О тебе и обо мне. Рассказы

Анастасия Стрельцова, 2022

Хроники Аликанте, пересказанные Настей Стрельцовой в этом сборнике, – это плод творческого поиска в течение нескольких лет. Все рассказы так или иначе связаны с Испанией и были опубликованы на страницах ее блога, получив широкое признание публики. Это не привычная нам Испания с фламенко и паэльей, а интимные частные истории иммигрантов, в разное время прибывших кто за голубым небом, кто за надеждой, кто за утешением.

Роза

— Роза А-а-ароновна-а-а!..

Раскатистое эхо звенело над пыльным двором столичного края.

— Роза Аароновна, где тебя носит?.. — крикнула из окна хрипатая коротко стриженая тетка в цветастом халате и накрахмаленном фартуке с кружавчиками. С раздраженным вздохом она захлопнула форточку.

По двору шла, переваливаясь, грузная женщина. Про такие глаза, как у нее, говорят, что в них застыла вся боль иудейского народа. На поводке за ней плелся старый пудель.

Хозяйка пса бормотала под нос:

— Потеряла она меня. Тоже мне, смотритель личных дворцовых дел… Да здесь я, здесь, не ори, сейчас приду…

Войдя в подъезд, она открыла почтовый ящик, подцепив длинным твердым ногтем, вытащила оттуда пачку писем и квитанций.

— Так, посмотрим… Это к праотцам. — Разорвав письмо, она, не читая засунула клочки в карман плаща. Продолжая рвать письма, отправилась к лифту.

Скрипучая коробка нехотя раскрыла двери. Посреди кабины лифта лежала газета с аккуратной свежей кучей.

— Подарки судьбы, — констатировала Роза и со вздохом потянула пуделя к лестнице, но старый и измученный жизнью кобель сопротивлялся.

Роза увещевала пса:

— Пойдем, мальчик, на наш любимый еврейский этажик… Таки четвертый — не десятый, дойдем потихонечку.

Пудель переставлял больные лапы, но для виду упирался.

— Я дам тебе марсика, — использовала метод пряника Роза.

Пудель пошевелил помпоном хвоста и прибавил скорости.

Открытая дверь квартиры на четвертом этаже вызвала сквозняк, распахнулась даже дверь у соседей. Послышался хриплый женский голос:

— Роза Аароновна, ты здесь?

— Да пришла я, пришла…

— Пришла? Тогда захлопни мне дверь, я волновалась.

Роза исполнила просьбу пнув дверь ногой, и удалилась в свою квартиру. Там достала из холодильника сладкий батончик, отрезала от него кусочек и выдала пуделю:

— Ешь, я слово держу.

Пес сглотнул лакомство и застыл в умоляющей позе, выпрашивая еще.

— Нет! — громко хлопнула дверца холодильника.

Пудель обиженно улегся под столом, утомленно прикрыв глаза.

Роза посмотрела на собаку, вздохнула. Выложив разорванные письма на стол, взяла большую клетчатую сумку и вышла из квартиры.

— Я ушла! — гулко разнесло эхо по подъезду.

Постояв еще немного, Роза начала спускаться вниз. Наверху было слышно, как открылась дверь и с глухим звуком захлопнулась. Роза, довольно усмехнувшись, вышла из дома. Скоро троллейбус довезет ее до ВДНХ, она откроет маленькую будку с надписью «Табак», разложит на витрине многочисленные зажигалки, колоды карт и прочий сувенирный мусор и начнет свой торговый день.

* * *

В безденежье девяностых она чувствовала себя нормально: не сказать, чтобы комфортно, но и не бедствовала.

— Роза Аароновна, доброе утро! — услышала она знакомый мальчишеский голос.

— И тебе не опаздывать в школу. Десять утра. Ты почему на улице?

— Так лето же, каникулы!

— А, точно. На вот, возьми, передай матери… А это тебе. — Она протянула мальчишке пачку апельсиновой жвачки.

— Спасибо, Роза Аароновна, спасибо.

— Иди уже отсюдова! — проворчала она, желая избавиться от надоеды.

Довольный подарком, он быстро скрылся из глаз.

— Шалопай…

В середине дня Роза задремала в своей «будке», как она сама ее называла, и ее разбудил настойчивый стук.

— Явились не запылились. — Роза мрачно смотрела на гостей.

Женщина в строгом светлом костюме, в блузке, с большим бантом, завязанным под тремя подбородками, носила на голове прическу в виде пирамиды из долины Гиза. Невысокий лысоватый мужчина с бегающими глазками и высоченный детина в черных брюках и такой же черной кожаной куртке смотрели в крошечное окошко, через которое Роза и вела торговлю.

— Пора, дорогая, вот распоряжение, — прервал томительное молчание лысый. Он на секунду остановил бег маленьких глазок.

— Я же оплатила разрешение на торговлю до конца года…

— Я знаю, знаю… но все палатки устаревшего типа пойдут под снос.

Роза понимала, что ничего не сможет сделать, а ведь она так привыкла к этому образу жизни: к табуретке внутри будки, запаху табака, постоянным покупателям, подпольной продаже по одной сигаретке, к разговорам о том о сем. Привыкла даже к цыганам, которые пару раз выманивали у нее часть выручки. Еще она воспитала сына, который запил в тридцать лет и замерз зимой прямо напротив подъезда их дома. У нее остались кое-какие накопления и старая дача в Подмосковье.

А теперь от нее требовали освободить помещение до 17:00.

Коммерческая жилка до сих пор позволяла Розе держаться на плаву. Когда поток покупателей иссякал, она читала. А еще — помогала другим. Об их напастях она узнавала от детей. Давешний мальчик проговорился как-то, что маме нужны таблетки для больной щитовидки, но их не на что купить и даже не найти в местных аптеках. Роза через свои связи нашла лекарство и каждый месяц передавала с мальчуганом «Трийодтиронин» его матери.

Еще она иногда бесплатно кормила местного попрошайку а он в ответ делал вид, что играет ей на несуществующей скрипке. Ее мальчик тоже играл когда-то…

— Хорошо. Я доработаю до половины пятого и уйду.

— Вы должны освободить помещение, в противном случае оно будет утилизировано вместе с товаром.

— Я знаю.

— Подпишите акт, что вы ознакомлены с решением управляющего органа.

— Управляющий о-о-орган… — повторила Роза так, что громила в черной кожанке нервно почесал подбородок.

— Я хочу удостовериться, что вы поняли.

— Передай своему начальнику Долмаханову чтобы шапку носил, голову берег в мороз.

— Не понял…

— И не надо, — ответила Роза, захлопывая створку окошка.

Ровно в 17:00 она вышла из палатки с неизменной клетчатой сумкой в руках. Пройдя несколько метров, присела на лавочку и закурила. Посидев так с полчаса, вздохнула и отправилась на остановку троллейбуса.

Когда мимо проехал грузовик с небольшим погрузчиком, Роза поняла, что это по ее душу. Она смотрела, как отсоединяются провода, питавшие лампочку в ее будке, как погрузчик подхватывает домик под самое дно, как, матерясь и переругиваясь, двое рабочих грузят палатку в машину.

Роза вышла к шоссе и подняла руку. Водитель остановившегося «жигуленка» спросил с южным акцентом:

— Куда домчать, красавица?

Роза, усевшись на заднее сиденье, объяснила:

— Сейчас этот грузовик поедет, следуй за ним, дорогой… я заплачу.

Водитель недоверчиво посмотрел на Розу и она, понимающе кивнув, протянула ему авансом купюру.

* * *

Палатку выгрузили в другом районе города. Пожав руку вышедшему из ближайшего подъезда мужчине, грузчики уехали.

Тишину в машине первым нарушил водитель:

— Дарагая, мне так жаль… Это твой палятка быль? Да?

Роза не мигая смотрела через лобовое стекло на происходящее снаружи.

— У меня брат цветами торговал, трижды новую палятку покупал, весь в долгах. А каждый год архитектор приходит и говорит: устарела, устарела…

Роза наконец выдавила из себя:

— Ты подожди меня за углом, добрый человек… Хорошо?

— Ты что задумала?

— Я просто постою здесь.

— Э-э, я узнаю этот взгляд, слышишь… Мой брат, когда к нему бандиты приходили, так же смотрел. Здэсь подожду. Иди смотри.

Роза вылезла из машины, достав флакон с заправкой для зиповских зажигалок из клетчатой сумки, молча начала поливать будку. Потом, вынув зажигалку, щелкнула и застыла перед палаткой. Коричневатые буквы «Табак» тускло поблескивали, но она никак не могла решиться.

Водитель, посмотрев на оцепеневшую женщину, вздохнув, заглушил мотор. Тихо подошел к Розе и аккуратно накрыл своими большими руками ее сухие, трясущиеся от волнения ладони, загасив пламя:

— Не надо. Прошу тебя, пойдем… Где ты живешь? Я отвезу… Пойдем, дорогая…

Роза на негнущихся ногах вернулась к машине, повалившись ничком на заднее сиденье, беззвучно затряслась.

«Жигули», пробуксовав, рванули с места.

* * *

Давид — так звали заботливого водителя — не отпустил Розу одну домой, проводив ее до квартиры. Дома отставную ларечницу ждала тишина. Пуделя она нашла за шторой в комнате. Кажется, у него отнялись задние ноги. Он тихо скулил и даже не пытался подползти к хозяйке.

Давид взял собаку на руки и молча понес к машине.

Раздался хриплый крик:

— Роза Аароновна, ты здесь?!

— Здесь я, здесь. Дурню плохо.

Соседка, снимая кружевной фартук, вышла из своей квартиры на площадку.

— А я-то думаю, что это его не слышно целый день… Я сама, знаешь ли, в лежку — давление. Целый день умираю.

К ветеринару они отправились втроем. Там врач, спросив, сколько собаке лет, вынес приговор. Надо было решить, позволить ли псу продолжать мучиться или взять грех на душу.

— Я не могу, — запричитала соседка, — мне его жалко!..

Роза протянула руку, чтобы расписаться, и снова замерла, прошептав:

— Это слишком для одного дня…

Давид предложил:

— Иди, дорогая, к машине, я сам. Так лучше.

— Нет, я заберу его домой, я не могу…

— Отпусти его… так лучше, правда.

— Нет… — Роза обняла пуделя, поглаживая усыпанную бородавками спину.

Дурень вздохнул так тяжело, будто он атлант и тысячу лет держал небо, и тут же испустил дух.

Врач благодарно возвел взгляд к потолку.

* * *

Вечером они втроем сидели на кухне Виолетты за столом.

— Не расстраивайся так, Роза Аароновна. Может, все к лучшему…

— Да, плохие дни когда-нибудь заканчиваются.

— Я это понимаю, не глупая…

— Давид, а у вас семья есть? — кокетливо спросила соседка.

— Была. Жену похоронил год назад. Дети взрослые, уехали давно из страны, а я не захотел. Не хочу быть обузой. Таксую вот.

На столе лежала газета, и Роза машинально прочитала объявление. Строительная компания предлагала дешевое жилье на стадии строительства в далекой солнечной Испании.

— Вот только по солнцу я и скучаю… — вздохнул Давид.

— Эх, все бы продать и рвануть в новую жизнь… — размечталась соседка.

— Так и сделаем, — решила Роза.

* * *

Поначалу это выглядело нереальным. И даже смешным в таком возрасте.

— А вас мы вообще, дорогой Давид, не знаем!

— Я вас тоже, Виолетта Даниловна, впервые вижу…

— Роза Аароновна, почему Испания? Вам же прямая дорога к Стене плача.

— Я по папе.

В итоге решили купить путевки и отправиться на десять дней ознакомиться на месте.

* * *

Дальше случились события, которые все вместе и каждое по отдельности привели нашу историю к неожиданному финалу.

Утром глава местной управы Долмаханов, который получил не одну взятку от Розы, вышел на работу и по привычке завернул к будке с табаком, чтобы купить сигарет. Не обнаружив ее на привычном месте, вспомнил, что сам перепродал торговую точку в другой район, и отправился на работу. Но курить отчаянно хотелось, поэтому он не сдержался и наорал на секретаршу. Секретарша расплакалась и ушла в туалет смывать тушь. Поэтому она пропустила звонок сверху. Из-за этого глава управы не попал на экстренное совещание и, подвернувшись под такое же дурное настроение начальства, скандально лишился должности.

Уволенный управляющий шел домой с крепким желанием напиться, когда оторвавшаяся сточная труба аварийного дома упала ему на голову. Деньги, «заложенные на ремонт дома и озеленение участка», озеленили карманы руководителей управы.

Новый владелец будки пожамкал с утра упругий зад своей новой продавщицы, выкурил первую сигарету, бросил окурок, но тот, не долетев до земли, был подхвачен ветром, оказавшись у стенки ларька.

Пропитавшиеся жидкостью для розжига доски вспыхнули на летней жаре пионерским костром.

— Ой… — сказала обладательница зада.

— Да твою дивизию!.. — отвесил губу новый владелец.

— Да твою ж налево! — заорал подбежавший громила — тот самый, в кожаной куртке, что вместе с главой управы выселял Розу — понимая, что зря с вечера припрятал в палатке посылку из Афганистана.

Из-за внезапных убытков местные управители бандитского порядка увеличили дань для таксующих, и Давид немедленно выставил квартиру на продажу, намереваясь отбыть в солнечный край уже не на десять дней, а навсегда.

Виолетта Даниловна причитала, соглашалась только на отпуск, но заграничный паспорт себе все же выправила, сокрушаясь, что на фото совсем не похожа сама на себя.

Дачу Роза продать не смогла: оказалось, что земля, которую получили ее родители еще при Хрущёве, принадлежит району, а не садовому товариществу, а сам домик имеет цену, близкую к нулю.

— Нет времени разбираться с этим, — заявила Роза и выставила на продажу квартиру.

* * *

Решили уезжать поочередно. Понятно было, что Виолетта с ее неуверенностью настроена не слишком серьезно. Давид все время где-то пропадал, заскакивая обменяться новостями, но больше мычал, пережевывая ужин.

Розе удалось продать квартиру, на все деньги купить долларов, набить ими поясную сумку и собрать небольшой чемодан. За время утомительных сборов она заметно постройнела и похорошела.

Давид должен был приехать следом, как только решит вопрос с жильем.

Они скомканно попрощались в аэропорту и Роза двинулась в сторону развитого Запада.

* * *

Первый контроль был позади. Роза сдала багаж и отправилась в зал ожидания перед таможней. На втором контроле розовощекий таможенник с ледяными глазами спросил, сколько она везет с собой наличности, и Роза честно ответила, что пятьдесят тысяч долларов.

— Задекларировать можно только десять, — сказал таможенник. Он протянул руку к ее поясной сумке, медленно расстегнул и вытащил деньги.

— Вы что? Вы же грабите меня! Я же могу задекларировать десять тысяч… — Роза хватала ртом воздух.

— Вызвать милицию?

— Нет, нет… но можно же как-то решить?

— Можно.

Так же бесцеремонно и нагло он отсчитал пятьсот долларов, вложил ей в ладонь и скрылся за темной дверью подсобного помещения.

* * *

В самолет Роза садилась в полуобморочном состоянии, пытаясь унять лягушачье трепыхание сердца. На утраченные деньги она рассчитывала приобрести скромное жилье и перебиться первое время, пока не придумает, что делать дальше.

Из аэропорта Барселоны Роза позвонила из автомата Виолетте и все рассказала.

— Возвращайся, возвращайся! — закричала Виолетта.

— Мне некуда, — ответила Роза и повесила трубку.

Первые десять дней она жила в заранее оплаченном скромном хостеле с душной комнаткой и крошечной кухней. Не сразу поняла, что в проживание включено трехразовое питание, и почти ничего не ела, чтобы экономить. На третий день к ней подошел официант из кафе при хостеле и сказал, что еда входит в стоимость:

— Надо есть, дорогая, пожалуйста.

Он усадил ее за стол и налил терпкий холодный гаспачо.

Роза, робко взяв ложку попробовала суп и застонала от удовольствия:

— Gracias…

— Не за что, не за что… — Официант был рад, что наконец-то грустная женщина из пятнадцатого номера немного поела.

После с помощью словаря и пантомимы она рассказала ему свою историю и получила первую нелегальную работу — мыть посуду и чистить овощи.

* * *

Виолетта собирала чемодан, чтобы лететь спасать Розу. Она наорала на Давида, когда тот позвонил, потом разрыдалась и рассказала о несчастьях подруги.

Давид перед этим продал квартиру, положил деньги в банк и договорился с другом, что на следующий день тот поможет купить доллары и сопроводит до дома вместе со знакомым ментом, который со своих брал по-божески.

Наутро у банка оказались опечатаны двери. Давид стоял перед ними еще неделю вместе с такими же обманутыми вкладчиками; не желая верить в то, что все потерял. Потом решил продать «Жигули», купить билет и ехать к Розе.

Виолетта вздохнула, сняла свою квартиру с продажи и выкрасила седину в черный цвет. Она согласилась съездить с Давидом в Испанию только на десять дней.

* * *

Роза тем временем после регулярных заплывов в море подзагорела, заметно окрепла на местных фруктах и стала получать удовольствие от происходящего. Она даже выучила несколько обиходных фраз на испанском.

Когда потные и усталые Давил и Виолетта ввалились во двор хостела, Роза разговаривала с горничной и заливисто смеялась, уперев руки в бока, закидывая голову и притоптывая ножкой об пол.

— Здрасти-приехали… — прокомментировал Давид.

Узнав об истории троицы, местные закатили вечеринку и утром Давид проснулся с похмельной головой на пышной груди Розы. Как выяснилось, Роза музыкально храпит.

Виолетты нигде не было видно. К обеду она вернулась с опухшими от поцелуев губами и слегка подшофе.

— Вы будете смеяться, — икнув, объявила она, — но я встретила свою любовь!

Поздравивший ее Давид поинтересовался, где сумочка с их деньгами и обратными билетами.

— Ой, я, наверное, оставила ее у Хосика, — призналась Виолетта. — Я сейчас пойду и заберу не волнуйтесь!

Никто и не думал волноваться, но тут Виолетта поняла, что не помнит, куда идти.

* * *

Вечером за ужином над столом нависла гнетущая тишина.

— Мы в полной… — резюмировал Давид.

— Да, в ней… — поддакнула Виолетта.

— В самой что ни на есть.

— Прости, я совсем голову потеряла! — снова запричитала Виолетта.

— Бывает… Только что нам теперь делать?

— Заработаем на один билет, я вернусь домой, продам квартиру и приеду всех спасать! — предложила Виолетта.

Давиду и Розе стало понятно, что судьба отберет у них и эти деньги.

Во второй половине дня пришла неутешительная новость: к хозяину хостела нагрянула комиссия. По новому закону за всех работающих нелегалов полагался штраф — несколько сотен тысяч песет. Работать Роза больше не могла, платить за проживание было нечем.

Всех троих попросили освободить помещение.

* * *

Вы когда-нибудь видели закат над Средиземным морем? Когда солнце прогрело все до последнего камешка, сожгло все, что не имело доступа к воде, и теперь нехотя ползет за горы, освещая их, раскрашивая в огненные узоры, бросая снопы искр и уползая на покой…

Виолетта присела на чемодан, молча уставившись на красоту не принявшего новых гостей мира. Роза тихо поглаживала подругу по спине. Давид взял Розу за руку слегка сжав.

Заночевать решили на пляже.

Сон не шел, разговаривать не хотелось.

Давид затянул красивую грустную песню. Виолетта всхлипнула.

— Что же теперь нам делать? — отважилась спросить Роза.

— Что-нибудь придумаем… — попытался быть оптимистом Давид.

— Мы с голоду умрем… — опять всхлипнула Виолетта. В этот момент ей на голову с пальмы упал жирный зрелый финик, и она, машинально откусив, задумчиво добавила: — Ну, допустим, не с голоду… но обязательно умрем.

— Все когда-нибудь умрут, — подвел итог Давид.

— Нам надо сказать небу то, что мы действительно хотим, — придумала Роза.

— Я хочу остаться здесь и найти Хосика! — радостно озвучила мечту Виолетта.

— Я хочу снова начать шить, — сказала Роза.

— Ты шьешь? — удивился Давид.

— Да, я училась когда-то.

— Розочка, ну ты же из этих… — прервала рыдания Виолетта. — Ты тридцать лет табачной королевой была на районе, с бандитами управлялась, с управой, пожарными и с санэпидемстанцией все решала. — Она громко высморкалась в подол платья. — Тебя управдом боялся! Ну придумай хоть что-нибудь…

Роза вздохнула. Поцеловав Виолетту в подрагивающий затылок, сжав Давида за предплечье, сказала:

— Доживем до утра и пойдем в полицию. Расскажем, что ни билетов, ни паспортов, ни денег у нас нет. Пусть сообщат в посольство.

* * *

Вдоль моря шел цыган и протяжно пел берущую за самое сердце песню. Он остановился напротив троицы, поклонившись и взяв аккорд повыше, с надрывом запел о любви.

Виолетта снова разрыдалась в голос:

— Боже, я никогда не увижу Хосика! Он такой добрый и теплый… у него дома даже коврики связаны так, как мне нравится!

— Это невозможно терпеть, пойду пройдусь, — сказал Давид и отправился бродить по пляжу. За ним увязался и цыган, понявший, что тут ему ничего не перепадет.

Роза с Виолеттой, успокаивая друг друга, незаметно уснули, устав от переживаний.

Утром их разбудили крики скандальных чаек и припекающее солнце. Давид не вернулся. Кажется, с ним произошло что-то непоправимое. Надо было идти в полицию.

— Мне так жаль… — по дороге винила себя Роза во всех несчастьях друзей.

— Ах, дорогая, если бы не ты, я бы не пережила столько приключений! Не печалься, мы что-нибудь придумаем.

— Я очень голодная…

— Я тоже сейчас тебе ухо откушу, наверное!

Впереди послышался шум от фермерского рынка, раскинувшегося прямо посередине городской площади.

На рынке можно было пробовать все, что лежало на прилавках. Розе и Виолетте сунули в руки по пластиковому стаканчику с шипящим алкогольным компотом.

Раскрасневшиеся и немного хмельные, забыв о несчастьях, подруги погрузились в испанский продуктовый водоворот.

* * *

Только через час Виолетта сообразила:

— Как мы пьяные в полицию пойдем? Нам еще Давида искать надо!

Это подействовало отрезвляюще. Роза, схватив Виолетту за руку, рванула к ратуше. Там они с горем пополам выяснили, что полицейский участок находится через пару кварталов отсюда. Женщина, объяснившая это, гортанно крикнула что-то мальчишке, путавшемуся под ногами, и он, схватив Розу за подол, потащил непонятливых русских в нужную сторону.

У офиса полиции они увидели плачущего лохматого, с седыми висками, похожего на теплого мишку Хосика в обнимку с дамской сумочкой. Он напрасно прождал свою любовь все утро. Обнаружив сумку, понял, что подруга осталась ни с чем, и отправился в полицию с заявлением о пропаже.

— Как это романтично! — сказала Роза, смахнув слезу.

Виолетта, повиснув на шее у Хосика, целовала его так, как целуют, наверное, космонавтов их жены после долгих месяцев на орбите.

Так находят свою любовь.

А навстречу Розе шел чумазый и улыбающийся Давид с охапкой ирландских роз. За ним еле поспевал такой же лохматый и весь в репейниках щенок, крошечный пуделек.

— Я сделаю что угодно, чтобы быть рядом с тобой, — сказал Давид. — Познакомься, это Дурень-младший.

* * *

Все герои этой истории до сих пор живут в самом прекрасном месте на Земле и никогда не перестают улыбаться.

Давид устроился водителем автобуса. Ему нравится новая работа.

Виолетта вдруг увлеклась написанием рассказов, которые пользуются неимоверной популярностью у местных. Эти женские истории настолько маленькие и лаконичные, что умещаются на небольших открытках, их легко читать и посылать по почте. Свадьба Виолетты с Хосиком была самой трогательной из всех, что праздновали в этом городе.

Роза забыла про больные суставы, открыла небольшое ателье с видом на море и шьет для маленьких инфант платья с кружевами и пуговками, лентами и оборками.

Дурень-младший встречает и провожает клиентов. И не получает сладкого — собакам это вредно.