Небо в алмазах

Анатолий Галкин

В Амстердаме известному ювелиру Ван Гольду наши братки приносят самодельные алмазы, которые нельзя отличить от настоящих. Якобы у них в Москве есть умелец. Он печет бриллианты, как пирожки!.. Ювелир покупает партию камней, а сам собирается в Москву – искать изобретателя. А в Москве в комнатке на Арбате живет актриса Верочка Заботина. Ей скоро тридцать, а семьи пока нет. И кругом надвигаются неприятности – риэлтор выгоняет из квартиры, режиссер тянет в постель, а перспективный жених изменяет с богатой теткой!.. Верочка бросает все и едет в домик на Оке… Когда она возвращается в Москву, ей приходится жить по документам убитой женщины – Ольги Сытиной, у которой был муж и дети. Но у Ольги была и вторая жизнь. Она возила алмазы в Амстердам. Вера встречается с Алексеем Сытиным, и между ними возникает симпатия. Но это лишь начало!.. Развязка этой истории самая неожиданная!

Пролог

Он чувствовал необычное возбуждение, бодрость, прилив сил. Сегодня он, ювелир Пауль Ван Гольд, начинает борьбу, которая спасет мир и обогатит его. Но о последнем, о крупной выгоде для себя он старался не думать. После пятидесяти лет приходят мысли о вечном. Хочется помочь человечеству просто так. Бесплатно. Бескорыстно!

Магазин ювелира располагался в самом центре Амстердама на улице под названием Дамрак. И это не потому, что так захотелось хозяину, а потому, что так надо для успешного бизнеса.

С утра до ночи на главной торговой улице Дамрак суетились толпы разноязыких туристов. Всё вокруг пестрило рекламой, всё кричало и вопило, зазывая покупателя. Хорошо зная русский язык, Пауль для себя сократил название улицы, убрав две первые буквы — Мрак.

Ювелир не любил этот «бразильский карнавал». Он с детства не любил суматохи. Он родился и до пятнадцати лет жил в спокойном солидном городе Минске. Только это было давно. За сорок лет мальчик Паша Гольдман с улицы Кольцова стал настоящим голландцем. Ни имя свое, ни фамилию он почти не изменил, а лишь подправил, сделал привычней для их иностранного уха. И действительно: многим ли отличается Пауль Ван Гольд от Павла Гольдмана…

Ювелир прошел через свой магазин и поднялся в офис. Никто из его сотрудников не знал, что из кабинета шефа есть еще один выход. Потайная дверь скрывалась за узким книжным шкафом и вела в квартирку соседнего дома. А из нее можно было спуститься в подъезд, выводящий на тихую улочку.

В этой шикарно обставленной квартире Пауль встречался с теми, кто не хотел светиться в самом дорогом ювелирном магазине Амстердама.

Сегодня был именно такой случай. Ван Гольд пригласил человека, который должен стать его правой рукой, его основным оружием при спасении человечества.

Ювелир был до смешного суеверен. Сейчас он загадал, что все завершится отлично, если Винсент придет вовремя. Или опоздает не более чем на три минуты.

Выложив перед собой точные часы, Ван Гольд уставился на дверь.

Звонок прозвучал ровно в полдень. Секунда в секунду…

Все началось две недели назад…

Жизнь хорошо потрепала Ван Гольда. Алмазный бизнес — не игрушки. Вокруг него кучковались всякие проходимцы. От мелких жуликов, сбывающих стразы из горного хрусталя, до самой натуральной мафии со всеми ее прибамбасами.

Ювелир имел крепкие нервы и тонкую интуицию. Но две недели назад вдруг все это полетело к черту. Всегда спокойный внутренний голос начал паниковать и вопить о грозящей катастрофе. И не только для него, как для ведущего специалиста по дорогим блестящим камушкам. Беда надвигалась на всех, на Амстердам, на Европу, на весь мир…

Две недели назад усталый Пауль Ван Гольд завершив трудовой день, направлялся в свою квартиру. Этот путь он всегда проделывал пешком. Велосипед он не любил, а жители центральной части Амстердама с давних пор не уважали двигатели внутреннего сгорания. Автомобиль здесь был таким инородным телом, как телега на Тверской.

Господин Ван Гольд уже давно не испытывал стрессов. Когда он заработал свой десятый миллион, возникло состояние уверенности и безоблачного счастья. Он поднялся над мутным водоворотом алмазного рынка и спокойно плыл вперед, как белый пароход среди акул и пиратских лодочек. И дело не в деньгах и даже не в их количестве. Не такое уж большое у него состояние! Не хватит и на одного футболиста для хорошего европейского клуба. Дело было в другом. Ювелир понял, что в своем деле стал последней инстанцией. Крупный бриллиант могли оценивать у десяти специалистов, но после вердикта самого Пауля Ван Гольда к другим уже не обращались. Бесполезно и даже неприлично!

Уверенность в своем превосходстве грела душу. Понятно, что удачливый ювелир не прыгал от радости, но постоянно испытывал «чувство глубокого удовлетворения». Эта фраза из далекого минского детства часто всплывала в памяти.

Именно в таком вот удовлетворенном состоянии две недели назад он возвращался с работы.

Пауль шел вдоль одного из каналов. Эти старинные оборонительные сооружения кольцами расходились от центра города. Как и в Москве. Только в Первопрестольной строили стены и земляные валы, а здесь копали, отводя лишнюю воду.

Его квартира была в большом доме, но имела отдельный вход с улицы. Не дворец — всего-то шесть комнат, но для одинокого ювелира и приходящей служанки вполне достаточно.

К его крыльцу вели пять гранитных ступеней. Позеленевший навес, чугунная решетка, дубовая дверь — все это новое, но в деталях повторявшее старинную работу.

Уже на первом этаже Ван Гольд уловил непривычный запах. Слегка тянуло табачищем, а в этом доме не курили ни при каких обстоятельствах.

Пауль понимал, что это мелочь. Могло ветром занести с соседнего балкона. Но раньше такого не было, и это порождало тревогу. Поднимаясь по лестнице, ювелир чувствовал, как нарастает страх.

Перед входом в кабинет он замер, пытаясь успокоиться, и рывком распахнул дверь.

В большой комнате сидели двое. Один прямо напротив в любимом кресле хозяина, а второй, страхующий, у двери.

Очевидно, они ждали испуга, попытки к бегству или дурацких вопросов типа: «Как вы здесь оказались?»

Они ждали, но не дождались… В свои пятьдесят лет Ван Гольд имел крепкую спортивную фигуру. Расправив плечи, он уверенным шагом пересек кабинет, подошел к бару, открыл его и небрежно бросил через плечо:

— Что будите пить, господа? Виски, коньяк?

— Водку!

Ответил тот, что сидел в кресле. Стало ясно, что он главный, а тот, что у двери так, шестерка на подстраховке.

И главное — стало ясно, что это русские.

Странное дело, но Пауль сразу об этом подумал. Еще до упоминания национального напитка. Несмотря на то, что оба налетчика были в безукоризненной одежде. И лица, и прически были у них на первый взгляд среднеевропейские. Возможно, их выдавали глаза: настороженные, виноватые, завистливые.

Нет, это невозможно объяснить. Как из тысяч лиц человек узнает того, кого видел давно и мельком. Ведь всё у всех похоже: носик, ротик, оборотик. Но глаз замечает, а мозг анализирует мельчайшие отклонения в каждой физиономии… Так и здесь. По каким-то неуловимым признакам Пауль сразу решил, что перед ним русские. И не ошибся!

— Мы будем пить водку, профессор… Но не сразу, а когда заключим договор.

— Я совсем не профессор. Возможно, вы ошиблись квартирой?

— Вы Пауль Ван Гольд?

— Я.

— Значит мы к вам… А про профессора — это я так. В том смысле, что вы главный спец в своем деле. Нам намекнули, что и для фирмы «Де Бирс» вы в авторитете… Опять же, только с вами можно на русском базарить. А то у нас с этим делом плохо. Федор вообще к языкам не способный, а я немецкий знаю, но не очень. Слов двадцать-тридцать. Как говорится, хальт и хенде хох.

При последних словах Федор, тот, что сидел у двери, встрепенулся и напрягся. Очевидно, что у него были все-таки способности к языкам. Даже без перевода он вспомнил, что в старых фильмах про войну при этих словах начинались потасовки, побеги, стрельба.

Интуиция пока не давала Ван Гольду тревожных сигналов. Не очень приятно, когда к тебе в дом врываются двое козлов из русской мафии. Но все говорило о том, что они вломились с мирной миссией. Он им нужен! Не побитый и обозленный, а как специалист, как профессор по алмазам.

Пауль разместился в кресле напротив основного переговорщика. При этом молчаливый Федор остался за спиной. Небезопасно, ну и пусть! Резонно показать налетчикам, что он их не боится. Пусть поймут, что пора расслабиться и переходить к делу.

— Мое имя вы, уважаемый, знаете. Федора вы мне представили. А вас, простите, как звать-величать?

Ювелир с явным удовольствием говорил на русском языке. За последние тридцать лет он больше читал. И не современные детективы, а классику от Пушкина до Чехова. Вероятно, из-за этого в его речи появлялись старорежимные обороты.

Пауза длилась недолго, но томительно. Чувствовалось, что незнакомец не планировал представляться. Он сдвинул брови к переносице и нервно перебирал по столу пальцами, на которых неприятно краснели шрамы — следы недавно выведенных татуировок… Наконец он решился:

— Виктором меня зовут.

— Очень приятно. Знатное имя. Переводится как победитель… И какова цель вашего визита, Виктор?

Пауль Ван Гольд совершенно успокоился. Он понимал, что перед ним сидели бандиты. И если не совсем мафия, то весьма крутые ребята. Но вся их крутизна осталась там, в каких-нибудь Люберцах или в Подольске. Здесь они были явно не в своей тарелке.

Одним словом, ювелир понял, что бить его не будут.

А Виктор вместо ответа вытащил из внутреннего кармана толстую перьевую ручку, разобрал корпус и высыпал на стол три прозрачных фасолины.

Взяв одну из них, Пауль совершенно успокоился. Сразу стало ясно, что это не стекляшки. И даже не кристаллы горного хрусталя. Это прозрачные искусственные камни, выращенные в каком-нибудь еще живом российском НИИ.

Понятно, что Ван Гольд знал о фианитах. Не то слово! Он пропустил через свои руки тысячи таких камушков. По структуре это алмаз и при хорошей огранке для большинства потребителей он сверкает как натуральный бриллиант. Но глаз даже среднего ювелира по преломлению света может безошибочно отличить подделку. А не очень сложные анализы делают это наверняка.

В данном случае сама форма камней кричала, что это выращенные кристаллы. Однозначно!

Все так, но что-то смущало ювелира. Прежде всего, размеры. Еще никому не удавалось получить такие крупные фианиты или их аналоги. А еще интуиция шептала, что и нутро этих камней не такое, как он себе решил.

— Я так понимаю, Виктор, что вы хотите продать эти камни? Смею заметить — это выращенные кристаллы. Вы, надеюсь, об этом знаете?

— Знаем.

— Они, конечно, ценятся, но на порядок дешевле природных алмазов.

— Да не хотим мы их продавать! Не про бабки базар. У меня дома ведро таких стекляшек. Вся фишка в том, что это…ноу-хау.

— Простите, Виктор, это в каком смысле?

— В прямом… Есть у нас один ботаник. Он за месяц бочку этих камушков может наклепать. Мы его чуть прижали, и он раскололся. Говорит, что это не то, что раньше. Это, мол, алмазы в натуре. Говорит, что сам изобрел способ… Ноу-хау, одним словом.

Пауль взял лупу, подошел к окну и в лучах заходящего солнца еще раз взглянул на кристаллы… А чем черт не шутит! Сидит где-нибудь в Туле или в Дубне современный Левша и ломает законы физики. Немцу нужна инструкция, а эти творят через авось… Гениальность не в уме, а в душе. А у русских эта штука широка, глубока и сумбурна.

— Я понял вас, Виктор. Пока ничего не могу сказать, но сам срочно сделаю огранку этих камней, проведу оценку и попрошу других специалистов…

— Только, Паша, без лишнего трепа! Ни слова о нас и о нашем ботанике… И без финтов! У нас в этом Амстердаме всё схвачено.

— Я понял, Виктор. Это ваша коммерческая тайна, а тайны я умею хранить… Завтра же я начну работать. Сделаю перстень и еще что-нибудь. Но если все эксперты определят, что это искусственные алмазы?

— Тогда мы удавим своего ботаника. А если ты нас, Паша, обманешь, то удавим тебя… Ты водки обещал, господин Гольдман. Наливай! И не боись. Если все сложится, то через год мы купим с потрохами весь этот Амстердам. А тебя сделаем губернатором…

Две недели пролетели для Ван Гольда как кошмарный сон. Три перстня с большими бриллиантами-горошинами прошли все возможные экспертизы. По срочному заказу Пауля восемь его коллег обсасывали камни со всех сторон, щупали, смотрели под микроскопом, просвечивали лазером, прослушивали ультразвуком, делали спектральный анализ. Все сходились в одном — это бриллианты чистейшей воды. Спорили только о происхождении алмазных приисков. Где добыто такое чудо? Намибия, Урал, Якутия?

Коллеги расспрашивали Ван Гольда, но не очень настойчиво. В их среде лишнее любопытство не поощрялось. Очень часто ювелиры хранили не свои тайны.

Но и сам Пауль ничего не знал о месте рождения алмазов. Он знал главное — их не нашли. Их сделали! А где… Где, где? В Вологде! Или в Туле, Рязани, Мытищах. В Караганде, в конце концов…

Звонок Винсента раздался ровно в полдень. Секунда в секунду!

Пауль бросился открывать дверь. Беседа предстояла нешуточная. Рискованный разговор. На карту ставилась Мировая Экономическая Система. Ее стабильность или ее крах…

Почему Ван Гольд выбрал Винсента? По наитию и по трезвому расчету… Хороший ювелир — всегда психолог. Любой покупатель, любой клиент при виде кучи золотых побрякушек, опьяненный блеском бриллиантов, раскрывается, как под гипнозом. Все нутро вылезает наружу. Жадность, благородство, глупость, жуликоватость. Долгие годы, наблюдая за этим душевным стриптизом, поневоле станешь психологом.

Почему выбор пал на Винсента? По многим причинам!

Пауль знал этого шустрого парня почти два года. Возраст Винсента определить было трудно — где-то от тридцати до сорока. Деловитый, честный трудяга, который постоянно проживал в Москве, а в Амстердаме бывал наездами. Пять, а то и десять раз в году. И каждый его приезд начинался с визита к Ван Гольду. Он приезжал с подарками и с постоянной улыбкой. Как к отцу родному!

Пауль понимал, что Винсент имеет и прямую выгоду от встреч с ним. Но деловые вопросы решались ненавязчиво, мимоходом, а на первый план выходило духовное, почти родственное общение… Своих детей у Пауля не было, а Винсент так подходил на место сына.

Винсент вошел в кабинет со своей неизменной улыбкой. Это было его приметой, его отличительной чертой. Он улыбался всегда, независимо от своего настроения и темы разговора. Но это не была маска теледиктора или ухмылка шута. Он излучал добродушие и искреннюю любовь ко всем.

— Я так волнуюсь, господин Ван Гольд. Когда вы приглашали меня, у вас был очень взволнованный голос.

— Я очень прошу, Винсент, с сегодняшнего дня называй меня по имени. Просто Пауль. Договорились?

— Конечно, Пауль. Я очень ценю нашу дружбу.

— А я отношусь к тебе как к сыну… Но это лирика. Я готов доверить тебе огромную тайну. Только поклянись, что…

— Клянусь!

— Отлично, Винсент. Я коротко опишу тебе суть дела, а потом подробности… Ко мне приходили двое русских. Молодые, крепкие ребята с бандитскими лицами. Они привезли три алмаза. Очевидно, что искусственные, но все эксперты подтверждают их натуральность. И я в том числе, хотя я-то наверняка знаю, что они выращенные.

— И кто их сделал? Какой-нибудь институт в Москве?

— Нет, Винсент! Это ученый-одиночка. Причем не физик, а ботаник.

— Не может быть!

— Точно, Винсент. Я и сам был удивлен. Но когда бандиты пришли во второй раз, я попытался уточнить специальность изобретателя. Виктор четко сказал, что деталей не знает, но этот человек ботаник.

— Понятно… Ваш русский язык, Пауль, очень устарел. Ботаниками сейчас называют школьных зубрил, отличников в толстых очках. Да и студентов или ученых, которых ничего кроме науки не интересует. Так что этот тип может быть и физиком, и геологом, но для них он ботаник… А много народа знает об этом изобретении?

— Очень мало! Они проговорились, что их всего трое. Один сторожил ботаника, а двое приехали ко мне. И еще есть женщина, которая будет перевозить алмазы.

— Куда?

— Из России ко мне… Они готовы расширить производство и завалить этими камнями всю Европу, весь мир. Ты представляешь, Винсент, что произойдет?

Винсент ответил не сразу. Он встал и подошел к окну. Там внизу шумела торговая улица Дамарк. За туристами гонялись торгаши-коробейники, сплошь лица кавказской национальности: турки, алжирцы, ливанцы. Даже их затронет предстоящая катастрофа. Но это мелочь. Этой мелюзге нечего терять, кроме богатых покупателей… Пострадают страны, фирмы и лица, которые держат свои сбережения в драгоценностях. Начнется паника, хаос, валютная лихорадка и череда разорений, банкротств, самоубийств. А в первую очередь ураган накроет таких, как Ван Гольд — ювелиров.

Это будет та самая мутная вода, в которой никто рыбку не поймает…

— Я все понял, Пауль. Теперь давайте подробности… Кто эта женщина, что будет перевозить алмазы?

— Она гид турфирмы. Зовут ее Ольга. Ольга Сергеевна Сытина. Через неделю она привезет партию в десять штук. Через месяц еще столько же… Мне это дорого стоило, но я узнал, что Ольга уже в Европе. Их автобус сейчас в Брюсселе. Завтра утром они в Париже. Потом Кельн, Антверпен и в конце к нам… Лети в Париж, Винсент. С твоей улыбкой ты все от неё узнаешь… Через Ольгу выходишь на бандитов. Через них на ботаника. И о каждом шаге информируешь меня. Вместе решим, как предотвратить катастрофу. Можно перекупить ботаника и украсть его. Можно получить всю документацию, а самого изобретателя устранить… Но это в крайнем случае! Я не терплю крови.