Мой сын. Первобытный менагер

Анатолий Агарков, 2023

Мой сын фантазией не обижен. А еще больше одарен магией слова. В лицее редактировал газету «Ботанический сад». Мы как-то начинали с ним эпопею (по замыслам) войны Добра и Зла с рабочим названием «Крутые разборки на книжных полках», но не смогли закончить. Увы…Эти вещи со смыслом, началом и концом – рассказаны им, записаны мной.Читайте, восторгайтесь – нам будет приятно.

3

Наверное, Марселю очень повезло, что он утром поднялся на чердак, а не сунулся прямиком через выход из Дворца. Так вот, поднялся и увидел — перед входом тлеет костер, и десятка три тех самых лохматых дикарей, что приходили к потерпевшему крушению фрегату и похищали его людей, лежат вокруг, прикрывшись шкурами. Рядом с ними их оружие — каменные топоры, палицы, дротики…

Впрочем, спали не все — двое страшилищ бодрствовали.

Один, завернувшись в козью шкуру, сидел, опираясь на рогатину, на куче хвороста. Солнце еще не взошло, но было уже светло, и Жан хорошо рассмотрел его заросшее до узких глаз лицо. И плоский нос с круглыми ноздрями над толстыми губами. Тело сплошняком было покрыто шерстью. Непомерно длинные руки не соответствовали коротким и кривым ногам.

Второй страж расхаживал вокруг костра. Время от времени он подходил ко входу в пещеру, заглядывал туда, принюхивался, прислушивался и отходил. У него была огромной голова и на ней волчьи уши — острые и торчащие. Они шевелились, когда он прислушивался.

Поднялась на чердак Луиза.

— Кто это? — удивилась она.

— Тс-с-с… — Марсель прижал палец к губам.

Но было поздно — её услышали. Один из стражей вскочил, увидев их, а другой даже метнул дротик. Короткое копье влетело на чердак, стукнулось о каменную стену и обломилось у наконечника.

Почти в то же мгновение вскочили ещё несколько дикарей. С грозным рычанием они бросились штурмовать скалу, намереваясь забраться на чердак. Но бесполезно — и скала была неприступна, и сила, обороняющая пещеру, работала безотказно. Когда лохматики-волосатики соорудили живую пирамиду, став друг-другу на плечи, первая же голова, достигшая пола чердака, вдруг с воплем отшатнулась, устрашившись чего-то — и все попадали на землю.

Жан увел Луизу вниз:

— Здесь очень опасно, дорогая.

А сам снова поднялся на чердак наблюдать за противником.

Солнце взошло.

Лежа на каменном полу, капитан наблюдал за дикарями. Они его не замечали, занятые своими делами.

Жан размышлял. В Гранитный Дворец врагам не попасть, но дротики их могут врываться в её пространство. В случае, если они придумают нечто вроде платформы и поднимут её на высоту чердака, находиться на нем будет опасно.

В противном случае оставалась осада, и тогда дикари здесь надолго задержатся. Будут придумывать разные способы, чтобы выкурить наружу белокожих людей.

Вот именно, выкурить! Если они догадаются метать на чердак или через вход в Гранитный Дворец головешки и вонючие тлеющие шкуры, то осажденным там жизнь не покажется раем.

Ещё хуже гостинец — падаль. Падаль, которая сама по себе нестерпимо воняет, но ещё и заразу распространяет.

Марселю стало жутко от таких мыслей. Ему и в голову не приходило искать перемирия с этими дикарями, рожи которых страшнее гиен.

Тяжелая, давящая печаль оледенила душу капитана.

Поднялась Луиза на чердак, прошептала:

— Я там боюсь одна оставаться.

Жан отполз к ней, сам сел, жену посадил на колени и прижал к груди, ласково гладя по волосам.

Им предстояла борьба с самым опасным хищником на Земле — человеком. Пусть первобытным, но очень свирепым.

Восемь дней длилась осада. Упорной она была, но бесхитростной — ни головешек дикари в Гранитный Дворец не закидывали, ни вонючей падали. Быть может, осаждающие надеялись, что у осажденных рано или поздно закончатся вода и еда. Но вот с этим-то как раз все было в порядке.

Восемь дней прошли… Что же держало возле Дворца дикарей? Может, ненависть лютая ко всем чужакам?

От страха, наверное, Лу приболела и больше лежала в алькове, чем ходила. Жан ухаживал за ней и всячески подбадривал. Каждую ночь, когда жена засыпала, капитан поднимался на чердак и наблюдал за лагерем неприятеля. Сам он спал мало, но крепко…

— Ну что, девочки, какие будут предложения — как спасти нам наших героев от кровожадных дикарей, которых силой не победить? Нужна хитрость. Думайте…

Даша:

— А если волшебством каким устроить дождь и наводнение?

— Такое уже было. Не будем повторяться…

— Мы же менеджеры, — с усмешкой подсказала мама окончание этой фразы.

Я смотрел на Веронику. Она о чем-то размышляла, шевеля губками.

— Ну, хорошо, время позднее… Давайте разбежимся по кроватям и перед сном подумаем, как Жана с Луизой спасти.

— Может, во сне приснится, подсказка — предположила Ника.

Берег возле пещеры был удобен для водопоя и в дневные часы прежде никогда не пустовал. Теперь присутствие дикарей распугало всех травоядных. Отдельные из них подбирались к реке в ночные часы. Но тогда была опасность напороться на хищника в засаде. Лишь огонь костра позволял дикарям никого не бояться…

На девятый день осады к водопою пришли мамонты. Этих огромных миролюбивых животных ничто не страшило — ни люди, ни их костер. Они расположились на берегу — утолили жажду, но не торопились уходить. Паслись — вырывая хоботом травы и выкапывая бивнями съедобные корни.

Этим властелинам земли некого было страшиться. Сознание такого могущества сделало их миролюбивыми.

Универсальным орудием жизнедеятельности был у мамонтов хобот, способный ощупывать преграды, обнюхивать и срывать травы-плоды-зелень, выкорчевывать деревья, хватать, душить и бросать под ноги врага. Подняв свою гибкую конечность они оглушительно трубили, приветствуя начало или окончание дня.

Когда мамонты шли куда-нибудь стадом, их спины колыхались, как огромные волны.

Частенько, радуясь жизни, мамонтята гонялись друг за другом — играя, сражались хоботами. Взрослые животные спокойно смотрели на их забавы.

Жан, не удержавшись, сказал вслух свои мысли:

— Если мне с хлебцами удалось к ним пробраться, я мог бы приручить этих исполинов и направить против наших врагов.

— Это очень опасно, — заметила Луиза.

Капитан промолчал. Однако, мысль привлечь на свою сторону мамонтов ему нравилась все больше и больше.

Он стал печь плоды хлебного дерева впрок. Лу поняла для чего.

— Как ты их понесешь? Ведь надо не один-два-три, а с десяток и больше…

— Хочу попросить у тебя юбку. Из неё можно сделать мешок…

В этот исключительно драматический момент мама от души расхохоталась:

— Чтобы вы без женщин делали — менеджеры доисторические…

Я моментально переобулся.

Один из мамонтов всегда держался в отдалении от стада — может быть, он любил одиночество; хотя вернее всего, был вожаком и наблюдал за безопасностью с расстояния, выбирая холмы для своего поста. Вот он заинтересовался нашими врагами — пошел прямо в их лагерь. Дикари снялись и без спешки отступили к ближайшим деревьям. Они, конечно, не защита от мамонта, но просто скрыться с глаз долой иногда бывает полезно.

Величественное животное достигало ростом шести метров. А хобот его, очень похожий на громадную змею, чуть было не проник на чердак, остановившись в последний момент перед невидимой преградой. Марсель не растерялся, подошел к краю скалы и сказал:

— Рад приветствовать у себя в гостях великого вожака мамонтов. Прими от нас скромное угощение.

И сунул в хобот уже остывший хлебец.

Исполин приподнял тяжелые уши, как бы прислушиваясь к голосу человека, и принял его дар. Неторопливо пережевывая печеный плод, он снова поднял хобот на чердак — угощение пришлось по вкусу.

В какой-то момент гость коснулся руки капитана, и тот вздрогнул.

Но дрожал Жан не от страха, а от возбуждения и надежды, что заручившись дружбой этого великана, они смогут, наконец, прогнать дикарей от Дворца. Он сам в свою очередь погладил ладонью хобот вожака, выражая свое дружелюбие и гостеприимство. Его сердце преисполнилось радостью.

Луиза со страхом следила за тем, как муж угощает исполина. Когда увидела, что контакт между мамонтом и человеком установлен, с облегчением улыбнулась.

— Подойди сюда, — позвал Жан. — Угости сама нашего гостя.

Послушная слову мужа Луиза подошла и протянула печеный хлебец. Мамонт спокойно принял угощение.

Так был заключен союз между животным и людьми.

Ночью дикари снова вернулись ко входу в Гранитный Дворец. Они сидели у потрескивающего костра, ели мясо — ибо охота была удачной. Между ними и берегом реки спали мамонты — малыши лежа на боку, а взрослые, окружив их, стоя.

Луиза и Жан тоже вечеряли у костерка на плато под секвойей.

— Если завтра вожак придет и прогонит дикарей, я выйду с ним погулять. Но тебе выходить нельзя — это опасно. Сейчас я пойду наверх за ними смотреть, а ты спать ложись.

Жена кивала согласно. Ей было страшно оставаться одной, но она покорной была, как все разумные и порядочные женщины.

Насытившись, дикари попадали спать. Двое дозорных на часах.

Жаном вдруг овладела отчаянная мысль — спуститься вниз, подозвать часового и, сделав выпад из недосягаемого для посторонних пространства пещеры, убить его ударом кортика в грудь.

Костерок ещё тлел на плато, но Луиза была в алькове. Осторожно ступая по песку, капитан подошел ко входу. Прислонившись к стене, Жан тихо свистнул, кортик сжимая в руке.

От костра дикарей, освещенный луной, подошел коренастый силуэт на кривых ногах с горящей головней в руках. Размеры его палицы свидетельствовали об огромной силе. При свете огня капитан рассмотрел массивные челюсти и глаза, затемненные волосатыми дугами бровей. Этого человека он должен сейчас убить.

Увидев обитателя пещеры перед собой, дикарь сначала оскалился в ухмылке, а потом лицо его перекосилось тревогой. Он попятился, но не от шпаги остро сверкнувшей в блеске огня, а от неведомой силы, обращавшей их в бегство.

Надо бы заколоть его, пока враг еще досягаем, но в свете пламени головни Марсель вдруг увидел круглый плод хлебного дерева. Должно быть, упал созревший и по песку сюда прикатил.

Неожиданно для самого себя Жан поднял его и бросил дикарю:

Конец ознакомительного фрагмента.