Эпизоды народной жизни начала XX века

Анатолий Демин, 2020

В двадцать одном эпизоде автор подробно и живописно рассказывает о том, как всего лишь сто с небольшим лет тому назад жил русский народ – наши совсем не далёкие предки – на примере тульских крестьян. Замечательным, ярким, образным языком он нарисовал литературные картины по сохранившимся с молодых лет в его памяти воспоминаниям современников ушедшей эпохи – своих престарелых родственников и знакомых стариков. Детальное воспроизведение быта создаёт эффект присутствия в крестьянской среде, а используемый в прямой речи персонажей народный говор позволяет услышать живую народную речь того времени. Книга может быть полезна и интересна всем, кто хотел бы расширить свои знания о жизни простых людей в России на рубеже XIX-ХХ веков. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

В голодовку

Из-за страшных неурожаев в 1911 и в 1912 годах голод со своими беспощадными дочерями — болезнями — во многих российских губерниях унёс в могилу сотни тысяч жизней. Не минула горькая чаша сия и Тульщину, где люди тоже тяжело, с потерями пережили злое лихолетье, и немало было семей, куда наведалась тогда голодная смерть. Не прошла беда и мимо семьи Евтеевых.

Началось всё со скотины: по летней засухе не запаслись вдосталь даже сеном. Уже к Рождеству Христову совсем стало нечем её кормить. Не дожидаться же покуда издохнет — порезали на мясо всю, что ещё оставалась. Не решались лишь пустить под нож Чернуху — кормилицу коровку, едва стоявшую на ногах, но всё ещё дававшую по две кружки молока в день. И всё — так и не прокормила, как ни изощрялась, хозяйка Мария Прохоровна своих родных. Первым сломался престарелый уж свёкор. Когда стал совсем плох и уж не вставал с постели, позвал для последнего слова любезную свою сношеньку.

— Ты вот что, Маруся, коровку-то не режь, сберечь бы Чернуху-то надоть. Хучь кружку молока, а всё дасть.

— Ой, не знаю, батюшка, на завтрева последний клок сена остался, а дале что? — ответила ему Мария Прохоровна, утирая слёзы в уголках глаз изнаночной стороной фартука.

— А ты солому с сарайных крыш сыми, — продолжил вразумление уже еле слышимым шёпотом отходящий старик, — сечку из её делай. Может, Бог даст, и передюжит кормилица, а с ней и деток сбережёшь…

Послушалась свёкора Евтеиха, как звали Марию Прохоровну соседи, и всё-таки не смогла она оградить от пустоглазой гостьи с косой младшенького двухлетнего сыночка Ванюшу со старшей, хворой от рождения, дочкой Варей — ненадолго они пережили дедушку. Горе горькое! Да, слава Богу, уцелели старший сын Никита, две дочки — подростковая Фрося и малолетняя Люба. Выжил и мужик её, Парфён, хотя, переболев тифом, от слабости еле волочил ноги, но всё равно грех на судьбу жаловаться — ведь могло быть и гораздо хуже. Зимой вот и вовсе чуть было все не перемёрзли, как топить-то нечем стало и дров купить было не на что. Пришлось тогда баню разобрать на дрова. К весне подъели даже семенные зерно и картошку, сохранив, правда, картофельные очистки с почками, надеясь, что и они дадут всходы, коль посадить их вместо клубней. Неизвестно, оправдались бы эти надежды и чем бы питались люди в предстоящую зиму, оставшись к посевной без семян. Да, слава Богу, не дали загинуть крестьянству губернские власти — закупили на средства специально организованных фондов в других благополучных губерниях посадочный картофель, семена зерновых — ржи, пшеницы, овса, проса, ячменя, гороха — и выдали бесплатно всем нуждающимся.

Теперь уж, слава Богу, всё позади. Нынче-то точно можно сказать — трудно, горемычно, но перемогла семья Евтеехи суровое время. Виды на нынешний, по всему видать, отменный урожай зело хороши. В огороде новина так и прёт: лук зелёный хорош; репа дюже добра — на стол уже вполне сносна; щавель — в самый раз для щавелевых щей; морковь на грядках взошла и разлохматилась изумрудной ботвой очень густо — прореживать надо! Надёрганные морковинки, хотя пока бледные и тоньше мизинца, а уже в дело с пользой идут — сырыми дети с охотой хрумают, да и на заправку в похлёбки годятся. Важнее всего, однако, что дождались молодой картошки — подкапывай помаленьку, пусть мелковатые, но уже съедобные клубеньки — да в печь.

К общей радости семьи, избежавшая участи быть съеденной Чернуха оправилась на новотравье и радовалась своей коровьей жизнью в сильно поредевшем стаде, гулявшем по окрестным лугам в компании чудом выжившего молодого, но уже весьма озабоченного продлением рода бычка, а значит, зачнёт не сегодня завтра кормилица телёночка и не останутся Евтеевы без молочка.