«Это я пишу для своих детей на память…»

Анастасия Ивановна Исакова

Простые люди редко оставляли мемуары: даже тем из них, кто знал грамоту, было, как правило, недосуг писать воспоминания. Вот и Анастасия Ивановна Исакова, крестьянка алтайского села Повалиха, взялась за перо уже на склоне лет. В своих записках она рассказала о жизни в селе в последние годы Российской империи, о событиях Революции и Гражданской войны, о первых десятилетиях советской власти.

«Это я пишу для своих детей на память…»

Просили ребята написать хотя немного про Повалиху. А сама сёдни едва стала, (встала с постели) всю грудь скололо, но вспомнила я как вышла замуж.

У нас была бабушка, ей было сто лет, и лежала все на печи. Эта бабушка была родная моему мужу, воспитывала моего мужа и его брата, который лежит в братской могиле, сирот своего сына обещика (объезчика леса, лесника). Она нам всегда рассказывала, что Повалиха выросла.

Сперва какие ссыльные бежали и поселились сперва на Красном Яру, там жили. И после Красный Яр обваливался на берегу Повалихи реки, и многие видели гроба. Берег обвалится, и гроб видать. И многие потом ходили по ягоды, даже находили какой-нибудь предмет, — то пуговку, то кто-то крестики. Сейчас можно видеть, где обвалится, каждый может указать, где это было. Мы часто туда ходили по ягоды, пугали один другого покойниками.

Вот пошла родословная Повалихи, что от ссыльных произошла Повалиха. Она делилась на улицы. Вот где была церква, там была улица Елань, а суда выше — Школьная горка, а еще выше — Бараба, а за реку, за мост — Улус, а на леву руку — Кулики.

Вот так и возникла Повалиха. Большая часть были бедняки, и были зажиточны, и кулаки; большая часть все беднота.

Вся Повалиха, у кого были три лошаденки, возили крупчатку (мука грубого помола) из Повалихи на пристань. Пристань была за Кислухой, затон. А то трактом в Барнаул. Вставали в час ночи и ехали. Некоторые со дня грузились, некоторые ночью; но только дома оставались богатеи, которые не нуждались в заработке, работали в хозяйстве, сеяли [хлеб] и держали скот. Те дома жили, а беднота зиму и лето возили крупчатку. И беднота и сейчас некоторые знают, как работали у Федулова. И были выбойщики, и грущики, и чернорабочие, пока не пришла революция, не освободила народ. Вот тогда и начали мужики думать, как жить.

Я и мои подруги всё время тоже работали на заводе. Мы всегда работали на чежолой работе, запруживали мельницу всю весну, хватало работы и девчатам, и ребятам, И по двору — на чистке сада, дворов, куда пошлют. Самого хозяина редко видали, а с нами всё были два прикащика, два брата Загарские и два брата Аксёновы — Петр Иванович и Василий Иванович был кассир, всегда деньги выдавал, а потом он вошел в колхоз, до самой смерти бухгалтером работал в колхозе «Власть Советов», был справедливой человек.

Завод этот я не помню, как строился, но от отца слыхала, что приехала какая-то вдова Щеголиха, у ней был сын больной, тут помер. А эти были её племянники. Старший брат Иннокентий Иванович, второй брат Петро Иванович, третий брат Иван Иванович. Семья Ивана Ивановича жила там, у нево была жена — Фелицата Павловна и сын Ваня, и две дочери — Катя и Галя. Он управлял заводом, жил всегда на заводе, а те братья иногда на лето наезжали, у них была дача, где наши сейчас туберкулезники лечатся, вот это ихня дача — красивая. Дом, сад вокруг ево был хороший. Сейчас весь и дом, и сад нарушены. Всё было наше, но не смогли сберечь. Он и красивой был санаторий, по речке много было разных перемычек, всякие беседки. И когда была революция, всё нам отошло, всё отдали Повалихе, дом под больницу. Всяки ягоды росли, все выписаны. Мы часто там чистили, а как перешло всё к нам — запустили, не сумели сохранить.

Конец ознакомительного фрагмента.