Легенды нашего края. Пещера Титечных гор

Анатолий Агарков, 2023

Южный Урал… Граница Европы и Азии. Рубеж культур Востока и Запада. Заповедный край природных аномалий. Чтобы объяснить непонятное, чего только люди не выдумывают:– в пещере Титечных гор, где по слухам скрыт пугачевский клад, существует провал во времени;– на дне озера Круглое есть калитка на Тот Свет;– Живая Вода Оленичева способствует реинкарнации;– после купания в озере Горьком снятся фантастические сны;– над озером Чекарево однажды зависла летающая тарелка…Как вам такая версия преступления – домовой зарубил свою хозяйку из ревности?Читайте, скучно не будет…

3

Очнувшись и не застав Лозовского в лодке, я сразу подумал, что пещера со мной (с нами?) ведет свою игру. И все, что случается, происходит по её воле. Более того, мне теперь уже казалось, что на Титичные горы попал не случайно — типа, вдруг захотелось — а кто-то (или что-то) подтолкнул меня на эту мысль. А. П. Лозовский, этот профессор, путешественник и открыватель природных тайн, наверняка знал, кого пригласил в свою палатку. И потом, невероятные приключения в восемнадцатом веке. Кто-то ведёт со мной игру, контролирует каждый мой шаг, держит под неусыпным надзором… или, может быть, водит за нос.

Хотя, наверное, тоже самое происходит и с Алексеем Петровичем.

Мне следовало принять эту игру, упорно продолжая свое дело. Возможно даже, в какой-то степени демонстрировать свой интерес, провоцировать пещеру к действиям. Иначе никогда не понять её тайну — сама она по себе номера такие выкидывает или под воздействием ещё какой-то, более могущественной силы?

Этот вывод — всего лишь догадка. Что могло истиной быть — об этом мысль холодила не только голову, но и солнечное сплетение, будто заглядывал в черную бездонную пропасть.

Надо подкинуть эту идею доктору наук, который наверняка сейчас занят одним из трех дел — варит уху, ест её или дрыхнет, наевшись, в палатке.

Заведующий кафедрой минералогии Уральского государственного университета варил уху, подбрасывая сухие сучья в костер.

— А вот и ты! — обрадовался он. — Проголодался? Сейчас пообедаем.

Я не стал ничему удивляться.

— Надо лодку с реки поднять.

Принесли лодку к палатке.

— Ну, давай пообедаем. Приятного аппетита! — сказал Алексей Петрович весело и принялся за еду.

— Вам тоже.

Я ел, исподтишка поглядывал на Лозовского и размышлял — он такой же как я, дилетант пещеры или её подручный? Зачем же я им?

Не стал расспрашивать доктора наук — где побывал его фантом и что видел, почему задержался с возвращением в тело? Подумал — он сам захочет рассказать, и так скорее можно понять, кто он такой на самом деле. А не захочет, будет врать, изворачиваться, а мне не хотелось его видеть таким.

Кроме причуд пещеры у меня есть своя тема — сокровища Пугачева. Я их нашел. Потом потерял. Но не теряю надежды снова найти. Ждем грозы и отправляемся в тот исторический момент, когда сундук с золотом ещё стоял на телеге в конюшне скита раскольников. Чего проще?

С той стороны реки раздался звуковой сигнал машины — рыбаки прощаются, собираясь уезжать… А я только о них подумал — сходить напроситься с ними доехать до населенного пункта. И там в магазин…

Ну, раз Лозовский молчит, не хочет делиться своими секретами, начну ворчать я.

— Рыба вареная, рыба печеная… и все без хлеба.

— Кто-то грибов ещё обещал.

— А не сходить ли нам в магазин? Что тут ближе — Подгорный или Коелга?

— Я однозначно не пойду — обет дал. Ты — как хочешь.

— А принесу, лопать будешь?

— Конечно. Успокою совесть, подумав — случай подкинул.

— Слышал сигнал? На том берегу рыбаки таборились целых три дня, пока ты без тела гулял. Смотаюсь-ка я с ними до Коелги. Перекинь меня через речку на лодке.

Конечно, нехорошо вот так-то использовать профессора университета и доктора наук, но он молча исполнил все, что просил. Мы спустились на лодке до того места, где приезжие рыбу ловили неводом. Там и причалили.

— Пойдем, познакомлю, — пригласил Алексея Петровича.

— Здравствуйте. Уезжаете? А ко мне друг приехал. Знакомьтесь, профессор УрГУ Лозовский Алексей Петрович.

— Здравствуйте. Очень приятно. А мы вас вчера потеряли. Как самочувствие?

— Все нормально.

— Мы уезжаем. Хорошо отдохнули. Продукты вот вам оставляем — чего их туда-сюда таскать. А вы профессор по какой части?

— Минералогия.

— Так вам в горы надо.

— А эти вам чем не нравятся?

— Низкие да и заросли основательно.

— А вы знаете, в Ильменях после бурелома под корнями ветром вывороченных сосен часто драгоценные камни находят. Тоже ведь невысокие горы, — улыбнулся профессор любопытной женщине.

— Я там не была. У мужа работа такая, что мы нигде не бываем. Раз в году к морю съездим и все.

— Кем же работает ваш супруг?

Ответ прозвучал будто с угрозой.

— Муж у меня — милиционер! Участковый!

Вот как! — засмеялся Лозовский. — А мы сейчас не на его участке?

— Нет. Мы в Еманжелинске живем. А вы что, испугались?

— Конечно, испугался — с детства милицию боюсь.

— Супруг у меня очень строгий, — с уважением сказала женщина. — Его все слушаются и боятся.

— А сюда как попали?

— Сестра пригласила на день рождения, — она любовно охлопала плечи другой женщины и поцеловала в щеку.

— Жаль, что не знал — прихватил бы подарок. Но если подождете с полчасика, я смотаюсь — он у меня в палатке. Малахит настоящий…

— Малахит — это из которого шкатулки делают? Ой, Витя, давай подождем!

— Собрались уже, Галя, — нахмурился супруг-участковый.

Галя сестре:

— Вика, прикажи — ты ж именинница!

— Подождем-подождем, — сказал весельчак Валера.

Профессор уплыл за своим даром, а Виктория поманила меня в сторонку.

— Мы вам тут оставили…

В траве накрытые газетой лежали — горка рыбы очищенной, остывшие шашлыки в целлофане, также упакованные две с половиной булки хлеба, консервы разные несколько банок, вода минеральная, кетчуп, майонез и масло подсолнечное, конечно, в неполной таре…

— Спасибо большое!

— Не стесняйтесь, берите. Мы-то домой возвращаемся, а вы остаетесь. Надолго?

Тут я прокололся, размякнув душой от даров обилия:

— До конца грозовых дождей.

— Причем тут гроза?

— Дышим озоном.

— От чего помогает?

— От ковида железно.

— Не слыхала.

— Профессор пишет новую диссертацию на эту тему.

Ой, что я плету! А вдруг как спросит, а Лозовский ляпнет не по уму.

— Только это секрет. Не выдавайте меня. Алексей Петрович будет злиться.

— Хорошо-хорошо…

Вернулся Лозовский с кристаллом малахита величиной с кулак.

— На шкатулку, конечно, не хватит, но искусный мастер запросто может сделать великолепную коробочку под золотые кольца, серёжки или ещё что… Поздравляю с днем рождения!

Виктория светилась счастьем и на радостях чмокнула Алексея Петровича в заросшую щетиной щеку.

Отдыхающие уехали. Мы вернулись к своей палатке. Продукты так в лодке и принесли. Я достал последнюю бутылочку самогонки — выпили и закусили, разогрев на прутьях шашлыки.

От счастья и какого-то мальчишеского азарта хотелось петь и скакать. Хорошо что на свете есть люди такие!

Когда ночь настала, Лозовский забрался в спальный мешок и сразу уснул. Я тоже лег, но через пять минут мне стало душно и жарко в палатке. Вопросы и мысли распирали сознание — спать не хотелось. Перебрался к костру.

В траве бесконечно трещали цикады. Земля и деревья отдавали дневное тепло. Вездесущий запах хвои и сосновой смолы кружили голову. А мне надо обдумать всё, что произошло со мной и вокруг за эти дни, и понять, как себя дальше вести и куда двигаться. Испытав золотой кураж, я уже не мог избавиться от мысли завладеть пугачевским кладом. Это что-то вроде психического заболевания, которым страдают наркоманы.

А проникнуть в тайну исчезнувшего сундука можно было двумя путями. Один долгий и кропотливый — сесть на хвост слепой провидице Феодоре и следить за ней: наверняка без её участия, драгоценности с места не сдвинулись бы. Другой путь — снова вернуться в то время, когда сокровища ещё оставались в телеге, а Поликарп во второй раз отправился к пещере Титичных гор.

И ещё загадка: почему Лозовский молчит — не спрашивает меня, где был и что видел, сам не рассказывает? Здесь-то какая тайна? Его поведение сейчас мне кажется странным…

Перед рассветом таки заснул у костра.

Когда мы устроились завтракать, Алексей Петрович неожиданно предложил:

— Давай так, Анатолий Егорович, условимся — ты меня ни о чем не расспрашивай, что происходит со мной в прошлом мире, а я не буду тебя.

— Почему? — изумился я.

— Долго объяснять… Существует такое правило… Скорее, закон подлости — стоит только похвастаться, и все получится с точностью наоборот. У меня вроде бы кажется что-то намечается, и чтобы не спугнуть удачу — ни слова об этом. Договорились?

Интересно, что у него может намечаться в палеогеновом периоде развития Земли?

— По рукам! — я подал ему ладонь. — О бабах ни слова!

— Намек ясен! — улыбнулся Лозовский. — Ты меня видишь насквозь. И ещё на три метра под землю.

— Под землей-то, профессор, мне как раз тебя не найти. Лучше скажи, где малахит раздобыл? — не из дома же притащил. Надеюсь, эта тема не под запретом?

— А здесь и нашел. Даже ногу порезал острым углом, когда перемет ставил. Как тут было не найти?

— Хочешь сказать, что дно Коелги усыпано драгоценными камнями?

— И полудрагоценными тоже.

— А не заболеть ли мне золотой лихорадкой?

— Но как же грибы? Или обещанного три года ждут?

— Ну, пока продукты есть, чего зря ноги бить. Ты лучше, Алексей Петрович, расскажи что-нибудь из удивительного прошлого твоей жизни. Надеюсь, и эта тема не под запретом?

— А что тебя интересует?

— Вот ты говорил, следы инопланетян на Урале искал, снежного человека… А летающую тарелку видел? Скажи, как специалист — они существуют на самом деле или это плод фантазии?

— Не знаю, не видел…

— Ну, а снежные люди?

— Они в горах где-то живут.

— И что, видел?

— Следы на снегу. Дома есть фотографии.

— Потом пришлёшь по интернету?

— Если спишемся.

Лозовский замолчал, и в эту короткую паузу я уловил в его глазах тень какой-то давней мечты, ставшей сейчас уже просто воспоминанием и тоской.

— Смотри-ка, погода портится…

Погода и в самом деле портилась. С востока потянулись низкие холодно-серые тучи, чем-то напоминающие ледник с картинки. Ветер зашумел листвой и хвоей. Примерно через час небо окончательно заволокло и пошел нудный, мелкий, нескончаемый дождь. Мы, расстроенные, забились в палатку, в которой в такие минуты бывает особенно уютно, сухо и чисто. Лежали, переговариваясь, слушая шелест капель по авизенту.

Дождь действовал усыпляющее. И самое время было собрать воедино все, что видано и слыхано в путешествиях во времени, и выстроить логическую схему действий на будущее проникновение в восемнадцатый век. Иначе можно было нечаянно сделать какую-нибудь глупость и утратить след сокровищ навсегда. Что с ними могут сделать староверы-раскольники? Чтобы двигаться дальше, необходимо было срочно найти ответ на этот вопрос.

Но что-то не ломалась голова моя, как я её не уговаривал — вот не хотела анализировать события, и всё тут.

Повинуюсь року — успокоил себя такой мыслью и отдался во власть дремы.

Ночью ветер переменился. В разрывах облаков появились звезды. Дождь практически иссяк.

Десять дней после этого дождя грозы не было в наших краях. Парило-парило… и всякий раз чудилось — ну, быть скоро блистанию молний. Увы. А зарницы-то как полыхали ночами — из края в край, со всех сторон. Только наши Титичные горы грозы эти обходили обочиной.

Житьё стало унылым и голодным. Хотя я трижды за эти дни ходил в Подгорный (Охотник) за свежим хлебом.

И не выдержал.

— Скучно с тобой, профессор, становится. Раньше ты разговорчивей был, а сейчас молчишь и молчишь. Это что — характер или есть другие причины?

— Другие, — подтвердил Лозовский. — Есть несколько способов показать окружающим, что ты очень умный. Первый — глубокомысленно молчать. Второй — говорить по делу. Третий — говорить по уму.

— А у меня не проходит ощущение, что за нами кто-то подглядывает. У тебя нет такого?

— Да пусть подглядывают, — отмахнулся Алексей Петрович.

— Знать бы кто…

— Ну, а если снежный человек… Забоишься?

— Это что — сказка?

— Сказка — ложь, да в ней намек…

— Упертый ты человек, профессор.

— Упертый, надо понимать, плохой?

— Не знаю. Хочется иногда просто жить, лежать на траве, смотреть в небо, слушать, как шумит река и поют птицы… Нет, черти заводят нас и несут невесть куда, невесть зачем…

— Все вокруг что-то ищут… славы, денег. Никто не хочет просто жить.

— А ты что ищешь?

— Знания. А ты?

— Клад Пугачева.

— Я так и думал. Пойдем искупаемся.

В особенно жаркий день вода напоминает жидкий лед — перехватывает дыхание, но освежает здорово! Потом мы лежали голышом на траве, раскинув руки и ноги.

— Грейся, — стуча зубами, говорит Лозовский. — Впитывай солнце.

Его белая ознобленная кожа медленно расправлялась, розовела и начинала светиться изнутри прожитыми годами, а капли воды стекали искрами.

— Постоянно хочу есть, — пожаловался вдруг профессор. — Просто умираю с голоду.

Он был непредсказуем, как женщина. В нем уживалось одновременно всё — романтика и практичность, строгость и бесшабашность, огонь и вода. Наверное, так проще жить, а не мучиться в сомнениях, как это делаю я.

Впрочем, мои сомнения — мои мучения, легкая форма мазохизма, которая доставляет мне удовольствие. Я считал это наследием предков, перешедшим из глубокой древности — исконный, национальный характер. Какой же ты русский, если боишься чуток пострадать?

Конец ознакомительного фрагмента.