Полоса прибоя

Анатолий Галкин

События начинаются в Крыму в 1920 году. Белая армия готовится оставить Севастополь. Среди действующих лиц – Александр Вертинский, барон Врангель, генерал Слащев… Так получилось, что при наступлении красных князь Яблонский прячет в горах сокровища из своего дворца возле Массандры В наши дни в Киеве умирает сын Яблонского и передает тайну своему внуку. Но случайно о кладе узнают несколько лиц. И все они едут в Ливадию. И все поселяются в одной гостинице… А московский адвокат Ольга Крутова с мужем Денисом едут туда же в свадебное путешествие. И вот в Ливадии начинает твориться что-то странное и страшное. Убийства следуют одно за другим!.. Местный следователь хватает и терзает всех подряд. Угроза нависла над Ольгой и Денисом…

Глава 1

Стук колес поезда — очень приятная штука. Особенно после такого суматошного дня… Это для Ванды — свадьба вполне привычное дело. А для Ольги с Денисом — оно в первый раз.

Поезд отошел в одиннадцать вечера. Гости, вероятно, еще продолжают гулять, а у них уже началось свадебное путешествие.

Денис не хвастался, когда обещал, что вагон будет супер-люкс. Со стороны платформы все было обычно, а внутри все стены в красном дереве, и в коридоре всего четыре двери. Это не считая первых, где проводники… Четыре купе на весь вагон. А значит пассажиров не пятьдесят четыре, как в плацкартном. Не тридцать два, как в купейном. Не шестнадцать, как в мягком под названием «СВ». Вся эта роскошь для восьми пассажиров.

Войдя в свое купе, Оленька продолжала удивляться… Хорошо быть богатеньким! В сдвоенном купе, напоминавшем гостиничный номер, были все удобства, включая душ и холодильник. Все маленькое, но все было.

И места Денис выбрал правильно, в центре вагона. У них купе номер два, а у Ванды со Славой — номер три. Прямо за стеночкой…

Весь сегодняшний день был для Ольги сказкой… Многие девушки не согласны с этим, но однозначно, что у них всех на генетическом уровне между «родиться» и «умереть» записаны два важных задания — найти мужа и родить детей.

Последние десять дней все окружающие замечали, что глаза у Оленьки светились счастьем. А она даже и не пыталась это скрыть. А чего ей не радоваться — она полюбила именно того, кто полюбил ее. Все очень удачно сложилось… Теперь надо скорее рожать детей. Пора бросить свое адвокатство и жить только семьей. По характеру она совсем не Каменская, для которой трупы важней родного мужа.

От предчувствия счастья у нее кружилась голова. Как хорошо, что теперь у нее есть своя семья. Пока маленькая, пока из двух человек, но это временно. Не боги горшки обжигают! А двадцать восемь лет — самое время для этого дела…

Колеса стучали спокойно, убеждая, что она права, что муж ее самый лучший, что завтра будет Крым, а послезавтра они увидят теплое море. И нырнут в него… Никто не предполагал, что на Южном берегу с ними может случиться что-то ужасное…

Свадебный день был счастливым, суматошным и очень утомительным… Хорошо, что в этом шикарном купе можно разложить большую кровать и спать рядышком. Ей так не хотелось отделяться от Дениса даже на метр…

Их разбудил пограничный контроль с трезубцами на фуражках. В этих богатых вагонах хлопцы ведут себя вежливо, но и чаевые берут побольше…

Оленька подумала, что совсем не знает характер Дениса… Знает, но очень плохо. А когда ей было его узнать? Они виделись нечасто и накоротке… Во время первой встречи произошло ее падение — она свалилась прямо на руки Дениса… Потом были свидания в тюрьме. Затем — в запертом кабинете следователя Крюкова. А дальше — последние десять дней, включая поездку в Правдинск.

Все это не так мало, но пуда соли она с Денисом точно не съела. Маленькая солонка — не больше!

Оленька лежала и смотрела, как лихо ее муж откупается от украинских пограничников.

Когда она произнесла слово «муж», с ней опять случился приступ счастья. Слово оказалось таким сладким, таким гордым, таким основательным… Теперь вся ее жизнь совсем не такая, как была вчера. Теперь она не просто так, а замужняя женщина.

Денис запер дверь, распахнул руки и начал угрожающе надвигаться на молодую жену. Огромное купе позволяло делать такие маневры.

В его лице тоже было счастье. Настоящее! Такое невозможно сыграть… А еще в его глазах была доброта и покровительство. Раз она вышла за него, значит он ее защитник.

— Оленька, ты знаешь, кто это был?

— Пограничники?

— Нет! Пограничники с нашей стороны остались. А это прикордонники.

— Смешно. Наши по границе ходят, а эти при кордоне сидят.

— Здесь еще много будет смешного. А еще больше грустного… Знаешь, Ольга, как они на тебя смотрели?

— Как?

— С вожделением! Это такая мужская зависть… Ты самая красивая, но моя. А им кукиш с маслом!

— Не такая уж я красивая.

— Цены ты себе не знаешь! Ты, Ольга, самая красивая. И самая скромная. И самая умная… И самая эротичная.

— А это откуда у меня взялось?

— От природы.

Поезд дернулся и медленно начал набирать обороты, чуть раскачиваясь и постукивая колесами.

Денис лег рядом с женой, осторожно обнял и прижался. Он делал все ласково, нежно и не торопясь… А куда торопиться? До следующей станции два часа.

Они ехали где-то в районе Киева. Не через него, не рядом, но на этом уровне. Где-то у края Украины…

Они не знали, что вчера вечером в столице самостийной державы произошло событие, которое резко ударит по их судьбе. И не только по их, а и по Ванде Горбовской, и особенно по ее пятому мужу — по молоденькому Славе Зуйко.

Собственно говоря, вчера вечером в Киеве произошло не одно событие, а целая цепочка событий.

* * *

Прошедший вечер выдался в Киеве очень душным. Не было так уж жарко, но воздух стоял неподвижно, и любому физическому лицу не хотелось двигаться.

Не хочется — не надо! Обычно эту простую истину актер Душкин выполнял неукоснительно. Потому и добился таких успехов к своим тридцати годам.

На всех уровнях его считали известным артистом, популярным и даже немножко гениальным… Но сам он оценивал себя трезво. Он четко знал своих благодетелей. Знал — кто двигает его по жизни и за что…

Меценатов у Душкина было несколько и все они совершенно разного плана и разного пола.

Сегодня в своей квартире его ждала Оксана Викторовна. Она во всех смыслах женщина положительная, приятная, уютная и страстная. Все хорошо, но ее возраст несколько превышал разумные нормы. У Душкина с Оксаной была разница, как у Филиппа с Аллой. Это уж слишком!

Конечно Оксана Кулябко не была примадонной, но муж у нее был депутатом Рады со всеми вытекающими последствиями… А еще этот козел считал себя поклонником таланта Руслана Душкина.

Легкий грим скрывал узнаваемое лицо… Руслан шел к дому на Владимирской горке зигзагами. Через скверы, рощи и стоянки.

Душный вечер заставил Душкина присесть на скамейке под каштаном.

В метре от него прямо за кустом желтой акации находилась другая лавка. На ней сидела парочка, обсуждавшая вопросы совсем не любовные и не душещипательные.

Мужчина был значительно старше своей партнерши. Он уговаривал девушку, убеждая ее, что работа пустяковая, а игра стоит свеч. И овчинка стоит выделки.

Они говорили так долго и нудно, что даже Руслан все понял. Разговор вели маклеры, которые хотели купить дорогую квартиру в здешних местах… Некий одинокий старик имел шикарную трешку в старом доме. Он уже был на пороге и собирался завещать свои хоромы внуку.

Маклеры заранее повязали этого парня, отдав ему под расписку крупную сумму американских тугриков.

Сегодня в одиннадцать вечера умирающий дед приглашал внука Артема для решительного разговора.

Так вот, старший маклер хотел, чтоб девица, которая откликалась на имя Галя, чтоб она надела белый халат и под видом медсестры проникла к старику. Проникла и оставила под кроватью диктофон… Артем — он тридцатилетний оболтус. Парень простой, как лапоть, и именно поэтому его надо контролировать. Доверяй, но проверяй!

В десять вечера пара снялась и пошла к тому же дому, где жила великовозрастная любовница Душкина. Девушка Галя на ходу накинула белый халат, а напарник по имени Алексей передал ей чемоданчик с красным крестом на боку.

Актер тоже встал и пошел за ними… Вот он дом с атлантами, вот она дорогая дверь с домофоном.

Старший маклер куда-то слинял, а «медсестра» прошла в тот самый подъезд, рядом с которым два каменных мужика держали на себе громадину балкона.

Руслан не стал останавливаться и тоже вошел… Ложная медсестра стояла на втором этаже у квартиры номер четыре… Артист прошел на третий и позвонил в седьмую квартиру. Он успел заметить, что его Оксана живет как раз над тем умирающим стариком, у которого внук Артем…

Мадам Кулябко ждала этой встречи весь день. Она втащила Душкина в холл и сразу впилась в него губами… При всей своей страсти жена депутата не была полной дурой. Она не стала раздевать Русланчика прямо у порога, а занялась его разоблачением в спальне около балкона. И вещи его она не бросала вокруг да около, а аккуратно складывала в огромный пакет… Это на всякий случай. Это удобно для быстрой и полной эвакуации.

Сама она скромно развязала поясок на китайском халате.

Душкин и, правда, был не самым плохим актером. Он умело изображал страсть, а сам был печален и думал о вечном… В нижней квартире, в трех метрах под ними происходила трагедия. Где-то там пряталась жуликоватая Галина с диктофоном, а алчный внук пришел к умирающему старику… Это драма шекспировского масштаба, а тут работай в такую духоту!

В самый интересный момент произошла анекдотическая ситуация — у входной двери раздался звонок. Любовница резко подалась наверх и сбросила Душкина на пол.

Она решительно запахнула халат и произнесла страшные слова: «Муж пришел»!

Руслан сразу все понял. Это пришел не просто муж, а депутат Рады Евгений Кулябко. Если он захочет, то артисту Душкину нигде и никогда не дадут никакой роли. Ему не сыграть даже тень отца Гамлета…

Прикрываясь пакетом с вещами, лицедей позорно бежал на балкон, а пышная Оксана мгновенно поправила постель, пригладила прическу и, виляя бедрами, пошла открывать дверь: «Иду, мой милый. Спешу к тебе, мой птенчик»!

По плану эвакуации за две минуты, пока мадам Кулябко раздевает своего пупсика, Руслан был обязан спуститься вниз, держась за атлантов и куцый виноград вдоль стены.

В сумасшедшем порыве он слетел на балкон второго этажа. Дальше для него дороги не было! Артист не успел одеться, а под балконом стояла машина депутата Рады с шофером, который знал его, как облупленного… Душкин присел, прислонясь к дверному косяку, и тихонько завыл.

Эта поза оказалась на редкость удобной. Он слышал все, что происходило в квартире умирающего старика… А разговор только начинался.

Старческий голос был еще крепок. Возможно потому, что рядом с ним находилась медицинская сестра. Но не та шустрая Галина, а вполне нормальная дородная женщина с уколами и капельницей.

— Слушай, внук, ты должен знать, что мы с тобой родовитые князья.

— Это как это?

— А вот так… В двадцатом году мой отец был полковником у Врангеля. Князь Яблонский Дмитрий Николаевич.

— Дед, а почему ты Комар? И я — Комар.

— Так получилось, Артем. Отцу пришлось сменить фамилию. Он взял документы убитого красноармейца.

— Кем убитого?

— Неважно… Помни только, что ты князь. И что отец спрятал в Крыму сокровища — побольше, чем денег у Порошенко… На столе в синей папке план подхода к пещере. Она в горах над Ливадией… Это все наше с тобой.

— Дед, а квартира?

— Эту квартиру я отписал Совету ветеранов… Зачем тебе это старье. Ты теперь во дворцах будешь жить…

Очевидно, что в комнате что-то изменилось. Медсестра говорила тихо, отрывисто и зло… Она что-то пыталась сделать, но через четверть часа сдалась:

— Сейчас уже поздно. Завтра утром позвоните в поликлинику. Пусть приедут и констатируют смерть… Я — частная сиделка. Обо мне можно и не говорить.

— А если спросят? У него же следы от уколов и прочее…

— Тогда скажите, что здесь бывала Вера Хохлова. Назовете им мой адрес на Подоле… И вообще, Артем — делай, что хочешь! Ты и так мне всю жизнь поломал…

И она ушла, громко хлопнув дверью.

А вскоре, схватив синюю папку с тряпичными тесемками, из квартиры выскочил внук покойного — Артем Комар, который только что узнал, что он есть князь Яблонский…

Сидеть на балконе в двух метрах от трупа было боязно… Душкин привстал и начал надевать штаны.

Именно в этот важный момент сверху донеся скрипучий голосок депутата Кулябко:

— Иди сюда, Оксаночка. Ты посмотри, как чуден Днепр, как он под луной блестит. И вообще — тиха украинская ночь… Нет, я не актер! Это нашему Душкину надо организовать роль, чтоб на всю страну прогремела… Кстати, я его вместе с нами в Крым пригласил. И номер в гостинице заказал… Руслан будет рядом с нами жить. Ты не против, рыбка моя?

Депутат ушел с балкона, и Душкин не услышал, что ответила рыбка. Или промолчала и только хвостиком вильнула.

Была почти полночь и на третьем этаже все затихло… Развернулась и уехала депутатская машина.

Руслан продолжил натягивать брюки, но вдруг зажегся свет в большей комнате, где только что умер князь Яблонский, проживший жизнь под вредной фамилией Комар.

В просвет балконной двери было видно, что в комнату вошли двое. В руках маклера Алексея Баторина блестели отмычки, а молоденькая Галя Шустрова все еще была в белом халате. Она подскочила к книжной полке у изголовья покойного, схватила диктофон и попятилась к двери.

Баторин перекрестился и тоже начал пятиться, хотя глазки бегали по шкафам и по стенам, где висели картины непонятных авторов…

Свет погас, и Руслан почти на ощупь натягивал носки и кроссовки. Он чувствовал, что сейчас эта пара жуликов слушает где-нибудь диктофон. Вот сейчас они узнают, что квартирка завещана каким-то ветеранам.

Душкин даже ехидно засмеялся — дырку от бублика вы получите, а не квартиру! Не выйдет обобрать старого князя…

И вдруг Руслан понял, что вначале они услышат о кладе, о богатстве в миллиарды баксов… Он встал и начал, начал надевать рубашку, но у него закружилась голова… Наверное, к перемене погоды.

* * *

Когда Ванда вспомнила, что Слава моложе ее. Ей вдруг стало тревожно и печально. Слезы сами полились, невзирая на польскую гордость.

— Славик, ты не бросай меня, пожалуйста. Я знаю, что я вздорная, что я старая…

Зуйко был хорошим парнем, но не очень опытным в таких делах. Он совершенно не умел успокаивать плачущих женщин.

— Ты не бросай меня, Слава. Я буду стараться. Я стану самой доброй, самой ласковой, самой красивой… Я никого до тебя не любила.

— А как же прежние мужья?

— С ними я расставалась без всякого сожаления. А тебя — очень боюсь потерять.

— Никуда я не денусь. Я — однолюб.

— Хорошо, если так… Славик, я вчера в загсе огромную глупость совершила. Попросила сохранить свою фамилию. А я не хочу больше быть Горбовской. Я до конца жизни хочу быть Зуйко… Я люблю тебя.

На последней фразе Ванда просто в голос заревела… В дверь начали стучать, и Слава увидел в этом свое спасение. Он бросился открывать — на пороге стояла Ольга. Она в секунду поняла ситуацию и вытолкала молодого мужа в коридор.

— Иди отсюда! Готовьте с Денисом банкет. Мы скоро успокоимся и придем праздновать наши свадьбы… Да, иди же отсюда!

Колеса стучали монотонно — Каховка, Каховка, родная винтовка…За окнами рощи акаций и редкие свечки пирамидальных тополей. А чаще — голая степь.

Поезд приближался к Крыму. Южный берег — просто рай. Мечта молодоженов — лучшее место для медового месяца… Правда, не все мечты сбываются.

* * *

За свою жизнь медсестра Вера Хохлова видела много смертей, но почти не знала добра и счастья… Она приехала в Киев из маленького местечка. Долго училась на операционную медсестру, а работать пришлось дежурной в хирургическом корпусе.

Постоянные ночные вахты и постоянные приставания мужчин с забинтованными конечностями… Она никому не давала повода, но ее пышные формы привлекали сами по себе.

Больничные знакомства были ей противны, а других не случалось. До Артема Комара у нее вообще никого не было.

Хохлова много лет снимала комнатку на Подоле. Там она читала книжки про любовь, сама себе шила, стирала в корыте, ходила в баню… Жила, как умела.

Иногда она злилась на Артема, но деньги он платил регулярно. За последний месяц она должна была получить в день смерти старика — не получила! Сама виновата, нервишки сдали…

Утром Вера позвонила Артему и через час встретилась с ним.

Младший Комар изменился за эту ночь. Исчезла сутулость и во взгляде появилось что-то благородное, что-то княжеское… Ему было очень важно узнать, запомнила ли Верка слова деда о кладе. Она, конечно, все слышала, но могла не врубиться. В одно ухо влетело, а в другое вылетело.

Деньги он отдал сразу. И даже больше, чем обещал. Это не позволило ей сразу уйти. Пришлось вести светскую беседу.

— Я, Вера, не буду сразу деда хоронить. Надо всех его друзей найти и вообще…

— Да, так иногда делают. Трупы в морге месяцами лежат.

— А я, Вера, решил завтра в Крым поехать. Ты там была когда-нибудь? Ты о Ливадии слышала?

— Нет… Это залив? Или гора?

— Нет, это царский дворец.

— Ой, Артем, так ты во дворце будешь жить?

— Нет, конечно… При дворце большой поселок. Старинные каменные дома, где жили приближенные царя. А теперь там гостиницы.

— И туда всех пускают?

— Не всех… Я зашел сегодня к соседу, к депутату Кулябко, и он устроил мне номер в гостинице Стручер. Он и сам туда едет.

— Странное название у отеля… А депутата я знаю. Он на третьем этаже живет.

Они еще о чем-то поболтали. В конце концов Артем сделал вывод, что глупая Вера забыла о словах деда, о кладе, о синей папке… Правда, она сказала, что хочет побывать в Крыму, но это нормально… Потом она сказала, что накопила денег на отдых, что думала махнуть в Турцию, но решила — Крым лучше. Ей захотелось в Ливадию, в отель с волшебным названием Стручер… Артем воспринял все это как глупую шутку. Он ценил Веру Хохлову, но вовсе не за ее ум. Дура-баба!

После расставания с новым князем Яблонским медсестра направилась к дому, где атланты держат балконы на каменных руках… Третий этаж. А вот она квартира номер семь.

В такое время депутаты Рады дома не бывают. В последний день перед отпуском Евгений Кулябко работал на всю катушку… А его жена изнывала от отсутствия любви и счастья.

Уже с первых слов Оксана сообразила, что пухлая медсестра — подарок судьбы. Можно сочинить историю, что она тайная подружка Руслана Душкина, а это все запутает и отвлечет внимание от нее самой… Еще можно эту аппетитную простушку направить на мужа, а потом его этим укорять… Разные могут быть варианты!

— Хорошо, дорогая… Ты позвони мне, Вера, через три часа. Я сделаю тебе номер в гостинице Стручер. Но только однокомнатный. На большее у тебя денег не хватит.

* * *

Ольге жалко было покидать вагон. Он был удобный, уютный, шикарный. Здесь она чувствовала себя королевой. Но была еще одна причина — самая главная… В свое купе они попали с Денисом прямо со свадебного пира. Если формально, то здесь прошла ее первая брачная ночь.

Нет, понятно, что они начали это дело несколько раньше. Тогда все было замечательно, но как-то незаконно, нелегально. И только здесь в этом шикарном купе ее душа успокоилась… Обидно, что уже этой ночью на их брачной постели будут лежать другие. И не факт, что это будут хорошие люди.

Оленька решила рассказать об этом Денису. Вот интересно, волнует его это, или ему совсем наплевать…Она же совсем не знает своего мужа. Только и видит, что у него глаза добрые. Такие глаза, которые никогда не предадут и не обманут.

* * *

На первый взгляд это была странная пара — и не муж с женой, и не брат с сестрой. Просто два маклера случайно столкнулись на одной из сделок и поняли, что в работе они изумительно дополняют друг друга.

Алексей Баторин — красавиц мужчина на сорок пять лет. Он излучал простодушие и доверие, его честные глаза брали в плен любого. Это смесь Чичикова и Хлестакова. Даже лучше!

Галя Шустрова изображала девушку серьезную, деловую, вдумчивую. Если клиента не устраивал легковесный Баторин, то сразу подключалась молодая, но солидная партнерша… Каждый раз это был спектакль! Дуэт с импровизацией…

Запись беседы старика с внуком Артемом они прослушали сразу же. Еще тогда, в полночь… Сразу стало ясно, что квартиру они потеряли. И еще они поняли, что долг в двадцать тысяч баксов Комар отдаст только тогда, когда найдет пещеру с кладом Яблонского… Но почему это он найдет? Да, синяя папка у Артема, но он один, а их двое. Они умнее и шустрее…

На следующий день они встретились с младшим Комаром. Парень оказался не таким уж лохом. Он сочинил трогательную историю о том, что дед завещал ему квартиру, но просил не продавать ее до сорокового дня.

Алексей с Галиной понимающе переглянулись — полтора месяца это нормальный срок для поиска клада. Даже больше, чем нужно.

Баторин широко улыбнулся и попытался уточнить:

— Мы, Артем, о долге твоем совсем не беспокоимся… А эти сорок дней ты отдыхать будешь?

— Да… Думаю в Крым поехать.

— И мы с Галей туда собираемся. Ты где будешь?

— В Ливадии.

— Какая гостиница?

— Отель Стручер.

— Поездом едешь?

— Да. Завтра в десять тридцать пять.

— Вот и мы с Галей постараемся на этот поезд взять билеты… Но давай договоримся. И в дороге, и в Крыму — ты нас не знаешь, а мы тебя. Встречаемся, как совсем незнакомые люди.

— Это игра такая?

— Точно, Артем — это игра на выбывание.

* * *

Денис любил устраивать праздники… В Симферополе их встретила красивая машина и отвезла к Южному берегу. Но не в Ливадию, где была заказана гостиница, а в какой-то дворец над Массандрой. Там их ждал обед с участием царского сервиза. Потом последовала поездка в Артек, катание но белой яхте, купание в открытом море…

После ужина Денис устроил культпоход в подвалы винного завода «Массандра»… Это сказка, даже если просто ходишь мимо старинных пыльных бутылок и больших ароматных бочек. А когда прогулка совмещается с дегустацией — наступает праздник. Фейерверк и карнавал!

Ванда и Слава отправились ночевать в левое крыло дворца. Ольга и Денис разместились с другой стороны.

Это была королевская спальня… По краям высокой кровати — резные деревянные столбы, которые держали атласный навес с бахромой. Кругом бронзовые фигурки, китайский фарфор и прочая музейная старина…

Посреди ночи Оленька встала и вышла на огромный балкон с мраморными вазами по углам.

Далеко внизу море, а на нем серебрилась лунная дорожка. Слева — Гурзуф и темная громадина Медведь-горы. А справа — огни ночной Ялты.

Вероятно, что и сто лет назад все здесь было точно так, как сейчас. И море было, и скалы, и луна. Вот только в этом дворце находился его хозяин — какой-нибудь граф или князь. И жил он здесь до самых большевиков, до осени 1920 года…

Ольга вернулась в спальню и забралась на кровать… Странно, но Денис так и не проснулся. Вот украдут жену, а этот соня будет спать! Завтра надо сделать выговор…

* * *

Вестовой принес депешу из Севастополя, письмо от самого Врангеля…

Князь Яблонский не считал себя полководцем. С верховным главнокомандующим он виделся лишь на совещаниях. А тут — личный пакет.

Дмитрий Николаевич махнул рукой, отпуская вестового, но солдатик стоял и хлопал огромными ресницами. Рот его безмолвно открывался, как у поднятой в лодку рыбы. Это он хотел что-то сказать, но никак не находил слов.

— Ты что, любезный? Свободен! Иди на все четыре стороны.

— Не велено!

— Что — не велено?

— Уходить не велено. Приказано получить ответ.

— Понятно… Подожди, голубчик, внизу. Я тебя с балкона кликну…

Было раннее утро. Яблонский только встал, еще не завтракал и ходил по своей огромной спальне в ярком красном халате.

Ему нравилась эта комната. Темное резное дерево на стенах и потолке. Кровать, по краям которой четыре витых столба, а сверху балдахин с бахромой… Все это было похоже на английский замок в средние века.

Перед самой войной с германцами он венчался с молодой женой. Свадьбу гуляли в Ялте, а сюда приехали в сумерках. Они вдвоем шли по темным коридорам, и он, дурак, пугал Анастасию приведениями.

Она дрожала всем телом и прижималась к нему от страха, забывая, что начинается ее первая брачная ночь… Это было шесть лет назад.

Последнее письмо от Анастасии князь получил месяц назад. На конверте стоял парижский адрес.

Яблонский подошел к бюро и долго выбирал нож для бумаг. Наконец взял любимый — ажурная бронзовая ручка и лезвие из слоновой кости… Письмо было написано вчера. Врангель сам поставил дату — двадцатое октября по европейскому стилю.

Барон сообщал, что произвел Яблонского в чин полковника, поздравлял с этим и просил приехать в Севастополь для получения важного задания.

Вестовой торчал внизу, а князь не любил, когда его ждут. Он сел за откидной столик и быстро написал короткий ответ.

В первых строках он благодарил за производство в чин полковника и обещал оправдать доверие.

Во второй фразе сообщал, что прибудет в Севастополь завтра к вечеру. Приехать раньше не позволяют обстоятельства.

Он, конечно, хитрил. А если точно — врал! Он мог бы через час сесть на коня и к обеду въехать на Малахов курган. Вся дорога — не больше шести часов.

Он мог бы выехать сегодня, но лень! Не хотелось вот так вдруг… Сегодня он позовет портного. Тот поправит форму, приделает к ней полковничьи погоны. Вот только зачем все это?

Красные крепко заперли в Крыму остатки белой армии. Здесь были лучшие офицерские части, много оружия, фуража, но еще больше здесь было беженцев со всей России. Не только князей и баронов, а всех, кто не пролетарии — инженеров, купцов, адвокатов, артистов.

Все эти люди жались поближе к пристаням, где за хорошие деньги их брали на борт турецкие или румынские шхуны… Они спешили. Все ждали, что красные прорвут Перекоп и за два дня займут весь Крым.

Яблонский не стал звать вестового. Он сбросил письмо с балкона и велел мухой лететь к Врангелю… А теперь можно и завтракать.

Вместе с князем за столом сидела женщина, с которой у него были особые отношения… Наталья Николаевна до недавнего времени была практикующим врачом в Киеве. Ее муж два года назад погиб в штабе Лавра Корнилова.

В прошлом году, когда Деникин успешно шел на Москву, Яблонский оказался в Киеве. Плохо залеченная рана на ноге воспалилась, и у него начался жар.

Он бродил по незнакомому городу, боясь упасть где-нибудь в подворотне… Он не помнил, как оказался у двери, на которой была табличка с очень нужным словом «врач».

В комнате пахло лекарствами, а перед ним стояла милая женщина в белом халате. Улыбаясь, она объясняла, что он ошибся, что здесь принимает женский доктор… Перед глазами у князя все поплыло. Он попытался извиниться, но потерял сознание и рухнул у ее ног.

Очнулся он через двое суток. Дмитрий Николаевич лежал в том же «женском» кабинете, но за ширмой и рядом со столиком, на котором стояли чашки, аптечные пузырьки и валялись коробочки с таблетками, резиновые трубки, бинты и салфетки.

Князь попытался сесть и сразу понял, что из одежды у него лишь повязка на ноге… Странно! Он пришел сюда в шинели и в фуражке.

Яблонский тихо сидел, а за ширмой женские голоса обсуждали очень важные вопросы. Он прислушался и сразу покраснел…

У Натальи Николаевны Лариной князь прожил еще месяц. Она перестала принимать пациенток, а он совсем поправился и как-то незаметно перебрался с койки за ширмой в спальню хозяйки.

Они ничего не говорили о своих взаимоотношениях. Они просто жили…

Дмитрию было тридцать два, а Наталье сорок… Его жена уже давно жила в Париже, а ее муж погиб полтора года назад. Они не знали, что будет дальше, но пока им было очень хорошо вместе…

Вскоре Деникину пришлось отступать, и они уехали в Крым.

Яблонский числился в штабе Врангеля, но все знали, что он выздоравливает после ранения и тихо живет в своем замке над Массандрой.

Наташа подала завтрак прямо в спальню. Она тоже была в халате, но в более легком, в шелковом, в таком, который распахивался, когда она вставала и наливала чай.

— Наташенька, ты что-то вчера говорила о Вертинском?

— Я сказала, что он здесь, в Гурзуфе… Вчера я встретила его и пригласила к нам на ужин. Ты не против?

— Конечно, нет… Я люблю Александра Николаевича. Только жалко его очень. Да и всех нас жалко!

— Почему, Дима?

— А потому, что спокойной жизни нам осталось две-три недели. Перед приходом красных все мы побежим… Нет, сначала мы поплывем в Стамбул, а потом будем расползаться по Европе. Кому мы там нужны? Скажи, ты представляешь Вертинского в Париже?

— Ты прав, Дмитрий, но люди везде живут. Человек ко всему привыкает.

Вечером, когда приехал Александр Николаевич, они говорили и о предстоящей катастрофе и о многом другом.

— Я слышал, князь, что винные хранилища в пещерах. А сам завод чуть ниже вашего дворца. Это значит, что и под нами могут быть бочки с мускатом?

— Совершенно верно. Я сверялся с планами их лабиринтов. Двадцать метров вниз — и там винотека со старинными бутылками. Там есть напитки со времен Екатерины.

— И что с этим будет, когда придут они?

— Не знаю, Саша… Большевики — народ озлобленный. Без доброты, без бога в душе. Но с другой стороны — это люди практичные… Продадут всю коллекцию иностранцам и купят красного ситца на скатерти.

Вертинский страшно обрадовался, когда узнал, что князь завтра едет в Севастополь. Певцу посоветовали добраться до Балаклавы. Оттуда маленькие пароходики ежедневно увозили людей в Румынию.

— Я понимаю, Дмитрий Николаевич, что Румыния это не Россия. Но она значительно ближе, чем Лондон или Париж. Подойдешь к Дунаю, а за ним своя земля.

— Это иллюзия, Саша! По мне, так Белград к России ближе — все-таки славяне… Но до Севастополя я вас довезу. Места в бричке хватит. И наговоримся вдоволь.

На заходе солнца они втроем вышли на балкон. За несколько минут до заката и небо, и море, и горы — все искрилось и многократно меняло цвета. Изумительны были осенние виноградники над Гурзуфом, там, где поселок Краснокаменка… Урожай еще не собрали, и весь склон горел разными красками в желтых и бордовых тонах.

Наташа предложила завтра утром поехать в сторону красных виноградников.

— Сейчас самая красота! Листья уже опадают, а грозди еще на ветках. Сумасшедшая крымская осень… Какую землю теряет Россия!

— Не думаю, что мы уходим навсегда… Крым не может не быть российским.

— Так хочется вам верить, Александр Николаевич… Но за вами стихи. Завтра ждем от вас новую песню. Про осень, про все это…

— Для вас, Наташа, я и сейчас могу… Примерно так: «Мадам, уже падают листья. И осень в смертельном бреду. Уже виноградные кисти краснеют на том берегу…». Завтра закончу!

Но завтра утром было не до стихов. Кучер сообщил, что у Байдарских ворот шалят красные бандиты. Чтоб проехать в Севастополь, надо пристроиться к каравану. А значит, выезжать надо в девять утра… Одиночной бричкой проехать невозможно. Обязательно нападут, ограбят, а то и к скале поставят. Одно слово — бандиты! Какой с них спрос…

Врангель принял Яблонского не в штабе, а в особняке на Большой Морской. Барон был худ, бледен и выглядел очень усталым. Он знал, что все проиграно и не скрывал этого.

— Как вы думаете, князь, до весны мы продержимся?

— Нет.

— А до Рождества?

— Тоже нет… Скоро у большевиков праздник — третья годовщина переворота в Петрограде.

— Вы думаете, они отпразднуют и начнут штурм.

— Нет, они начнут на день раньше. Им нужен подарок для своих вождей.

Врангель чувствовал, что князь прав… Барон встал и подошел к карте, которую знал наизусть. Вот Перекоп, вот Литовский выступ и полуостров Чонгар — самые опасные места для прорыва… Но все надежно прикрыто и сейчас невозможно взять Крым!.. Плохо то, что там, за Турецким валом тоже русские люди. Там потомки тех, кто штурмовал Измаил и переходил через Альпы. Для них нет ничего невозможного. Все смогут, если захотят!

— Если они начнут пятого или шестого, то у нас, князь, есть почти две недели… Недавно у меня был хозяин Массандровских заводов. Просил вывезти их имущество в Белград, а там он половину пожертвует на борьбу с большевиками.

— Я не понял, барон, какой смысл вывозить бочки с вином? Овчинка выделки не стоит.

— Не об этом речь, полковник. Они использовали винные погреба, как филиал швейцарского банка. Там около трехсот пудов золота. А еще — ювелирные украшения и коллекционное вино. Говорят, что в Париже эти бутылки на вес золота.

— Какова моя задача, барон?

— Завтра утром я дам вам три грузовых машины с механиками и два десятка солдат.

— Лучше юнкеров.

— Хорошо… Возвращайтесь в Массандру. Вместе с казначеем завода перегрузите ценности в машины и осторожненько сюда, в Карантинную бухту. Оттуда катером переправим все на «Рюрик» и отплываем… Вы понимаете, Дмитрий Николаевич, что на эти деньги мы не будем воевать. Хватит проливать кровь! Но через месяц в Европе будут десятки тысяч голодных русских семей.

— Я все понял, барон… Я все сделаю.

— Бог вам в помощь, князь… Я очень на вас надеюсь!