Несколько подарков с пометкой «Для Золушки»

Анастасия Косарева

Школьная жизнь жестокая и беспощадная. Стоит облажаться один раз и прозвище «неудачник» будет с тобой до окончания школьных дней.Но главной героине это не грозит, ведь Эля колесит по стране вслед за своей матерью, не давая себе возможности вновь ошибиться в людях.Останется ли она в новом городе, если влюбится и всё-таки найдет друзей? Как она справится с проблемами, если тёмное прошлое настигнет в самый неудачный момент?Плыть по течению или грести против, отбиваясь от врагов веслом?

Глава 2

На часах было без десяти семь. Я потянулась в кровати и без промедлений встала. Аккуратно перешагнув через спящего кота, я остановилась у окна и позволила себе с минуту понаблюдать, как люди, подобно муравьям, выползают из своих человейников, усаживаются в автомобили или быстрым шагом идут к ближайшей остановке. Мне нравится созерцать быстротечность времени, оставаясь вне этого потока. Но, в этих людях не было ничего особенного и нового. Недовольные лица сливались в серую массу, темные тона одежд дополняли гримасы. Поток мрачного недовольства скользил по улицам с самого утра день за днем.

И у меня каждое утро было однотипным: умыться, привести лицо в порядок, позавтракать. Стабильность в этих действиях была единственна.

Я неохотно натянула джинсы с толстовкой, и неторопливо пошла завтракать.

Да, я была «серой мышкой». Спортивный стиль и потрепанность нарядов отпугивает людей. Конечно, мне хотелось завести друзей, общаться с одноклассниками, ходить с ними в кино и торговые центры, но, зачем, если мы рано или поздно переедем в другой город?

— Эля, давай быстрее! Мы можем опоздать!

Мама носилась, как ненормальная по всему первому этажу, но уже к этому времени она прилично выглядела. Если бы сняла бигуди и надела капроновые чулки до конца, то можно было бы сказать, что она готова. Сейчас он шаркала ногами по полу, в страхе навернуться, наступив на сползший чулок.

Я кинула рюкзак на пол рядом с кухонной стойкой и налила себе кофе.

— Проспавшим гейшам доброе утро!

— Ни капли не смешно! — мама села за стойку напротив меня и распаковала тушь, — Давай быстрее! Мы опаздываем!

— Зачем тебе краситься, если твои визажисты смоют все это и нанесут слой штукатурки сами?

— Потому что примета такая: выйдешь не накрашенная — встретишь всех знакомых!

— Ма, каких знакомых? Мы здесь и месяца не прожили!

— Ну, это ты ни с кем не знакомишься, а я очень даже. Да и сама знаешь, моя физиономия на каждом втором билборде.

Я прищурилась и присмотрелась к её макияжу:

— Ты левый глаз специально не докрасила или это новый стиль?

Мама присмотрелась в зеркало и рванула в ванную, припоминая Ежкиного кота и чью-то маму. Я продолжила:

— Тем более мне торопиться некуда. У меня уроки начинаются с половины девятого.

Я пересела за кухонный стол, и стала цедить кофе маленькими глоточками, пялясь в окно.

— В таком случае, поедешь в школьном автобусе… — и мама зло улыбнулась, выглядывая из ванной. Она докрасила лицо и натянула чулки, намертво зацепив их подтяжками пояса. Вот только эти бигуди…

Я подавилась бутербродом. Откашляв злосчастный кусочек белого хлеба, я сделала вид, что ничего не слышала, и подперла подбородок рукой. Но сама мысль, что я поеду в наземном транспорте, нагоняла на меня страх.

— Так и знала. Мам, ты меня так напугала! Сейчас поседею от испуга. Где мои подгузники? Да сними ты бигуди! Ты в них на бабуську похожа!

— Не иронизируй! У тебя это никогда не получалось. — мама подняла указательный палец правой руки вверх и увидела часы, — Я побежала! До вечера! Удачи тебе в школе!

— Ага. Пока, мам. Удачного рабочего дня! Бигуди сними до конца!

Последнюю фразу мама не услышала.

Я повернула голову в сторону. Невольно мой взгляд упал на бедного питомца. Эта наглая морда была настолько жалостлива, что мне хотелось отдать ему всё, до последней сосиски. Я потрепала его по царскому воротнику на шее:

— Пойдём, мой сладенький! Мама тебя покормит!

Времени до автобуса мне хватило и на мытье посуды после вчерашнего ужина, и на прочистку посудомоечной машины. Я решила, что в следующий раз буду спать на полчаса дольше, чтобы это ожидание приносило мне хоть какую-то радость и пользу. Но автобус подкатил вместе с волнением. Выхода не было, учиться надо. И, думая о своём светлом и таком близком будущем, я закрыла за собой дверь.

Сказать, что мест в школьном автобусе не было — это культурно промолчать. Посадить свою тощую попу было куда тяжелее, чем прочитать «Войну и мир». Дорогу преградил симпатичный светловолосый парень.

Именно с ним не так давно я оттанцовывала на вечеринке, которую устроили новые мамины сотрудники в честь её приезда. Мне захотелось провалиться сквозь дно автобуса.

— Привет! Меня зовут Слава Калинин. Ты, наверное, не помнишь.

Я виновато улыбнулась и протянула руку:

— Эльвира, но можно просто Эля.

Парень пожал мою тоненькую ручку и продолжил:

— Присаживайся рядом. Я даже освобожу тебе свое любимое место у окна, чтоб тебя не укачало.

Я проснулась окончательно:

— А откуда ты знаешь, что у меня слабенький вестибулярный аппарат?

— После того, как мы долго кружились вчера, я это наглядно увидел. — и парень широко улыбнулся в свои 32 белоснежных зуба.

Мне стало ужасно стыдно в этот момент. Я помнила только фрагменты того злосчастного вечера.

— Я надеюсь, я не на тебя…

— Нет, ты что! Вот официант в этом ресторане, как мне кажется, больше не захочет тебя обслуживать из принципа.

— Какой кошмар… — я закрыла пылающее лицо руками.

— Да, ладно тебе, всё в порядке! Меня туда теперь вообще пускать не будут. Я вышел через окно, перепутав его с дверью. Так, правду говорят, что пьяных ничего не берет! Ни одной царапины!

— И часто ты в такие истории попадаешь? — я решила уточнить на всякий случай, а то мало ли.

— Последние полгода частенько. Зато есть что вспомнить, есть над чем посмеяться. До сих пор не понимаю, откуда в моей коле взялся виски! Я на самом деле не пьющий. Узнаю, кто это сделал, ему не поздоровится. Накостыляю так, что до конца своих дней помнить будет.

По дороге до школы Слава занимал меня своими рассказами. Тогда я поняла, что не одна попадаю в передряги.

Через полчаса я оказалась в прекрасном саду, который окружал школу. Само здание выглядело довольно-таки современно: три этажа, отдельный корпус для различных лабораторий, огромные окна, сезонная уличная столовая. Да и кабинеты были оборудованы по последнему слову техники. Бежевые стены, дневное освещение, современные и мощные компьютеры, лаборатории и огромнейшая библиотека. Это был Рай на земле для тех, кто любит науку и хочет развиваться.

Слава был галантен. Он показал мне школу, что и где находится, куда стоит ходить, а куда и нос совать не следует. Но он был чем-то обеспокоен.

— Кстати, тебя хотели посадить с новеньким.

Откровенно говоря, Слава мне понравился. И я рассчитывала на то, что сяду вместе с ним, тем более это единственный человек, с которым я знакома. Он был довольно милым, чтобы променять его на неизвестного новенького.

Мы подошли к кабинету.

— Состав класса поменялся год назад. Практически все ушли в технари и колледжи. Из стареньких нас всего шестеро. Остальные — заблудшие души смертных из других школ. — он хихикнул и отвлекся на телефонный звонок.

Стоило мне немного оторваться от Славы, как началось это великолепное знакомство. Обычно, люди не подходят ко мне сразу. Они присматриваются, принюхиваются, прислушиваются. Но эти сломали систему, наработанную годами.

Первой подлетела брюнетка невысокого роста, на 10-ти сантиметровых шпильках, с ярким макияжем и длинной завитой шевелюрой. Её внешности можно было позавидовать. Осиная талия, стройные ноги. Да и на таких каблуках она держалась круче модели.

— Привет! Я Таня Соломахина! А ты та самая Эльвира, про которую все только и говорят?

Но была в ней ложка дегтя — это её противный голос. По сравнению с выпью, последняя была куда приятнее слуху.

Следующая просто орала:

— А я Алла Старенко! А где ты живешь? Вечеринку устраивать будешь?

И масса других людей, которые задавали однотипные вопросы, но как-то не в свойственной манере. Я не успевала ответить на один, как задавали два и было такое ощущение, что им было важно задать вопросы, а не получить на них ответы.

Но одна девушка осталась стоять в стороне. Она демонстративно отвернулась к стене и продолжила читать учебник дальше. Невысокая, с длинными темно-русыми волосами, в красном свитере, синих джинсах и кипенно-белых кроссовках. Она как-то диковато на меня посмотрела, словно волчица на мимо пробегавшую закуску.

На моё счастье прозвенел звонок. Подошла классная руководительница и открыла нам дверь.

Судя по внешнему виду классного руководителя, можно было сказать, что женщина шла в одну ногу с повседневным стилем, наступая этой ногой на моду так, что та пищала от несправедливости.

Класс распространился по кабинету, словно муравьи. Я же стояла как вкопанная в дверях класса. Места свободные я видела. Их было три. Одно рядом с Димой Лариным, второе по соседству с Анжелой Абринской, третье со Славой. Хоть бы рядом с ним…

— Здравствуйте, дети!

Все встали. Я же осталась стоять неподалеку от входа в класс.

— Хочу представить вашему вниманию новых учеников 11 «В». Это Эльвира Русо и Науменко Сергей. Сережа, в следующий раз не опаздывай, иначе в класс не впущу.

В кабинет вошел он: черные туфли, черные джинсы, черный пиджак на белую футболку, серые глаза, темно-русые волосы и ослепительная улыбка, затмевающая собой блеск золотых часов на левой руке. Меня передернуло от этой приторности, в горле образовался комок, а на глаза навернулись слезы. Но я обещала себе не плакать больше. Собрав волю в кулак, я незаметно промокнула влагу с глаз рукавом толстовки и пристально посмотрела в лицо «новенького». Учительница тем временем продолжала:

— Ребята, расскажите немного о себе. Давай, Сереженька, начинай. Эля, ты не против?

Я отрицательно мотнула головой.

Все затаили дыхание в ожидании.

Раздался мягкий, бархатный голос.

— Я — Науменко Сергей. Мне 18 лет. Играю на рояле и гитаре. Люблю гулять в зеленых зонах. Переехал сюда с матерью. Отца нет. Мама фотограф. Есть девушка, чтоб дамы знали. Вроде бы всё. Передаю слово моему товарищу по несчастью.

Я вздрогнула и попыталась говорить спокойно.

— Я Русо Эльвира. Ударение на «о». Мне 17 лет. Люблю писать стихи и рисовать. Спокойная, социофоб. Мама модель, отца нет. Спасибо за внимание.

«Какого черта он тут делает? Или у меня галлюцинации?»

Анна Фёдоровна хотела посадить меня с Анжелой, но Слава неожиданно встал со своего места:

— Анна Федоровна, пусть новенькая сядет рядом со мной. Я ведь староста в классе, поддержу, помогу влиться в новый для Эли коллектив.

Учительница призадумалась:

— А ты прав, пусть сядет к тебе. Так будет лучше. — она обратилась ко мне. — Садись к Калинину Славе, а ты, Сереженька, к Анжелике. Отлично! Теперь перейдем к уроку русского языка, я вас попрошу написать эссе на тему: «Что для меня значит любовь». Тема сложная, поэтому продумайте хорошенько, что и как вы будете писать. Даю неделю, а после уже будем к экзаменам готовиться. Если сочинение мне очень понравится, если там ясно отобразится суть и смысл вашего изложения мысли, я поставлю оценку и за русский, и за литературу. Всё понятно? Если нет вопросов, то пишем! А то в прошлом году сочинения ваши читала и плакала от разочарования. А как вы провели лето, пусть останется загадкой для всех хотя бы на этот год.

— Извините, а писать нужно обобщенно или конкретно про кого-то? — Сказал Науменко и покосился на меня.

— Серёжа, пиши, что угодно. Самое главное, чтобы это было корректно оформлено и отображало твою позицию относительно поставленной темы. Всё, приступайте! На следующей неделе я буду вас слушать! А я пока вам материал буду подбирать для подготовки к ЕГЭ. Когда его отменят уже…

Мы сидели среди тишины, делали наброски сочинений. В голову не лезло ничего, кроме колких воспоминаний. Тогда листья были такими же желтыми, а воздух чуть холоднее, кажется. Мы изначально ненавидели друг друга и отпускали в адрес друг друга колкости. А в один прекрасный день я поняла, что влюбилась.

На мое счастье послышался длинный и пронзительный звонок. Ученики высыпали в коридор и с каждой секундой шум и гам становились все громче и громче.

Я вновь облюбовала подоконник. В других школах я сидела обычно на нем в одиночестве и готовилась к следующему уроку. В этот день и эта привычка осталась в прошлом.

Науменко, как казалось ему, тихо подкрался сзади:

— Извини, у тебя не занято? Можно я присяду?

Я молча сдвинула учебники в кучу правой рукой, освободив немного места.

— А почему ты одна сидишь? — продолжал он.

Я захлопнула учебник и повернула голову к нему.

— В одиночестве мне спокойнее. Там, где есть люди, также есть ложь, сплетни и масса других гадких вещей. Ты уверен, что мы раньше не виделись? — я думала, что у него амнезия, тогда бы это все объясняло.

— Я уверен в этом на сто процентов. — Сказал Науменко и, открывая бутылку с водой, хотел добавить что-то ещё, но я его перебила.

— Каким ветром твою семью занесло в эти края?

— Да, мама здесь работать будет. Контракт подписала вчера. Фотомодель, говорят, такая вредная есть! Всё ей не так! Не с того ракурса сняли, не так грим наложили, не так платье погладили, не так плюнули. Всё приходилось переделывать раз по десять. И предыдущий фотограф не выдержала, уволилась! Так теперь придётся маме мучиться с ней! И имя такое странное… Ада. — он сделал глоток.

— Знаю эту вредину, — мои губы растянулись в улыбке — Она моя мама.

Науменко подавился, и с выпученными глазами прошептал:

— Да ладно!!! Сколько же ей лет?

— Вредине 36 лет! И если ты ее увидишь в потрепанном халате и в бигуди, не обращай внимания. Наш дом, как переговорный пункт. Там самое подходящее место для подписания разных контрактов и разговоров о работе! А, как известно, мамы постоянно норовят взять ребёнка с собой. Поэтому ты частенько будешь появляться у нас дома! И девушку ты тоже можешь брать с собой. Мама будет рада видеть у нас молодежь.

Я нагло соврала. Я лично не буду рада видеть его. Но почему он ведет себя так, словно мы не знакомы?

— А ТЫ будешь рада? — он широко улыбнулся.

— Я общительная. Думаю, что с твоей девушкой найду общий язык. — холодно ответила я, представляя, как медленно закапываю соперницу свежей землей рядом с ним.

Науменко почесал затылок, оглянулся по сторонам и вплотную пододвинулся ко мне:

— Хотя, знаешь, я соврал там, в классе. Девушки у меня нет. С ними у меня не клеится. Они узнают, что в моей семье водятся деньги и начинают требовать подарки и походы по магазинам. А я на свои гулянки зарабатываю сам, поэтому, когда они понимают, что им ничего не обломится, долго не задерживаются. Кстати, может, будем друзьями?

Последнюю фразу он прошептал мне на ухо так, что мурашки затанцевали на спине лизгинку.

— А ты головой в последние года два не бился нигде, нет? — я самым серьезнейшим взглядом посмотрела на него. Он же не понял, что это была не шутка и продолжил.

— Нет, не бился. Так что на счет друзей?

— Хм, не против! Но только давай договоримся сразу, что я не буду одной из твоих кандидаток, хорошо? Мне прошлого раза хватило. — я отодвинула его от себя рукой.

— Договорились. Извини, но теперь такие, как ты не в моем вкусе. — он встал с подоконника.

— Тогда сдружимся. — я похлопала его по плечу и отошла подальше, на комфортное расстояние.

Позади нас раздался голос:

— Уже новые дружеские отношения?

Калинин долго стоял за нашими спинами, и, на удивление, злился. Он пристально смотрел в глаза Науменко, сжав губы в тонкую полоску.

Этот батл мог продолжаться бесконечно, если бы не звонок на урок.

— Я был в учительской, попросили передать, что алгебры и геометрии не будет. Марина Алексеевна заболела.

Над самым ухом прозвенел звонок на урок.

— Новенький, в кабинет заходим, а то мало ли сбежишь с урока. — Слава встал около двери в кабинет в ожидании, пока Науменко войдет.

— Знаешь ли, не в моих правилах прогуливать школу, и я люблю поэзию. Проходи, Эля. Дамы вперед. — он пропустил меня и вошел следом, задев плечом старосту.

Поэты «серебряного века» навели на меня тоску по былому времени. Я вспомнила, как гуляла с ребятами по городу, как мы бесились на выходных, как я ходила с ним за руку… Я невольно покосилась на него и поймала ответный взгляд. Слава же скрипел зубами и старался делать пометки в тетради.

После окончания второго урока я, как обычно, пошла к автомобильной стоянке. Мама всегда забирала меня из школы. Но, вспомнив, что она меня сегодня не заберет, решила пройтись до дома одна…

Я подсоединила наушники к телефону в предвкушении наслаждения бешеными ритмами ударных, и сделала шаг вперед…

Передо мной, словно из ниоткуда, вырос Сергей.

— А почему ты одна? Где твой ухажер?

Я отпрыгнула от испуга назад и перевалилась через бордюр, зацепившись за него ногой.

— Да чтоб ты провалился!!! Тебе заняться больше нечем? — орала я на него, распластавшись звездой на газоне.

«Ну, вот. Ни музыки, ни наслаждения, ни спокойной дороги.»

— У тебя нервный тик? — ехидно спросил Серый и подал мне руку.

— Нет, просто иногда хочется запустить в человека чем-нибудь тяжелым, чтоб неповадно было пугать!!! Это надо же так, а? — я потерла пятую точку и стряхнула землю и пыль с джинс. В щиколотке заныло и закололо. Я тщетно пыталась встать на стопу, получая взамен острую боль.

— А что это вы тут делаете? Что произошло? — послышался голос старосты.

— Я пытаюсь уйти домой, но вот только не получилось.

Голень заметно распухла, кроссовок стал нестерпимо давить.

— Что с ногой? Когда ты успела? — удивился Калинин.

— Мне много времени не надо. — констатировала я и сделала шнурок слабее, — Как теперь идти… Ступить больно. И мама, как назло, не приедет.

— Женщины стойко переносят худшие горести, нежели те, из-за которых они проливают слезы. Такси вызвать не судьба? — с умным видом произнес Сергей.

— Да пока мы тут будем такси ждать… — начал говорить Слава и подхватил меня на руки.

— Слава пусти! Калинин, поставь меня на место! Отпусти, сказала! — вырывалась и брыкалась я, получая укол боли в ноге в ответ. Слава остановился:

— У тебя болит нога?

— Да. — со слезами на глазах пискнула я.

— Тогда молчи и сиди спокойно, а то вон та пара, — указал он на парочку по ту сторну дороги, — собирается в полицию позвонить, как мне слышалось. Я отнесу тебя до травмы. И даже не спорь со мной.

Я успокоилась и замолчала. Слава развлекал меня забавными историями про школьных товарищей, а Сергей плелся за нами, как приблудный Бобик.

В травме сделали рентген, но не обнаружили ничего серьезного. Намотали эластичный бинт и отправили меня в аптеку за мазями и болеутоляющими. До дома я ехала на такси, а пара увязалась за мной.

— Ну вот! — Калинин открыл мне дверь машины и помог выйти.

— Спасибо. Надеюсь, ты не надорвался. Я все-таки не килограмм вешу.

— Все в порядке. Ты и вправду очень легкая. — Слава поправил прядь моих волос и смущенно улыбнулся.

— Подумаешь, через бордюр улетела! С кем не бывает? — протянул Науменко. — Эля, тебе помочь дойти до комнаты?

— Науменко, а тебе не кажется, что пора свалить? Мы тут сами разберемся. — встрял в разговор Калинин.

— Да без проблем. До завтра, Эля! Напиши мне вечером, как ты. Мой номер у тебя есть.

Калинин проводил взглядом Науменко и повернулся ко мне:

— Эля, ты сможешь сама передвигаться? Может, тебя в дом занести?

Я некстати вспомнила традицию заносить невесту в новый дом и от помощи отказалась, но отпускать его мне не хотелось.

— Спасибо, но добраться до комнаты я смогу самостоятельно. Может, просто так зайдешь? — я нечаянно коснулась его руки.

Он замялся, а его щеки вспыхнули красным цветом:

— Извини, мне надо бежать домой. Давай как-нибудь потом?

— Хорошо, настаивать не буду, но я твоя должница.

— Да ладно тебе, хотя это даже хорошо. До завтра! — он чмокнул меня в щеку и скрылся за поворотом.

И только дома до меня дошло, что он, кажется, мне нравится. Спустя долгое время я смогла отвлечься от боли и мерзкого ожидания подставы…

Вечером, сидя у окна, я пыталась написать сочинение, но никак не могла сформулировать мысль, ведь, когда я, казалось, любила, последствия были ужасны.

Что может для меня значить «любовь»? Как вообще распознать это чувство? Может, это пятиминутное увлечение, может, это всего лишь наше воображение? Может, это придумано просто для того, чтобы мы мучили себя вопросом, что же это такое. У меня есть родители. Я их люблю. Следовательно, я знаю, что это за чувство.

Откинув от себя тетрадь, я поняла, что написать сегодня ничего не удастся. Мысли были о прошлом. Они мучили меня на протяжении долгого времени. Сколько ночей я не спала из-за него, сколько слез пролила, сколько просила Всевышнего дать мне сил, чтобы забыть его раз и навсегда!

«Я каждую ночь тебя вижу во снах.

Там сердце мое ты держишь в руках.

И стоит тебе его взять понежнее,

В груди моей боль раздается сильнее.

Прошу, не терзай мою бедную душу…

Ты чувства пытаешься вырвать наружу,

От этих попыток меня оживить

Молчать не могу. Меня лучше убить…

Мне больно, пойми.

Прошу, отпусти…

Отдай свою боль…

Мое сердце верни…»

Маму я не дождалась, лишь во сне я слышала, как в мою комнату приоткрывалась дверь.