Россия на изломе

Анатолий Алексеевич Гусев, 2021

Согласно теории пассионарности великого русского учёного Льва Гумилёва, Россия на данный момент находиться в фазе надлома. Самый пик, излом этой фазы пришёлся на начало 20 века и продолжался до 70-х годов. Россия за этот период выдержала три внешних войны, одну гражданскую и три революции. В этом сборнике собраны рассказы о простых людях в это не простое время.

Разведчик

Апрель 1905 года, Маньчжурия.

В войне между Россией и Японией, после Мукденского сражения наступило затишье: у Японии уже нет сил, у России ещё нет сил. На театре военных действий так, отдельные схватки да перестрелки. Русские войска надеялись, что ещё немного поднакопим силы и пойдём в наступление, японцы искали пути заключения мира, по возможности в качестве победителей, Мукденское сражение всё-таки выиграно ими, но второй такой победы японской армии не пережить.

По дороге между сопок бодро шагал молодой китаец. Одет он был как все китайцы во всё синее, на ногах остроносые улы, за спиной котомка и чёрная длинная коса, в руках палка. Дорога вела его на север в город Сыпи́н.

Из-за поворота появился японский конный разъезд, двенадцать человек. На рукаве офицера и петлицах одна звезда — рикугун-шой, самый младший офицерский чин.

Китаец отошёл на край дороги и сделал поклон. Разъезд почти проехал, но офицеру что-то не понравилось в облике китайца.

— Ты кто такой? Как твоё имя? — на плохом китайском языке спросил офицер.

— Моё имя Ли Вейдун, господин. Я мелкий торговец, возвращаюсь домой.

— Торговец? Почему пешком? Где товар?

— Возы ушли вперёд.

— Мы не встречали никаких телег.

— Они давно ушли, а я по делам задержался, вот теперь нагоняю.

— Да? — недоверчиво сказал офицер. — Ты странный китаец: у тебя дерзкий взгляд и спина не гнётся должным образом. Обыщите его.

Японский солдат подъехал к Ли Вейдуну и стеком сбил с него шляпу, вместе со шляпой на землю свалился и парик с длинной чёрной косой, обнажив коротко стриженную голову китайца. Ли Вейдун нехорошо улыбнулся, выхватил из-за пазухи револьвер и выстрелил в солдата. Японец схватился за грудь и свалился с седла. Китаец одним прыжком занял его место. Он ударил пятками коня и два раза выстрелил в разъезд. Упал ещё один японский солдат, началась погоня.

Лошадь не хотела уходить от своих, упрямилась. Китаец бил её пятками, сжимал колени, причиняя боль, ударил кулаком меж ушей, лошадь подчинилась, пошла галопом. Китаец распластался над шеей лошади, не мчался, а летел над дорогой, четыре раза стрелял, но только одна пуля не пропала даром, за поворотом он свернул налево, соскочил с лошади и бегом погнал её на сопку, японский разъезд пролетел мимо.

«Плохие из японцев дозорные», — подумал китаец и повёл лошадь наверх, намереваясь перевалить через сопку.

Через час к русским позициям подъехал странный китаец, в китайской одежде, но без шляпы и традиционной косы. Его узнали.

— Лихой ты казак, Васька. Ушёл с палкой, вернулся с конём.

Подъехал сотник:

— Что-то случилось, хорунжий?

— Как возвращался на японский дозор нарвался. Ушёл. Шляпу и парик потерял.

— Главное, что голову не потерял, хорунжий. Полковник тебя ждёт. Умойся, переоденься, я доложу полковнику.

— Слушаюсь.

Мнимым китайцем был забайкальский казак Василий Аввакумович Волков, хорунжий Первого Верхнеудинского казачьего полка. С самого начала японской кампании он ходил на разведку в таком виде. Китайский язык Волков знал хорошо, а так как в его предках имелись буряты то и внешне он был похож на китайца, особенно в их тёмно-синей одежде, в шляпе и парике с косой.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие, — Волков вытянулся в струнку.

— Здравствуй, здравствуй, хорунжий, — улыбнулся полковник. — Небольшая неприятность в конце предприятия?

— Да. Наверное, неубедительно звучит, что я торговец без товара и без денег.

— Надо придумать что-то более убедительное. И так, докладывайте, хорунжий, что разведали.

Хорунжий стал рассказывать, а полковник отмечать на карте полученные сведения.

— Вот здесь склад с боеприпасами, — указал точку на карте Волков.

— Можно взорвать?

— Если убрать часовых, то можно.

— Взрывчатки нет, — грустно сказал полковник и добавил, — бикфордова шнура тоже. С зимы обещают прислать.

— Гранату можно кинуть.

— Опасно. Гранаты наши взрываются через раз.

— Две-три кинуть подряд, какая-то да взорвётся. Или ещё что-то придумать, как их взорвать. Там снаряды с этой шимозой, взорвутся.

— А сам?

— Есть где укрыться.

— Шимоза — сколько мы от неё натерпелись. Почему у них есть, а у нас нет?

— Не могу знать, — ответил Волков.

— Вот и я не могу знать. А ведь это не секретное оружие. Это мелинит, который в той же гранате есть, только японцы догадались из него снаряды делать, а мы нет. Недооценили мы японцев. В общем, склад надо взорвать.

— Наступление ожидается, ваше высокоблагородие?

— Армия ждёт и надеется, но слухи утверждают обратное. Мир хотим заключить с Японией, на самых позорных условиях.

— Как же так, господин полковник, мы же ещё воевать не начинали.

— Вот и я говорю, что проигранное сражение, это ещё не проигранная война. Прекращаем диспут, рассказывай, хорунжий как склад будешь ликвидировать.

— Склад, это, на самом деле, длинная фанза. Хунхузы, наверное, строили. С этой стороны обрыв, не подобраться, а с этой у двери стоит часовой и ещё два ходят навстречу друг другу, незаметно не проскочить. Поэтому надо ликвидировать всех троих.

— Из винтовки? — предположил полковник.

— Нет, вот здесь лагерь япошек, услышат выстрелы — прибегут.

— Тогда — как?

— Лук надо сделать. Из лука их застрелит.

— Ты умеешь стрелять из лука? — удивился полковник.

— Конечно, я всё-таки, гуран.

— Гуран?

— Ну да, ваше высокоблагородие, — сказал ординарец полковника, — вы не местный. У нас в Забайкалье, гуранами называют казаков у кого в жилах течёт не только русская кровь, но и кровь местных туземцев: бурят и тунгусов.

— Наши деды-прадеды, — сказал Волков, — умели из лука стрелять, и мы умеем, только на службу его не берём. Раньше-то брали и ружьё, и лук.

— Хорошо, — произнёс удивлённый полковник, — двадцатый век на дворе… И сделать сумеешь?

— Да, — ответил хорунжий, — в тайге это умение может жизнь спасти. Умею лук делать, стрелы и знаю, как тетиву от сырости уберечь.

— А наконечники для стрел из чего будешь делать?

— Да просто заострю их да на огне обожгу.

— И ими можно убить человека?

— Это смотря куда попасть. Мне трёх стрел хватит, но сделаю, пожалуй, шесть, на всякий случай.

— Лучше — семь, — сказал полковник, — на удачу.

Через неделю хорунжий Василий Волков шагал в сторону японского склада. Он решил не рисковать на дорогах и поэтому шёл по сопкам, лесом, хотя одет был под китайца в новой шляпе и новом парике с косой, с толстой палкой в руке и с винтовкой за плечами. Дорога более трудная, более тяжёлая, зато и более безопасная. Расчёт оказался верным, и Василий подошёл к японскому складу без каких-либо приключений.

В лесу, недалеко от склада, Волков остановился и аккуратно ножом срезал воск на торце палки. Оттуда он достал лук без тетивы и семь стрел. Из котомки достал тетиву, натянул её на плечи лука.

Василий долго лежал в кустах, наблюдая за часовыми, ждал, когда их сменят.

Часовой у ворот на склад получил стрелу точно в глаз и упал без звука. Волков тихонько свистнул. Двое других часовых разом оглянулись и получили по стреле — один в левый глаз, другой в правый.

Василий спокойно вошёл на склад. Как во всех китайских домах в фанзе потолка не было, но были поперечные балки. Волков перекинул верёвку с тремя концами через балку и прикрепил к ней веером три гранаты за деревянные ручки, на гранаты надел колпачки с жалом. Устройство гранат простое: при встрече с твёрдой преградой жало прокалывало капсюль-детонатор с капсюлем воспламенителем, взрывчатое вещество взрывалось. Не всегда гранаты падали удачно и не всегда взрывались. Поэтому и три гранаты, в расчёте, что хоть одна, но взорвётся.

Гранаты повисли как раз над ящиками со снарядами, начинённых шимозой. Василий осторожно разматывал верёвку, натягивая её так, чтобы гранаты не упали раньше времени. Опасно, но что делать, если взрывчатка с детонирующем шнуром застряла где-то под Читой?

Волков дошёл до ложбинки, лёг в неё и отпустил верёвку. Раздался взрыв, земля дрогнула, Васька вскочил и тут казака накрыл ядовитый дым. Василий потерял сознание.

Очнулся он среди японцев. За столом, на против Волкова сидел офицер с тремя звёздами, рикугун-тайи. К нему подошёл офицер с одной звездой в петлицах и на рукаве.

— Старый знакомый. Я рикугун-шой, моё имя Кояма Такаши. Могу я узнать ваше? Настоящее. Вы больше похожи на монгола, чем на китайца.

Волков неопределённо пожал плечами:

— Можете. Хорунжий Василий Аввакумович Волков.

— Вот это настоящее трудное русское имя. Неужели вы не знали, что дым от шимозы ядовит? — продолжил офицер.

— Знали, но как-то не учли, — ответил Василий, — мы же казаки, на месте не стоим, скачем. Ну, вы видели.

— Видел. В набеге на Инкоу участвовали?

— Ну, а как же, с полком, — гордо заявил Волков.

— Вы знали, что за взрыв склада, в случае поимки вас ждёт расстрел?

— Так это в случаи поимки. А где вы так по-русски научились говорит?

— Во Владивостоке. Я там три года работал прачкой.

— Шпионили?

— Нет, получал разведданные. Мы отвлеклись. Так вот — вас расстреляют.

— Судьба такая, — вздохнул Василий.

— Вы не боитесь смерти?

— Да как же не боятся её безносую? Боюсь.

— По вам не скажешь.

— Доля казачья, — опять пожал плечами Волков.

— Согласно кодексу чести самураев, из двух дорог надо выбрать ту, что ведёт к смерти.

— Глупость, — сказал Васька, — зачем тогда жить? Можно было и не рождаться. А уж если родился, то живи, скот разводи, хлеб сей, детей рожай. Глупые вы, японцы.

— Вы же жизнью рискуете, а не хлеб сеете.

— Так война. Вы же на нас напали. А казаки на то и нужны, чтобы свою землю защищать.

Офицер с тремя звёздами, рикугун-тайи, что-то сказал офицеру с одной звездой. Ригугун-шой поклонился в сторону рикугун-тайи, затем повернулся к Волкову и сказал:

— Мой командир, достопочтимый Ямагути Исаму, считает ваши слова оскорблением, по поводу самураев. Ямагути Исаму сам самурай.

— А этот Яма… как там его, русский знает?

— Знает, но говорит плохо, букву «л» выговорить совсем не может.

— Тоже был прачкой во Владивостоке?

— Нет, у него было другое занятие.

— Ну, оскорбился и чего дальше?

— Он хочет вызвать вас на поединок.

— Лично меня расстреляет?

— Не надо зубоскалить.

Между тем, Ямагути Исаму достал длинный свёрток, медленно с почтением размотал его и достал из ножен длинный клинок с длинной рукоятью.

— Это катана — меч самураев, — пояснил рикугун-шой.

— Хорошо, — сказал казак, — и что?

— Он с ним выйдет на поединок с вами.

— А я с чем?

— А с чем бы вы хотели?

— С шашкой. Но в пешем строю я ей махать не очень умею, да она и не приспособлена. Нас учили, но… У вашего Ямы будет преимущество. Мы, казаки, на коне всё больше. Но на коне… Собака, сидя на заборе, чувствует себя уверенней, чем японец в седле. Тут у меня будет преимущество.

Ямагути Исаму опять что сказал.

— Сердиться?

— Нет. Достопочтимый Исаму-сан говорит, что ценит ваше благородство, но вы его опять оскорбили. Он самурай и сидит на коне не хуже вас.

— Я приношу свои извинения, но у меня всё равно нет ни моего коня, ни мой шашки.

— Пиши записку в свой полк, просите, что надо. Мы передадим.

Перед позициями Первого Верхнеудинского казачьего полка появился конный японец с белым флагом. Он кинул в сторону русских заострённую палку, она воткнулась в землю, к ней привязана белая бумага. Японец развернул коня и ускакал к своим.

Белая бумага, оказалась письмом.

«Здравия желаю. Пишет хорунжий Василий Аввакумович Волков. Приказ исполнил, попал в плен, расстрел заменили поединком с японским офицером. Христом-Богом прошу прислать мне моего коня, мою шашку и форменную одежду.

Хорунжий Волков».

— Вот, Васька, — произнёс полковник с досадой, — но хоть склад взорвал.

Васькиного рыжего коня с шашкой и одеждой отправили к японским позициям.

Вскоре от японских позиций на нейтральную территорию выехали два всадника. Один из них хорунжий Волков на рыжем коне в казачьей форме и при сабле. Другой — странно одетый японец со странным оружием.

— Японец, в кимоно одет, — сообщил полковник, глядя в бинокль, — самурай должно быть и с мечом самурайским. Не всех, видать, их в Японии перебили тридцать лет назад.

Всадники разъехались, развернули коней, встали лицом друг к другу. Японец поклонился, казак приложил правую ладонь к виску. Противники обнажили оружие и помчались навстречу друг другу. Кличь «банзай» и «ура» слились в единый рык. Всадники разъехались невредимые, развернулись и опять поскакали на встречу, поднимая столб пыли. И вот из пыли вылетел конь, волоча за собой японца. Василий салютовал шашкой и отдал честь японской стороне.

— Ах, ловок Васька, — сказал восхищённо полковник, — почти до пояса самурая разрубил.

Волков развернул коня и шагом направился к своим. И тут с японской стороны прозвучал выстрел. Васька прогнулся и снопом упал с седла. Рыжий конь, обнюхал хозяина и поскакал к своим.

Казаки разом поднялись. Полковник, не отрываясь от бинокля, прорычал:

— Отставить. Назад.

— Ваше высокоблагородие, может быть он ещё жив.

— Может быть, — согласился полковник, — только там два пулемёта вас ждут, а у нас такой механики нет. Ишь, какие хитрецы. Теперь японцы точно знают, какая часть на этом участке. И они точно знают, что казаки даже мёртвых своих не бросают, вытащить стремятся, вот пулемёты и приготовили. Ждём до ночи.

— До ночи может и не дожить, если ранен.

— Казачья доля такая. Ждём. Коня его лучше поймайте, суда бежит.

Ночью казаки добрались до тела Волкова, урядник приложил ухо к груди.

— Ну, слава Богу, жив. Дышит ещё.

12.02.2022 г.