Марина. Код силы

Анастасия Король, 2021

Долгожданное продолжение книги "Марина: Виверн". Теперь в виртуальном мире у Марины появилась соперница. Человечество узнало о дэвлесс. Анирам Мортис хочет возродить эпоху сверхлюдей. Каков его план? Какой главный секрет он хранит? Смогут ли Марина и Дима преодолеть все и не потерять веру в любовь?

Глава 5

Филипп

Год назад. Февраль.

Филипп замедлил бег и подтянул черную шапку.

Клубы пара вырывались из легких при каждом выдохе. Расплывчатая верхушка солнца показалась на горизонте там, где виднелись шпили Вестминстерского дворца, окрашивая небо в бледно-розовый цвет.

Задрав манжету перчатки, мужчина проверил пульс на часах и, ступив на мост, перешел на шаг.

Дымка морозного утра уже почти развеялась. Тонкое одеяло снега, выпавшего ночью, стало подтаивать.

Редкие машины и автобусы проезжали по мосту.

Это было любимое время дня Филиппа. Иногда ему казалось, что он бы мог бежать так вечно, пока его сердце бы не остановилось, но поднималось солнце, просыпались люди и наполняли улицы, — волшебство рассеивалось.

Мороз забирался под одежду, охлаждая разгоряченное от бега тело. Филипп попрыгал на месте и собирался вновь перейти на бег, как спортивная машина, проехавшая мимо, резко остановилась в нескольких десятках метров.

Стрелок остановился, готовый к атаке. Рука молниеносно расстегнула жилет и потянулась к пистолету в кобуре.

Из машины выскочила женщина в вечернем алом платье. Шелковая ткань, подхваченная морозным воздухом, разлетелась по вскопанной шинами слякоти. Подол сразу же впитал в себя грязь и налип на ноги в тонких чулках.

Глаза в удивлении расширились, и Филипп замер пораженный.

Незнакомка, зашипев, подобно змее, схватила шубу, маленькую сумку и выскочила на бордюр.

— Том, ты козел! — закричала она, и ногой пнула дверь дорогой машины.

В ответ водитель что-то крикнул ей, перегнувшись, захлопнул дверь и рванул с места.

— Дурак! — закричала она вслед машине и помахала кулаком. — Да как он смеет!

Незнакомка взмахнула черными, словно сама тьма волосами и, просунув голые руки в рукава шубы, резко повернулась и одарила Филиппа нелестным взглядом.

— Что? — резко вскрикнула она.

Филипп моргнул, разжал пальцы с рукояти пистолета. Не часто встретишь в пять утра женщин на дороге в вечернем платье. Помотав головой, он отвернулся и быстро застегнул жилетку.

Тем временем Алессия порылась в сумочке и поняла, что оставила мобильный телефон в консоли машины и разочарованно скривилась.

В туфлях, в тонком платье, она уже чувствовала, как ноги начинали замерзать. Хорошо, что дом ее был недалеко.

Подняв ворот соболиной шубки, она быстрым шагом направилась в сторону дома.

Филипп повернулся и увидел, что незнакомка уходила. Следы ее туфлей на белом нетронутом ковре снега бросались в глаза. Стрелок побежал, но бежал он очень медленно в шаг незнакомки. Она то и дело недовольно одергивала влажный подол платья, который прилипал к ногам.

“Куда она идет в таком виде? Может, ей предложить денег на такси?” — возникали вопросы в голове Филиппа.

Он не сводил взгляда с ее фигуры, волос, что отражали еще не выключенные фонари улиц. Она была красива. Возможно, самая красивая женщина, которую когда-либо видел Филипп. Тонкая ткань платья обрамляла округлые бедра.

О, как она ими виляла!

Филипп сглотнул.

Незнакомка покосилась через плечо на него и ускорила шаг. Филипп вдруг понял, что пугал ее и замедлился.

Но что он мог сделать, если их дороги были в одном направлении?

“Это ведь глупо менять маршрут из-за какой-то незнакомки”, — подумал он и вновь ускорил шаг.

Незнакомка нервно подхватила раздражающий ее подол платья и перебежала дорогу на пешеходном переходе.

Филипп засмотрелся на ее длинные ноги и резинку чулков, что показалась при беге. Он нервно хмыкнул: ему ведь тоже, чтобы попасть домой надо было перейти дорогу. Что ему делать? Перейти дорогу в другом месте?

— Черт! — тихо выругался он и перешел следом за незнакомкой.

Молодая женщина, уже не скрывая своего страха, взбежала по лестнице. Она остановилась у двери подъезда и судорожно искала ключи в маленькой сумочке.

Филипп замедлился, не понимая как действовать. У него еще не было такого, чтобы кто-то принимал его за маньяка, когда его помыслы чисты и невинны. Обычно было совсем наоборот.

Незнакомка трясущимися руками пыталась приложить магнитный ключ домофону, и как можно быстрее вбежала в подъезд.

Филипп застыл у двери. Ключи от квартиры в его руках сверкнули в первых лучах солнца. Он благоразумно подумал, что лучше зайти чуть позже, чтобы не смущать девушку еще больше. Дверь в подъезд закрылась.

Алессия с облегчением вздохнула, чувствуя себя, словно только что вышла из клетки с тигром.

Все еще чувствуя дрожь в руках, она прильнула спиной к стене и нервно рассмеялась. Глубоко вдохнув, она вытащила почту из почтового ящика и направилась по лестнице на третий этаж.

Тем временем нервно, недовольно Филипп сложил руки на груди и, чувствуя себя полным идиотом, посмотрел на дверь и ключ в своих руках.

“Да какого черта!” — подумал он и открыл дверь подъезда. Легко взбежав по лестнице на третий этаж, он замер, увидев незнакомку напротив соседской двери.

Она была его соседкой?

Медленно молодая женщина повернулась, рот ее приоткрылся, готовый извергнуть крик.

Стрелок не мог позволить ей привлечь к нему внимание полиции. Недолго думая он в два шага преодолел расстояние между ними и зажал ее рот рукой в перчатке.

Незнакомка испуганно пискнула и, обмякнув, начала оседать в его руках.

— Я ваш сосед. Я из квартиры 36! — растерянно прокричал он, боясь, что она сейчас потеряет сознание.

Рука преследователя зажала рот. Алессия подумала, что все: это ее конец. Ее труп теперь найдут где-то в канаве… или еще хуже: в собственной квартире. Соседи через пару недель вызовут полицию из-за вони. А лежать она будет в ванной. Почему в ванной? Алессия не знала. Почему-то ей показалось, что однозначно ее труп будет лежать в ванной…

Филипп растерянно схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул.

— Девушка! Девушка! Придите в себя.

Алессия медленно подняла глаза на него и заторможено осознала, что сидела на бетонном полу, облокотившись на собственную дверь, а ее преследователь махал перед ней ключами и указывал на квартиру напротив.

Она закрыла глаза и вновь открыла. Ей точно надо было сегодня меньше пить.

Филипп скривился и, встав с корточек, пошел открывать свою квартиру. Надеясь отыскать нашатырь или, может, виски для себя.

“Чокнутая!” — думал он.

“Это же маньяк”, — крутилось у нее в голове.

Увидев удаляющуюся спину маньяка, она еще раз моргнула и проследила, как он открыл дверь квартиры напротив. И вдруг до нее дошло, что же произошло, и выругалась так смачно, как любила. На итальянском, с подбором слов, которые выдавали в ней итальянку, хоть она и говорила на идеальном английском.

Филипп ошарашено обернулся, не успев ступить на порог. Ругательство, которое звучало из этого прекрасного рта, окрашенного красной губной помадой, звучало как музыка, если бы он не понимал смысл слов.

Алессия захлопнула свой рот, увидев вытянувшееся лицо соседа. Как правило, британцы, да и не только, не понимали, что она говорила, но этот мужчина, которого она приняла за маньяка, однозначно понял, куда она его послала.

— Простите, — пискнула она. — Я не вас имела ввиду… Я ругалась на саму ситуацию. Я вас приняла за маньяка-насильника.

Алессия покраснела и, вскочив на ноги, быстро скрылась за своей дверью. Захлопнув ее, она ошарашено посмотрела на себя в зеркало и разочарованно ударилась об него лбом. Ей было жутко стыдно.

Рот Филиппа отвис. Он всякое видел в жизни, но такого у него еще не было.

Он прошел вглубь квартиры, которая наполнялась рассветными лучами солнца. Почему-то его мысли были до сих пор прикованы к соседке с красивыми, блестящими, словно живой шелк, волосами, почти черными глазами и таким манящими губами…

Стрелок встряхнул головой, пытаясь отогнать возникшие в голове мысли. У него было важное задание и точно нельзя было отвлекаться на всяких… соседок, даже и очаровательных.

Невольно губы растянулись в улыбке, вспомнив как она смачно его обложила ругательством на итальянском.

Он открыл холодильник. Из глубины пустого холодильника на него грустно взирало одно яйцо. Он вздохнул, осознав, что забыл позаботиться о завтраке и скучающе разбил жалкое яйцо на сковородку.

Яйцо только подогрело аппетит и заставило желудок требовать продолжения застолья. Пообещав себе, что зайдет на вокзале в забегаловку и позавтракает, он прошел в спальню. Кроме кровати и письменного стола в ней ничего не было. Филипп достал из-под кровати сумку и, разложив снайперскую винтовку на столе, стал ее прочищать и готовить к работе.

Рука провела по холодному металлу и в голове возникли черные гладкие волосы девушки, длинными пальцами он пробежался по прицелу. Он любил свою М-200 и забота о ней была успокаивающей медитацией.

Кто-то, приходя после тяжелого рабочего дня, гладил кошку или выгуливал собаку, а Филипп отдыхал, когда заботился о своем оружии.

Тут пронзительно заверещал звонок. Филипп резко развернулся, нахмурился и быстрым, но тихим шагом подошел к двери.

В дверном глазке показалась черная макушка соседки.

Скривившись и бросив взгляд на наручные часы, он резко открыл дверь. Соседка отпрыгнула от открывшейся двери и скромно потупилась.

Ее роскошные волосы были собраны в неряшливый пучок на голове, а вечернее платье заменил спортивный костюм.

— Я хотела извиниться, — начала она быстро, протягивая нечто, напоминавшее то ли пирог, то ли чью-то отрыжку.

Ноздри Филиппа расширились, улавливая на удивление приятный мясной аромат.

— Это лазанья. Не смотрите на ее внешний вид, она вкусная. Я вчера готовила, но не успела к ней притронуться. Ее надо просто разогреть в микроволновке, — продолжала она говорить, пытаясь протиснуться в проем двери.

Филипп, обалдевший от такой наглости, выставил руку в проеме, преграждая ей путь, но она благополучно нырнула под его руку. Глаза стрелка расширились от удивления до размера блюдец. Он поспешил закрыть дверь в спальню перед ее носом, ведь там была разложена винтовка.

Соседка нагло порыскала глазами по узкому коридору и, толкнув бедром Филиппа, прошла на кухню.

— Кстати, мы не познакомились. Я — Алессия.

Она окинула взглядом идеально вымытую кухню, чистый стол, голые окна.

— Мда… Не хватает здесь женской руки. Сразу видно, вы живете один.

Филипп отошел от первого шока и, нахмурившись, кинул взгляд на дверь, ведущую в спальню.

— Я сейчас занят и вас не приглашал.

Алессия весело рассмеялась и, махнув рукой, непринужденно начала по очереди открывать верхние шкафчики.

— Где у вас тарелки? Мы бы сейчас позавтракали вместе… за знакомство… Вы, кстати, так и не сказали как вас зовут, — она очаровательно улыбнулась и вытащила две тарелки с верхних полок. — Нашла!

— Мисс Алессия, я прошу вас уйти. Мне скоро выходить на работу, — хмуро произнес Филипп, чувствуя себя странно: ее наглость одновременно раздражала и завораживала.

Алессия изумленно подняла глаза с приборов, что раскладывала на столе, на Филиппа.

— Но я уже все разложила. Не упрямьтесь. Я хочу извиниться за то, что приняла вас за маньяка.

“И теперь сами смахиваете на маньячку”, — подумал Филипп, но оставил свои мысли при себе. Он начал понимать водителя автомобиля, из которого Алессия выскочила. Если она вела себя столь же нагло с ним, то ничего удивительного, что он оставил ее на мосту.

Сейчас, без вечернего платья и идеально уложенной прически Филипп понял, что ей было около двадцати пяти, может быть больше.

Дзвянкнула микроволновка. От аппетитного аромата слюна наполнила рот. Желудок заурчал.

Алессия через плечо кинула на него довольный взгляд:

— Лазанья по рецепту моей мамы очень вкусная.

Филипп, заворожено следил, как Алессия поставила стеклянный противень перед ним, достала лопатку из шкафчика, о существовании которой Филипп не знал, и стала раскладывать лазанью.

Журналистка довольно смотрела, как Филипп с аппетитом поглощал лазанью, и ковыряла вилкой свою порцию.

Ее сосед был красив: глаза блестели желтыми бриллиантами, мужественный подбородок, легкая щетина. Единственное, чтобы она изменила: кучерявые волосы, собранные в хвост, не любила она длинноволосых мужчин, но почему-то ее соседу так шел хвостик, что она на минуту задумалась, а был бы он так интересен, если бы была короткая стрижка?

Филипп понял, что ел воистину вкуснейшую лазанью в своей жизни. У него даже слезы на глаза навернулись.

— Так как же вас зовут? — махнув ресницами, улыбнулась мисс Амбре. Она знала, что вопросы мужчинам надо задавать на сытый желудок. Поев, мужчины становились податливыми и неповоротливыми как тюлени.

Филипп моргнул, вспомнил, что находился не один и встретился глазами с девушкой перед ним.

Должен был ли он говорить ей свое имя? Какое из его имен использовать?

Алессия улыбнулась еще шире, оголяя белоснежные зубы. Тонкие руки поглаживали керамику кружки, большой палец повторял изгиб ручки.

“Она ведь всего лишь человек. Ничего же не будет, если я скажу ей свое имя?”

— Фил.

— Приятно познакомиться, Фил.

Глаза девушки очаровательно заискрились одобрением. Филипп резко опустил взгляд на тарелку и доел восхитительную лазанью.

— Мне уже пора выходить на работу…

— Я поняла вас, — резко встала она.

Стрелок изумленно замер. Он думал, что ее придется выгонять из квартиры. Алессия махнула рукой на лазанью. — Когда доедите, занесите мне форму, пожалуйста.

Филипп кивнул и проследил, как девушка подошла к двери. Алессия махнула ему рукой, и тут ее взгляд упал на консоль.

Свеженькая газета “Davless-news” лежала скрученная на столешнице вместе с платежками за квартплату. Изумленно Алессия уставилась на газету и так резко повернула голову, что шея хрустнула.

— Ты дэвлесс? — изумленно вскрикнула она. — Это, кстати, моя газета… То есть, я главный редактор.

Филипп растерянно замер. Рот удивленно приоткрылся. Ему потребовалась вся выдержка, чтобы не скривиться от разочарования: ну как она могла оказаться дэвлесс? Да и к тому же главред “Davless-news”? Худшим раскладом могло быть только соседство с агентом АКД или Дмитрием Аскендитом.

Алессия же, напротив, испытала прилив радости. Сосед ей понравился как мужчина, но с людьми у нее не ладилось. Они были из разного теста, и так или иначе, ее тянуло к дэвлесс, как иностранцев на чужбине тянет друг к другу.

— Ты из какого Дома?

Веки Филиппа дернулись. Он до отрезвляющей боли прикусил кончик языка, пытаясь вспомнить что-либо о главном редакторе “Davless-news”, нервно улыбнулся и произнес:

— Дом Лилий.

— Вот это да! А где учился? — От этого неожиданного допроса стрелок напрягся. Алессия почувствовала, что соседу не понравилась ее настойчивость и вздохнула: — Прости… Это вся моя журналистская сущность… Не надо отвечать. Я пойду. Может, как-нибудь выпьем?

Филипп кивнул и проследил, как дверь за ней закрылась.

Густые черные брови образовали линию. Эта девушка вызвала в нем противоречивые чувства: она его одновременно привлекала и пугала.

Он закрыл дверь на замок и поторопил себя — он должен был выходить из дома. Он разобрал винтовку, аккуратно сложил ее в подготовленную спортивную сумку со специальными прорезями для деталей.

Застегнув куртку, он закрыл на ключ дверь квартиры и сбежал по лестнице вниз.

Перед миссией он всегда был совершенно спокоен и серьезен. Час в такси, два часа в поезде, еще час в такси и три часа ожидания.

Филипп лежал на крыше здания, готовый в любой момент выстрелить. Он не использовал музыку в работе, потому что терял концентрацию.

Напряженный, подобно волку на охоте, он ждал свою жертву.

Филипп рассчитывал все заранее. Ветер мог отклонить пулю, от температуры на улице колебалась скорость.

Выстрел был всего лишь кульминацией подготовки. Настоящая работа проводилась до выстрела.

Нельзя было через винтовку концентрировать зрение на одиночной точке прицеливания, иначе образ запечатлевался при смене положения.

“Вот, посмотри, — нахлынули воспоминания на Филиппа, и голос отца возник в голове, — если смотреть на черную точку двадцать или тридцать секунд, то при перемещении взгляда на белую стену можно увидеть образ точки. Это называется запечатление. Это запечатление можно принять за истинное расположение точки прицеливания”.

Именно поэтому, как только Филипп увидел директора АКД, он сконцентрировался на точке прицеливания между глаз, и почти сразу же сделал вдох, выдох, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.

Как только Филипп выстрелил, он собрал вещи, поднял гильзу и, накинув капюшон, вышел из здания.

Он только что убил человека, но внутри него было пусто. Он уже давно перестал что-то чувствовать.

Первый раз, в тринадцать лет, когда он застрелил первого человека он помнил как плакал. Выл, словно раненый зверь. Его вывернуло наизнанку прямо после выстрела. Отец тогда схватил его за шкирку и доволок до машины. Фил смутно помнил то чувство ужаса, глубинного стыда и понимания, что обратной дороги уже не было. Он был проклят.

Он чудовище.

Это ощущение сопровождало его еще много лет и угасало с каждым выстрелом, пока не выжгло все его чувства. И ему казалось, что все человеческое в нем уже выгорело и осталось только чудовище.

Рожденный, чтобы убивать, солдат Анирама Мортиса.

До первого убийство Филиппу нравилось внимание отца к себе. Анирам Мортис — жесткий, не терпящий неповиновения человек, но он был его отцом и Фил изо всех сил пытался ему угодить.

Но после первого убийства, Филипп часто фантазировал, что бы было, родись он у обычных людей, хотя бы простых пьяниц, которые бы сплавили его в приют. Он бы все отдал за это… Эта, еще детская фантазия, иногда вспоминалась ему и болью отзывалась где-то внутри.

Спустя каких-то пять часов, перекинув сумку на плечо, Филипп выбрался из такси. Промозглый ветер к вечеру усилился, и он мечтал только о горячем ужине, холодной бутылочке пива и мягком диване, но как только он вставил ключ в замочную скважину своей двери, как черт из табакерки возникла Алессия.

— Привет, — наклонила она голову вбок, втискиваясь между стеной, Филиппом и дверью.

Стрелок хмуро скосил глаза на нее. Он хотел сейчас побыть в одиночестве, и не испытал радости при виде приставучей журналистки. Он проигнорировал ее и сделал шаг за порог.

— Я устал, — буркнул он и хотел закрыть за собой дверь, но маленькая ножка на головокружительно высоком каблуке вставилась в щель.

Филипп вскинул хмурый взгляд и спрятал за спину сумку с винтовкой. Сумка со стороны выглядела как обычная спортивная сумка, но, все же, он не хотел рисковать.

Алессия улыбнулась шире и протиснулась в коридор его квартиры, оттеснив соседа.

Он был ее типажом идеального мужчины: брутальный, небритый, хмурый, не пугливый. Он выглядел как рокер, сошедший со сцены к ней. Он так отличался от мужчин к которым она привыкла в выглаженных дорогих костюмах, бритых, как Том. Он был словно свободен от оков офисной жизни. Она смочила языком нижнюю губу и сглотнула:

— Я бы хотела тебя пригласить посидеть где-нибудь. Ты, наверное, любишь пиво… Мы могли бы пойти в паб. Как смотришь на это?

Алессия повела плечом, соблазнительно — по ее мнению — потупила глаза и взмахнула пару раз ресницами.

Филипп обомлел. Эта девушка его пугала. От нее исходила такая сильная подавляющая энергетика, что не поддаться ей было сложно.

— У меня сегодня было много работы, — попятился он. Алессия, не растерявшись, сделала шаг в его сторону.

— Так отдохнем. Это же ни к чему не обязывает. Я просто хочу извиниться за то, что приняла тебя за маньяка.

Стрелок нервно кинул взгляд на дверь ее квартиры и вздохнул:

— Ладно. Мне надо принять душ и переодеться. Только подожди меня в своей квартире. Хорошо?

Алессия прищурилась и подозрительно произнесла:

— А это не предлог выгнать меня из квартиры, чтобы потом запереться здесь и делать вид, что тебя нет дома?

Филипп хохотнул.

— Вот блин. Разгадала мой коварный план.

Алессия пригрозила ему пальчиком.

— Нет. Я подожду тебя здесь. Обещаю ничего не трогать.

Фил скосил глаза на спальню, где в шкафу за второй стенкой хранил оружие, документы, наличку, потом посмотрел на комод в гостиной, где оставил пистолет в одном из выдвижных ящиков.

— Пес с ним. Пошли прямо сейчас, — произнес он и, закинув сумку с винтовкой в спальню, обернулся к Алессии.

И только сейчас он обратил внимание на то, что она была одета в короткое алое платье, поверх которого была накинута соболиная шубка, та самая, в которой она была с утра. Она цокнула каблуком высоких сапог и заправила за ухо прядь длинных волос. Алессия широко улыбнувшись, прильнула к его руке

— Такси уже ждет нас внизу, — пропела она.

Стрелок опустил взгляд на нее и вздохнул. Алессия даже не поставила под сомнение, что он поедет с ней. Она была невероятно самоуверенной и… жутко привлекательной. Не возможно было сопротивляться ее напору.

Губы Фила дрогнули в улыбке, и он подставил локоть для ее руки.

Эта женщина не могла оставить мужчин равнодушными — ее или ненавидели, или любили. Третьего было не дано.

Закрыв дверь квартиры, они спустились вниз и сели в такси.

— Дай угадаю, ты уже и столик забронировала? — вскинул широкую темную бровь Фил.

Алессия скрючила хитрую мордочку и, рассмеявшись, кивнула.

Он помотал головой, но не сдержал улыбки.

Она была похожа на ураган, который вопреки метеопрогнозам, вдруг ворвался в его жизнь. И Филипп позволил себе один день отдаться во власть этой красивой женщины.

Покачиваясь на тонких шпильках и держась за широкое предплечье Филиппа, Алессия вошла в “The Old Bell Tavern”.

Алессия улыбнулась, вспоминая времена ее молодости, когда она работала в типографии и частенько зависала в этом пабе с друзьями.

Заведение, построенное в 1670 году Кристофером Реном, было сердцем Лондона. Каменный пол, коричневый фасад здания, матовые окна с цветными стеклами — ничего не изменилось здесь даже спустя пятнадцать лет.

Они сели за столик в дальнем углу паба, забитого до отвала.

Алессия поблагодарила официантку, открыла меню и посмотрела поверх листов на Фила. Он рассматривал заведение, словно не бывал здесь ни разу.

Для Алессии, что провела в Лондоне студенческие годы, было удивительным, что кто-то мог не знать “The Old Bell Tavern”.

Алессии нравилось проверять свои дедуктивные способности на незнакомцах. Она пыталась понять как живет человек, до того как спросит его об этом. Фил говорил без акцента, то есть, скорее всего, он был из южной части Соединенного королевства. Смуглая кожа, обласканная солнцем, словно кричала о недавнем посещении южных стран. Воображение Алессии сразу представило Фила катающегося на доске где-нибудь на Бали, голый торс его обдувал ветер, с влажных волос стекала вода…

Алессия облизала губы и, моргнув, вернулась в реальность:

— Ты недавно в Лондоне?

Фил отвлекся от разглядывания светильников и посмотрел на нее. Он настороженно нахмурился и кивнул.

— Я здесь по работе, — уклончиво ответил он.

Алессия прикусила нижнюю губу и опустила глаза на меню. Его ответ раззадорил ее, словно собаку подкинутая палка. Она обожала загадки, и журналистское чутье говорило, что Фил не так прост, как кажется на первый взгляд.

Алессия очаровательно улыбнулась и быстро заговорила тонким голоском, подобно певчей птице:

— А я вот со студенческими друзьями часто зависала здесь в период практик в издательствах и типографиях. Ночь кутили, а потом на работу еле вставала и спала под лестницей… Как-то раз начальник меня застукал спящей на коробках с книгами, — хихикнула она. — Ох, и крику было. Хорошо, что я с директором типографии в хороших отношениях была, он не уволил меня, а то не видать мне диплома как своих ушей… Хорошее было время.

Филипп в ужасе уставился на Алессию. Она уловила его шокированный взгляд и махнула рукой:

— Ты так смотришь на меня, как будто сам не кутил в студенческие годы.

Филипп приподнял бровь, не зная, что ответить. Нет. Он не кутил. У него не было студенческих лет. Под контролем Владыки, он освоил программу академии в тринадцать лет и с четырнадцати, когда стал выглядеть старше, чтобы летать самостоятельно, стал выполнять задания.

У него никогда не было друзей. Он не задерживался больше нескольких месяцев в одном месте. Он был киллером и членом “Dominus Mortis”.

Конечно, иногда он приходил в какой-нибудь бар выпить и подцепить кого-нибудь на одну ночь, а иногда просто заказывал проститутку…

— Фил? — позвала его Алессия. — Ты выбрал что будешь?

Стрелок вскинул глаза на официанта и произнес:

— “Meantime London” мне… И что-то поесть. Я не ужинал еще, — он кинул взгляд на Алессию.

— Рекомендую каре и картошку фри, — произнес официант, указывая в меню.

— Да, пожалуйста.

— А вы, мисс? — обратился юноша к Алессии.

— Мне, пожалуйста, “Meantime Pale” и салат, вот этот, — тыкнула она пальчиком.

Официант ушел и Алессия, скрестив пальцы, подперла подборок. Она все не могла нащупать точки соприкосновения с Филом. Тему студенчества он поддержать не захотел, тему работы тоже… Ох, как ее заводили молчаливые мужчины…

Алессия сидела, закинув под столом ногу на ногу, и покачивала носком сапога. Она опустила голову к плечу и, не стесняясь, гладила лицо Филиппа взглядом.

Они молчали, и смотрели друг на друга, и в этом молчании им было комфортно, словно в теплом пуховом одеяле. Это было так странно — они ведь не знали друг друга.

Официантка поставила перед ними по бокалу эля.

Не сводя взглядов, они сделали по глотку, и Алессия прервала молчание:

— Какое твое хобби? — произнесла она таким томным с придыханием голосом, что Филиппу потребовалось несколько секунд, чтобы до его мозга дошла суть вопроса.

— У меня нет хобби, — округлил он глаза и сделал еще один глоток, только чтобы прервать с этой невероятно соблазняющей женщиной зрительный контакт.

— Как это? У всех есть хобби! — воскликнула Алессия. — Чем же ты занимаешься, когда приходишь домой после работы?

— Сплю, — не задумываясь ответил он.

Рот Алессии отвис. Несколько бранных слов слетело с ее языка, и она в сердцах раскинула руки:

— Да ты просто невозможен!

Филипп хмыкнул, сделал еще один глоток и добавил:

— Перед сном я читаю. Наверное, это ты называешь “хобби”?

Алессия встрепенулась и вся вжалась в стол, приближаясь к Филу. Читающие мужчины были ее слабостью. Филипп выглядел таким грубым, неотесанным, словно камень, а-ля молодой канадский лесоруб. А тут он еще и читал…

“Похоже, Алессия, ты пропала”, — сказала она себе и широко так, что чуть не треснуло лицо, улыбнулась:

— А что ты последнее читал?

— “Тень горы” Грегори…

–…Дэвид Робертса, — перебила его Алессия. Она все еще сомневалась, что он говорил правду. Некоторые мужчины, узнав, что она редактор газеты, набивали так себе цену. — Как тебе?

— Первая часть была лучше, — улыбнулся он, почувствовав, что Алессия проверяет его. В этот момент подошел официант и поставил перед ними блюда.

Рот Филиппа наполнился слюной, а желудок заурчал от восхитительных ароматов. Разом забыв об Алессии, он накинулся на еду потому, что был дико голоден. Он не ел почти весь день.

Проглотив каре из ягненка и картошку фри, он допил залпом остатки эля. Фил подозвал официанта, попросил повторить эль и только после этого вновь посмотрел на Алессию, которая так и застыла с открытым ртом и занесенной вилкой с наколотым помидором черри.

Фил съел все буквально за несколько секунд.

Расслабившись и облокотившись на спинку стула, он довольно улыбнулся. Слабая боль в висках, которая всегда появлялась у него от голода, исчезла.

Увидев реакцию Алессии, он махнул плечами:

— Прости, но я был жутко голоден.

“Я такого не прокормлю”, — подумала Алессия и, усмехнувшись своим же мыслям, засунула в рот ломтик помидора.

— Мой папа был таким же. Правда в памяти уже мало что осталось, он ушел из семьи к любовнице, когда мне было лет тринадцать… Я тогда винила себя во всем произошедшем, а теперь понимаю, что он ушел из семьи по своим причинам.

Фил насупил густые черные брови.

— Почему ты винила себя?

Алессия манула плечами и перевела взгляд на играющих в дартс мужчин.

— Хоть я и дэвлесс, — сказала она тише, — сила во мне так и не проявилась и отца это бесило. Он все обвинял маму, что это она виновата во всем, потому что она была из слабого клана.

Алессия покосилась на Фила. Она привыкла, что после того, как она сообщала, что пустая, многие мужчины-дэвлесс начинали смотреть на нее по-другому. Она привыкла к этим пренебрежительным взглядам с самого детства. Дети жестоки. Когда она поступила в Академию сила так и не проявилась. Она была пустой, третьим сортом дэвлесс. Она чувствовала себя инвалидом. В Академии те, кто обладал силой, были элитой, а тот, кто был из правящих семей — почти богами.

Всю жизнь Алессия доказывала, что она чего-то стоила.

Во взрослой жизни, конечно, были другие правила: кто владел деньгами, тот и владел большей властью.

Она стала самым молодым главным редактором “Davless-news” из-за своего таланта и потому, что она привыкла усердно работать и не полагаться на свою силу.

В ее подчинении были и дэвлесс с силой и пустые, такие же, как она.

“Пустая” — какое же унизительное слово. Неужели в дэвлесс не могло быть ничего другого кроме силы?

Ничего не добившиеся в жизни дэвлесс кроме силы ничто не имели. Они кичились ей и не забывали указать на свое превосходство в этом.

Это дико злило, раздражало Алессию в юности и сейчас, хоть и не с такой силой. Поэтому она всегда проверяла мужчину перед собой, сообщая в лоб, что она пустая.

Как правило, этой новости, хватало, чтобы понять какой человек перед ней.

— Дурак твой отец, — произнес Фил.

Алессия прищурилась, наклонила голову вбок и помешала эль трубочкой. Фил не выглядел удивленным. Он обладал или актерским талантом, или и в самом деле ему было все равно на то, что она пустая.

— А какая у тебя сила? — это был совсем не тактичный вопрос. У дэвлесс было неприлично об этом спрашивать.

Но чем старше она становилась, тем больше свидания становились похожи на собеседования.

Играющие в дартс мужчины за спиной галдели все громче, Алессия бросила на них недовольный взгляд.

Филипп поднял бокал с элем и пригубил его — он сделал это намеренно, чтобы дать себе время обдумать, что ему ответить.

Он не мог сказать правду. Алессия вообще не должна была узнать, что он дэвлесс, но глупо было отрицать очевидное, если она увидела газету. Он должен соврать и сказать, что он пустой… Но почему ему не хотелось врать? Он устал от постоянной лжи. Да и смысл врать, если они больше никогда не увидятся? Телекинез — не такая уж редкая сила в рядах дэвлесс.

— Телекинез, — тихо ответил он и, улыбнувшись, кинул взгляд по сторонам. Он приподнял бокал и переместил силой пробковый бирдекель к Алессии.

Журналистка выдохнула. Как бы она не уверяла саму себя, что сила не важна, но видя, как использовали силу другие по ее коже бежали мурашки.

— Но я многое отдал бы за то, чтобы родиться без силы, — задумчиво добавил он, и улыбка сползла с губ Филиппа, когда он понял, что сказал эти слова вслух.

Это было правдой. Если бы в нем так и не проявилась сила, возможно ли, что Владыка избавился от него? Подкинул бы его к какому-то приюту. Фил бы вырос обычным человеком. Он бы не стал убийцей.

Он был рожден, чтобы служить отцу. Он был рожден, потому что смешение крови Аскендитов и Пурусов должно было дать большую силу. Он был рожден, чтобы стать членом “Dominus Mortis”…

Если бы только его сила не проявилась… Он смог бы жить обычной жизнью?

Алессия закусила губу, ошарашено рассматривая лицо Фила.

— Почему ты так говоришь? Разве тебе не нравится перемещать предметы одной силой мысли? — тихо поинтересовалась она.

Фил недовольно поджал губы. Он не должен был говорить о силе. Он, вероятно, слишком много выпил на голодный желудок и быстро опьянел?

Один из играющих в дартс мужчин запутался в собственных ногах и задел угол стола, за которым сидели Филипп и Алессия.

Фил удержал свой бокал.

Алессия вскрикнула, остатки эля ее вокала расплескались по столу. Мужчины громко рассмеялись своими низкими голосами.

Филипп обернулся и манул им рукой:

— Аккуратней. Вы так галдите, что мы даже собственные голоса не слышим, — попросил он вполне вежливо.

Мужик, что врезался в их стол, превосходил Фила вширь раза в два. Его огромный живот колыхнулся, выглядывая из-под футболки. Сфокусировав пьяный взгляд на Филе, он икнул и произнес заплетающимся языком:

— Эй, ты, сопляк… Че ты сказал?

Филипп вскинул свою густую бровь, покосился на Алессию и медленно встал со своего стула.

Алессия замерла в предвкушении. Она и боялась мужской драки, но, в то же время, вокруг Фила, который не струсил перед этим громилой, словно образовался ореол идеальности.

Фил был еще и храбрым!

Никогда прежде она еще не встречала такого мужчину.

Даже если он и проиграет сражение с этим громилой, он уже выиграл сердце Алессии. Именно в этот момент журналистка поняла, что безвозвратно и необратимо влюбилась в этого малознакомого, неразговорчивого мужчину. Она никогда не верила в любовь с первого взгляда и смеялась над самим этим выражением, но теперь поняла его значение.

Филипп выпрямился и снизу вверх посмотрел на громилу. Ему нечего было бояться — он был профессиональным убийцей и вилкой мог в секунду вспороть громиле яремную вену.

Громила подняла свою огромную руку и положил Филиппу на плечо. Ни один мускул на лице стрелка не дрогнул, он охватил широкое запястье громилы и сжал, надавив на определенные точки.

Громила переменился в лице и убрал свою руку.

Филипп стряхнул невидимее пылинки с плеча, улыбнулся и произнес:

— Может, сыграем в дартс? Если я выиграю, вы тихонько соберете вещи и покинете заведение.

Громила насупил брови, пристально вгляделся в глаза Филиппа и кивнул.

— Но если выиграю я, то поцелую твою цыпочку… — он отвратительно облизал свои губы и покосился на Алессию.

Лицо Фила перекосило, но тут он услышал голос Алессии:

— Что? Да какого… — и из прекрасного рта Алессии понеслись такие красивые обороты мата, что их можно было записывать. Филипп восхищенно присвистнул, а мужланы, расширив глаза, уставились на вскочившую со своего места мелкую Алессию. Ну точно, слоны и Моська.

На звуки повернули головы все, даже посетители на дальних концах зала. Казалось, даже музыка стихла, прислушиваясь к тому, что происходит, а звонкий голос Алессии продолжал бить их по ушам.

— Эй, подожди, — попятился громила. — Ну, она у тебя и строптивая… Ладно сидите. Мы, и правда, расшумелись.

В минуту три шумных друга ушли из паба.

Филипп ошарашено уставился на бесстрашную женщину перед ним. Алессия широко улыбнулась, резко развернулась. Ее волосы хлестнули по щеке стрелка.

Алессия подошла к мишени на стене и обернулась.

— Может, сыграем? — она вытащила из круглой мишени дротики и протянула Филу. — Спорим, что я тебя сделаю?

Улыбаясь, он покачал головой. Алессия уперла руки в бока и произнесла:

— Что? Не веришь? Если я выиграю, поедем ко мне?

— А если выиграю я? — подошел к ней Филипп и принял из ее руки дротик.

— Тебе решать…

Телефон на столе завибрировал, но Алессия не сразу поняла, что это звонил именно ее телефон.

— Я не умею играть, — очаровательно улыбнулся он. — Ты знаешь правила игры? Сколько раз будем бросать?

Телефон протяжно кричал и, наконец, журналистка услышала его.

— Ой, прости. Кажется, звонок, — крикнула она, подбегая к столику, и замерла с телефоном в руке, увидев на экране улыбающуюся фотографию Тома.

Она сглотнула и вскользь посмотрела на Фила, что стоял у мишени. Том звонил с утра, но Алессия скидывала его звонки. Она не хотела с ним говорить. Том был человеком, который почти не понимал ее. Он обидел ее, сказав, что она стала спать с ним только ради эксклюзива с Дмитрием Аскендитом. Тогда она поняла, насколько Том был чужим для нее. Он предал ее доверие. Да, она просила Тома поговорить с боссом об интервью. Да, она расспрашивала Тома об Аскендите. Просто она была такой: она по натуре своей была любопытна. Но она бы никогда не навредила Тому или соблазнила его ради интервью… Его обвинения, что она использовала его в своих целях, ударили по ее самолюбию.

Если Том так и не понял ее суть, как вообще она могла доверять этому человеку и строить с ним дальнейшие планы на жизнь?

Сокрушенно вздохнув, она нажала на кнопку и поднесла телефон к уху.

— Ало.

— Алессия, — выдохнул Том. — Наконец-то ты подняла трубку. Я хотел извиниться перед тобой. Я наговорил лишнего. Я не должен был…

— Том, я думаю нам надо расстаться, — произнесла она, и взгляд остановился на Филе, который делал вид, что ему совсем не интересен разговор Алессии с кем-то.

— Что? Ты о чем? Мы только объявили о помолвке.

— Это было ошибкой…

— Я слышу голоса и музыку. Ты сейчас где-то в баре?

Алессию передернуло.

— Нет.

— Ты врешь. Я точно слышу, что ты где-то в заведении. С кем ты? — почти закричал Том. — Ты поэтому расстаешься со мной? Потому что нашла кого-то другого?

— Том, прекрати… Ты сам знаешь, что мы слишком разные, чтобы жениться. Ты обвинял меня в том, что я встречаюсь с тобой ради эксклюзива с Аскендитом… Ты так думаешь обо мне?

По ту сторону трубки телефона стало тихо.

— Ало, Том? Ты слушаешь меня?

— Я все слышу, Алессия. Я погорячился. Прости меня. Просто ты так наседала. Мне на мгновение показалось… Ладно…Прости меня. Где ты находишься? Я подъеду. Мы решим все разногласия.

Филиппу надоело стоять в одиночестве возле мишени, и он направился к столику, где как раз и стояла Алессия.

Журналистка фыркнула на предложение Тома.

— Нет уж. Том, это было не единожды. Ты со своим Дмитрием Аскендитом помешался. Думаю, тебе стоит пожениться на нем…

Фил вскинул бровь, услышав последние слова Алессии.

Том в трубке возмущенно втянул воздух через нос и задышал, словно обиженный шарпей.

— Заказать еще эля? — спросил Фил, садясь за столик.

Алессия кивнула и отвернулась, все еще держа телефон у уха.

— Я слышал мужской голос. Ты что уже кого-то нашла? Ты с мужчиной?

— Да! — не выдержала Алессия. — И прекрати мне звонить.

Она со злостью нажала на кнопку отсоединения. Журналистка сжала губы, все еще злясь на Тома, но, наконец, сказав ему о том, что думала, испытала облегчение.

Она ведь уже давно чувствовала, что встречалась с Томом не потому, что любила его, а потому что так было надо. Потому что он был хорошей партией для нее, потому что он нравился маме… Но она ничего не чувствовала к нему.

— Прости за это, — обернулась она к Филу.

— Это ведь был тот водитель, который оставил тебя на мосту? Он точно не достоин тебя.

Алессия кивнула и криво усмехнулась. Она задумчиво почесала подбородок, вспоминая, о чем они говорили до звонка Тома.

— На счет игры в дартс. Я правил не знаю. Давай так: игра длится, пока кто-то из нас не попадет в яблочко. Хорошо?

Филипп кивнул и проследил, как девушка встала напротив мишени, там, где была прочерчена линия на полу. Она расставила ноги, словно собиралась метать не дротик, а гирю и примерилась. Шумно выдохнув, она бросила дротик.

Дротик пролетел и воткнулся острием недалеко от яблочка. Филипп вскинул бровь: “Неплохо”.

Он встал со своего места и приблизился к Алессии.

Журналистка победно вскинула подбородок и махнула головой:

— Твоя очередь.

Филипп хмыкнул и встал на ее место. Движение руки, и дротик попал в самый край мишени.

Алессия рассмеялась, изображая ведьму из Салема.

— У тебя нет шансов.

Алессия кинула следующий дротик, он попал в узкий круг мишени. Дротик Филиппа второй раз попал во внешний круг, только ровно с другой стороны. Если бы Алессия подошла к мишени с линейкой, то увидела, что если провести линию от первого дротика ко второму, то линия бы проходила прямо в середине яблочка.

Губы Филиппа дрогнули, сдерживая смех. Метать дротики было ничем по сравнению с метанием ножей или иголок.

Ничего не подозревающая Алессия запрыгала на одном месте и весело захлопала в ладоши.

Следующие несколько минут каждый из них бросил дротик по два раза. Дротики Филиппа не пересекали границу внутреннего круга, а Алессия уже вплотную приблизилась к яблочку.

Она вытащила свой дротик из мишени, подошла к месту, где стоял Филипп, и толкнула его бедром.

Филу до одури нравилась эта их игра в дартс по выдуманным правилам. Он видел, как Алессии нравилось чувствовать превосходство над ним. Она не была из тех женщин, которые поддавались мужчинам, чтобы подняться в их глазах и польстить им. Нет, напротив. Она стала игривей, и словно львица ходила вокруг него то и дело притрагиваясь то к руке, то к торсу.

Тогда, когда она думала, что соблазняет Фила, он заманивал ее в выставленный ей же капкан.

Алессия прицелилась, кинула дротик и попала в яблочко.

— Юху! — закричала она и бросилась на шею Филу. — Ну все. Ты мой.

Филипп почувствовал руки Алессии, которые обвили шею, ее навалившееся на него тело и замер. Он не привык к прикосновениям. От нее пахло сладкими медовыми духами. Алессия смеялась и весело что-то щебетала, а он стоял, словно кто-то вылил на него ведро воды. Конечно, женщины ласкали его… в постели, но так… просто обнять… Когда-то давно мама обнимала его. Но после того как она свихнулась, тогда ему было около семи, больше никогда и никто не прикасался к нему без необходимости, даже наказывая… Сила Владыки не требовала прикосновения. Члены “Dominus Mortis” обучали его кто стрелять, кто метать, кто маскироваться, кто боевым искусствам, языкам и пользоваться своей силой.

Из него вырастили идеального убийцу, члена “Dominus Mortis”… И много лет он считал, что все вокруг так и живут. Но попав в реальный мир в четырнадцать, он был шокирован, что подростки в его возрасте жили другой жизнью. И чем старше он становился, тем больше чувствовал одиночество. Нет, он привык убивать. Его уже не грызли никакие муки совести, только почему-то после очередного задания он не спал всю ночь и не мог перестать вести подсчет. Счетчик его жертв отпечатался в голове — девяносто два человека, — и как бы он не старался забыть, счетчик никуда не уходил.

В глубине души он мечтал лишь о нормальной жизни, но знал, что это невозможно и лелеял эту мечту как маленького ребенка в самом далеком уголке своего сознания.

— Ты что застыл? — спросила Алессия, расцепляя руки. — Одеваемся и едем ко мне.

Филипп медленно кивнул и послушно пошел за Алессией. Эта женщина с самого их знакомства выбивала его из колеи. Он смотрел на ее тонкую фигуру и, не сдержавшись, провел рукой по ее оголенной спине. Смеясь, журналистка обернулась, и они встретились взглядами.

Алессия манила к себе, она словно излучала теплый свет, который, наконец, мог согреть его. Он так остро до головокружения захотел почувствовать себя нормальным, обычным, хотя бы одну ночь.

Алессия заказала такси, Фил положил наличку на стол и, взглянув на Алессию, которая что-то искала в собственной сумке, бросил дротик, что все еще держал в руке. Дротик попал в кончик хвоста дротика, который принес победу Алессии.

Фил по-джентельменски придержал мягкую шубку. Журналистка застегнулась и, подцепив волосы, вытащила их из-под ворота.

— Что-то ты притих, — заметила она, натягивая кожаные перчатки.

— Я любуюсь тобой, — он очаровательно улыбнулся.

Алессия хмыкнула, сделала шаг ближе к нему, подтянулась и чмокнула его в щеку, прямо рядом с его ртом.

— Спасибо, — выдохнула она не отстраняясь.

Филипп прочитал в ее глазах приглашение. Он охватил ее за талию, наклонился и сделал то, что хотел сделать половину вечера — поцеловал ее.

Ее губы были мягкими, теплыми. Она замерла в его объятьях. Филипп выдохнул через нос и обнял ее так, как не обнимал никого в этой жизни. Она ответила на поцелуй, и в этот момент все закружилось, завертелось.

Энергия их сплелась, и все отошло на второй план. Они хотели только одного и, продолжая целоваться, запрыгнули в подъехавшее такси. Алессия периодически из-под полуприкрытых глаз улавливала недовольный взгляд таксиста, но она больше не могла контролировать себя.

Их страсть выплескивалась из них, как океан во время шторма из берегов.

Фил прикусил мочку уха Алессии. Она не сдержала стон и сразу же прикрыла рот рукой, поглядывая на таксиста. Фил хмыкнул и провел влажную дорожку на ее шее, закутываясь лицом в мех ее шубки. Как же он хотел содрать с нее одежду прямо сейчас.

— Да когда же мы приедем? — выдохнула она.

Он сжал ее грудь, и она обмякла, больше не чувствуя себя и свои мысли, кроме острого возбуждения.

Такси остановилось. Они выскочили из машины и под смех Алессии зашли в подъезд. Дверь за ними захлопнулась. Фил пригвоздил Алесию к двери, продолжая целовать и ласкать ее тело.

Всего несколько пролетов и они ввалились в ее квартиру.

Не включая свет, стрелок, привалил ее к стене и стянул с нее шубу. Алессия гладила его по груди и тоже стянула с него куртку. Одежда с шуршанием упала на пол.

Фил развернул Алессию лицом к стене и расстегнул змейку ее платья, продолжая ласкать ее шею, спускаясь губами по спине.

Развернув и закинув девушку себе на бедра, он повалил какую-то вазу на пол, что со звоном разбилась, и черепушки ее разлетелись по коридору, но никто из них не заметил этого. Громкий вздох наслаждения, стон и острое желание, что сжигало и требовало продолжения.

Снося картины со стен, они добрались до спальни и растворились друг в друге.

***

Алессия отупело уставилась на часы. Цифры светились мягким синим светом и показывали четыре утра. Из паба они выехали где-то в двенадцать ночи, значит, они в постели провели около трех часов?

Да такого не было даже в ее студенческие годы.

Она устало повернула голову на спящего рядом с ней Фила и истерично хихикнула. Она устала настолько, что готова была уже молить о пощаде, но он словно почувствовал это, отвернулся и уснул. Так делали многие мужчины, но сейчас Алессия была рада этому. Это был лучшая ночь в ее жизни.

Фил мирно спал рядом. Алессия потянулась и включила бра. Он недовольно застонал и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Длинные кудрявые волосы разметались по подушке. Резинка, которой он перетягивал кудри, где-то потерялась. Девушка не выдержала и дотронулась до его волос. При свете тусклой лампы Алессия разглядывала мужчину на собственной кровати. Взгляд скользил по коже на руках, груди и цеплялся за шрамы. Тело Фила было полностью покрыто разными по форме и длине шрамами.

Глаза Алессии расширились, когда она увидела круглую затянувшуюся рану. Она готова была почку поставить на то, что это было огнестрельное ранение.

— Кто же ты, Фил? — прошептала Алессия. Он что-то прокряхтел и опустил руку, которой прикрывал глаза. Девушка рассматривала его красивое мужественное лицо, покрытое щетиной, и не могла отвести взгляда — он был так красив.

Она хотела сфотографировать его, но вспомнила, что бросила сумку где-то у входа. Да и вообще…, они хоть закрыли за собой дверь, когда входили?

Тихо встав с кровати, Алессия вышла в коридор, включила свет и нашла глазами сумку, что валялась у самого входа. Она проверила двери и, как Алессия и предполагала, они ее не закрыли.

Подняв шубу и куртку Фила, она повесила их на крючки и замерла в нерешительности.

Бросив взгляд в проем, она прислушалась.

“Я не должна лазить по чужим карманам”, — говорила совесть, но любопытство было сильнее.

Алессия засунула руку в карман куртки и достала бумажник Фила. Вновь бросив взгляд на проем, она открыла портмоне и пригляделась к водительскому удостоверению: Морган Феликс, дата рождения: 07.08.2000.

Так. Если с именем все понятно: может ему не нравилось имя Феликс, поэтому он представляется всем Филом… Или кличка осталась с детства к которой он привык. Знала она таких людей, кто по паспорту был, например, Александром, а в реальной жизни все звали этого человека Дексом.

Взгляд Алессии остановился на годе рождении Фила.

А вот с датой…

Она моргнула пару раз, вдруг плохо разглядела.

“Двухтысячный? Это же сколько ему лет?”

Она в шоке начала загибать пальцы — математика никогда не была ее сильной стороной. Двадцать один год ему исполниться в августе? Она все не могла поверить, что рожденные в двухтысячном были уже взрослыми людьми. В голове ее до сих пор была уверенность, что они должны быть младенцами.

Алессия ошарашено уставилась на себя в зеркало напротив. Она была растрепана, под глазами растеклась тушь. Она, конечно, выглядела на лет двадцать пять из-за спорта, правильного питания и, конечно же, крови дэвлесс, но на самом деле ей было тридцать четыре.

— У нас что с ним разница в четырнадцать лет? — выдохнула она, все еще не веря в это и хихикнула: — Теперь понятно, почему он такой выносливый в постели.

Вдруг она услышала какие-то звуки в спальне.

Она быстро сложила бумажник, засунула его в карман куртки. Молниеносно вбежав на кухню, она налила стакан воды и, наигранно зевнув, вернулась в спальню.

Фил сидел на кровати, спустив ноги на пушистый коврик. Он повернулся и встал. Распущенные волосы до плеч взметнулись. Оголенный подтянутый торс, подсвеченный тусклым светом бра, заставил ее сглотнуть.

Сейчас, зная его настоящий возраст, она разглядывала его как ценный экспонат.

Она чувствовала себя сорокалетней теткой, которая совратила несовершеннолетнего. Но сколько бы не смотрела на него, почему-то не чувствовала, что он был настолько молод. От силы он выглядел на двадцать семь лет, точно не меньше. Может, все же она ошиблась? Не разглядела?

Он подошел к ней вплотную, пресс с кубиками коснулся стакана. Вода взметнулась и расплескалась.

Фил осторожно взял стакан воды из рук Алессии, сделал глоток и, охватив, девушку второй рукой притянул к себе.

— А я думаю, куда же ты пропала?

— Пить захотелось, — пропищала она.

Фил провел рукой по ее голой спине. Тысячи мурашек пробежались от места прикосновения по всему телу.

— Фил… Нет… Мне завтра на работу… То есть сегодня. Я уже старая бабушка.

Он засмеялся и, не отпуская ее, поставил стакан на тумбочку.

— Ну, ты скажешь.

— А сколько ты мне дашь? — улыбнулась она.

Филипп почесал подбородок, не стесняясь, осматривая ее.

— Лет двадцать пять? — он знал, что главному редактору “Davless-news” не могло быть двадцать пять лет, но в то же время он знал, что ошибки в возрасте в меньшую сторону льстили женщинам.

Алессия смущенно рассмеялась. Ей нравилось, что она молодо выглядела.

— А сколько же? — округлил глаза он. Журналистка потупилась и решила не врать о своем возрасте.

— Тридцать четыре. А тебе? — снизу вверх она посмотрела на него. Улыбка словно приклеилась к лицу. Она была журналистом и знала, в какой момент надо задавать интересующий ее вопрос. Она проследила за его глазами — в них не было удивления, когда она сказала свой возраст. Он или слукавил на счет ее внешности, или знал ее примерный возраст.

Филипп изобразил удивление на лице. В его документах было написано, что он Феликс. Марина обычно выбирала имена для поддельных документов в справочнике имен на ту букву, на которую начиналось реальное имя члена “Dominus Mortis”. Это упрощало запоминание имени.

Но вот возраст. Если Фил не ошибался, то по нынешним документам он должен был быть студентом. Лет двадцать.

Как ему сейчас.

Но что сказать Алессии? Как она воспримет, если он скажет свой реальный возраст? Да и стоит ли волноваться? Завтра он уедет и больше они не увидятся.

— Двадцать, — махнул он плечами, словно разница в возрасте в четырнадцать лет его совершенно не смущала. — Я студент.

“Двадцать… двадцать… двадцать… двадцать…” — словно звон похоронного колокола прозвучало в голове Алессии.

— С…ссстудент? — заикаясь повторила она. — Меня хоть не посадят?

Филипп вскинул бровь и его невероятно красивые и сексуальные губы растянулись в кривой улыбке.

— А что тебя так смущает?

Алессия вся покраснела, отвернулась и, схватив халат со стула, накинула его на плечи. Она до последнего не верила, но услышав его слова, ей вдруг стало не по себе.

— Что-то спать мне перехотелось… Четыре утра? Самое время выпить кофе, — воскликнула она наигранно и направилась на кухню, пытаясь выглядеть непринужденно и уверенно.

Выключатель щелкнул. Яркий свет ослепил. Алессия поморщилась и направилась к кофемашине.

Филипп видел, как лицо Алессии вытянулось, когда он произнес сколько ему лет. Он не понимал, почему она начала переживать. Ему казалось, что это должно льстить ей, а не расстраивать.

Алессия тем временем дождалась, пока кофемашина прогрелась, и подставила кружку.

— Ты будешь? — буркнула она.

— Да, пожалуйста, — присел он за стол, наблюдая за этой странной женщиной. Никогда прежде его не спрашивали о возрасте.

Алессия все не поворачивалась. Булькающий звук от тонкой струи и аромат, что растекался по всей комнате, взбодрил. Филипп, не удержавшись, встал и развернул Алессию к себе. Она резко выдохнула от неожиданности.

— Что ты…?

— Я не был хорош в постели? — низкий голос смешался с ароматом кофе и окутал Алессию.

Она вскинула голову. Их взгляды встретились.

— Нет. Это была самая прекрасная ночь, что у меня была.

— Так почему же ты расстроилась?

Зрачок Алессии застыл на глазах Фила. Она сама не знала почему. Это ведь было всего лишь одно свидание. Ну и что, что она переспала с малолеткой. Подумаешь. Но глубина ее расстройства была куда глубже.

Рот ее приоткрылся.

Она ведь не могла влюбиться за один вечер?

Или могла?

Поэтому в душе словно жалил рой пчел?

Он ей понравился, но теперь, когда она узнала, что ему всего двадцать лет, она расстроилась от понимания, что их отношения не могут быть серьезными. Почему у нее в личной жизни было все наперекосяк? С ней что-то было не так? Она была успешна, красива. Она следила за питанием, занималась спортом. Она добивалась поставленных целей. Но единственная цель, которая была ей недоступна — семья.

До боли в груди, до сумасшествия она хотела семью. Она хотела возвращаться домой и знать, что кто-то ее ждет. Она хотела научиться готовить ради любимого человека. Она хотела простого женского счастья.

На глаза навернулись слезы.

В юности она думала, что не рождена для семьи. Главное — добиться профессионального успеха. Она была окружена друзьями, людьми, но с возрастом ее круг общения поредел: кто-то завел семью, и теперь у них не было времени на друзей, кто-то просто ушел. Вечера ее стали проходить в одиночестве.

Открыв соцсети, она наблюдала за счастливо улыбающимися одногруппниками, одноклассниками в окружении своих семей: эта вышла замуж, эта беременна, а этот помолвлен. И с каждым таким событием она чувствовала, как проваливается в глубокую яму.

Возможно, именно поэтому она приняла предложение Тома о замужестве, но на самом деле она его никогда не любила.

Она железная леди. Она добилась многого в этой жизни. Она самодостаточна, но почему глаза наполнились слезами?

Она не привыкла показывать свою слабость и опустила взгляд. Почему рядом с Филом она так размякла?

С переполненных глаз сорвалась слеза печали. Филипп вскинул руку и вытер скатившуюся каплю с ее щеки. Костяшкой пальца он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза, пытаясь разгадать, о чем же она думала. Но женщины всегда были для него загадкой. Не дождавшись ответа, он наклонился и поцеловал ее.

Алессия воспротивилась, уткнулась руками в его грудь, но Фил был настойчив и Алессия сдалась. Руки обмякли. Он, обхватив ее за талию, приподнял ее и она села на столешницу.

Он целовал ее и любил, как не любил ее до этого никто другой.

***

Журналистка спала на кровати, зарывшись в собственные волосы, словно в одеяло. Она мило посапывала. Оголенная грудь с торчащими розовыми сосками смотрела на Филиппа. Он сидел на кровати уже одетый. Он должен был выезжать в аэропорт, дальше откладывать было некуда.

Клининговая компания очистит от отпечатков его квартиру, в которой он провел несколько недель. Надо было еще собрать вещи.

Филипп мог бы оставить записку, но не нашел листа бумаги. Он мог бы просто уйти, ведь они бы никогда больше не встретились, но что-то заставило его встать коленом на простыни и поцеловать Алессию в щеку.

Она закряхтела.

— Мне пора уходить, — прошептал он ей на ухо. Ресницы Алессии задрожали. Она вздохнула, потянулась. — А сколько времени?

— Пять утра тридцать минут. Спи.

— Так рано? — привстала она, натягивая на грудь одеяло, словно он что-то там не видел.

Фил улыбнулся, приложился губами к ее губам и тихо произнес:

— Прощай.

Алессия застыла. Он сказал это так, словно прощался с ней навсегда, и почему-то от этого ее сердце спотыкнулось и на мгновение перестало биться.

— До встречи? — с надеждой спросила она.

Он взглянул на нее последний раз и вышел из спальни.

Алессия упала обратно на подушки и уставилась в потолок.

— Он ведь вечером вернется домой. Почему же мне кажется, что я его видела в последний раз? — спросила она сама себя.

***

Филипп полусидел-полулежал на кресле в зале ожидания. Глаза его были прикрыты, а руки сложены в замок. При любом подозрительном звуке он приподнимал один глаз, проверял обстановку и снова закрывал его.

Его рейс задерживали из-за погодных условий, и он недовольно подумал, что мог бы еще понежиться в объятиях Алессии.

Эта девушка не выходила из его головы. Он до сих пор чувствовал на своей коже аромат ее медовых духов, в ушах стояли ее стоны, а на губах горел последний поцелуй.

Поскрежетав зубами, Фил скинул ноги с багажа. Тяжелый вздох, взгляд на кроссовки. Он хотел сесть в самолет и оставить Алессию Амбре, главного редактора “Davless-news”, позади. Почему-то казалось, что как только он улетит из этого города, то забудет о ней.

Вдруг телефон в кармане куртки затрезвонил. Филипп достал его. Звонок оборвался, и на экране высветилось сообщение:

“Планируется новое задание. Возвращайся в конспиративную квартиру и жди указаний”.

Глаза Фила несколько раз прочитали написанное. Изменение планов — обычное дело, но ведь он планировал уехать.

Сердце учащенно забилось в груди.

Палец застыл над экраном. Он ведь должен был отчитаться, что был в близких отношениях с главным редактором “Davless-news”. Эти отношения были опасны. Марина должна подыскать для него другую квартиру, но почему он не мог заставить себя написать об этом?

Филипп медленно встал, поднял сумку и подумал, что стоит забрать винтовку из ячейки.

Он написал Марине, куда направлялся, чтобы она подчистила камеры слежения. Мысли его были далеко, рядом с Алессией.

***

Главный редактор “Davless-news” Амбре Алессия недовольно зыркнула на секретаря.

— Принеси мне кофе и покрепче, — произнесла она вместо приветствия.

— Да, мисс Амбре. Сейчас.

Алессия открыла свой кабинет и, повесив шубу на плечики, села в огромное кресло и вздохнула. Она спать не хотела, но от недосыпа голова была словно зажата в металлический шлем и от каждого громкого звука он резонировал.

В стекленную дверь постучали. Алессия недовольно потерла виски.

“Ну зачем стучать? Я же вижу все через стекло”, — простонала она про себя и махнула рукой секретарю, чтобы он входил.

Карл поставил кружку на стол и выпрямился. Журналистка пригубила живительную жидкость и, не отрывая губ от чашки, подняла глаза на секретаря.

— Ты хочешь еще что-то?

— Мисс Амбре, только что звонил мистер Фридом. Директора АКД застрелили. АКД еще не давало официальных заявлений, но это проверенная информация.

Алессия подскочила со своего места, расплескав на себя горячий кофе.

— Вот дьявол! — воскликнула она, отряхивая с блузы коричневую жидкость, которая вмиг пропитала тонкую ткань и обожгла грудь.

Оттянув блузу, она смачно выругалась.

— Макет уже отправлен в печать?

— Да, как вы и приказали.

— Позвони в типографию, пусть притормозят. Эта новость должна быть на главных страницах!

Алессия достала запасной костюм из шкафа и скривилась — запасной блузы не было. Она только сейчас вспомнила, что использовала ее на прошлой неделе и забыла привести новую.

Вздохнув, она стянула блузу, не стесняясь секретаря, и продолжила раздавать указы. Она осталась только в слегка влажном бюсте.

— Пусть Лекс в срочном порядке напишет статью, чтобы через час она была у меня, а Дэвид пусть хватает оператора и едет к главному офису АКД. Я поеду за ним следом. Мы должны включить эту новость в вечерний выпуск новостей на сайте. — Алессия натянула жакет на оголенное тело, застегнулась и обернулась. Глаза секретаря вмиг поднялись на ее лицо и словно приклеились. Алессия закатила глаза. — Быстро!

Секретарь кивнул и выскочил из кабинета.

Мисс Амбре подошла к столу, порылась в выдвижных ящиках и нашла булавку. Она заколола лацканы жакета, так, чтобы они не распахивались и не показывали откровенное декольте.

Внутри разгорелся огонь азарта. Хоть она всячески и скрывала, но она обожала дедлайны. Они заставляли ее действовать, делали жизнь интереснее. И чем позже новость поступала к ним в редакцию, тем была большая вероятность, что их конкуренты “Davless-news NY” не выпустят ее. Для Алессии это было своеобразным соревнованием. Она хотела во что бы то ни стало переплюнуть главного редактора “Davless-news NY”.

Газета Алессии в нынешнее время была не просто газетой для дэвлесс. Сейчас у “Davless-news” был новостной сайт, где они публиковали видео-трансляции новостей, интервью и важных событий дэвлесс. “Davless-news” была главным информационным полем для дэвлесс. И это было заслугой Алессии. Именно она предложила много лет назад запустить сайт, именно она ввела трансляцию новостей. Она заслуженно встала во главе “Davless-news”.

На столе завибрировал, пританцовывая телефон, и заиграл Reanny. Алессия скривилась, прочистила горло, и, обреченно нажав на кнопку приема звонка, произнесла:

— Привет, мама.

В трубке послышался удивленный вздох, словно не мама была инициатором звонка, а Алессия.

— О! Дорогая? Я так рада тебя слышать. Ты что-то хочешь мне сказать?

— Мама, это ты позвонила, — проворчала Алессия, параллельно включив компьютер.

Мама проигнорировала это замечание и продолжила:

— Я тут позвонила Тому, твоему жениху, чтобы обговорить детали свадьбы и знаешь, что он сказал?

— Дай угадаю: мы расторгаем помолвку?

— Да! — истерично воскликнула мама. — Вы поругались? Алессия, тебе надо с ним помириться…

— Мы не ругались, мы просто расстались, — спокойно перебила ее Алессия. Мама всегда лезла в ее жизнь незвано и топталась по ней со своим мнением, словно в грязной обуви. Она все не понимала, что Алессия уже взрослая и сама ответственна за свою жизнь. Она почему-то была уверена, что главное для женщины — удачно выйти замуж. Такие звонки были обычным делом для ее мамы.

— Алессия! Дрянная девчонка. Я столько сил вложила, чтобы свести вас вместе…

— Я давно уже не девчонка, мама. И сама решу с кем мне встречаться и за кого выходить замуж.

— Алессия! — закричала в трубку мама. Журналистка знала, что мама сейчас начнет кричать на нее и поэтому без зазрения совести положила телефон рядом на стол, открыла файл с макетом газеты и стала подбирать место для новой статьи.

Телефон разрывался от возгласов и криков мамы.

Алессия знала, что маме надо было просто прокричаться, тогда она примет ее решение и больше не будет поднимать этот вопрос, а вот если Алессия не выслушает ее, то мама еще долго будет дуться.

Постучал секретарь, и стеклянная дверь открылась. Секретарь удивленно замер на пороге, не понимая, откуда доносились крики.

Алессия закатила глаза и убавила звук так, чтобы было слышно, что мама что-то говорит, но не слышно что именно. Она приняла из рук Карла документы на подпись, чиркнула закорючки и передала их обратно.

Секретарь, косясь на кричащий телефон на ее столе, вышел.

Алессия продолжала работать до того момент, пока из динамика телефона не прекратились доноситься звуки. Она протянула руку, подняла мобильный и прислонила его к уху.

— Я слышу, как ты стучишь по клавишам компьютера. Ты что меня не слушала?

Рука Алессии над буквами остановилась.

— Нет, мама. Я тебя внимательно слушаю, — вскинула она бровь и, прокрутившись в кресле, посмотрела в окно. — Просто у меня много работы. Мне пора бежать.

— Опять твоя любимая работа. Ты хочешь остаться одинокой? — вновь повысила голос мама.

— Пока, мама. Потом созвонимся, — бросила Алессия и отключилась.

Она с облегчением вздохнула и кинула телефон обратно на стол.

Алессия была единственной дочерью мамы и, возможно, поэтому вся ее энергия уходила на Алессию. Иногда она думала, что если бы у нее были братья или сестры, ей было бы легче. Именно поэтому Алессия зареклась, что родит не меньше двух прекрасных малышей и, когда они вырастут, никогда не будет лезть в их личную жизнь.

День пронесся в гонке. Алессия и не заметила, как сотрудники стали расходиться. Посмотрев на время, она осознала, что было уже восемь вечера.

В этом была вся она — она забывала обо всем кроме работы.

Устало она следила, как сотрудники редакции выключали компьютеры и уходили, сбиваясь стайками. У многих из них были семьи в отличие от Алессии. Они были недовольны, что пришлось задержаться.

Алессия вздохнула, встала и направилась к шкафу. Она должна была возвращаться в пустую квартиру.

Она обожала свою работу, когда в ней кипела жизнь. Именно поэтому, она не вешала жалюзи на стеклянную перегородку между своим кабинетом и сотрудниками. Она обожала чувствовать себя частью этого роя трудолюбивых пчелок редакции. Но когда в офисе был пусто, она чувствовала себя одиноко.

Перед глазами вдруг возникло лицо Фила. Со всеми заботами она и не вспоминала о нем, но сейчас она вдруг подумала: “А дома ли Фил?”

И вспомнив о нем, настроение Алессии поднялось. Она быстро оделась и побежала к машине. Доехав до дома, она вбежала по лестнице и замерла в нерешительности у его двери.

Она ведь не должна… Он слишком молод. Зачем она ему или он зачем ей? Она встряхнула головой.

— Мы оба взрослые совершеннолетние люди. Я же не заставляю идти под венец со мной.

Указательный палец замер у кнопки звонка. Она сглотнула и, прикрыв глаза, опустила руку.

“Нет. Что же я делаю? Он слишком молод”, — покачала она головой и открыла свою квартиру.

От темноты и пустоты полуулыбка с ее лица, которая была словно приклеена весь день, сползла. Маска железной леди словно упала к ногам, и хотелось только одного: налить себе бокал вина, лечь в кровать, включить “Секс в большом городе” и просто ни о чем больше не думать. Слова мамы, которые она так усердно игнорировала, всплыли в голове. Удушающее чувство безысходности накатывало.

“Ты хочешь остаться одинокой?”

Алессия скинула шубу, стянула сапожки, сняла булавку с ворота жакета и прошла к холодильнику.

Вдруг в дверь позвонили. Она обернулась и быстрым шагом направилась обратно к двери. Посмотрев в глазок, она резко выдохнула и распахнула дверь.

На пороге стоял Фил. В руках он держал бумажный пакет с едой, от которого пахло пряностями. Он широко улыбнулся, наклонил голову и произнес:

— Ты уже ужинала? Может, составишь мне компанию?

Рот Алессии приоткрылся от удивления.

— Ты?

— Я, — улыбнулся он шире и протиснулся в ее квартиру. Алессия вжалась в стену, пропуская его.

Нежданный гость поддел носком пятку кроссовок, стянул обувь и прошел в гостиную. Алессия заторможено прошла за ним. Она все не могла понять, выгнать его или нет. Он остановился возле стола и распаковал еду.

— Если не нравится китайская еда, можно съездить куда-нибудь поужинать, — произнес он, уловив ее хмурый взгляд.

— Не в этом дело.

— Это просто ужин, Алессия.

Журналистка прищурилась, всматриваясь в его невозмутимое лицо. Он был так молод! Ее не покидало чувство, что она совратила малолетнего.

“Черт. Как же он красив”.

Ее ноздри расширились, втягивая аппетитный аромат лапши. Она слишком устала, чтобы противиться напору Фила и собственным желанием. И она сдалась. Плечи опустились. Алессия улыбнулась и присела за стол.

— Как прошел день? — спросил он, словно его это на самом деле волновало.

— Моя мама узнала о разрыве помолвки с Томом. Она сегодня звонила и выказала свое недовольство.

Фил фыркнул, вытащил картонную коробочку и легонько толкнул ее. Белая коробочка, полная ароматной лапши скользнула по столешнице стола и остановилась рядом с Алессией.

— Спасибо, — искренне поблагодарила она и открыла клапан.

Ароматный пар ударил в нос, и рот наполнился слюной.

Фил открыл вино, разлил его по бокалам. Алессия перегнулась, выхватила из пакета бамбуковые палочки и широко улыбнулась соседу. Она была по-настоящему благодарна ему за то, что он пришел. Ну и пусть он еще совсем юн, ну и пусть ей идет уже четвертый десяток…

Сейчас, когда они ужинали друг напротив друга, им было все равно на условности. Да и что такое четырнадцать лет в жизни дэвлесс?

— За хороший вечер? Пусть он продлится дольше, — произнес Фил. Алессия подняла бокал, и звон хрусталя поднялся к потолку.

***

Филипп прожил в той квартире еще три недели. Он не сообщал об Алессии ни Марине, ни Алисе, ни Владыке. Это была его первая и единственная тайна.

Конец ознакомительного фрагмента.