Михаил Александрович, подобно солдату в строю. — В своём романе я описывал крах «Белого движения»!

Шолохов во второй раз вышел сухим из воды, здесь даже не понадобилась помощь Алексея Максимовича. А в тридцать восьмом Шолохов сумел обвести вокруг не пальца не кого иного, как самого главу НКВД Ежова. Однажды обманув судьбу в двадцать втором, Шолохов, казалось, стал бессмертен, хотя в последнее время всё чаще чувствовал себя не востребованным. Нет, обеспечен он был от государства весьма прилично даже по нынешним меркам, но чтобы его рукописи допустили до печати, Михаилу Александровичу приходилось чуть ли не боем отстаивать своё право заниматься тем, чем он привык и чем жил.

ГАЗ забрал всех пассажиров и, выпустив клубы ядовитого дыма, выехал на просёлочную дорогу. Весной асфальт местами размыло и ГАЗ то и дело покачивался, попадая то в одну, то в другую яму. А как начнётся половодье, человеку, не знающему местность, лучше сюда не соваться — увязнет, потом попробуй машину без тягача извлеки. К счастью, вода уже отступила, хотя на горизонте всё ещё виднелось, как оттаявшие снега и льды пытаются преодолеть насыпи и дамбы, которые когда-то сами же крестьяне и набросали, чтобы не затапливало поля.

Путь до Вёшенской занял около часа. Отыскать дом Шолохова не составило труда. Сам хозяин стоял возле калитки и если бы Иван Григорьевич не видел его раньше на фотографиях из газеты, непременно принял бы за обычного колхозника, коих были сотни и тысячи во всём районе. Сам писатель, уже не молодой, но вполне бодрый и энергичный, стоял, опершись правым локтем на калитку. Одет он был в обычный старый ватник, свитер, брюки и галоши. Разве что не носил характерную для колхозников фуражку. Он неизменно смотрел куда-то вдаль, то и дело смоля «Беломор». Как только ГАЗ остановился у ворот, Михаил Александрович потушил папироску и в ответ на приветствие гостей, пригласил их зайти в дом:

— Задержитесь пока здесь — обед стынет.

Артисты зашли в калитку, после чего Шолохов подошёл к машине и, склонившись над кабиной, окликнул Ивана Григорьевича:

— Ну а ты чего, как неродной? Проходи, не задерживайся. Ты фронтовик?

— Фронтовик.

— Ну тем более! — Шолохов был явно предрасположен к Ивану Григорьевичу, будто знал его не несколько минут, а как минимум десять лет.

На кухне к тому времени воцарился шум — артисты рассказывали о съёмках, о том, как шёл подбор и Михаил Александрович демонстрировал к этой теме завидный интерес. Иван Григорьевич и сам не заметил, как влился в разговор.

Тут Шолохов повернулся к Ивану Григорьевичу:

— А что, может, по сто грамм, а?

Предложение прозвучало, мягко говоря, неожиданно и Иван Григорьевич на некоторое время растерялся:

— Что вы, я ж за рулём…

— Да ладно, чего ты, — Михаил Александрович ободрительно похлопал гостя по плечу. — Если что, ты просто предъяви это, — Шолохов двытащил из кармана бумажный листок, отыскал карандаш и живо набросал: «Ваня был у меня», затем поставил дату и подпись. — Всё, — говорит писатель. — Теперь если ГАИ остановит, ты просто покажи им это и ничего тебе не будет. К вечеру гости стали собираться уходить. Шолохов проводил всех четверых до машины и ещё несколько минут наблюдал, как барахтаясь в грязи на размытой грунтовке, автомобиль «ползёт» к околице, оставляя за собой лишь дым от выхлопной трубы.