По законам Любви

Анастасия Ивановна Мартюшева, 2022

Сердцу не прикажешь… Анастасия Солнцева – оперативник в местном ОВД. Подающая надежды, не лишенная амбиций, обладающая обостренным чувством справедливости… Казалось бы, что может помешать такой сотруднице добиться успехов на своем поприще? Но одно оперативное задание, одно задержание круто меняет жизнь Анастасии, по-новому расставляет приоритеты и заставляет девушку жить не только по известным ей федеральным законам, но еще и по законам Любви…

Глава 5

И он остался. Не на ночь, как водится, даже не на день. Не смотря на все мое отрицание, я была вынуждена признать: Михаил останется со мной навсегда. Даже если уйдет — временно или на совсем, — он все равно останется со мной. Какая-то его часть навечно впиталась в мою память, в мое сознание. Звук его голоса, запах парфюма, тепло его рук и чуть насмешливый блеск голубых глаз — все это теперь останется со мной, как татуировка, как шрам на коже…

Когда я проснулась, в комнате было уже светло. В голове промелькнула неприятная мысль: «Проспала». Мою догадку тут же подтвердили неумолимые настольные часы: девятый час. Самое время вставать, особенно тем, чей рабочий день начинается в восемь утра…

Михаил еще спал. Я привычно вскочила на ноги, быстро стала одеваться. Но потом на мгновение невольно замерла. Посмотрела на Мелкого. Лицо его было так спокойно и безмятежно, волосы растрепались, взъерошились… Сейчас Михаил казался мне еще милее, чем обычно. Было что-то удивительное в его спокойствии, расслабленности. Он доверял мне. Я и не знала, что Мелкий, с его «профессией», способен так расслабляться, так доверять кому-то.

Посмотришь на него — просто мужчина, приятный, интеллигентный. Можно принять Михаила за актера или за музыканта, пианиста какого-нибудь — безукоризненно правильного, в отглаженной белоснежной рубашке. А под рубашкой — купола наколоты. Руки Михаила лежали поверх одеяла, и я увидела, что пальцы его правой руки также покрыты татуировками, а еще на указательном пальце правой руки красуется широкое серебряное кольцо.

Я рукой дотронулась до большой горячей ладони Мелкого, сжала ее…

Миши открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся.

— Миша, мне пора бежать, — сказала я. — На работу опаздываю.

Мелкий приподнялся на локте, за долю секунды оценив обстановку вокруг.

— Во-первых, доброе утро, оперуполномоченная Солнцева, — отозвался он. — Во-вторых, я могу тебя подкинуть.

— Не сто́ит, — не раздумывая, ответила я. Не хватало еще, чтобы Мелкий отвозил меня до отдела на его черном джипе!

Но он все же уговорил меня. Только мы договорились, что он высадит меня не у самого отдела, а неподалеку, у остановки. А дальше — я сама.

В салоне автомобиля было чисто и уютно. Приятно пахло парфюмом Мелкого, еще в воздухе витал тонкий, еле уловимый, чуть кисленький запах цитрусового ароматизатора.

Ехали в тишине. Михаил сосредоточенно смотрел вперед, на дорогу, а я — в окно. За окном — однообразный вид: серые девятиэтажки, крохотные магазинчики и огромные торговые центры…

Джип остановился на перекрестке. Красный свет.

Мелкий пальцами стучал по рулю, наблюдая за пешеходами, которые переходили дорогу.

Михаил, как мы и договорились, высадил меня около остановки.

— Спасибо, что подкинул, — я поцеловала его в щеку и уже приоткрыла дверь.

— Я заеду за тобой вечером, — Михаил обнял меня.

— Хорошо, — кивнула я. — Давай здесь же, около остановки. Ну все, мне пора.

Он вздохнул, нехотя убрал руку.

Я захлопнула дверцу машины и едва не столкнулась с Соболевским.

— Ой, — я на миг замерла, растерялась.

Игорь, казалось, нисколечко не удивился нашей встрече. Он посмотрел на меня, на джип, за рулем которого сидел Мелкий, и сказал:

— Доброе утро, Солнцева. Что-то вы сегодня опаздываете?

— И вам тоже доброе утро, Соболевский, — отозвалась я. — Пробки, как видите.

— Советую вам поспешить, сегодня общее собрание.

Соболевский еще раз зыркнул в сторону джипа Михаила и пошел по асфальту в сторону отдела. Ну вот, теперь начнется… Держитесь, оперуполномоченная Солнцева!

Соболевский не обманул: сегодня на совещание собрали всех: от участковых до оперов и следователей. Полковник Теплов, начальник отдела, в основном разговаривал, «совещался» с Германом Зверевым и Виктором Махаоновым (он начальник следаков).

Так вышло, что Соболевский сел как раз напротив меня. И по его хитрым, прищуренным глазам я поняла: он что-то задумал. Я напряглась. Соболевский видел нас с Мелким и обо всем уже, наверное, догадался. Да, Игорь Соболевский — это не какой-нибудь там туго соображающий Хомяков или свой в доску Братков. Соболевский тот еще тип. Бредит законом, все толкует о том, что нельзя оставлять без внимания любое, даже самое мелкое преступление. Но, несмотря на все это, сам он — персонаж мутный, темный. Вот наш Колян он тоже всеми руками за закон и порядок, но как-то совсем по-другому. Я бы сказала, Колян выступает за справедливость, а Соболевский — за соблюдение формальностей…

Собрание тянулось ужасно долго. Если честно, впервые в жизни я чувствовала себя неуютно, сидя в окружении коллег и товарищей. Никто меня ни в чем не обвинял, но на душе было мерзко. Казалось, что все смотрят на меня, перешептываясь, что всем уже известно о наших с Мишей отношениях. Правду, блин, говорят, что вор сам себя выдаст.

Между тем полковник завел разговор на свою излюбленную тему — на тему чести и долга. Моя совесть, и так не дававшая мне покоя, вновь активизировалась. «Про тебя говорят и про таких, как ты, — твердила совесть. — Кто может так подло обманывать своих коллег, кто наплевал на свой долг из-за личных слабостей!..»

После собрания ко мне подошел Соболевский.

— Поговорить надо, — сказал он. — Отойдем?

— Говори здесь, чего бояться-то — ответила я.

— Как хочешь, — пожал плечами он.

— Давай быстрее, у нас куча дел, — сказала я. — Что тебе надо?

— Просто хочу напомнить тебе, что личная жизнь, чувства, эмоции всякие не должны мешать работе, — ответил Игорь.

– — Ты это к чему?

–А ты будто не знаешь, — ухмыльнулся Соболевский.

Я сразу поняла, куда он клонит, но ответила, как ни в чем не бывало:

— Извини, Игорь, я не умею читать мысли.

Он начал раздражаться. А что он думал? Что напугает меня? Не тут-то было!

— Слушай сюда, Солнцева, — прошипел Соболевский. — Мелкий в любом случае сядет, если не по этому делу, то по другому. А отправишься ты на соседние нары или нет — это зависит только от тебя.

— Господи, Соболевский, — процедила сквозь зубы я. — Прибереги свой гонор для бесед с подозреваемыми, а то пойдешь на допрос — а словарный запас-то кончился.

— А я с собой словарик захвачу, если что, — Игорь скривился. — Если вдруг, волей случая увидите Михаила Мелких, то передавайте ему большой привет от следователя Соболевского, а впрочем… — губы Соболевского растянулись в мерзкой улыбочке. — Не надо, скоро я смогу лично с ним побеседовать с этим преступником.

— А вы, Игорь Александрович, видно, запамятовали: прежде чем человека «преступником» называть нужно сначала его вину доказать, — отозвалась я.

— Будут доказательства, не волнуйся, — Соболевский развернулся и пошел прочь по коридору.

Я глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь. Еще некоторое время стояла в коридоре, не в силах пошевелиться. Соболевский — серьезный противник. Если он начал войну с Мелким, то так просто не отступит. Будет землю рыть, чтобы своего добиться. Надо держать ухо востро, пока я еще здесь, в отделе…

— Настя, что с тобой? — заботливый Колян словно материализовался из воздуха и, конечно, не смог пройти мимо «растерянной и, возможно, испуганной девушки», то есть меня.

— Все в порядке, — я невольно передернула плечами. Эмоции улеглись, ко мне вернулась способность более-менее трезво рассуждать. Мысленно я приказала себе собраться, не хватало еще на эмоциях сболтнуть лишнего.

— Точно? — не унимался Фишкин. Он пристально посмотрел мне в лицо: — Ты белее мела.

— Я в порядке, Колян, — соврала я. — В кабинете было душно, вот и… Голова закружилась.

— Головокружение — дело серьезное, — изрек Фишкин и, прежде чем я успела что-либо ответить, взял меня под руку и мягко, но настойчиво повел в сторону нашего кабинета.

— Димон, открой окно, — скомандовал Колян. Он усадил меня на диван и тут же подал стакан воды.

— Что стряслось? — спросил Синичкин, когда в кабинет уже ворвались первые потоки свежего воздуха.

— Ничего, все в порядке, — я с трудом выдавила из себя улыбочку, но она вышла очень слабой, что встревожила Коляна еще больше. Фишкин тут же рассказал о моем «головокружении» Димону.

— Не бережешь ты себя, Насть, — сказал Синичкин. — Нельзя на износ работать.

Каждое его слово, долетая до моего сознания, коверкалось, обретало новый, совсем иной смысл, словно отражалось в кривом зеркале. Каждая фраза, сказанная парнями, резала по сердцу, заставляя мои щеки пылать. Я не знала, куда мне деться. Мне хотелось исчезнуть, а в голове колотилась одна-единственная мысль: «Они ничего не знают. Они даже не подозревают…» Уж лучше бы они знали. Лучше бы они сочли меня своим врагом…

— Спасибо за заботу, ребята, — я отпила немного воды: в горле здорово пересохло. — Я правда в порядке.

Ночью я никак не могла заснуть. Все произошедшее за последние дни как-то разом навалилось на меня. Я всем телом ощущала тяжесть этих событий, разговоров, встреч… Они смешивались, словно клубок змей, разрастались, набирали массу и силу, как удав, глотающий добычу. Случайные фразы, мимолетные взгляды теперь казались совсем не случайными.

И я лежала, глядя в темноту, и гадала, почему Соболевский так ненавидит Мишу? Что он предпримет в дальнейшем? Почему Колян с Димоном вдруг сделались такими заботливыми, точно задались целью «расколоть» меня?..

Так я ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее, вздыхала, пока вдруг не почувствовала, что мне на плечо легла большая горячая ладонь Миши.

— Чего не спишь? — прошептал он и поцеловал мою ладонь.

— Миш, мне кажется, это неправильно, — я почувствовала, как к горлу подступили слезы.

— Что именно?

— То, что мы делаем… Ты и я… Это неправильно, так не должно быть, — слова давались мне с трудом, голос дрожал.

— По-твоему, быть с тем, кого любишь, неправильно? — Миша заглянул мне в глаза.

— В нашем случае — да.

— Мне с тобой очень хорошо, а тебе… Тебе плохо со мной? — он резко распрямился, намереваясь встать.

— Нет, что ты! — я ухватила руку Миши, изо всех сил вцепилась в нее. — Мне с тобой хорошо. И это плохо, понимаешь? Ведь мы…

— Какая ты смешная, — Миша улыбнулся, притянул меня к себе. — Получается, тебе плохо оттого, что тебе хорошо со мной?

Я кивнула, не в силах что-либо ответить.

— А давай сейчас нам будет просто хорошо? — он поцеловал меня в щеку, потом в шею. — В конце концов, сейчас мы только вдвоем? Какое значение имеет твоя ксива или мои прошлые дела?

— Миша, будь осторожен, — прошептала я. — У меня на работе следак есть, Соболевский. Он «роет» под тебя.

— Соболевский? Знакомая фамилия, — Миша усмехнулся. — Ну и пусть себе роет.

— Миш, я боюсь за тебя, за нас…

— Не бойся, — прошептал он в ответ. — У нас с тобой все будет хорошо. Я закончу с делами, ты уволишься из отдела. И мы будем обычной парой…

— И счастливой, — добавила я.

— Конечно, — лицо Миши вновь озарилось улыбкой. — Мы будем очень счастливыми…