Этапы нравственного развития

Анатолий Гармаев

Сегодня почти нет семьи, которая не нуждалась бы в добром наставнике, мудром руководителе. Но проблемы семейные так сложны, что не всякому человеку удается помочь супругам. Возможно, эта книга будет ко времени. Если возникает чувство: «Еще немного и мы разведемся», – может не надо опираться на него. А попробовать разобраться в причинах, разрушающих мир и лад в семье. В книге читатель найдет много упражнений по преодолению неправильных настроений и расположений сердца в помощь своей семьи.

© Анатолий Гармаев, 2019

ISBN 978-5-4496-5171-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЭТАПЫ

НРАВСТВЕННОГО

РАЗВИТИЯ РАЗВИТИЯ

ПРЕДМЕТ НРАВСТВЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

Приступая к изложению материала, необходимо определить сам предмет нравственной психологии, его главное содержание.

Нравственная психология — наука, которая раскрывает психологию человека с позиции его нравственного развития. Своим содержанием она открывает путь к формированию нравственных оснований в человеке.

Нередко задают вопрос: «А почему именно нравственная психология, почему не психология нравственности?» Для современной психологии более характерно нравственность сделать именно предметом. Психология как наука имеет областью своего изучения человека, его внутренние душевные движения, способности, возможности. При таком понимании и нравственность должна стать предметом психологического исследования. Так оно, видимо, и происходит в традиционной психологии, и ученый, называющий себя психологом, вполне может заниматься нравственностью как предметом.

Когда нравственность становится понятием, с ней можно делать многое: анализировать, синтезировать, расчленять на составляющие, наблюдать ее эволюцию, движение, структуру.

Однако в самом человеке существует нравственное как его собственная жизнь, как то, что движет его внутренним поступком, определяет его чувства, характер его мыслей.

можно собственное нравственное сделать предметом исследования. И здесь два пути. Один из них — умом или рассудком распознать происходящее в собственной душе. Второй путь — из глубины души ее разумной силой охватить взором движения сердца. Здесь душа саму себя познает в живом дыхании нравственного в ней. Из этого же, от души к душе, можно вслушаться в нравственное другого, почувствовать человека внутренним чутьем или с первой встречи иметь впечатление о нем. Такая психология исходит из нравственного, а не из рассудка, и психологией нравственности никак не может быть, хотя предметом ее будет нравственное другого.

Такое нравственное не может быть только предметом интеллектуального изучения, ибо полностью описать его невозможно. Полностью его может исследовать только сам человек, ибо только он может знать в себе то нравственное и то сокровенное, что происходит в глубине души как истинный поступок, как красота его внутреннего переживания, как опыт обретения в себе нравственного.

Только встретившись с собственным сокровенным, с возможностью внутренней, нравственной красоты, которая потенциально или реально, но непременно существует в каждом, человек может преобразоваться в нравственного. В этом — принципиальная разница между психологией нравственности и нравственной психологией.

В психологии нравственности возможен исследователь, который напишет диссертацию о нравственных качествах и свойствах, возможен докладчик, который будет говорить о высотах нравственного поведения и действия. При этом и исследователь, и докладчик могут быть людьми глубоко безнравственными.

Если такая ситуация возможна в области изучаемой нравственности, то в нравственной психологии это немыслимо изначально. Ибо человек, возрастающий в нравственной психологии, непременно встречающийся с собственным нравственным, не может попирать это нравственное в себе. Непременно соглашаясь с нравственным в себе, в своих действиях, поступках и сердечных расположениях, он будет исходить из нравственного. Отсюда в нравственной психологии происходит постоянное изменение самого человека для обретения нравственной красоты.

В психологии нравственности такое изменение вовсе не обязательно. Там достаточно знания о нравственности, умножения этого знания и возможности передачи, пересказывания этого своего знания другим людям. При этом становиться самому нравственным не требуется. Неудивительно, что в психологии нравственности возможно бесчисленное множество преподавателей этики и нравственности, которые в своей реальной жизни вовсе не исполняют того, о чем они говорят.

В области же нравственной психологии обретение нравственной красоты начинается с самого исследователя, с самого говорящего. И если педагог или воспитатель сам не обретает в себе источников нравственной красоты, не реализует в своих силах души и в сокровенных движениях их, то подлинно нравственное воспитание подопечных для него невозможно.

Однако для многих подобное лицемерное состояние души обычно воспринимается как нормальное. И поэтому у такого преподавателя ученик будет схватывать прежде всего его душевную неправду. Но рано или поздно он поймет, что все это — одни лишь красивые, но пустые слова. К сожалению, именно поэтому сегодня для многих школьников лицемерие становится нормой поведения. На словах — одно, а на деле — совершенно другое.

В нравственной психологии и педагогике такое рассогласование слова и дела невозможно. Цели и задачи нравственной психологии и педагогики в том, чтобы соединить внутреннюю жизнь человека со словом, которое он произносит. И если он словесно учит детей каким-то нравственным поступкам, соответственно, он должен учить этому и своей реальной жизнью.

Опыт работы с учителями и вообще с человеком обнаруживает, как далеко не просто реализовать в себе этот образ нравственной красоты. Оказывается, требуется специальная внутренняя работа, которую человек должен регулярно исполнять для того, чтобы восстановиться в нравственной красоте, которая когда-то была им потеряна. В этом смысле мы можем сказать, что область нравственной психологии и педагогики является областью инонаучной. Что это значит? Значит ли, что это нечто, противоречащее науке? Нет — это нечто иное. В чем же иное? Иное в смысле — иная область, иная сфера действий. При этом все научное принимается в область ино-научного особым образом.

Наука рассматривает предмет самостоятельно от исследователя. Сам ученый не отвечает за изучаемый объект, как бы себя этот объект ни повел. Например, атомные исследования и родившаяся из них бомба. В нравственной психологии ученый (психолог) и предмет изучения составляют неразрывное целое. Нравственное как предмет всегда остается в нравственном исследователя, будь то ученый, педагог, врач, любой человек. Или то же самое можно сказать подругому.

Нравственное, обращаясь к любому предмету, не оставляет его в произвольном движении. Оно ответственно за развитие предмета, к добру или ко злу пойдет оно, к устроению или хаосу, к тьме или свету. Предмет в поле зрения нравственного не может созерцаться безотносительно от его природы — доброй или злой. Поэтому что-либо в предмете, будучи злым по природе, не может быть едино с нравственным. Оно будет отторгнуто. Только все доброе в предмете будет воспринято нравственным как сродное его природе и составит утешающее или удовлетворяющее одно с ним.

Другое различие научного и инонаучного заключается в том, что наука занимается однотипными повторяющимися явлениями.

В инонаучной области не одинаковое, а как раз наоборот различное является предметом внимания прежде всего.

Всякий человек является личностью, несет в себе оригинальное, уникальное, непохожее на других людей. И в этом его внутренняя красота — красота человека, изначально сотворенного в любви, человека, который именно в этой своей неповторимости может быть любим.

Мы знаем, что предметы ремесла, которые непосредственно сделаны руками человека, не похожи друг на друга. Казалось бы, внешне вазы, которые сделал мастер, одинаковы, но вглядись в каждую — и увидишь, что одна отличается от другой. Особенно у выдающихся мастеров, которые с великой любовью делают любую вещь, будь то ваза, меховое или вязаное изделие, — они несут на себе отпечаток особой любви, особое состояние мастера, в котором он выполнял и творил именно данный предмет. И в этом — уникальность вышедшего из-под рук мастера.

Подобным образом руками Творца созидается человек, его бессмертная душа. Конечно же, в каждой душе есть все то, что роднит ее со всеми остальными людьми, что свойственно ему как человеку, что вообще свойственно всем людям. Но особо любимым делает его то, что выделяет его среди других. По-этому встреча с уникальностью, неповторимостью другого составляет для любви особую радость. Именно такой характер отношения человека к человеку является ведущим в нравственной психологии и педагогике, именно в этом область нравственной психологии является инонаучной — ибо здесь значима встреча с уникальным другого человека, ученика, воспитанника.

Напротив, все злое в человеке — в родителях, в педагогах, учителях, вообще во взрослых людях — гасит все уникальное, пытается разнообразие превратить в единообразие, свести все к одинаковости, нивелировать личный облик ребенка. Педагогика, которая идет к такому единообразию, является ложной, не нравственной.

Наконец, третье различие науки и инонаучной области заключается в разнице мышления. Научное мышление, обращаясь к бытию мира (миробытию), воспринимает его в виде некой статической картины мира. Таковы классические философские системы (Платона, Гегеля), таков и естественнонаучный подход. Вместе с тем в XX веке начало развиваться новое направление мышления — экзистенциональное, где понятие «бытия» вытеснено понятием «существование — экзистенция». Протоиерей Михаил Дронов в своей работе «Экзистенция и опыт в православном мышлении» («Альфа и Омега». М. 1998. №4) пишет: «Бытие непостижимо и вечно, а опытное переживание собственного существования познается в каждое мгновение, здесь и сейчас… Экзистенциональное мышление представляет реальность в виде потока явлений как непрерывный динамический процесс, внутри которого обнаруживает себя познающий его субъект…". Здесь экзистенция как сумма внутренних и часто очень запутанных ощущений, т.е. субъективная эмпирика — постоянно меняющаяся стихия, — противопоставляется «вечному и непостижимому» бытию. И далее: «Смысл жизни заключается в самой жизни, а не в выводах, соделанных из нее. Он — в переживании самого течения жизни. Поэтому к жизни надо относиться как к непрерывно воспринимаемому опыту, а не как к решению задачи, совпадающему или не совпадающему с ответом в конце учебника». Экзистенциональное сознание, пытаясь преодолеть статичность и материалистическую тяжесть бытия, склоняется в субъективную подвижность и надмирную возвышенность личного внутреннего мира человека. При этом отлагается необходимость канонов, догматов, правил, тех самых выводов, в которых фиксируется и удерживается от воздействий стихий исторического времени личный опыт чистоты, правды и истины. Личный опыт становится самоценным и достаточным. Он не требует ни с чем сверки. Он оправдывается уже тем, что доставляет человеку, его переживающему, чувство полной, счастливой и вполне уверенной жизни. В философии это привело к материализму. В современной западной психологии — к подсознательному и мистическому миру, где добро и зло перемешалось и перепуталось. Один из ведущих философов XX века Ханс-Георг Гада-мер, возвышая значение личного опыта, пишет: «Диалектика опыта получает свое подлинное завершение не в каком-то итоговом знании, но в той открытости для опыта, которая возникает благодаря самому опыту». «Опытен в собственном смысле слова тот, — делает вывод Гадамер, — кто помнит о человеческой конечности, тот, кто знает, что время и будущее ему не подвластны… Познание того, что есть на самом деле, — таков, следовательно, подлинный результат всякого опыта, как и всякого стремления к знанию вообще» (Гадамер Х.-Г. «Истина и метод». Цит. по: «Мир философии. Книга для чтения». М. 1991. С. 579).

Память о конечности земной жизни и в особенности опытное чувство и знание, что время и будущее нам не подвластны, ведет человека либо к отчаянию, либо к упованию. Если в конечность и неподвластность земного бытия не войдет надмир-ная сила и личной любовью не возьмет в заботу и попечение каждого отдельного человека, тогда ему останется после смерти или какое-то место в памяти потомков, или небытие.

Выход из этого лично неразрешимого тупика начинается с того момента, когда во внутреннем опыте сознания или чувства человек слышит явственную потребность обращения к невидимому Богу, существование Которого с возрастающей ясностью он все более прозревает в своей душе. С этого времени внутренний опыт перестает быть субъективным. Вместо него начинает быть синергия человеческой воли и благодати Бога, где благодать ведет человека так, как ей угодно.

Экзистенция освещается религиозностью. Человеку требуется вырваться из собственного существования в новую жизнь — жизнь в Боге. И уже об этом религиозном опыте протоиерей Михаил Дронов в своей работе пишет так: «Опыт религиозный — не „научный“ факт, воспроизводимый в эксперименте и поддающийся описанию математическим языком: он всегда уникален, неповторим и не фиксируется в качестве объекта „научного“ наблюдения».

В то же время, добавим мы к приведенным словам, религиозный опыт переживаний — это движение, борьба, восстание из человеческого в Божие, от человека с его поврежденною и изуродованною душою навстречу Богу. Тогда религиозное мышление, выходящее из такого опыта, не есть выявление научной истины и не исследование самосуществования (экзистенции). Оно становится обращением к откровению, пережитым святыми отцами Церкви, и одновременно фактом личного участия человека в евхаристическом таинстве церковного богослужения.

В таком случае нравственная психология и педагогика уже опирается на начатки религиозного мышления, которое пробуждается в душе человека, ищущего правды и истины в Боге.

Нравственная психология и педагогика выделяет в человеке три начала: телесное, душевное и духовное. Каждое из этих начал может совершенствоваться, человек может стремиться к идеалу, восстанавливая в себе образ Божий, а может падать, деградировать, низвергаться в пучину зла. Известно также, что воспитанный ребенок или воспитанный человек — это человек, в котором реализуется некоторая красота как в душевном, так и духовном.

Сегодняшний мир почти не знает области духовного, так как эта область непосредственно связана с религией. Ничего не подозревая об этом, большинство людей духовное отождествили с искусством, хотя известно, что искусство, культура есть всего лишь проявление вовне того, что является подлинно духовным.

Известно, что культура, особенно сфера искусства, получила свое интенсивное развитие в те исторические моменты, когда духовное в человеке начинало интенсивно падать. Упадок духовного в народе привел к тому, что лучшие из представителей сферы искусств стали пытаться доносить смыслы духовного, а значит, религиозного, до конкретного человека языком душевным. Душевным языком изложено классическое искусство: литература, живопись, музыка. Именно оно доносит до современного человека смыслы религиозной истины, смыслы духовного, сокровенного, проникновенного, того, что духовный человек узнает через религиозный опыт. И если поначалу человек слышал и внимал призывам художников, писателей, музыкантов по восстановлению внимания к духовному, то затем он сделал для себя их произведения единственным началом духовного и поставил их на место первоисточника. В дальнейшем, по мере оскудения духовного общества, он стал отвергать и произведения самих классиков по причине непосильности и ненадобности для себя раскрываемого ими «слишком глубокого» смысла.

Сегодня это оскудение настолько велико, что современная молодежь просто отвергла все классическое. Оно ей скучно. Современному человеку нечем оживить то, о чем повествует Достоевский, о чем говорит Гоголь, что открывает в своих картинах Левитан, в музыке — Чайковский, о чем пишет в своей поэзии Пушкин. Восстановление внимания к духовному в сегодняшнем человеке — одна из самых трудных областей нравственной психологии и педагогики.

Известны три закона, о которых мы будем упоминать в наших книгах: закон оскудения, закон опережения и закон хранения душевных сил или образа истины. Без знания этих трех законов настоящая педагогика невозможна, потому как невозможно объяснить причины происходящего сегодня с подростками, особенно с юношеством. Без этого невозможно понять, что происходит в развитии современного человека, почему сегодняшняя культура находится в таком упадке, в чем причины неспособности людей потерпеть друг друга, почему в современной школе делается такой акцент исключительно на знаниях.

Современному психологу и педагогу трудно до конца понять действие глубинных механизмов, определяющих отношения между взрослыми и детьми, между детьми-сверстниками, между старшими и младшими. Ибо за той внешней суетой, которую мы пытаемся оправдать «объективной необходимостью» и «здравым смыслом», почти невозможно уловить и понять глубинные течения и движения, происходящие в человеке. В этом причина тех промахов, которые мы совершаем в межличностных отношениях, и тех тяжелых результатов, которые являются итогом многих лет безнравственного воспитания.

Как же вернуть сегодняшнего молодого человека к культуре, к классическому искусству, к мыслям о духовном, к стремлению обретения в себе духовное? Это, наверное, те проблемы, которые сегодня встают перед каждым вглядывающимся в будущее педагогом, воспитателем, родителем… кто душою и сердцем болеет за происходящее в нашем мире. И такая внутренняя позиция педагога и воспитателя является началом и основанием его нравственного самоопределения. Без нее обретение основ нравственной психологии и педагогики невозможно

Познание этих основ возможно только там, где человек ищет нравственное. Там, где этого поиска нет, такое познание невозможно, ибо эти предметы — деятельные.

Нравственная психология и педагогика могут стать достоянием педагога или родителя только через опыт собственной нравственной жизни, и поэтому вне такого опыта постижение этих дисциплин фактически невозможно. Нельзя только по содержанию учебника по нравственной психологии и педагогике считать себя знающим предмет. И, услышав несколько лекций по этому предмету, нельзя полагать, что теперь имеешь о нем представление, ибо представлять его нельзя, им нужно жить, его нужно опытно исполнять. И поэтому способ обучения в нравственной психологии и педагогике совершенно иной, нежели тот, который присутствует и доминирует в современной школе.

На пути к формированию нравственного облика мы встречаемся с таким явлением, как эгоистическая натура человека, основание которой лежит в его эгоядре. Каждый ребенок с рождения имеет в себе это ядро эго.

Долгое время существовало представление о том, что ребенок рождается как tabula rasa, т.е. чистая доска, а значит, все злое, что в нем проявляется, приходит извне, от окружающих людей. Но любой родитель, имеющий по меньшей мере двоих детей, видит, что злое в ребенке проявляется задолго до того, как последний повстречается с ним в социальных условиях. Дети, еще находясь в колыбели, уже проявляют одни — каприз, другие — упрямство, третьи — злобность, четвертые — мстительность. Эти черты характера, которые более ярко покажут себя во взрослой жизни, свойственны им уже с рождения. Это говорит лишь о том, что эгоистическое ядро в ребенке закладывается еще в утробном возрасте.

Рядом с совестью, формирующей в нем образ нравственного поступка, существует ядро эго, которое в свою очередь формирует в нем безнравственное и ищет в окружающей среде примеры и образцы такого поведения. В первую очередь на формирование личности ребенка влияют родители, потом воспитатели, а затем — окружение, в которое он попадает сначала ребенком, потом подростком, а затем и юношей. В результате эгоистическое становится постепенно доминирующим.

В современной жизни нравственное не хранится в окружающих нас традициях, обычаях, в становлении человека. Оно не хранится в укладе, в образе жизни современных людей, оно в основном расточается, попирается и уничтожается. Ввиду того что эгоистические ценности, материальное благополучие, известность в мире или значимость в социуме стали ведущими, современный человек даже не подозревает о существовании в себе образа внутренней нравственной красоты.

Поэтому неудивительно, что эгоистическое ядро так ярко проявляется у детей современных родителей. Оно прежде всего выражено в их агрессивности, затем в их устремленности к материальным благам, наконец, в их желании соперничать, опережать и становиться над другими.

Внешне такая картина и такая ситуация сегодняшнему педагогу понятна. Но причины, которые лежат во внутреннем, подсознательном механизме отношений между людьми, вряд ли известны большинству. Механизм эгоистических отношений между людьми, который сегодня определяет формирование разных группировок, среди подростков в особенности, для многих — загадка.

Для сегодняшнего педагога являются тайной сложные отношения, которые возникают в коллективе детей, подростков, взрослых людей. Для их разрешения необходимо раскрытие этой тайны.

Не может быть действенной педагогики, если педагог не владеет знанием о механизмах психопатических отношений человека с человеком. Равно как совершенно невозможно консультировать родителей и помогать им налаживать семейные отношения с детьми, не зная этих механизмов.

Одним из самых значимых сегодня действий в школе и в детском саду является обучение. Учебный процесс в школе, казалось бы, достаточно отлажен, методик много и возможности достаточно большие. Однако опыт показывает, что основа нравственного — силы души ребенка — в современной школе практически не используется. Силы души проявляются при высвобождении ребенка навстречу окружающему миру. Если взглянуть на современную педагогику с позиций нравственных сил, то мы обнаружим, что учебный процесс может получить совсем другое основание, другую широту и глубину. В таком случае то, что сегодня ребенок узнает о мире в словесном представлении, может превратиться для него в реальное открытие реального мира. И тогда радость от встречи с жизнью мира становится непередаваемой. Мы знаем это по своему детству. Если вспомнить наши детские переживания встреч с природой, то, безусловно, по чистоте и глубине они несравнимы с тем, что мы чувствуем, повзрослев.

В большинстве своем рассказы, прочитанные человеком в детстве, не остаются в его памяти, а вот впечатления детства вспоминаются спустя и десять, и сорок лет. И даже на смертном одре человек вспоминает до деталей ту пронзительность жизни, которая была дарована ему в детстве. Возможно ли в школе на уроке переживать аналогичное? Да, возможно. Но для этого должна быть открыта совсем другая сфера души ребенка, и в нравственной психологии и педагогике (мы по опыту знаем) это происходит.

Становление самого педагога, внутреннее высвобождение в себе резервов нравственной широты и красоты позволяют и ребенка повести за собой в эту сферу сокровенной глубины, той тайны жизни, в которой реально возможна встреча.

Дополнение священника

Попробуем найти ответ на два вопроса.

Какие отношения с психологией могут быть у церковного человека?

В какой мере христианин может прибегать пусть к нравственной, но все же психологии?

Думаю, что ответ здесь очень простой. Психология в переводе есть наука о душе. Пока она вглядывается в строение души и в реальные движения или процессы, которые в ней происходят, и на основании изученного выстраивает те или иные действия с душою, она мало чем отличается от химии или физики, которые тоже имеют дело с реальными явлениями химического и физического мира. В психологии открывается нам мир психических, или душевных, явлений. И здесь современная психология немало потрудилась. Так очень глубокие исследования проделаны по изучению таких психических явлений, как внимание, память, эмоции, восприятие, ощущение. Непревзойденные исследования проведены в области мышления, сознания, творчества, обучения, труда, общения. Если эти явления действительно существуют и психология открывает нам реальные события нашей душевной жизни, то мы можем пользоваться ими так же, как пользуемся электрическими приборами, легковыми машинами, искусственным шелком.

Нет зла и тем более греха в автомобиле. Зло появляется в нас, когда мы начинаем пользоваться им из гордости или тщеславия, или иной корысти. Равно нет греха в том, что мы будем развивать в себе и детях память, внимание, усидчивость, мышление, пользуясь методиками, основанными на фундаментальных психологических исследованиях. Грех начинает быть там, где развитие всего перечисленного будет совершаться по страсти.

Почему же церковный человек так боится психологии и страшится «запачкаться» ею так же, как ересью? Потому что есть области в современной психологии, такие как сознание и подсознание, в которых она изучает психические явления, игнорируя учения о грехе, о добродетелях, о богодарованных силах души либо отчасти признавая сказанное (например, западная психология) и признавая реальность Бога. При этом ученые-психологи, которые занимаются изучением душевных явлений, сами не имеют аскетического опыта, оставаясь в помраченном сознании вне благодатного освящения.

Отсюда в одних случаях игру страстей описывают как норму, в других как неизбежную реальность, в которой нужно научиться искусству общения, самопрограммирования и прочее. Для такого психолога нет отношений с благодатью, с церковными Таинствами, со Христом, пострадавшим ради спасения человека. Для классического психолога нет спасающей человека Церкви. В результате безблагодатная психология ни к какому спасению привести человека не может.

Как теперь ответить на второй вопрос: в какой мере христианин может прибегать к нравственной психологии? В той мере, в какой она помогает ему восстать над явными, но мало сознаваемыми действиями греховного или падшего человека в нем, которыми душа его непреодолимо схвачена и он порой годами внешне церковной жизни не может из них вырваться.

В своем внутреннем мире воспитанный в безбожном сознании современный человек настолько отдалился от Бога, что многие греховные явления в самом себе он просто не распознает, в силу этого отождествляется с ними и схваченный в их образ действий, чувств, поступков устремляется в церковную жизнь лишь частью, часто малой частью своей души, полагая при этом, что он искренне присутствует в ней всей душою.

Так один, обладая большими интеллектуальными дарованиями, изучил все богословие и теперь может читать лекции и учить других, нисколько не переменившись в нраве. Мы узнаем это по той тонкой иронии, сарказму и насмешке, которые едва приметным, а то и явным образом пронизывают его слово, надмевают над жертвами его обличения и ни капли сострадания, милосердия не выказывают в нем. Напротив, в его речи слышен холодный, тонкий и очень умно исполненный убийственный расчет.

Мы можем встретить женщину умную, пишущую, деятельную в Церкви, наделенную немалым даром слова, но в ее тоне будет выдавать себя женский нрав, способный уязвляться, злопамятствовать, не прощать и мстить или выпячивать себя, тонко тщеславиться, гордиться.

Очень много нераспознанного в нраве происходит в супружеских, родительских отношениях, во взаимоотношениях прихожан и в любых межличностных пересечениях. Не всякий человек имеет желание освободиться от вредных свойств своего характера, глубину которых он и не подозревает. Но в том, кто начинает мучиться от самого себя и от того, что становится причиной соблазна и напряжения для окружающих его людей, — в том начинает быть живая потребность совлечь с себя худое. Веры ему недостает, чтобы в едином порыве вырваться из тисков своего сознания навстречу Богу и остаться с Ним, не возвращаясь к старому. Он будет идти в этом обращении к Богу медленно, шаг за шагом открывая себя и отрываясь от своего худого.

Путь этот как «обыкновенный порядок стяжания дара возбудительной благодати» в отличие от «чрезвычайного (т.е. сильного и моментального) действия благодати Божией» подробно описывает святитель Феофан Затворник в своей книге «Путь ко спасению».

Увы, во все это время его постепенной перемены будут страдать от него ближние, для которых он по евангельскому завету в притче о милосердном самарянине ближним для них не станет; немало будет страдать и помрачаться его собственная душа, о чем он, охваченный самооправданием или уверенностью в себе, порою даже не будет подозревать, и потому замечания или открытые обличения со стороны людей о его худом нраве будет отвергать, а то и возбраняться в ответ со всею крутизною задетого самолюбия, чувства несправедливости, обиды, брезгливости и прочего.

Во всех таких и подобных случаях знание о действиях в нас падшего человека может помочь как в сознании себя и возможности отделить в себе худое от доброго, так иногда по действию благодати Божией пережить покаяние и по разрешении от грехов и причастии Тела и Крови Христовых совсем исцелиться от худого. Нечто подобное испытала инокиня одного из монастырей, которая по прочтении данных книг 1-го издания пережила глубокое покаяние, две недели по ночам плакала Гос-

поду, затем приехала в Волгоград, пожила неделю, здесь исповедалась, причастилась и утешенная вернулась обратно.

Нравственная психология и педагогика предназначены как для людей нецерковных, или только начинающим свой путь в Церкви, так и для церковных. Немалую пользу извлечет из нее любой человек, негорделивый и незаносчивый в своей церковности, для которого труд над нравом уже начал быть. Ему в таком случае много могут помочь, с одной стороны, знания о греховных сетях в человеке (механизмы страстных отношений, их источник и причины), а с другой — возможности нравственного порядка жизни, его условий и тех внутренних оснований, из которых он может обретаться.

Нравственная психология и педагогика одних подводит к церковному порогу и дальше передает уже в ведение Церкви, других, уже церковных людей, возвращает к себе в той части их души, в которой остаются нераспознанные и непреодоленные навыки, привычки греховного порядка жизни либо они преодолеваются, но человек не может взамен им обрести добрые навыки и привычки, обычаи и традиции, потому что за время безбожия они ушли из реальной жизни или забылись в нашей памяти. Теперь их нужно восстановить, и нужен образ правильного поведения, образ церковного уклада, охватывающего не только жизнь в храме, но особенно вне храма. Жизнь эта опирается на богослужение, Таинства Церкви, от них берет начало и охватывает в укладе всю храмовую и внехрамо-вую жизнь.

Что есть уклад? Это церковный характер исполнения всех отправлений жизни. Основание уклада — вера и проницаемые ею все сердечные расположения и действия человека, как внутренние, по силам души, так и внешние. Внешний порядок жизни, исполненный правильными, т. е.

церковными, сердечными расположениями, складывается в обычаи и традиции. 1 шмимо этого в уклад входит еще распорядок жизни — годовой, недельный, или седмичный, и дневной. Уклад, выписанный на бумаге, называется уставом.

В задачу нравственной психологии и педагогики входит восстановление потребности человека в укладе. С этой позиции она по исходному содержанию своему сугубо церковна. Но, имея задачи предогласительного и огласительного характера, имеет своим предметом естественные свойства и проявления души, в которых должно восстановиться всякому человеку, приходящему к общению с Богом в Православной Церкви. В том числе и новоначальному, т.е. до сегодня пребывающему в Церкви без систематического оглашения. Многие из таковых сегодня не имеют цельных представлений и опыта церковного человека. Много обрывочного и случайного и в знаниях, и в опыте. Восстановить этот пробел хотя бы отчасти и есть задача настоящей книги.