Подростковый возраст

Анастасия Финченко

Почему подростковый период называют «трудный возраст»? Родители сравнивают его с морской бурей. В этой книге, написанной коучем и сказкотерапевтом, собраны рассказы и притчи про непростые ситуации и столкновение с жизнью, поиск выхода из кризиса и нахождение ответа на волнующие вопросы. В них среди художественных деталей скрыты подсказки, интересные наблюдения, действенные советы психологов, наглядные примеры по выходу из разных сложных ситуаций.

Трое на небе

Анастасия Финченко

Вокруг был только белый жемчужный свет… Искрящийся маленькими блестящими частицами, словно снег в лучах зимнего, неожиданно яркого солнца.

Клара шла по какой-то незримой дороге туда, наверх, к источнику света. Вдруг она увидела ангела в белых светящихся одеждах. На нем была будто белая рубаха в пол, а его белоснежные крылья сливались со струящимся светом и облаками. От всей этой яркости и белизны хотелось протереть глаза.

Иллюстратор: Светлана Пальянова

Ангел попросил Клару ожидать на облаке, пока ее вызовут для отчета, после которого распределят… куда следует.

— А куда следует меня распределить, в ад? Вы не знаете?

— Это решит только Господь, — ответил ангел. Но Кларе показалось, что он поглядел на нее с укоризной. Он указал рукой на пушистые облака, зависшие в воздухе и представляющие собой что-то вроде зала ожидания. Все они были заняты, но одном только сидела всего одна женщина.

Клара подумала, что можно с ней познакомиться, чтобы скоротать время за беседой. На самом деле, ей было очень страшно перед объявлением ее участи. Участи самоубийцы. Хотелось поговорить с кем-то, чтобы отвлечься от мыслей.

Клара подлетела к облакам ближе и, тихо произнеся робкое «привет», присела рядом с женщиной. Ей на вид было лет 60—65. Вот она-то наверняка умерла своей смертью…

Женщина повернула голову и приветливо улыбнулась. Но в ее улыбке была грусть. Ее звали Матильда. И сидела она тут уже очень долго — видимо очередь на небесный суд была длинной, много желающих.

Они свесили ноги с края облака и разговорились. Рассказывали друг другу о своей жизни, о любви, о мечтах, о том, что удалось и не удалось, что случилось и не случилось… Но больше о детях.

У обеих женщин были дочери. Непутевые и своевольные, все делали по-своему и не слушались своих мудрых матерей, которые, конечно же, хотели, как лучше…

— У меня произошла трагедия… — первой начала Клара. — У меня ведь четверо детей. Старший сын — непутевый… учился плохо, потом в армию пошел, затем по контракту служил. Вернулся, а образования нет. Пошел в сварщики. Зарабатывал мало, пил… Семьи не создал… Сплошное разочарование. За ним помладше сынок, разница у них два года была. Вырос «перекати поле»… тоже непутевый. С 15 лет в походы с палатками ходил. Говорил, там дух свободы. Втянулся, не захотел вернуться к городской жизни. По всей стране ездил. Вечно неумытый, в щетине… Нашел какую-то татарку в каком-то лесу… или в степи, где они там живут, так и остался там. Потерян сын. Младшая дочка родилась с отклонениями. У нее аутизм. Сама я с ней не справлялась: ведь занятия постоянные нужны, контакт налаживать, а она криком кричит… Работу пришлось бросить, ее же не оставишь, а мне до пенсии чуть бы дотянуть… Мне помогли ее устроить в хороший интернат для таких детей. Там занимались каждый день. Но прогресса мало было… Перспективы нерадужные. А средняя дочка — красавица, умница. Божья благодать воплоти, надежда моя. Потому и назвала ее — Надежда! Волосы светлые, глаза лучистые. Училась всегда хорошо, послушная была. Поступила сама в медицинский! Я даже не касалась, как она там поступала — все сама. Закончила с красным дипломом. И тогда уже в больнице в хирургии работала. И с бизнесменом каким-то встречалась. Я уж и не чаяла, когда ж свадьба. Хоть внуков понянчить. Сглазили… Пришла беда. Вдруг расхотелось ей в больнице работать, уволилась и ушла в этот… сетевой маркетинг… Которые «Хочешь похудеть, спроси меня, как», только современные. Уж как я плакала… Уж как уговаривала на нормальную работу вернуться: там и стаж, и опыт, и польза обществу, и зарплата неплохая. Живи и радуйся! Так нет, она стала добавки пищевые толкать. Завела себе этот… инстаграм ихний. Только с телефоном все. Вроде что-то зарабатывала, но уж лучше в больнице… И сказать-то стыдно, соседи и друзья смеются. И стоило красный медицинский диплом получать? — тяжело вздохнула, помолчала Клара, а потом продолжила. — А потом все хуже стало. Ушел ее бизнесмен. А я все в толк взять не могла, что ж случилось! — всплеснула руками Клара. — Я-то уже на свадьбу деньги откладывать начала. А потом поняла… — лицо Клары вдруг стало черным от печали, — что беременна она. То в ванной запиралась, а потом и живот… Такая красавица, умница и одна с ребенком… На что жить? А меня не станет? Это кто ж нас сглазил так? — разрыдалась Клара. — И главное что: не понимает ничего. Только и талдычит: «Мы с малышкой справимся!». Боже мой!! Работы нет!! Мужа нет!! Горе какое!! А она только и говорит мне: «Не лезь, мама, в мою жизнь, я сама разберусь!». Ой, горе-беда… И не выдержало мое сердце. Все мои дети непутевые выросли, а значит, сама я виновата. Как начала я думать обо всех надеждах напрасных, так и поняла, что жизнь моя не удалась. Да и не хочу я так больше продолжать. Выпила горсть снотворного и уже не проснулась. Сами они умные, вот пусть сами и живут, — завершила свой рассказ Клара.

— И у меня история печальная, — начала рассказ Матильда. — Я за всю молодую жизнь замуж так и не вышла. Кавалеры были, но не сложилось. И свыклась с одиночеством, и что детей не будет. А как исполнился мне 41 год, у подруги в гостях познакомилась с военным в отставке. И привязался он ко мне, как банный лист. Так и поженились. А рожать-то уж поздно, здоровья нет. Зрение, сердце… Да и против я уже была. Молодые пусть рожают. Но муж настаивал. Так и спорили. И через четыре года родилась дочка, Аленушка — свет в оконце. Страшно сказать: мужу было 50 лет, а мне 45. Тяжело было так, что и не описать. Вот в 20 лет хорошо за детишками бегать, а на пятый десяток тяжело… Но я все думала, что стоит немного потерпеть, и она вырастет… Тяжело… Годы тянутся, а сил уже нет. Да и дочка, хоть и училась, книги читала, а совсем не хозяйственная росла. Ничего не помогала мне. Я и так, и эдак. Говорю: «Посмотри, Лена вон как маме помогает, и яблоки ест хорошо. А Наташа уже пироги печет! Вот радость маме!». А моя ничего… И самое обидное, что и рвения нет. Только книжки читает… И чем больше ей говорю, тем меньше помогает… Ох, тяжело! Но я держалась, думала: будет мне отрада на старости лет. Муж рано умер, все надежды на дочь остались. Уж я из последних сил и полы мыла, и на рынок ездила, и уроки частные давала… Тяжело… Одна надежда была, что удачно замуж выйдет моя красавица Аленушка. И пусть и нехозяйственная, но красивая. И вполне могла выйти за состоятельного, умного, перспективного мужа. Я мечтала, что будут они меня везде на машине возить! И в дом отдыха хороший отвезут. Или на дачу — пусть бы у него дача была в лесу. И не придется мне больше на рынок и с рынка с тяжелыми сумками ездить, да самой все по дому делать. И не придется по частным урокам бегать с этими невозможными детьми. И к врачу хорошему меня отвезут они хоть, здоровье-то не то… Вот была бы отрада мне на старости лет! Мучилась, мучилась, так хоть благодарности немного!!! Так хоть отрады чуть.

Тяжело вздохнула Матильда и продолжила:

— Училась она и работала, вроде некогда было глупости делать. А я уж надеялась: начала приданое собирать. Уж когда мне уже отдохнуть и насладиться плодами своего труда! Ведь тяжело ж!!! Да судьба свинью мне подложила! А дочь неблагодарная выросла! Как только стукнуло ей, надежде моей, Аленушке, 20 лет, влюбилась она в какого-то гастарбайтера и уехала от меня жить в другую страну. Далеко. Ой, беда… — и слезы горькие залили лицо Матильды. — Отговаривали ее все: и я, и сестра моя, и подруги, и сотрудницы, и коллеги по работе. Говорили ей: «Дура ты, дура, москвичка, не смей уезжать, другого найдешь! Люди в Москву стремятся, а ты из Москвы, ну и дура». Я плакала, слезами крокодильими обливалась, в ноги падала. Матери-то виднее, как лучше!!! Мать жизнь прожила! Мать плохого не посоветует! — Матильда закрыла лицо руками. — А она… дура,… неблагодарная, бросила меня. МЕНЯ! Мать свою, которая ее на старости лет родила, которая жила только ради нее, работала из последних сил, жила надеждой, что вырастет дочка, свет в окошке и снимет хоть часть забот с моей шеи! Ох, тяжело-то было как, тяжело. И все ради чего? Все прахом… Все напрасно. Уехала. Матильда немного промолчала, успокоилась, повздыхала, а потом добавила:

— А я ей так и сказала: если только уйдешь и бросишь мать свою на старости лет, которая тебе всю жизнь свою отдала, чтоб ноги твоей в этом доме больше не было. Вот чтоб глаза мои тебя больше не видели. Чтоб ты несчастна была всю свою жизнь! И чтоб дети твои были больные и несчастные! Потому что если ты так со своей матерью родной поступаешь, Бог тебе судья, то не будет тебе счастья в жизни! Ушла она. Больше я ее не видела. Только деньги она каждый месяц присылала. И подарки в почтовых коробках на Новый год. И сиделку мне наняла, когда я заболела. А так… как она была непослушная, так и осталась до последнего момента.

Клара и Матильда не заметили, что за их спиной присела на облако еще одна женщина. Она отвернулась в другую сторону и молчала, но прислушивалась к разговору. Когда Клара и Матильда закончили делиться друг с другом своими горестями о бедовых детях, Клара повернула голову к вновьприбывшей и спросила:

— А вы? Как вас зовут? У вас есть лети?

Женщина медленно повернула голову и посмотрела на собеседниц своими огромными, синими, как океан, печальным глазами:

— А меня зовут Аня. И у меня была дочь. Я думала, что у меня никогда не будет детей… Так говорили все врачи… Но когда мне уже исполнилось 40 лет и надежда моя окончательно умерла, я вдруг узнала, что беременна. Через девять месяцев родилась моя Надежда. Надюша. Ей было всего 17 лет, когда ее не стало… Рак забрал мою девочку… А она ведь была у меня одна… Никого не осталось после меня…

Клара и Матильда поджали свои губы и сидели не в силах что-то сказать. Теперь их проблемы не казались им такими катастрофически. А дочери уже не казались непослушными неудачницами. Живы, и слава Богу!

— Знаете, она ведь была такой же, как и все остальные дети! — воскликнула с радостью в глазах и голосе Анна, погрузившись в свои воспоминания. — Она баловалась, экспериментировала и исследовала мир. Иногда шкодила. И бывало, я хваталась за голову и не знала, что мне с ней делать. И дружила она, порой, совсем не с теми, кто нравился мне. И заниматься хотела совсем не тем, чем, казалось, должна. Но она же не я! Конечно, у нее был свой внутренний мир. И согласно ему она и искала занятия и собеседников. Бывало, ей все было интересно, а бывало, наоборот — совсем ничего не трогало! Тогда она часами просто сидела в своей комнате и слушала музыку в наушниках, тогда в квартире стояла мертвая тишина. Она мечтала стать педиатром, как я. А потом вдруг решила стать барабанщицей! И вообще не идти в институт. Я очень переживала. А потом мы с ней на городской парад пошли, на день города. И вот идут… Барабанщицы эти… Идут рядом, такие длинноногие, очаровательные и улыбчивые… Счастливые! И я поняла: ну и ладно! Пусть будет! Пусть ходит с ними, счастливая и красивая. Может так мужа хорошего встретит. А дальше уж ей самой решать, образование можно и позже получить, когда она сама разберется, чего хочет. Главное, чтоб была счастлива! И только купили барабан, рак… Она сгорела за полгода, так и не успев пройтись в красивом мундире по главной площади… Теперь она — ангел… Не знаю, свидимся ли…

Клара и Матильда сидели, проглотив языки, каждая в своих мыслях… О том, как мало думали о счастье дочерей и как много о своем собственном, и как были эгоистичны… Но теперь было уже поздно…