Не молчи

Анастасия Шерр, 2023

Как часто мы слышим, что происходит за стеной? Как часто говорим о том, что происходит у нас? Социальная драма на основе реальных историй о домашнем насилии. Главное – не молчать! Где та грань, что отделяет властного мужчину, от присутствия рядом которого подкашиваются ноги, и бессердечного абьюзера? Как девочкам не сгореть мотыльками в огне мужского эго и собственничества?#Откровенно#Больно#Реально

Глава 8

Вика в сотый раз натирала зеркало в ванной до идеального блеска, так, чтобы ни одного потека, ни одной пылинки на гладкой глянцевой поверхности. Вспомнила с легкой улыбкой на лице, что в детстве мама ей говорила, что если зеркало долго-долго тереть, то тряпка тоже станет серебристой. Мама любила чистоту. Приучила к ней и Вику. При мысли о матери взгляд невольно упал на безымянный палец правой руки, на котором красовалось подаренное Им кольцо. Идеальной чистоты каратник поблескивал в изящной оправе белого золота, подчеркивающей его чистоту и безукоризненность огранки. Она хотела, чтобы и их жизнь была такой безукоризненной. И отчаянно старалась для этого. Для идеальной семейной жизни ведь перво-наперво нужна идеальная жена, и она должна быть такой — всегда красивой, ухоженной, опрятной, содержащей дом в кристальной чистоте, неизменно поражающей изобилием блюд собственного приготовления на кухне…

Всё и было идеально. Как минимум со стороны так казалось. Ее папа и родители Алекса считали, что союз их детей — абсолютная удача для обоих чад, только… Только за бронированной дверью квартиры Алекса все было далеко не так гармонично, как представлялось снаружи. Как минимум так чувствовала сама Вика, частенько ловя себя на мысли, что она в этой квартире подобна привидению. И в жизни Алекса тоже. У него, казалось, с ее появлением мало что изменилось.

Девушка чуть заметно поморщилась, поймав на циферблате настенных часов в гостиной, что уже десятый час вечера. Ужин остывал на плите, так и не дождавшись того, чтобы быть съеденным с пылу — с жару, а красивое кружевное нижнее белье сдавливало косточками грудь под выглаженным шелковым домашним костюмом. Вика никак не могла привыкнуть ходить по квартире в такой одежде, скучая по тем временам, когда можно было напялить на себя плюшевую бесформенную пижаму с мишками и по-настоящему расслабиться… Она бы и сейчас так оделась, тем более, что опять решила навести марафет по квартире и так было бы удобнее, просто не хотелось предстать перед ним, таким красивым мужчиной, замарашкой. Алекс никогда не предупреждал, когда приедет домой, а звонить ему и отвлекать строго-настрого запрещал.

Он вообще очень сильно нервничал, когда она докучала своим излишним вниманием или что-то не понимала с первого раза.

«Я работаю», — неизменно сухой ответ, — «по-твоему, как зарабатываются большие деньги, Вика? Ты своего отца не видела что ли? Хватит уже, не зли меня!» Она и не злила. Ведь она должна быть идеальной для него…

Прошел час. В животе неприятно заурчало — то ли от голода, то ли от волнения. В конце-концов, она ведь имеет право знать, всё ли с ним в порядке? Панические мысли о том, что с Алексом что-то могло случиться на скользкой дороге по пути домой начали сдавливать горло петлей неконтролируемого страха. Она часто паниковала после смерти матери. Давилась этой паникой, захлебывалась в ней. Иногда это происходило посреди ночи. Иногда — даже средь бела дня, на парах, например. Никто об этом особо не знал, кроме Макса. Друг всегда был очень чуток к ее настроению и без труда считывал состояние. Жаль, что теперь их общение свелось к нулю. Ей теперь вообще не хватало времени на друзей. Алекс косо смотрел на ее общение с однокурсниками, их вечерние посиделки и походы в кино и кафешки.

«Ты почти замужняя женщина, Вика. Оставь эту фигню. Нормальные девушки вечерами сидят дома, уроки учат и семьей занимаются. А шалопайствуют по улицам только те, кто неприятности себе ищет на одно место…»

Спорить о том, что это всего лишь общение сверстников и никаких там неприличных нюансов нет смысла не было. Равно как и воспрашать у любимого, какой-такой семьей ей заниматься, если его вечно нет. И все же, если бы ей снова предложили выбрать между той своей старой жизнью и новой, она бы без раздумья выбрала настоящее. Выбрала бы Алекса. Ее любовь. Ее первого и единственного мужчину. Ее смысл жизни…

Пальцы покалывало, когда она сняла-таки блок с телефона и нажала последний вызов. Несколько протяжных гудков. Сердце бьется где-то в районе горла.

–Алло, — раздраженный, но такой родной.

И первая эмоция — выдохнуть с облегчением, что все в порядке с ним. Всё ведь в порядке?

–Быстрее говори, я занят, — разрывает грубостью повисшую на пару мгновений тишину между ними, а она тушуется.

–К… когда ты будешь, Алекс? — всякий раз, когда она задавала ему вопросы, чувствовала себя как двоечница перед строгим профессором на экзаменах. Обреченной на провал.

На заднем плане у мужчины можно было расслышать музыку и даже девичий смех. В самое сердце неприятно кольнуло, а живот свело.

–Я пока на переговорах, Вика, — все так же раздраженно, — ложись спать, не жди меня.

Внутри всё оборвалось. Оно молчала, не в силах сказать больше ни слова. Ни да, ни нет. Казалось, если хотя бы звук выдавит из себя — сразу разрыдается. Только вот что ему с ее состояния… Алекс не стал дожидаться ответа Вики. Когда она оторвала, наконец, трубку от горящей огнем щеки, дисплей уже давно потух. Он просто сбросил вызов, наплевав на ее реакцию.

Невидящий взгляд в угол погруженной во мрак гостиной. Такой холодной и пустой без него… За три месяца их совместный жизни этот дом так и не стал для нее родным. Вика знала здесь каждый дюйм, но была всё равно как лишней… Жилище Алекса было идеальным местом обитания для холостяка. И пускай в его гардеробной теперь одна сторона выделена под ее вещи, а в ванной появился шкаф с ее баночками, этого было бесконечно мало. Бесконечно мало, чтобы оставить здесь свой след. Бесконечно мало, чтобы постоянно разъедающая душу кислотой неуверенность в том, что он выбрал ее по любви, что их чувства взаимны и она желанна, была нейтрализована раз и навсегда.

Потом, много позже, она будет часто вспоминать эти первые месяцы вместе. Время, о котором она мечтала, казалось, сколько себя помнила. Были ли они счастливы? Оглядываясь назад, она все равно будет твердо отвечать, что да. Серые краски размоются белизной памяти, высвечивающей все плохое, как старая фотопленка. А остальное будет стесано ее большим сердцем, в котором было столько любви… Стесано по-живому, причиняя Вике почти физическую боль, оставляя на нем борозды от остроты Его характера.

И все равно, она была счастлива. Пусть любовь у парочек в среде ее сверстников была иной — яркой, на показ, напитанной приторной романтикой, ее Алекс был другим, поэтому и чувства свои показывал иначе. Он ведь взрослый, серьезный, где у него время на романтику?

Тревожное одиночество все-таки накрыло тяжким сном, придавившим голову к подушке, как свинцом. Но когда входная дверь стукнула, она все равно проснулась. Встрепенулась, быстро поджалась, хоть и не стала показывать, что не спит — он будет недоволен. Ясно ведь дал понять, чтобы ложилась в постель и не ждала его.

Алекс быстро зашел в спальню, скинул с себя одежду, судя по лязгу бляшки ремня и падающих на кушетку джинсов и свитера. Она услышала, как на комод лег и его увесистый новый смартфон. Пара мгновений — и он скрылся за дверью ванной.

Сама не поняла, как так получилось, словно бы ею руководил кто-то со стороны. Подорвалась с места, быстро схватила со стола телефон. Его пароль она знала — как-то видела, как он нажимал пять единиц. Несложно запомнить.

Глаза отфиксировали на дисплее, что время близилось к пяти утра. Снова укол боли под дых. Где можно пропадать до пяти утра…

Открыла последние звонки — отец, партнеры, брат… Сообщения — тоже ничего подозрительного. Фот — все тривиально, ничего из того, что бы могло насторожить. Видео…

Рука пролистывала ленту все ниже и ниже, словно бы она преднамеренно отчаянно искала, за что можно зацепиться. Вид полуголого женского тела сразу обратил на себя внимание. Замерла, вздрагивая. Понимая, что находится в одном нажатии от того, чтобы узнать нечто ужасное, непоправимое. Мудрые женщины всегда говорят, что не стоит лазить у мужчин в телефонах, ибо там всегда найдется то, что тебе не понравится. Но мозг уже не соображал в состоянии аффекта. Она нажимает-, облегчение приходит вместе с долгожданным глотком воздуха. Это просто порно, видеозапись с интернета. Это не он и не его женщина, а какие-то актеры. Но Вика все равно не выключает запись, опасливо озираясь на дверь ванной и слыша, как вода в душе стекает мощным потоком. Смотрит на то, как женщина на видео глубоко заглатывает огромный мужской член и делает какие-то жуткие, совершенно неприличные и непотребные вещи.

Откидывает телефон в сторону, словно бы он был испачкан. Кончики пальцев окоченели, а щеки горят. Сердце наполняется ритмичными уколами боли при каждом стуке — словно его штопают иголкой. Почему это у него в телефоне? Зачем он это смотрит? Ему это нравится? И пусть это не его видео, ей все равно отчего-то больно.

Едва успевает снова запрыгнуть в кровать, когда дверь из душевой распахивается. Через какое-то время Алекс ложится рядом. Мимолетное дыхание у её щеки. Краткий поцелуй и подобие ласки пальцами по волосам. И всё. Он проваливается в свой долгожданный сон, безмятежно сопя хмельным дыханием. А ей так отчаянно хочется большего. Ей так катастрофически мало ласки, заботы, внимания… Нет, не секса. Секс у них был и по ее меркам довольно частый. Другого хотелось. Тонкого, нежного, светлого… Как в сказках.

Сон так и не пришел. Даже в виде беспокойной тяжелой дремы. Вика все лежала и думала о том, как бесконечно далек был от нее мужчина, лежащий всего в паре сантиметров поодаль. Раньше, страдая по нему в своей комнате, она хотя бы могла мечтать о том, как могло бы быть. А теперь места для иллюзий нет. Есть его грубость, отстраненность, зацикленность на себе, какая-то непонятная и неизвестная ей параллельная жизнь с женским смехом на заднем плане и… порно с минетом на телефоне.

Его будильник прозвонил в восемь утра. Вика мысленно обрадовалась, что есть, наконец, повод встать и прекратить это мучение бессонной ночи, которая только изматывала. Пойти на кухню, приготовить ему омлет, может он поест хотя бы это…

Присела на кровати и вдруг почувствовала его руку у себя на талии.

–Иди сюда, — хриплое дыхание на спине.

Притягивает к себе. Быстрый маневр — сам сажает ее сверху.

Алекс любит секс по утрам. И почти всегда просыпается с крепкой эрекцией, даже если всю ночь где-то был. И она никогда ему не отказывает, но сегодня… Сегодня внутри все натянуто, как струна. Сомнения, обиды, подозрения.

Ему мало того, что она ему дает, наверняка. Иначе бы он не приходил под утро. Не проводил время в компании каких-то девиц. Не смотрел такие порно…

И снова власть над разумом берет словно бы другой человек. Её зрачки расширяются. По коже пробегают мурашки дерзости. Она ничего не говорит, мягко смещается с его бедер ниже, по вытянутым ногам. Быстро, не думая и не давая себе ни секунды для сомнений, опускается к его стоячему члену и втягивает его в себя ртом. Она никогда это не делала. И не знает, как правильно. Но всё ведь бывает в первый раз, тем более, что ему это нужно, иначе зачем такое смотреть?

Резкий захват на волосах, такой, что боль пронзает затылок.

–Ты что творишь?-грубый, полный враждебности тон, а на ее глазах слезы от боли. Они сейчас застилают вид на его искаженное яростью лицо…

–Просто…-пытается она оправдаться, группируясь в кокон и закрывая лицо руками от стыда и ужаса, как только он все-таки ослабляет хватку, — я думала, тебе будет приятно.

— Ты что, шлюха, Вика?! Что за выходки?! Ты этими губами детей будешь наших целовать!

От его возбуждения тоже не осталось и следа. Алекс раздраженно подрывается с кровати и начинает спешно одеваться.

–Я думала… — скребет у нее на душе обида. А еще дикое отчаяние и не менее дикое желание оправдаться, — просто… У тебя в телефоне я увидела.

Алекс замирает со свитером в руках. Переводит на нее прищуренный взгляд. А она уже проклинает себя, что сболтнула лишнего.

–Ты лазила в мой телефон?! — новая волна гнева. Теперь еще более сильного, — тебе кто разрешал, Виктория?! Отвечай!

Он дергает ее за плечи так сильно, что она чувствует себя куклой на шарнирах. Шею больно сводит. От того, чтобы не удариться затылком о стенку, ее спасает только мягкое изголовье кровати.

–Ты до утра где-то пропадаешь! Звонить тебе нельзя! У тебя там какие-то девки на заднем плане! Ты мне изменяешь, Алекс?! Скажи! — истерика накатила ливнем, который прорвал наружу все то, что копилось эти месяцы. Только ее слезы не освобождали. Они не были катарсисом. Наоборот, они напитывали своей влагой ее обиду, подобно тому, как дождь почву.

Алекс молчал. Было видно, как он раздражен, но гнев все-таки как-то удалось взять под контроль.

— Ты глупая, Вика, — сухо и отчужденно, не переставая одеваться, — реально, глупая малолетка. Ты правда думаешь, что измена — это что-то связанное с нелепой порнухой, которую по пьяни прислал кто-то из друганов? Или же ты считаешь, что если я ебу каких-то шлюх, то мне обязательно нужно это делать ночью? В голову твою не приходило, что я с утра до ночи в городе — и с таким же успехом мог бы шпилить баб средь бела дня?

–Тогда почему… Почему ты вечно где-то…-растерянно прошептала она, уже полностью деморализованная, размазанная им, как насекомое по стеклу.

–Наверное, потому что я желаю нам и нашим детям лучшей жизни, а для этого нужно въебывать. Да-да, услышь правильно — въебывать, а не ебать! Я прошу тебя не звонить мне, потому что работаю, Вика! И все равно не смогу прийти к тебе по одному твоему зову, даже если ты скажешь, что на плите твоя стряпня, а ты соскучилась! Если у меня переговоры с партнерами, если мне нужно их развлечь, будь то в ресторане, стрипклубе или где-то еще, то я буду с ними столько, сколько нужно, потому что от этого, мать его, зависит мое благосостояние! Наше благосостояние! Я не Макс тебе — папенькин сыночек! Не хочу сидеть на всем готовеньком, что отец наработал! Я могу больше! И сделаю больше! Не так, чтобы меня каждый день тыкали носом в говно, как котенка, как это делают с ним, ясно тебе?!

Его крик становился все более громким. Наверное, настолько злым Алекса Вика видела впервые. В ушах звенело.

Она всхлипнула, вытирая покрасневший нос. Подняла на него полные надежды и раскаяния глаза, только он их уже не увидел. Когда тяжелая входная дверь громко хлопнула, Вика начала снова трястись в беззвучных рыданиях, теперь уже коря себя за то, какая она все-таки глупая и никчемная. Права была мать, ругавшая ее за посредственные выступления на соревнованиях, ничего путного из нее никогда не выйдет. Ничего она из себя не представляет.