Под боком у Верблюда

Анастасия К.

В жизни часто случаются неловкости, о которых не хочется говорить и даже думать. Но всегда можно найти красоту и смысл в пережитом опыте. Под боком у Верблюда – место, где не страшно посмотреть на свои шрамы и улыбнуться.Анастасия К.

Поездка в Санкт-Петербург

Уши у Кости торчали в разные стороны. И теперь, с короткой военной стрижкой, это было особенно заметно. Он был в штатском, но поглядывал по сторонам, чтобы не наткнуться на патруль.

— Нас все равно узнают — по кантику.

Оля покрепче надвинула на уши шапку с большим помпоном и поинтересовалась, что такое кантик.

Они зашли в светлую кофейню на Невском.

— Ты такая уютная.

— Ты разговариваешь с кофейней?

Костик засмеялся, все еще глядя на потрепанный Олин свитер.

— Ну, мы же не собираемся на балет сегодня вечером… — девушка оправдательно развела руки в стороны.

— Мне очень нравится твой свитер, и я терпеть не могу балет. Кроме этого… ты нам показывала…

— «Весна священная»?

— Да! И то только потому, что там была обнаженка.

Оля любила показывать выпускникам скандальную постановку Пины Бауш. Как-то вечером ей позвонила коллега и попросила забрать «несноснейшего» ученика. Заглянув в Олин класс, Костик первым делом поинтересовался, скоро ли придет училка. Но уже на Новый год подписал ей открытку: «С любовью и уважением».

— Хочешь половинку моего миндального круассана? — предложила Оля.

— Да не, я чет еще не голодный.

— Ты просто еще не пробовал мой миндальный круассан.

Они еще немного посидели за столиком, составляя маршрут на день, и вышли в предвесенний Петербург.

Прошлый раз они так гуляли полгода назад, в Москве. Костик окончил свой первый курс — военно-медицинской академии, а Оля свой последний — академии музыкальной. Они сидели во дворике Иностранки, смотрели на скульптуры известных людей, обсуждали учителей. Где-то в Костиной академии хранилась книга, куда курсанты прошлых лет, а ныне Костины преподаватели, записывали свои самые «жестяные» поступки и приколы.

— А ведь они такие же балбесы, как и мы, — усмехнулся тогда Костик.

В этот раз они первым делом отправились «туда, где лето». В кассе Оранжереи купили билеты, один курсантский и один взрослый.

— Я уже взрослая, — задрав подбородок, похвасталась Оля.

— Хорошо, что не пенсионерка, — парировал Костя.

Среди пальм висела клетка с попугаем. Костя тут же скопировал его голос, а Оля саркастически указала ему на табличку, которая висела прямо у них перед носом: «НЕ КОПИРУЙТЕ ЗВУКИ, ИЗДАВАЕМЫЕ ПОПУГАЕМ», — и они оба громко рассмеялись.

Костя включил в список «достопримечательностей» армейский магазин. Он взял новые погоны, а Оля стала присматривать себе тельняшку.

— Зачем тебе тельник?

— Буду в ней спать.

— Возьми вот эту, толстую, шерстяную, выглядит как платье. Я дарил такую Танюхе. Отличный варик, — стал советовать Костик.

Оля взяла самую тонкую тельняшку, какую нашла.

Гуляя по набережной, они случайно увидели вывеску «Музей кофе» и зашли на экскурсию. Костя стал фотографировать анатомию кофейного зерна, а Оля — реконструкцию аппарата, в котором молол себе кофе Бетховен. Она по привычке подумала, что можно будет рассказать на уроке про ровно шестьдесят четыре зерна, которые предпочитал композитор. Но Оля больше не работала в музыкальной школе.

Они запаслись диковинным кофе и отправились в музей современного искусства.

— Наверху полотна мы видим асфальт, а в нем небольшую дыру. Через нее — множество слоев мусора, символизирующих разные эпохи. Вот горшки и мотыги каменного века, а вот банки из-под пепси наших дней, — отрапортовал Костя. — Что у тебя?

— Сквозь белые рубашки просвечивают письма солдат домой. Это белый реквием. Такое письмо художница обнаружила в рубашке деда спустя много лет после его смерти. Ему и посвящена работа, — отозвалась Оля.

Вместе они подошли к следующей инсталляции, в центре которой висел колокол. Оля едва успела перехватить Костину руку и указать на табличку: «В КОЛОКОЛ НЕ ЗВОНИТЬ».

— А это что?

В центре расплывчатого изображения угадывалась обезьяна в мужском костюме. Перед ней в чем-то белом можно было разглядеть маленькую обнаженную женскую фигурку. Вокруг все было непонятно.

— Это дельфин? — предположила Оля.

— Это туфля.

— Да ладно.

— «Напротив шимпанзе в костюме, символизирующего мужчину, находится обнаженная кукла, символизирующая женщину. Дополнительный смысл картине придают плавающие в ванне мужской ботинок и женская туфля», — прочитал Костя.

Оля посмотрела на картину еще раз. Затем достала телефон и сделала фото.

— Тебе что, понравилось? — удивился Костя.

— Да.

Вечером в баре, после второго шота, Оля стала нападать:

— Ты пошел в военные, потому что так поступили твоей отец и старший брат?

— Это, конечно, повлияло на меня, но не только поэтому…

— Если мирный житель направит на тебя автомат, ты выстрелишь?

— Скорее всего да. Потому что либо ты, либо тебя.

В ожидании такси они обнялись, спасаясь от промозглого ветра на набережной. Оля поцеловала Костю в щеку, затем в другую, потом еще, каждый раз все ближе к губам… Когда Костя уехал в расположение, Оля вернулась в бар и выпила еще три шота.

А наутро отправилась в академию — за тельняшкой, забытой у Кости в рюкзаке. Заварили диковинный кофе. Он невкусно болтался в чашках. Костя достал планшет и стал рассказывать истории по фотографиям. На многих мелькала его девушка — Таня.

— О, кстати, прикинь, когда возвращался со сборов, проезжали от Москвы до Питера, так Танюха взяла билеты на этот же поезд, типа чтобы со мной немного побыть.

Оля улыбалась в ответ. За годы преподавания она научилась улыбаться в любой ситуации.

А потом она шла по набережной, размахивая пакетиком с тельняшкой, и вспоминала, как два года назад они с Костей возвращались из кино. Оля шагала впереди, спиной к дороге, провод от наушника у нее в ухе тянулся к наушнику в ухе Кости. Они шли в такт и смеялись, а когда дошли до Олиного подъезда, Костя предложил ей встречаться. Над подъездом ярко светил фонарь: «Как на сцене», — подумала тогда Оля. И отказалась. Костя попытался к ней приблизиться, чтобы поцеловать, но она отступала шаг за шагом, пока не скрылась за дверью подъезда.

Оля оглянулась на речку, на набережную, почти про себя пробормотала: «Пустота пространства символизировала пустоту ее души». В поезде она удалила Костю из списка контактов и всех социальных сетей.