Мой сын. Крутые игры для маленьких мальчиков

Анатолий Агарков, 2023

Мой сын фантазией не обижен. А еще больше одарен магией слова. В лицее редактировал газету «Ботанический сад». Мы как-то начинали с ним эпопею (по замыслам) войны Добра и Зла с рабочим названием «Крутые разборки на книжных полках», но не смогли закончить. Увы…Эти вещи со смыслом, началом и концом – рассказаны им, записаны мной.Читайте, восторгайтесь – нам будет приятно.

Не стоит гоняться за деньгами —

нужно идти им навстречу.

/А. Онассис/

1

День не обещал быть таким пакостным, как оказался — даже наоборот, я наконец-то решил, что буду дружить с Ленкой Григорьевой, и это результат сложных душевных изысканий. Когда все устремились перекусить, я заманил её в кабинет химии и поцеловал — так, в порядке эксперимента. Я и не люблю её совсем, хотя из всего класса болтушек и ябед, она — единственное исключение. Сам процесс, может быть, и не так интересен — ну, чмокнул девчонку в губы, когда она к моему уху склонилась — можно сказать, украл поцелуй, а вот причина… об этом поподробнее.

Мама сказала:

— Тебе уже пора на девочек оглядываться.

— А можно, я буду на женщин озираться… на пляже.

— Смотри шею не сверни, если доведётся в женскую баню попасть.

Мамахен у меня с юмором. Да, нет, правильнее сказать с сарказмом — злой он у неё какой-то. Вот я и решил угодить — задружу с Ленкой, она успокоится: нормально, мол, её чадо развивается, всё в своё время.

Ленка мне обиды на химичку секретным образом изливала, наклонилась к уху, а я её — бац! — и прямо в губы. У меня — вкус помады, у Ленки — шок. Она уставилась на меня, и глазками — хлоп, хлоп. Нет, они у неё не маленькие, а очень даже большие. Глазки — это потому, что такая она растерянная в ту минуту была и прекрасная, без жеманства и контроля за лицом.

Словом, ресницами шлёп-шлёп, и смотрит на меня изумлённо. Мне даже обидно стало — что я не парень? Не могу, что ль девчонку поцеловать? Иные, вон, силой своего добиваются. Визжат девчонки по тёмным углам, но учителям, родителям не жалуются, а меж собою даже хвастаются — мол, с Жекой целовалась, а когда он с руками полез, как дам ему по морде.

Если мне девчонки не интересны, это не значит, что у меня какие-то отклонения присутствуют — нет, конечно. Просто не встретилась та, единственная. Вот я и чмокнул Григорьеву — лучшую из тех, что есть.

Думал, она спросит:

— Зачем ты это сделал?

А я:

— Ты мне нравишься, давай дружить.

И покажу её маме. Мама успокоится.

Что-то медленно Григорьева в себя приходит. Может, не проняло с первого раза? Я скатал губы в трубочку и потянулся к её рту.

Вот тут Ленка очнулась. Она двинула мне спортивной сумкой, целясь в голову. Она туда бы и прилетела — я понимаю, за удовольствия надо платить, но дело в том, что я чемпион города по боксу, на Россию скоро поеду. Представляете, какой я ловкий, сильный и знаменитый! Такого разве можно сумкой по голове?

Да, ладно, шучу.

Нет, на счёт бокса всё верно. Просто в такие моменты я защищаюсь машинально, не задумываясь. Сидели мы на подоконнике, уклониться от удара у меня не было пространства, и я сработал на опережение — локтём чуть подкинул её руку, прикрывая чисто механически кулаком лицо.

Сумка пролетела над моей головой и — бац! — в стекло. Вернее, — дзинь! — и нет стекла в окне второго этажа кабинета №22.

— Ой! — Ленка бежать.

А я вниз поглядел: мало ли чего — там тротуар, там люди ходят. И прямо взгляд в взгляд, как нос к носу, встречаюсь с глазами Тамочкина — это директор наш. Он мне так манерно поклонился — здравствуйте, Виктор Анатольевич. Я кивнул — здорово, мол, Сан Саныч. Но ошибся. Оказывается, и не кланялся он совсем, не до реверансов ему было — осколки стекла с шевелюры стряхивал.

Блин, хорошо рассыпалось так мелко, а то бы сверху да большим. Представляете? А я очень даже живо — гроб, в нём Тамочкин, а в конце процессии меня волокут на заклание.

— Ты подожди на месте преступления, я сейчас поднимусь, — говорит мне Сан Саныч.

Нет, не из гроба — с тротуара.

Сижу, жду. А что делать?

Вваливается Тамочкин, с ним толпа зевак-лицеистов.

— Ну, рассказывай. Сидишь ты, никого не трогаешь, а стекло вдруг — бац! Или нет, уничтожал ты насекомых, и большая жирная муха села на окно, ты бац! — и нет стекла. Или есть другая версия?

— Есть. Я поцеловал любимую девушку. А она — бац! — и нет стекла.

— О, да ты у нас герой-любовник, с одного поцелуя девушек заводишь. И зовут эту виновницу…?

Я развернул ладони, как мусульманин перед намазом:

— Александр Александрович, мы же мужчины…

— Ага, один из нас точно, за другого мама будет отвечать. Гони дневник.

Я знал одну слабость Тамочкина и надавил на неё.

— В американских школах ученики и преподаватели не впутывают в свои разборки родителей. Потому они, американцы, впереди планеты всей.

Наш директор млел перед всем штатовским — переписывался с кем-то, по электронке общался, в гости приглашал, сам мечтал побывать. По весне в порядке культурного обмена приезжала к нам в лицей группа американских школьников. Я неплохо владею английским, но общаться с ними никакого удовольствия. Все разговоры: у парней про спорт (на уровне зрителей) и баксы, у девчонок про секс и шоу всякие, на которых они мечтают преуспеть. А сами толстые, рыжие, конопатые и — прав М. Н. Задорнов — тупые-тупые. Тамочкин стелился перед ними и был наверху блаженства.

— Гм, — сказал он.

Или «гм» — это не слово, это звук?

— В чём-то ты прав. Нашкодил — отвечай. Полез к девочке с губами — по ним и получил. Высадил стекло — надо вставить. Или заплатить.

— А сколько?

— Я тебе не бухгалтерия. Впрочем, ждать тебя тоже не собираюсь. Сейчас заставлю завхоза принять меры, а ты завтра загляни за счётом — оплатишь и стекло, и услуги.

Прозвенел звонок. Все стали рассаживаться, а директор сказал, столкнувшись в дверях с химичкой:

— Чикагские будни.

Инцидент был исчерпан, а день испорчен.

И это ещё не всё. Несчастья преследовали меня, не отставая ни на шаг. На последнем уроке — то была физика, и вёл её Тамочкин — я схватил трояк. Дело в том, что в нашем лицее двоек не ставят. Не знаешь темы, подготовься и сдай в другой раз. Не сдашь — выгонят. В нормальной школе пару-тройку пятёрок получил, месяц, а то и всю четверть можно в учебники не заглядывать — не спросят. Здесь же по каждой теме опрашивают всех. А как это сделать за сорок минут? Правильно соображаете — контрольные, тестирование, коллоквиумы каждый урок. Это называется фундаментальным приобретением знаний.

За — дол — ба — ли!

Зато, наших выпускников без экзаменов принимали в ЮрГУ — базовый ВУЗ.

Когда открыл на компьютере тест, прочитал, чувствую — точно знаю половину ответов. Маловато. Можно было не рисковать, подготовиться и в другой раз сдать тему. Но рискнул. Зол был на Тамочкина, и наш молчаливый перестрел продолжался на уроке.

Встать, уйти — порадовать Сан Саныча? Нет, буду бороться, вдруг повезёт.

Не повезло. Компьютер не обманешь — пятьдесят два бала — еле-еле на троечку. И не исправишь. Вот беда!

В растерянности посмотрел на Ленку Григорьеву — непруха, мол, что тут поделаешь. А та фыркнула и отвернулась с презрительной миной. Тамочкин ликует за своим столом — он уже знает ответ моего компьютера, а теперь и Ленку, должно быть, вычислил.

Ужас, мама, роди меня обратно!