Онешка

Анатолий Анатольевич Щепетнов, 2013

Сказка для взрослых детей.

Онешка

Почти правдивая сказочная история.

Присказка

Случилась встреча эта в обычную ночь. Когда бушевала обычная метель, которая застала меня где-то между Вершинкой и Виденкой — двумя сёлами, в одно из которых я на КрАЗе вёз ящики с запчастями для тракторов лесозаготовительного участка. Обычный рейс, обычный зимник. Стихия скрыла колею, которая была поначалу накатана, и я ориентировался только по вешкам, которые была поставлены по обочинам. Метель была нешуточная, но видимость позволяла двигаться без остановки, что я в принципе и делал. Примерно на середине пути я увидел огонёк, который светил как маяк где-то в стороне от зимника, я недолго думая повернул в его сторону. Если есть жильё человеческое, и хозяева предоставят ночлег, то можно переждать ненастье и поутру двинуться дальше.

Примерно метров за 20 перед избой двигатель моей машины заглох. Я покинул кабину автомобиля и двинулся в сторону жилья. Новый порыв ветра принёс запах дровяного дыма. Обычная изба, маленькое окошко и сени, в которые я вошёл без приглашения. Грохот вокруг стоял сильный, непогода бушевала, и я открыл дверь без стука, зная прекрасно: хозяева меня не услышат. Тишина, пахнет чем-то вкусным.

— Здравствуйте! Есть тут кто? — громко спросил я.

— Сюды входи, добрый человек. Сейчас я тебя… — дверь открылась и показалось бородатое лицо хозяина, — откель ты такой? Да заходи, раздевайся, щас я тебя кормить буду. Чем Бог послал, как дома будь!

Пока я осматривался, раздевался, дед Спиридон (так он себя назвал) доставал из настоящей русской печки настоящий чугунок настоящим ухватом. Не рассказывали мне селяне, что в стороне от зимника дед Спиридон живёт. Видимо не посчитали нужным, как своего меня в сёлах не принимали. Сам дедок показался мне забавным. Бородач с добрыми глазами и с необычным говором, который я раньше нигде не слышал.

— Сидай! Чего стоишь? Звать-то как, аль не помнишь? — вопрос прозвучал с прищуром и улыбка обнажила два ряда белых и крепких зубов.

— Санька я. Водитель, я в Вершинке на станции по контракту работаю. Основной водитель заболел, вот меня и попросили в Виденку смотаться. А тут метель…

— На севере, чай, обитаем! Знать надобно, что зима путника неопытного любовью одаривает редко.

После ужина дед расспрашивать меня начал про жизнь в «губернаторстве». Это, я так понимаю, он называет цивилизацию. Свет от лампадки керосиновой, отопление от печки. Я нехотя отвечал, не было желания старика расстраивать. Спросил только, не надо ли чего обратным рейсом ему завезти.

— Ничего не надо, имею всё, что душа пожелает. А деньгу свою спрячь. Спрячь, кому я говорю! Душевное не купить, так во все времена было. И тепло с пищей не от моих щедрот ты имеешь. От доброты и человеколюбия, так и знай! Так я живу, и так жить буду….

…. — Так откель ты сам будешь-то, Санька? Вижу из пришлых, но слова отсекаешь как северянин. Не из архангельских ли беломорцев? Хотя, вряд ли, — безбород.

— Воркута. Это севернее. Заполярье.

— Не слыхивал. Но хорошо, что люди под сполохами живут.

— Под кем? Какие сполохи такие?

— Небо ночное цветами радужными не переливается ли? Так то и есть сполохи. Как есть говорю!

— Северное сияние, — я засмеялся. — Ну конечно есть оно у нас, ага. Красота!

Чаёвничали мы долго со Спиридоном. Он не расспрашивал меня больше, сам рассказывал. Как сильно чахоткой заболев в молодости и не долечившись, в тайгу ушёл. Как вот этими самыми руками дом себе постороил с сараюшкой. Как чахотка отпустила его, и как он пропитание себе сам добывает, лишь изредка к людям за керосином да спичками выходя. Один раз он меня слегка удивил. Перейдя на детство своё в рассказах, он сказал «Онешка». Якобы Онешка помогла ему с чахоткой-то справиться.

— Кто это? — спросил я

— Тебе-то откель знать? Девочка, которая светится белым, улыбаясь, а в печали она красноватый свет излучает.

Я почему-то замолк. Задумался. Не мог я сразу высказать, почему это так вдруг! Взгляд мой упал на ложку деревянную, что на столе лежала. Что-то радостное проснулось в моей голове и воспоминания понеслись бестолковой вереницей начиная с этого момента, потом в детство, потом армия, все эти командировки.

Конец ознакомительного фрагмента.