Жестокий 2. Тебе не сбежать

Анастасия Шерр, 2021

Я хочу её. Хочу её крови, её слёз и стенаний. Хочу играть в неё, пока не сломаю, а после уничтожить, испепелить, растворить её в себе. Я хочу её всю без остатка. Хочу стать её тенью, её сном и явью. Её кошмаром. Я одержим ею настолько, насколько может быть одержимым больной психопат. Она называет меня жестоким, а я кайфую от её страха и боли. И так же сумасшедше желаю её любви и страсти. Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 5

Отец недоволен. Даже зол. Ещё бы. Наследника своего лишился. Хотя на убитого горем он не похож, а значит, догадывается, что Булат жив. Да и не зря же он примчался.

— Здравствуй, Имран, — хмурится, увидев сына, смотрит исподлобья.

— Здравствуй, отец, — Имран подаёт ему руку, и Валид, немного помедлив, жмёт её. Приветствие так себе. Но объятия в их семейке неприняты. Не стреляют друг в друга при встрече, и то удача.

— Как дела, сын? — спрашивает мрачным тоном, и становится понятно, что Имрана ждёт трудный вечер.

— Нормально. Даже отлично, я бы сказал, — улыбается назло отцу, хотя и не привык ему так открыто противостоять.

— Да что ты? — Валид вскипает, но, конечно, не покажет этого. Он привык прятать эмоции глубоко внутри. А вот сыновья так этому и не научились. Ни законнорождённый, ни ублюдок.

— Давай пройдём в дом, — жестом руки приглашает отца внутрь особняка, а тот, поджав губы, всё-таки соглашается, делает шаг вперёд.

Как только они усаживаются за стол, отец отмахивается от Вахи, что ставит перед ним чашку с кофе и задаёт вопрос, ради которого приехал:

— Где Булат?

— Так он же… — начатую Имраном фразу отец обрывает властным движением руки. Движением, которого в детстве маленький ублюдок боялся, как открытого пламени. Сейчас оно лишь вынуждает замолчать. Чисто из уважения к родителю, не более.

— Не ври мне. Я знаю, что Булат у тебя. Он ранен? Ты хотя бы оказал ему помощь? — и, поняв, что сын не ответит, продолжил давить авторитетом. — Имран, пора прекратить вашу вражду. Это бессмысленно. Вы оба мои сыновья и ими останетесь, как бы ни ненавидели друг друга. И вы братья по крови, а кровь — это тебе не вода, её нельзя проливать просто так. Так где он? Куда ты спрятал Булата?

— Отец…

— И даже не думай водить меня за нос. Я не твой тупорогий Ваха, ты не убедишь меня в том, что твой брат погиб при взрыве, да так, что даже тела не осталось. Не убедишь, Имран, я не идиот! — Ваха поджимает губы, опускает голову. Обиделся великан. Имрану даже жаль его стало. Не такой он и тупой. Просто… Медленный.

— Выйди, — кивает ему Имран, и тот по-медвежьи топает к двери.

— Что такое? Ты пожалел челядь, но не пожалел своего брата? Серьёзно, сын? Этому я тебя учил?

— Ты знаешь, что мне на всех плевать.

— Даже на меня? Даже на свою мать? — отец заходит с тыла и бьёт прямо по темени. Это нечестно, но Имран принимает удар.

— Чем ты отличаешься от моего брата, отец? Ты тоже спокойно смотрел, как я корчусь в агонии. Так почему твоё слово должно хоть что-то для меня значить? — это достойный ответ. Правда, старику он не нравится.

— Не смей! Слышишь? Не смей так со мной говорить! Я твой отец! — всё-таки не выдерживает, склоняется над столом, явив свои эмоции. Да, действовать на нервы и бить по больному Имран тоже умеет. Не хуже своих родственников. — Моя вина тоже есть в том, что вы враждуете едва ли не с пелёнок. Но я никогда не хотел, чтобы мои сыновья пускали друг другу кровь! В итоге я вас обоих лишу наследства! Ясно?!

Наследство… Огромное состояние, за которое они с братом грызли глотки друг друга ещё до появления Маши. Всегда и во всём соперничали, и всегда Имран был первым. Во всём. Наверное, это и свело с ума Булата. А может, всё-таки Маша… Она умела кружить головы, но при этом оставаться неприступной.

— Разве в наследстве дело? Она была моей женщиной! Маша была моей! Пока твой сын не лишил меня её! — рявкнув, опустил кулак на стол, а старый ублюдок, позеленев от ярости, поднялся с кресла.

— Из-за русской шлюхи ты проливаешь кровь своей семьи? У неё что, дырка золотой была?!

— Уходи отец, — Имран поднимается вслед за ним, упираясь кулаками в столешницу. — Сейчас не лучшее время для продолжения этого разговора.

— Верни Булата домой, где бы он сейчас ни был! Слышишь? А то я возьмусь за твою челядь!

***

Тихонечко, на носочках добираюсь до кабинета Вайнаха и припадаю к двери, почти распластавшись на ней. Слышу голоса и даже звуки, но не могу разобрать, о чем речь. Да чтоб вас! Они говорят на незнакомом мне языке. Зачем-то встаю на носочки, словно это поможет мне понять, о чём говорят эти двое.

Слышу резкий окрик. Голос не Имрана, другой. Хотя чем-то похожий, наверное, хрипотой. Это точно его родственник. Интересно, кто? Ещё один братец? Хотя, судя по возрасту, скорее, отец.

Затем раздаётся голос Имрана. Тоже резкий, злой. И единственное, что могу разобрать, — слово «Маша». Маша… Мою сестру тоже так звали. Интересно, где она сейчас? Жива ли? А может, с ней поступили так же, как и со мной? И никто не спас, никто не помог. Может, её убили или покалечили… А я всё винила их с матерью, что бросили меня.

Спустя пару секунд, с разочарованием отлипаю от двери и поворачиваюсь к ней спиной, собираясь уйти, пока меня не засекли. Но вдруг до моих ушей доносится звук закрываемой двери, и я останавливаюсь, не в силах повернуться и посмотреть на того, кто вышел из кабинета Имрана.

— Стоять! — шипит Ваха, а я прикусываю губу, не зная, то ли радоваться, что это не Вайнах, то ли бежать, потому что орангутанг мечтает сломать мне все кости.

Собираюсь с духом и поворачиваюсь к нему лицом. Если что, буду орать. Раз я всё ещё здесь и на своих двоих, значит, зачем-то нужна Имрану, и прибить меня он не даст.

— Что ты тут вынюхиваешь, а? — здоровяк приближается, кривит и без того страшную морду.

— Кто такая Маша? — нагло задаю ему свой вопрос, а обезьяна сначала немного удивляется, о чём свидетельствуют поползшие на лоб брови, а затем кривит губы в презрительной ухмылке.

— Тебе никогда не стать такой, как она. Тебя и тебе подобных выбрасывают на помойку после первого использования; ради таких, как ты, не воюют, — он явно доволен тем, что унизил меня. Хватает за предплечье и тащит по коридору, словно тряпку. — Пошла, сука тупая!

Я морщусь и стону от боли, пытаюсь вырваться, но Ваха лишь набирает скорость.

— Так это из-за женщины, да? Все эти их потасовки? И я страдаю из-за какой-то бабы?

— Плевать на тебя! Ты просто грязная подстилка! — скалится, потешаясь. — Иди давай, не беси меня, сука!

— Я не подстилка, ублюдки! Я не подстилка! — верещу, пиная его ногой в лодыжку. — Уроды гребаные! Пусти меня! — пока в пылу бьюсь в его захвате, не сразу соображаю, что пинок остался безнаказанным и пальцы Вахи на моём запястье ослабли. А сам он смотрит куда-то назад.

Я осторожно поворачиваю голову и встречаюсь с тёмным взглядом незнакомца. Он совсем близко, и теперь я улавливаю в нём ещё больше знакомых очертаний. Это точно отец Имрана.

Мужчина скользит по мне пристальным взглядом всего пару мгновений, а затем направляется к выходу мимо нас.

— Стойте! — кричу ему и чувствую, как тяжёлая лапа обезьяны Вахи сжимается на моём запястье стальным обручем.

— Заткнись, — шипит мне тихо, а я продолжаю, уже глядя на застывшего напротив мужчину:

— Помогите. Пожалуйста! Меня здесь удерживают против воли!