Всего лишь зеркало

Анатолий Андреев, 2005

Седьмой роман А. Андреева, главный герой которого, как всегда в романах этого автора, – писатель, гуманитарий-интеллектуал. Внешний, событийный ряд насыщен и в то же время «окутан» тонкой рефлексией героя. Мотив зеркального отражения универсален: искусство подражает жизни, парадоксально перекликаются поступки, мысли, сюжетные ходы, судьбы. Произведение является своеобразным зеркалом по отношению ко всем другим романам А. Андреева, в которых игровое начало, органично связанное с эротическим и интеллектуальным, определяет дух творчества писателя.

9

Перспектива лицом к лицу встретиться с друзьями Алика Zero, среди которых должен находиться скорбящий Леха Бусел, меня не прельщала настолько, что я позволил себе отвлечь внимание Светланы от речи убитого горем оратора-дилетанта, или, лучше сказать, привлечь ее внимание к себе.

— Я оказал вам четвертую услугу, которую по моим меркам я расцениваю как подвиг, — скромно сообщил я.

Она повернула ко мне лицо со скупыми следами макияжа, прикрыв его платком так, что со стороны могло показаться, что слушает она не меня, а говорящую эспаньолку.

— Чего вы хотите? — спросила она совершено невыразительным голосом, как нельзя кстати соответствующего выразительности вопроса.

— Даже если за каждую оказанную услугу я назначу один поцелуй, нам понадобится полночи, чтобы расквитаться.

— Что ж, вы вправе этого требовать, — сказала она, прислушиваясь, якобы, к эспаньолке, которая пустилась в воспоминания. Прощаться с человеком, который когда-то был ребенком, вдвойне трогательно. Я недооценил способностей оратора. — Но вы ведь не знаете, кто я такая.

Я понял, что меня хотят смутить и огорошить. От меня требовалось, очевидно, быть смущенным — хотя бы приличия ради.

— Кто же вы? — спросил я не без любопытства, успев заметить, что среди колец на ее пальцах отсутствует обручальное — то самое, которое делает женщину неприступной в собственных глазах, но очень, очень привлекательной.

— Я его бывшая жена, — сказала Светлана, подготовив ответ глубокой паузой.

— Предпоследняя гражданская? — уточнил я.

— Это спорный вопрос, — лукаво просияли глаза. — Будете настаивать на поцелуях?

— О, донна Светлана, я не смею. Я не должен. Но, боюсь, я не в силах противиться искушению.

Церемониальные условности вновь отвлекли от меня жену моего загадочного друга (воспоминания дядюшки иссякли в самый неподходящий момент; дядюшкам, по моему разумению, надо чаще и больше общаться с племенниками, тогда будет что вспомнить в нужное время в нужном месте), которая жестами распорядилась о чем-то.

— Вы нахал, — сказала внимательная вдова.

— Не то слово, — трагически сознался я.

— Вы уже знаете, отчего умер Алик?

— Я полагаю, что он умер естественной и ненасильственной смертью, чего и нам желаю, — выразил я убежденную веру в порядок вещей и в некоторую склонность к гуманизму близких усопшего.

— Конечно, естественной. Он совершил самоубийство. Только вот зачем он это сделал? — загадка. Кстати, официальная версия — сердечная недостаточность. Вы меня понимаете?

— Не уверен, что во всем.

— Он умер от сердечной недостаточности. У него было слабое сердце. Он не был таким бессердечным, как вы. Понимаете? Про самоубийство я вам ничего не говорила.

— Понимаю. Прошу прощения за то, что некстати влез со своими поцелуями.

— А вот это зря. Извинения не принимаются. Немного некстати, конечно, но по существу. Я на вас не сержусь. Напротив.

— А я вот собой недоволен. Скажите… А как именно совершил он, гм-гм, само-убийство?

— Я же сказала: у него было слабое сердце.

Гнусный ответ в моем стиле. За такой ответ иногда хочется убить.

И я, самым бескорыстным образом не интересуясь завещанным мне пакетом, по-английски покинул вечерю, все больше напоминавшую русскую вечеринку, по-татарски при этом хлопнув дверью.

Что вы хотите: я действительно был недоволен собой.