Грузия такая Грузия

Анастасия Хатиашвили

«Грузия такая Грузия» – это сборник рассказов о людях современной Грузии, их любви, страстях, войнах, мечтах, родных городах и детстве.

«Вечером война»

Давид не спешил выходить из машины. Из своего большого серебристого джипа, полученного в подарок на свадьбу. Дождь метко барабанил по стеклу. На руле неспокойно лежали две руки. Мужчина откинул голову на спинку.

Махровые ресницы на прищуренных глазах не давали им закрыться полностью. Давид смотрел прямо перед собой. Пелена дождя утолщалась.

Был день Гиоргобы — единственного праздника в году, когда семья Давида собиралась под одной крышей. Новый год не в счет. В этот день родственники предпочитали оставаться со своими семьями наедине. А 23 ноября каждый год в доме на улице Джавахишвили собирались члены семьи Накашидзе. Старшие братья Давида Георгий и Серго с женами и детьми и младшая — Мариам. Дома их ждали родители-пенсионеры Гоги и Мэри.

Давид всегда приходил на Гиоргобу в родной дом с женой Ниной. Детей у них не было. Вот уже лет пять. Но в этом году Нина впервые отказалась идти на семейный праздник.

— Почему Нина не пришла? — мать бережно сняла с сына черное пальто.

— Заболела, мам! — Давид поцеловал мать.

— И ты оставил ее одну? Хочешь, вернись к жене? Отец поймет.

— Нет, мам, все нормально. У нее невысокая температура. Наверное, обычный сезонный грипп.

В зале громко смеялась Мариам. Давид вошел в комнату и уселся в глубокое отцовское кресло. На балконе курил сигару старший брат Георгий с женой. По комнате бегали дети. По какому-то иностранному телеканалу сирийский повстанец с оружием в руках кричал в камеру на ломанном английском: «Вечером война! Вечером война!» Мариам обняла брата за шею:

— Обрати внимание на его майку!

Давид присмотрелся. На груди сирийского повстанца красовалась красная надпись «Porn Star». Сириец размахивал оружием, продолжая предвещать войну.

Давид улыбнулся одними губами. Сестра поцеловала его в щеку:

— Я так по тебе соскучилась, дурак!

Хозяйка заканчивала накрывать на стол. В комнату вошел отец и за руку поздоровался с сыном. У него были длинные до плеч волнистые волосы. Полностью седые. И белые усы. А лицо 64-летнего мужчины было гладкое, почти без морщин. И такие же, как у Давида, синие глаза.

— У меня на все про все — час, — мужчина шумно уселся за стол и открыл бутылку вина.

Мэри Накашидзе с удивлением посмотрела на мужа.

— Ты что это? К чему такая спешка, Гоги?

— В спальне — Серго. Я крепко надавал ему. Мэри, отнеси ему что-нибудь холодное. Чтобы эта наглая рожа еще больше не распухла. — Мужчина залпом выпил стакан вина и с шумом поставил его на стол.

Мать, ахнув, выбежала в соседнюю комнату. Давид вскочил с места.

— А ты сядь! Этот гад решил испортить нам святой праздник. Пришел под кайфом. Да еще набрался наглости просить у меня денег. У меня! У родного отца! На свою хренову дозу денег!

Давид молча сел рядом с отцом и тоже налил себе вина.

— Все годы лечения впустую. Все деньги в трубу. Бедная Нино! Я так виноват перед ней. Настоял на их свадьбе… Думал, он оставит эту хрень. А этому подонку на всех и на все наплевать! Кроме своего чертового кайфа. Ты знаешь, сколько у него долгов, Давид? Он тебе говорил?

Давид молчал. Мариам подошла к столу и стала накладывать закуску в тарелки отцу и брату.

— Папа, оставь его! Это его выбор! — повторила Мариам.

Накашидзе-старший убрал волосы со лба и задержал руку на подбородке, затем стал нервно перебирать на столе зелень.

— Пусть это выбор смертельный, но мы все вместе и каждый в отдельности уже сделали для него все возможное. И сейчас надо оставить его в покое. Ему уже не нужна наша помощь.

Гоги насупился и серьезно посмотрел на дочь.

— Кстати, если сегодня мы все собрались, я бы тоже хотела сообщить кое-что…

Мариам уставилась на блюдо с харчо.

— В общем… я беременна.

Она быстро взяла с тарелки веточку тархуна и разжевала ее. Отец внимательно следил за ее движениями.

— Я так и знал! — после небольшой паузы спокойно, но твердо произнес Гоги.

Мариам подняла на него свои большие карие глаза. Ямочка на подбородке предательски задрожала.

— Я знаю, ты злишься, что мы не расписаны, пап. Но это все ерунда. Если для тебя это жизненно важно — мы завтра же подадим заявление в загс.

— Жизненно важно, — задумчиво повторил отец.

Давид налил вина. Себе и отцу.

«Какой-то вечер откровений», — подумал он. Каждый в этой семье хранил какую-то тайну. До поры, до времени. Пока у кого-то до звона не натягивались нервы. Может, тоже взять и признаться, что он вконец запутался. Что не знает, что ему делать с этой вязко-тошнотворной связью с Саломе. С девушкой из прошлого, которая не дает ему спокойно жить. Ведь он так ценил покой в своей жизни. А Саломе его бессовестно нарушила. И эти полгода тайных встреч с ней… Давид пытался все изменить, закончить, забыть ее. В последнее время он даже занимался с Саломе любовью только сзади, чтобы не видеть ее лица. Эта девушка перевернула весь его мир с ног на голову. Нет, такую тайну родным раскрывать не к чему.

Мариам вернулась к телевизору. Докурив свою сигару, Георгий с супругой присоединился к столу. Усадили детей. За столом стояла непривычная тишина — пока в комнату не вернулась хозяйка. У Мэри было сухое угрюмое лицо. Она разложила по углам стола нарезанный лаваш, села и посмотрела на мужа:

— Больше не делай так, Гоги!

Конец ознакомительного фрагмента.