Пост Мортем

Анатолий Алексеев

Все мы знаем, что прошлого не вернуть. Даже если очень хочется, даже если невыносимо больно. Но что будет, если любимые люди, отошедшие в мир иной, вдруг однажды постучатся в вашу дверь? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Постоянно забываю о том, что нужно зарабатывать деньги. Как ни крути, они нужны даже тому, кто не хочет есть, пить, ходить в парк развлечений, да и жить, в общем-то, не хочет тоже. Солнце разогревает подушку, на которой спала ты.

Ещё один раз оторваться от пола. Ещё один раз, чтобы было ещё больнее. Я приподнялся, разогнув руки не более, чем на половину. Боль в плечах нестерпимая. Но мне на неё плевать. Обращаю внимание на левую руку, она скользит. Резкая боль в носу. Тёплая кровь попадает в глаза, затекает в приоткрытый рот, жадно глотающий воздух. Чёрт, я отжимался и разбил нос. Так происходит, в среднем, раз в неделю. Необходимо встать, остановить кровь и собираться на работу.

Вода обжигает лицо. Забавно, что холод может обжигать. А жизнь может быть хуже смерти. Не люблю рассуждения, но, если уж ты вынужден следить за тем, как струи розовой воды уходят от тебя в чёрную дыру слива, нужно чем-то заниматься. Последние десять минут до выхода я потратил на это. Продуктивность — не моё. Не сейчас.

Работа моя представляет собой довольно занятную последовательность действий. Я рисую картины на продажу. Работая в студии у одного очень знаменитого художника, машу кистями, пока он собирает вокруг себя поклонников так называемого искусства. Не помню его фамилию. Мне всё равно. Вот я беру холст или куртку, или ещё чёрт знает что, и начинаю рисовать. Улыбку, солнышко, бабочку, портрет… Но в каждой линии я вижу твои глаза, твою нежную кожу, твои прекрасные руки. Оттого, наверное, получается хорошо. Затем звенит будильник, я мою кисти и ухожу.

На следующее утро я занимаюсь тем же самым. А там, со мной, в одной студии те же самые люди, что перекладывают бумажки, те же самые люди, что сидят на вахте, те же самые люди, что руководят теми, что перекладывают бумажки. Те же, только инфантильные идиоты.

Расскажи я о таком в компании или на свидании, уверен, мне бы сообщили, что это интересно. А я ненавижу краски, ненавижу роспись, ненавижу дорогу на работу и обратно.

Проходя мимо подворотни, я услышал шуршание. Машинально повернулся. Ничего.

Студия залита светом. Это раздражает. Сегодня срочный заказ. Холст. Масло. Любимому мужу. От жены. Четырнадцать фото лежат передо мной. Изучаю.

— Может выпьем кофе после работы? — ко мне подошла Ира. Долго смотрела на меня. Явно до этого говорила что-то ещё.

— Нет, спасибо, — хочу сказать, чтобы пошла вон, но говорю так. Забываю, что нужно работать. Помню, что нужны деньги. Уходит.

— Кирилл, она классная, — сказал мне Сергей, что работает тут менеджером.

— Нет. Извини, я занят, — говорю я. Но хочу, чтобы он шёл к чёрту.

— Я вот однажды тоже тупанул. И потерял всё, — говорит он

Смотрю на него. Теряется. Идёт к чёрту. Возвращаюсь к своим четырнадцати фотографиям.

Это случится позже. Придёт заказчица, сначала она с видом знатока оценит работу, затем её глаза расширятся, возможно, нижняя челюсть немного отвиснет. Как в тех идиотских фильмах, что мы с тобой любили смотреть вместе. Затем скажет, что это лучшее, что она когда-либо видела. Спросит о том, как отблагодарить мастера лично. Никак. Контора не выдаёт своих. После чего внесёт окончательный платёж, заберёт завёрнутую картину и убежит. Я люблю стоять поодаль таких приёмок. Наверное, это единственное, что меня хоть немного отвлекает от тех самых мыслей, которые мне становятся роднее, чем ты.

Домой. Буквально бегу по остывающему городу. Миную подворотню. Слышу скулёж и шуршание. Решаюсь.

Между стопок спрессованных картонных коробок лежит он. Кокер с больной лапой. Накрывает дежавю. Не помню себя, не понимаю себя. Снимаю своё пальто, хватаю его и ловлю такси. Мы мчимся в ближайшую ветеринарную клинику. На моих руках существо. Оно живое. Я могу что-то сделать, но на тот момент не думаю ни о чём. Он в полном порядке, правда, очень странный анализ крови. Что-то не так, но не смертельно. Я радуюсь, очень радуюсь. Мы едем домой. Не могу насмотреться на него. Мне будто бы дали второй шанс.

Пёс, как ни в чём не бывало, бегает по квартире и выглядит как тогда. Как тот самый. Начал пытаться открыть дверь шкафа. Я вспомнил, что там лежит любимая подушка Рекса. Постой, Кирилл. Это Рекс. Не может быть. Слишком холодные глаза. Не обманывай себя…

Хотя, обманывай. Тебе можно всё.