Ковен тысячи костей

Анастасия Гор, 2022

«Все кончено», – думала Одри. Казалось, она победила всех врагов и наконец-то стала истинной Верховной ведьмой. Больше она ничего не боится, ведь рядом с ней Ковен – ее семья. Теперь Одри придется узнать, каково это – нести бремя правления и защищать свою территорию. Ведь в Вермонте продолжают пропадать дети. И никто, кроме нее и Коула Гастингса, не в силах остановить таинственного убийцу. Новый Орлеан, ковен Санта Муэрте, мир мертвых – где еще им придется побывать ради этого? А между тем в Ордене охотников, что поколениями истребляет ведьм, ходит легенда, будто убьешь Эхоидун – уничтожишь магию. Завершающая долгожданная часть трилогии «Ковен озера Шамплейн». Ведьмовская атмосфера, приключения любимых героев, детективная линия – все это «Ковен тысячи костей». Трилогия оценена книжным сообществом: «Заключительная часть истории Одри Дефо и Коула Гастингса пощекочет вам нервишки! Путешествие в мир мёртвых, охотники на ведьм, мексиканский ковен, страшные и кровавые преступления… Вас ждёт встреча с истинным злом. Все ли выберутся из паутины смертоносного Паука?» – Саша @Alex_booklover

III. Сад Прозерпины

Здесь было тепло, мягко и уютно. Полный штиль — никакого ветра. Казалось, я дышала не воздухом, а вином — вязким и опьяняющим. Чистое небо цвета сизого бархата, каким был обит мой гримуар, источало искрящийся свет. Его жидкий янтарь пролился на мою кожу и затопил собой весь мир. Этот же янтарь держал мое тело в объятиях, заставлял плыть в невесомости. Два серых глаза напротив — единственное, что выделялось на фоне прекрасной золотой вселенной.

— «Здесь, где цветов и злаков не выбьется росток, растет лес мертвых маков, безжизненный осок. И Прозерпина в чащах трав тех, дурман таящих, для непробудно спящих готовит сонный сок»^[3], — прочитал Джулиан, раскрыв томик Алджернона Чарльза Суинберна на коленях. — Ты знаешь, куда он везет тебя, милая Прозерпина?

Я фыркнула, подложив руки под голову, и с разочарованием взглянула на Джулиана:

— А тебе какая разница? Лучше продолжай читать.

Как всегда, сделав все наоборот, Джулиан захлопнул книгу и плюхнулся рядом — на податливую и упругую поверхность моего сна.

— Зачем ты выпила настой из маттиолы? — продолжил мучить меня расспросами он. — Я изощрялся, в чай ее подмешивал, с медом и розовым маслом толок… А можно было, оказывается, прямо сказать, что я собираюсь тебя отравить, и ты бы сама у меня кружку из рук выхватила!

— Твои шутки неуместны, — огрызнулась я, отворачиваясь в противоположную сторону, лишь бы не смотреть на эту улыбку, копирующую мою; эти волосы, цвет которых принадлежал мне, и эти черты лица, что я буду видеть в зеркале каждое утро до конца своей жизни. — У тебя никогда не было человека, которого ты поклялся вести за собой и защищать, но не уберег.

— Хм, разве? — Джулиан заворочался за моей спиной, и я вслепую пнула его в коленку. — У меня было даже несколько таких людей… Пока я их всех не убил. Однако твоя забота о Зои очень трогательна. Спустя столько времени… Лучше поздно, чем никогда, верно? Зои-Зои, бедная Зои…

От этого имени, повторенного моим мертвым братом-близнецом трижды, на сердце заскребли кошки.

— Она в Ордене, — прошептала я, наблюдая, как пальцы проваливаются сквозь золотое нечто. Чувство спокойствия уже начало таять, как и сновидение, — самый приятный эффект настойки подошел к концу. — Я должна была попасть туда любой ценой, Джулиан. Любой…

— И попадешь, — пообещал брат. — Но выберешься ли?

Его рука вцепилась в мои волосы, разворачивая к себе, как в ту самую ночь, когда я попробовала маттиолу в первый раз. И тогда, и сейчас он заставлял меня смотреть ему в глаза, а сам улыбался — дико, нездорово. Я скосила глаза на его ладонь, прижавшуюся к моей щеке: она липла к коже, мокрая. Вода стекала с Джулиана, будто он только что вынырнул из бассейна, и меня скрутил озноб. Прекрасное молодое лицо с кошачьим разрезом глаз и островками светлой щетины на подбородке вдруг посинело.

— «Здесь сонные долины, их не найдет весна. В чертогах Прозерпины лишь черный мак для сна. В свой срок сомкнем мы веки, в свой срок уснем навеки. В свой срок должны все реки излиться в океан», — прошептал Джулиан мне в губы.

О, это прекрасное лицо… изуродованное эгоизмом нашей матери, а потом мной.

— Что ты там бормочешь, ведьма? — сказал Джулиан, но уже не своим голосом. — Очнулась? Как-то слишком быстро. Неужто Микай попутал дозировку…

Следом за водой с Джулиана потекли краски, словно кто-то поднес к сливочному маслу паяльную лампу. В конце концов образ Джулиана растаял и исчез во тьме. То было пробуждение сознания, но физическое тело все еще дремало. Конечности, налитые свинцом, не позволяли мне пошевелиться, однако слух вернулся, как и способность мыслить. Если бы от этого еще был толк…

— Извини, — сказал Дарий откуда-то извне, по ту сторону кокона, не пускающего меня в реальность. — Немного не рассчитал.

Я хотела бы уточнить, что он имеет в виду, но лоб, запульсировавший от боли, расставил все по своим местам. Кажется, Дарий приложил меня головой о дверцу машины, пытаясь запихнуть на заднее сиденье. Аккуратность — точно не его конек.

— М-м…

— Что-что, ведьма? — усмехнулся с издевкой Дарий, которого я не видела за неподъемными веками, но прекрасно слышала. — Говори громче!

Убаюкивающая качка и теплый воздух, обдувающий лицо. Запах мятной жвачки и кожаных сидений. Задорный голос ведущего по радио, даже не подозревающего, что один из слушателей его прогноза погоды — потомственный убийца. Да, мы определенно ехали в машине: кажется, мои ступни упирались в дверцу. Где-то в багажнике позвякивало оружие, подпрыгивая вместе со мной на кочках.

Собрав всю волю в кулак, я попыталась открыть глаза, но тщетно. Совсем ватная и беспомощная — делай со мной что хочешь! И как я только решилась пойти на это?

Выражая мычанием протест против фирменных новоорлеанских коктейлей и всего происходящего, я вяло дернула рукой, нащупывая край сиденья. Джутовая веревка не дала пальцам далеко уползти, удерживая мои запястья вместе.

— Ко… — снова попыталась заговорить я, еле-еле ворочая онемевшим языком. — Ко…

— Говори же, дорогая, я весь внимание!

— Козел.

Дарий хмыкнул, продолжая вести машину. Я буквально чувствовала его взгляд в зеркале заднего вида. Он походил на прикосновение, грубое и не спрашивающее разрешения. Будто жуки забирались под одежду.

— Почему… — выдавила я, борясь со слабостью из последних сил, чувствуя, как тьма вновь наваливается мягким кошачьим пузом, не оставляя шансов. — Маттиола…

— Почему не транквилизатор? — догадался Дарий, и я услышала громкий гудок соседнего автомобиля, когда он внаглую подрезал кого-то на трассе. Машина вильнула в сторону, и я едва не скатилась под сиденья. — Раньше мы использовали фенобарбитал, но нынче его трудно добыть. Да и просыпаетесь вы чересчур быстро… Видимо, дело в вашем суперусиленном ведьмовском метаболизме. Маттиола оказывает на вас более долгий эффект. Кое-кто из ваших научил нас правильно ее готовить. Правда, сложно замаскировать вкус так, чтобы вы его не узнали, но «Сазерак» прекрасно справляется с этой задачей! Разим ведьм их же оружием. Надежно, быстро, иронично! Девиз охотников двадцать первого века.

Будто в подтверждение его слов, на меня накатила вторая волна снотворного. Чувствуя, что эффект маттиолы возвращается, я сдалась и позволила сознанию затухнуть, вслушиваясь в шелест дождя за окном. Другого выхода все равно не было — только отдаться судьбе и позволить Дарию везти меня туда, куда не должна была ступать нога ни одной ведьмы.

— Джеф, я уже еду… Ой, не начинай! Почему ты вечно недооцениваешь меня?! По-твоему, я бы не понял, что она… Ага-ага, конечно… Все, увидимся!

Сумбурное бормотание на заднем фоне. Мобильный звонок и ругань Дария. Незнакомые имена.

Сложно было сказать, сколько времени прошло, — я совсем потерялась, балансируя на грани сна и яви. В какой-то момент звуки дороги и ворчание Дария, явно не славящегося навыками вождения (нас постоянно мотало из стороны в сторону), сменились на хруст гравия. Несмотря на то что сонный паралич вернулся, я по-прежнему могла думать. Могла слушать. И проклинать себя за то, что мне хватило ума оказаться здесь. В конце концов машина встала. Я мысленно зашипела от грубости мозолистых рук, схвативших меня за лодыжки после того, как открылась дверца.

— Вот мы и дома, принцесса.

Ветер облизал лицо, как приветливый щенок, — все еще теплый и знойный даже зимой. Очевидно, мы оставались в пределах штата Луизиана, и это успокаивало: Тюльпане будет проще выследить нас, если пристанище Ордена поблизости от Нового Орлеана. Тем временем Дарий перекинул меня через плечо, как спортивный ранец, и мое пальто нелепо задралось до самой поясницы.

— Да-да, знаю, тебе неудобно, — прокомментировал Дарий, когда я недовольно заерзала: какая-то из косточек его мускулистого плеча впилась мне в живот. — Потерпи немного. В темнице куда комфортнее!

Это звучало совсем не обнадеживающе, и я вновь затихла, решив поберечь силы. Пробуждение от маттиолы всегда было таким: рваным и похожим на спуск по реке. Ты ныряешь под воду, успев лишь задержать дыхание, а затем тебя выталкивает наверх и припечатывает лицом о камень. Ты гребешь, но не можешь добраться до берега, потому что бурный поток никак не кончается. Вспышка. Сон. Вспышка. Сон. И так по кругу.

Реальность разбилась на фрагменты. Вот Дарий несет меня, а уже в следующую секунду ковыряется ключами в замке, сбросив меня на пол и даже не пожалев мои расшибленные коленки. Спустя еще мгновение я услышала гулкое эхо собственного дыхания и скрежет цепей, что заменили джутовую веревку на руках. Здесь было промозгло, как в могиле, и пахло не лучше. Где-то пищали крысы, и на миг мне почудилось, будто одна из них — шерстяная тяжелая тушка — сорвалась откуда-то с потолка и упала мне на голову.

Я беззвучно вскрикнула и распахнула глаза, сбросив с себя изнурительную дрему. Наконец-то.

— Проклятье! Микай все-таки ошибся с дозой. Осточертело ждать!

Судя по тому, что с моих волос и носа капала ледяная вода, Дарий действительно потерял терпение. Железное ведро упало и покатилось у меня между ног.

— Где я?

Но стоило глазам привыкнуть к темноте, как все стало понятно и без слов: стены из серого камня, необлицованные и покрытые пушистым мхом от влаги; тесная комнатушка на пять квадратных метров без какой-либо мебели, за исключением стула, на который меня и посадили. Сложно было разглядеть что-либо снаружи за кованой решеткой: несколько плоских светильников под потолком едва справлялись со своей задачей, освещая коридоры так скудно, что это место напоминало винный погреб. Где-то там, вдалеке, у пустующей соседней камеры мне почудились очертания бочек. Может, действительно заброшенная винодельня?

Мороз свел судорогой мышцы. Здесь было настолько холодно, что дыхание почти клубилось. Холод этот источали сами стены, и я постаралась представить, насколько глубоко под землей мы можем находиться. Хоть и одурманенная, я отлично помнила, как у меня закладывало уши: Дарий точно спускался по крутой лестнице, тянущейся бесконечно-бесконечно вниз.

— Ну как? Очухалась?

Все то время, что я приходила в себя и полусонно оглядывалась, сам Дарий вальяжно сидел напротив. Он будто испытывал меня, не моргая: буравил взглядом и ждал, когда же я расплачусь и начну молить о пощаде. Но едва ли это место было страшнее, чем то, в котором я провела целый месяц, заточенная в собственном сознании. Ох нет… Я лучше бы прожила полгода в камере Дария, чем вернулась в Ведьмину башню еще хоть на один день!

Так и не дождавшись от меня испуга, Дарий разочарованно выдохнул. Перевернув свой стул, он поставил подбородок на спинку и раскрутил в пальцах нож — маленький, явно метательный, с обтекаемой формой и зазубренным кончиком, чтобы, врезаясь в плоть, оставаться там навсегда. Кажется, мой старший брат Маркус называл такие ножи «кунай». Я сглотнула неестественную сухость во рту, отдающую цветочной горечью, и многозначительно повела бровью:

— И?

— Что «и»?

— Как называется то, что ты сейчас делаешь? «Пытка зеленой тоской»? Если так, то молодец, ты справился. Давай что-нибудь повеселее.

— Ты хочешь повеселее? — переспросил Дарий. Его актерское мастерство было не таким совершенным, как мое, а потому ему не удалось выдать удивление за насмешку. — Что же… Можем пропустить аперитив и сразу перейти к основному блюду. Значит, ты родом из Вермонта, да? — И, дождавшись, когда я позволю себе немного приподнять брови, выражая согласие, Дарий спросил в лоб: — Ты из ковена Шамплейн?

Это было ожидаемо, ведь я сама сказала о Вермонте лишь для того, чтобы поймать Дария на крючок. Несмотря на это, внутренняя дрожь так и норовила выдать меня с потрохами. Зубы почти стучали. Но я, как и прежде, невозмутимо солгала:

— Нет. Ты что, не слышал? Этот ковен давно вымер.

— Правда? А твоя подружка Зои-Мари сказала, что она именно оттуда… — Дарий сделал драматическую паузу, наблюдая за моей реакцией, и придвинулся еще ближе. Ножки стула оставили на отшлифованном полу две длинные бледные черточки. — Он бы не стал подсовывать ее нам просто так.

— Кто «он»?

— Верховный колдун Вуду, — ответил Дарий без запинки.

— Вы сотрудничаете с ведьмами?

— Да, иначе вас невозможно было бы выследить. Это жертва, которую приносили еще наши предки: один живой колдун против десятка истребленных. Простая математика.

— Хм. — Я опустила глаза, обдумывая то, что, собственно, давно сама подозревала, и заметила с сомнением в голосе: — Не боишься сдавать свой источник?

— А ты правда надеешься выйти отсюда живой? К тому же хочется ведь с кем-то языком почесать. Мой напарник сейчас в отъезде, а твоя подружка нынче и двух слов связать не может… Ты же новенькая, интересная. Ещё в трезвом уме.

Дарий пригладил пятерней встрепанные смоляные волосы и улыбнулся так, будто мы ужинали в ресторане и он пытался обаять меня, чтобы продолжить свидание в более укромном месте. Если бы не цепи на руках и отсутствие сервированного стола, я бы даже поверила, что действительно ему нравлюсь.

— Так вот, Шамплейн… Нам известно, что почивший ковен-то снова жив, цветет и благоухает, как майская роза. Ты знаешь, где найти его Верховную ведьму? — неожиданно спросил Дарий, и в черноте его глаз я увидела собственное лицо, белое как полотно. Выпитая маттиола совсем изжила румянец, а услышанное — все веселье. — Верховная Шамплейн… Кто она? Как ее зовут?

Живот скрутило.

— Понятия не имею, — выдавила я. — Но ох, бедняжка, мне уже ее жалко. Как же повезло, что я — не она!

Дарий измученно застонал и, кажется, поверил мне. Решив, что не воспользоваться откровенностью Дария будет кощунством, я осторожно спросила:

— А зачем вы ее ищете?

— Видишь ли… Верховная Шамплейн припрятала у себя кое-что, что охотники выслеживают долгими тысячелетиями. Точнее, кое-кого.

Заинтригованная, я едва сдержалась, чтобы не проявить неуместный напор, который мог бы перечеркнуть все мои старания. Вместо этого я поставила в голове галочку и подняла запястья, скованные железом. Ржавчина на нем царапала нежную кожу, заставляя меня гадать, уязвимы ли ведьмы для столбняка.

— Видимо, у тебя совсем голова этим Шамплейн забита, раз ты забыл о соли.

— Что? О соли? — переспросил Дарий, резко придвинувшись ближе и часто-часто заморгав.

— Да, морской, которую вы, охотники, втираете во все подряд, чтобы нам было больнее. Разве цепь не должна быть смочена в соленой воде? — принялась допытывать его я. — Ты ведь должен знать, что соль — наша слабость. То есть, если мы заговорим ее и примем внутрь, она сделает нас сильнее на время, но вот обычная соль и ее прикосновение к телу… Ух, это очень неприятно!

— Хм, я как-то упустил этот момент, — признался Дарий, постучав пальцем по подбородку. На нем была белая майка с неотстиранными пятнами чего-то темного, багряного… Рабочая одежда. Она оттеняла его бронзовый загар и розовые шрамы, испещряющие ключицы и руки с проступившими лозами вен. — Джеф часто говорил про соль, но мы давно не обновляли запасы, так что… Погоди-ка. — Оливковая ветвь, вытатуированная на шее, будто разрасталась, когда Дарий качал головой. — Ты сейчас даешь мне совет, как тебя пытать?!

— Ну сам же ты явно не справляешься, — подметила я, осторожно обернувшись. За моей спиной оказалась двухъярусная тележка, похожая на чайную. На поверхности ее, однако, был разложен совсем не чай, а изощренные инструменты — не то садовые, не то маникюрные. — Слышала твой телефонный разговор с «другом» в машине. Он не верит в твои способности, да? Сколько тебе лет? Двадцать? Наверняка еще маловато опыта в пытках… А у меня его предостаточно.

Удивительно, как ровно звучал мой голос — ни одной срывающейся нотки, ни одного намека на то, как быстро у меня билось сердце. Я не боялась боли, пыток или смерти — я боялась того, что последует за ними, если я так и не смогу отыскать Зои. Ведь стоило Дарию переступить порог подземного убежища со мной на плече, как что-то внутри оборвалось — и соединилось заново. Вернулось чувство связи, нить которой была протянута между мной и Зои, даже несмотря на разорванный ковенант и многокилометровое расстояние. Она определенно находилась где-то здесь.

«Помоги мне, Одри. Найди меня».

Я попыталась заглянуть Дарию через плечо, привстав со стула и вглядываясь в темноту за решеткой, но он одним грубым толчком вернул меня на место.

— А у тебя-то откуда опыту взяться, ведьма? Ты не старше меня, — сощурился он, и его рука, протянувшись мне за спину, принялась рыться на подносе. — Ах да, точно, вечно забываю: юный лик — старая душа. Черт разбери, сколько вам на самом деле лет. Сто, двести…

— Двадцать один исполнилось в мае, — язвительно сообщила я. — Но опыт имеется, да.

— Как и опыт во лжи, полагаю?

Взгляд Дария потемнел, и я поняла, что мое актерское мастерство было вовсе не таким блестящим, как мне казалось. Но это уже неважно.

— Да, — согласилась я, опустив голову. — Как и во лжи. Вот почему никогда нельзя забывать о соли. Rhyddid!

Я закрыла глаза и потянула запястья в разные стороны. Цепи натянулись и загромыхали, настолько тяжелые, что у меня начинали ныть плечи. Я услышала, как захрустели звенья, но…

Они так и не сломались.

— Какого… — начала я, забыв, как дышать, и судорожно повторила заклятие разрыва. Звенья цепи лязгали, но не более того — магия будто не могла пробиться в металл, чтобы подчинить его себе и освободить меня. Чувствуя, как вместе с жаром в груди поднимается паника, я метнула непонимающий взгляд на Дария. Тот сидел, барабаня пальцами по спинке стула, и даже не пытался мне помешать. Просто знал, что ничего не выйдет.

— Стены, — пояснил он, обведя подбородком свод камеры. Я запрокинула голову, вглядываясь в темный ребристый камень, безжизненный и пустой — во всех смыслах этого слова. Такой же пустой он делал каждую ведьму, угодившую в его плен. — Надо отдать должное древним охотникам: они не просто возвели по замку в каждом городе, где обитало больше всего ведьм… Они закалили все камни собою. Говорят, охотников хоронили прямо в фундаменте — это не позволяло магии просачиваться внутрь крепостей. — Дарий мечтательно вздохнул: — Раньше мы были неимоверно сильны! Магия не просто не действовала на нас — она вымирала там, где ступала наша нога. Мой учитель Джеф говорит, что эта способность слабела с каждым поколением охотников, но у нас есть шанс вернуть ее. Если будем очень стараться. И много убивать.

Дарий улыбнулся, и что-то на подносе за моей спиной снова загрохотало. Я успела лишь плотно стиснуть челюсть, чтобы зубы не вылетели изо рта: одним ловким движением стащив с подноса чугунные щипцы, он вскочил, замахнулся и ударил меня ими по лицу. В ушах зазвенело. Не притупляй боль маттиола и воспоминания о Башне, я бы вновь отключилась, харкая кровью себе на колени.

— Еще раз попробуешь колдовать… — прошипел Дарий мне на ухо, запрокинув мое лицо к своему за подбородок. Его большой палец не то случайно, не то намеренно оттянул мою нижнюю губу, разбитую и быстро опухающую. — Еще хоть одно заклятие вырвется из твоей грязной пасти… И этими щипцами я начну отрывать от тебя по кусочку, пока ты не забудешь их все до последнего! Шривпорт до утра будет слушать твои визги и думать, что кто-то режет поросенка. Ты поняла меня, Дарси? Или как там тебя зовут. Отвечай! Ну!

— Поняла, — выдавила я хрипло, и вместе со словами наружу брызнула еще одна багряная струйка.

— Замечательно.

Я стиснула зубы, защищая их от второго удара щипцов. Несмотря на то что Дарий вкладывал в него неполную силу, он все равно раскроил мне щеку и чуть не оставил без глаза. Вполне удовлетворенный этим, Дарий швырнул щипцы на металлическую поверхность столика и пнул ногой мой стул с такой силой, что я опрокинулась вместе с ним на спину.

Слезы брызнули из глаз. Однако мозг, воспаленный, как и мое лицо, уцепился лишь за одно слово — Шривпорт. Значит, вот где мы. Почти четыреста миль от Нового Орлеана… Черт!

— О, а это у нас что такое?

Дарий наклонился, подбирая что-то из-под ножек моего стула. Это «что-то» отлетело туда с характерным мелодичным звуком. Я чуть не сломала себе шею, пытаясь выгнуться и увидеть, что мои опасения напрасны. Но, увы, Дарий действительно крутил в пальцах бронзовое зеркальце Коула, вылетевшее из кармана моего пальто.

— Любопытная побрякушка. Заколдованная? — спросил он, потряхивая его в руке. — Выглядит дорогой. Пожалуй, оставлю себе.

Я не привыкла молчать тогда, когда мне было что сказать, поэтому сделать это сейчас стоило титанических усилий. Мысленно обещая себе, что Коул даже не узнает, в каких мерзких лапищах побывало его любимое зеркало, я глубоко вздохнула и позволила уроду его забрать.

— Советую тебе поскорее вспомнить что-нибудь полезное про ковен Шамплейн, — бросил Дарий напоследок, открывая решетку. Не то от душного воздуха, не то от перевозбуждения его майка пошла пятнами пота: они разошлись на груди и на спине, а лоб блестел в свете потолочных светильников. Мой блестел точно так же, только от собственной крови, забрызгавшей все вокруг. — Мой наставник не такой терпеливый. Я обещал приберечь тебя для него. Уверен, вы хорошо проведете время.

Я проводила Дария угрюмым взглядом исподлобья, морщась от головной боли и эха щелчков, раздающихся в замке при повороте ключа. Дарий запер меня и, несколько раз дернув решетку для надежности, ушел прочь, оставив меня наедине с холодом, тошнотой и цепями в лужице собственной крови.

— Ублюдок, — прорычала я себе под нос и с третьей попытки извернулась так, чтобы переползти на колени и подняться, опираясь связанными руками о тележку.

Дарий настолько не боялся меня, что оставил наедине с самыми изощренными приспособлениями времен Инквизиции. Более или менее придя в себя, я принялась рыться в них, убрав с лица волосы, прилипшие к щекам. «Вилка еретика», ручная пила, секатор… Выбрав последнее и попробовав раскусить ими цепь, я лишь потерпела неудачу: от крови, склеившей пальцы, и слабости щипцы выскальзывали. Понятно, почему Дарий не удосужился прибраться здесь, забрать инструменты с собой или хотя бы привязать меня к стулу. Что я способна сделать ему, лишенная не только физической силы, но и магии?

Мрачно осмотрев полукруглый свод камеры, похожей на пещеру, я стукнула по решетке локтем в бессильной злобе.

«Разве ты не помнишь? Сила древней охоты… Если магия — зараза, то они пенициллин. Излечивали от колдовства все, чего касались. Не только себя».

Внутренний голос был прав — мне следовало догадаться. Но кто знал, что антимагическая аура сохраняется веками, даже если охотники уже несколько поколений как утратили возможность ее источать? Я прекрасно помнила те зловещие кровавые видения, что показала мне Башня, заперев мое сознание в одной из темниц Средневековья. Первые охотники были не просто невосприимчивы к колдовству; эта невосприимчивость струилась из них, как свет, озаряя все предметы, что оказывались в радиусе их досягаемости. Вот почему мечи столетиями передавались от отцов к сыновьям и по сей день ценились выше, чем огнестрельное оружие, — впитав иммунитет предков, мечи закалились, как и те места, где веками обитал Орден.

— Поэтому я и не слышала зова Зои, — прошептала я, скользя подушечками пальцев по шероховатому камню, пропитанному охотничьим духом, как бисквит сиропом. — Замок сдерживает магию… Но везде ли? Дарий сказал «темницы»… А что насчет коридоров? Других комнат?

«Выберись отсюда — и узнаешь ответы на все свои вопросы».

— Да, только вот делать это придется по старинке, — буркнула я, подходя к решетке и примеряясь к толстым неприступным прутьям.

Чтобы прогнуть или раздвинуть их, потребовалась бы недюжинная сила, а чтобы выломать — как минимум бульдозер. Железные, кованые, они тоже были закалены охотниками: дотрагиваясь до них, я чувствовала, как магия уходит сквозь пальцы и превращается в ничто. Неудивительно, что тело, еще вялое и неуклюжее, вблизи двери и вовсе переставало меня слушаться. Отодвинув стул в самый угол, я позволила себе немного посидеть в покое и подумать, присматриваясь к увесистому замку по ту сторону решетки. Ох, вот найти бы острый булыжник, да поувесистее…

— Ладно, и так справлюсь. Что я, никогда в тюрьме не сидела, что ли? — попыталась приободриться я, судорожно хлопая связанными руками по волосам в поисках пары заколок, которые завелись там с тех пор, как челка, отросшая, стала лезть мне в глаза. — Вот ты где, крошка!

Я с облегчением вытащила из спутанных прядей маленькую тощую шпильку, которая лишь с божьей помощью не слетела вместе с остальными, пока Дарий нес меня на плече и тряс, как соломенное пугало. Будучи скованной, с трясущимися пальцами, как после слишком веселой вечеринки, вскрыть замок по заученным урокам с «Ютуба» оказалось не так-то просто. И все-таки я принялась упрямо ковыряться в нем, щуря глаза, чтобы хоть что-то высмотреть в полумраке. Каждую секунду мне приходилось проглатывать приступы тошноты и вязкую слюну, кислую от подступающего желудочного сока. Безмерно хотелось вернуться в угол камеры и вырубиться хотя бы на пару часов, но время поджимало: Дарий мог вернуться в любой момент. Впрочем, кажется, пару раз я все-таки отключалась, но, приходя в себя на полу, снова поднималась и возвращалась к работе.

Ворча и проклиная каждый кирпичик этого места, я провозилась с замком по меньшей мере несколько часов, прежде чем раздался долгожданный щелчок. Затем еще один и один… От восторга я почти запищала.

Ну же, еще чуть-чуть!

— Что ты делаешь?

Я подпрыгнула на месте, и шпилька выскочила из вспотевших рук. Проследив взглядом за тем, как она, отскакивая от пола, летит прямо в ноги Дарию, я стиснула пальцами прутья решетки и побледнела. Он возник буквально ниоткуда, и неизвестно, сколько уже простоял там. Наверняка наблюдать за моими жалкими попытками из темноты коридора было уморительным зрелищем. Но в глазах Дария не читалось ни капли гнева. Такие же черные, как сердца всех охотников, когда-то живших здесь, они отражали лишь неподдельное любопытство.

— Я чинила замок, — соврала я, с озабоченным видом постучав по нему кулаком. — Такой хилый! Того и гляди какая-нибудь ведьма из клетки выберется. Лучше же не доводить до такого, правда?

— Правда, — кивнул Дарий серьезно, прислоняясь спиной к колонне.

За ней кто-то зажег керосиновую лампу, подвешенную за канат на один из потолочных крючков. Должно быть, раньше на них подвешивали живых ведьм… Лампа освещала пятна пота на груди Дария, проступившие там еще во время нашего допроса. Почему они не высохли? Чем он занимался все то время, пока не мучил меня? Мучил кого-то другого?

— Знаешь, я тут одного паренька встретил… — начал Дарий издалека. — Говорит, твой приятель. Пришлось принять его со всем радушием и поселить в лучшие покои Ордена.

Мое лицо окаменело, в то время как ребра трещали под натиском бури. Я почувствовала, как замерло сердце, но, ничем себя не выдав, равнодушно ответила:

— Не понимаю, о чем ты. У меня нет приятелей. Только сестры. В тот ковен, откуда я родом, мужчин не берут.

— Конечно-конечно. — Дарий приблизился, а я попятилась, восстанавливая дистанцию между нами, хоть нас и разделяла металлическая решетка. — Уверен, ты его вспомнишь, когда увидишь. Такой высокий, смуглый, весь в черных крутых тату… С синими, как океан, волосами.

Холод каменных стен перестал щипать кожу — он пробрался внутрь, просочился между костями и впитался в них. Ничего теплого во мне не осталось. Чтобы не задохнуться, пришлось дышать урывками. Вдох-выдох. По секундам.

Только не паникуй, Одри.

— Ох, а глаза у него как бирюза! — продолжил Дарий, упиваясь своим превосходством. — Такой красавчик, просто слов не найти! А как силен и храбр… Наверняка все женщины так и норовят запрыгнуть к нему в постель. Да что там женщины… Даже мужчины! Я бы тоже не отказался.

— Э-э… Чего?

Когда я уже хотела усомниться в трезвости своего рассудка, черты лица Дария вдруг куда-то поплыли. Под ними проступило черты совсем иные: резкие, тонкие, как пальцы в агатовых перстнях, в которых он крутил мою поднятую шпильку. Смоляные волосы посветлели, окрашиваясь в васильковый, а кожа покрылась загаром, высеченным солнцем пустынь. Весь метаморфоз занял не больше минуты — и вот передо мной стоит колдун с той самой бирюзой вместо глаз, насмешливым взглядом и обворожительной улыбкой, заставляющей металлическое колечко в губе вилять.

— Твою мать, Диего! — воскликнула я, но он тут же прижал ко рту палец и зашипел, призывая меня умерить свой пыл. — Нашел время для розыгрышей! Какого черта ты здесь забыл?!

— А разве не ты посылала Тюльпану за подмогой? — уточнил тот, прильнув к решетке лбом. — Они с Коулом тоже здесь. Мы разделились. Ужасно выглядишь, кстати. — Диего обвел указательным пальцем мое лицо, которое, должно быть, представляло собой кровавое месиво, и ноздри у него раздулись от гнева. — Тебя били? Вот же hijo de la chingada!^[4] Ну ничего, вернемся домой, и я тебе такие энчиладас сварганю, что ты быстро об этом кошмаре забудешь! Весь смак в остром томатном соусе. А если добавить немного табаско…

Предаваться фантазиям о мексиканском ужине, стоя в сердце охотничьей цитадели, мог только Диего. Кажется, Орден действительно ничуть не страшил его. Интересно, это потому, что он никогда не встречался с охотниками лично, или потому, что у него всегда был такой ветер в голове, что свист его слышался за милю?

— Да-да, я поняла, ты умеешь готовить энчиладас. Вы с Коулом прямо как Чип и Дейл, — похвалила я. — Даже пиццу не привозят так быстро, как вы приехали меня спасать!

— Быстро?! Ты в курсе, что мы искали тебя почти два дня, Одри?

Я приоткрыла рот, но не нашлась что ответить. Под убойной дозой маттиолы, задушевными разговорами с Дарием и в тотальной изоляции время ощущалось совсем иначе. Башня была первым тому доказательством, а Орден — вторым. К тому же я несколько раз теряла сознание…

Ох, какой же разнос мне устроит дома Коул!

— Когда это ты научилась взламывать замки? — сощурился Диего, дразня меня, когда я просунула руку между прутьями решетки и попыталась выхватить у него шпильку. — Ты же вроде уличная воровка, а не домушница.

— Однажды Коул бросил меня в полицейском участке Нового Орлеана, где меня посадили в камеру на ночь. Тогда я еще не знала отпирающих заклятий, поэтому пришлось проявить смекалку… С тех пор я пообещала себе, что больше никакая клетка не застанет меня врасплох, — рассказала я неохотно, смирившись с тем, что Диего не отдаст мне шпильку, пока я не удовлетворю его любопытство. — Мы так и будем трепаться? Или, может, наконец-то сделаешь то, зачем пришел, пока этот полоумный качок не вернулся?! Неизвестно, сколько еще в Ордене таких шныряет… Впрочем, пока я сидела здесь, никто мимо не проходил.

— Да потому что «полоумный качок» здесь один-одинешенек, — обрадовал меня Диего, задумчиво играя шпилькой. Та ловко прыгала у него между пальцев, как монетка, с легким звоном задевая камни на перстнях. — Странно, правда? Похоже, дела у охотников совсем плохи. Этот Деймон…

— Дарий, — поправила я.

–… Дарий сейчас занят какой-то ведьмой. И нет, это не Зои, — поспешил утешить меня Диего, услышав непроизвольное «ох». — Hermanita^[5], как же паршиво ты вскрываешь замки! — Он зацокал языком и прочирикал что-то на испанском, принявшись самостоятельно орудовать моей шпилькой внутри замка. — Дома богатых господ, первые бронированные двери… Жизнь в Чикаго действительно била ключом в тридцатые! Великая депрессия оставила без денег много людей, но мы — еще больше. В ту пору «фокусники» в кругах мафии были на вес золота. Так они называли колдунов, — пояснил Диего. — К счастью для нас обоих, эти «фокусы», как и лучшие воспоминания, не пропьешь.

С этими словами он, не сводя с меня глаз, вслепую сделал несколько виртуозных движений пальцами и отступил от решетки с третьим раздавшимся щелчком.

— К сведению, Коул на тебя очень зол, — сообщил Диего то, о чем я и так была прекрасно осведомлена. — Уверена, что не хочешь остаться за этой решеткой?

Я закатила глаза и толкнула ее плечом, распахивая. Диего, весело улыбнувшись, пропустил меня, а затем шепнул над моими скованными запястьями то самое треклятое Rhyddid.

— Хорошо, что в коридорах магия действует, — вслух подметила я, растирая посиневшие запястья, расцарапанные ржвачиной, и стараясь не качаться из стороны в сторону при ходьбе. — Нам нужно найти Зои. Кажется, я знаю, где она.

— Откуда?

— Я ее слышу.

«Одри!»

Это действительно был ее голос. Шипящий, как эхо старого граммофона, и такой далекий, что казался миражом пьянящего сна. Я не переставала крутить головой, пока мы с Диего шли по длинным извилистым коридорам, шаг за шагом разведывая местность. Миновав несколько клеток, идентичных той, в которой меня держали, мы проскочили мимо склада: нагромождение железных контейнеров и стеллажи с оружием, из которого самым безобидным была секира размером с мою голову.

— Настоящие катакомбы! — прошептал Диего, щупая выступы на стенах, напоминающие драконьи чешуйки. Они могли оказаться как обычными следами времени, так и хитроумными замками, отпирающими потайные ходы. — Страшно представить, сколько здесь этажей… А уж сколько охотников тут побывало! Видела комнаты?

Я содрогнулась, кивая: помимо складов, мы действительно обнаружили множество пустых и безликих спален, больше напоминающих военные бараки. Прогнившие кровати, истлевшее постельное белье, разбитые изразцы и закопченные очаги. Несомненно, когда-то здесь бурлила жизнь… Когда-то очень-очень давно.

— Есть еще один охотник, — вспомнила я тихо, когда мы проходили через квадратную арку, за которой угнездились тени. Вместе с ними нас там могло поджидать что угодно. — Дарий говорил с ним по телефону…

В беспокойстве я опрометчиво поджала губы и поморщилась: глубокие трещины вновь закровоточили, не успев исцелиться, как уже исцелились мои щека и челюсть. Однако привкус железа во рту волновал меня куда меньше, чем перспектива блуждать по подземелью до утра в поисках друзей. Диего, однако, не расслышал меня. Стоило нам углубиться в Орден, как он занервничал и помрачнел, что-то выглядывая в углах и тенях подземных залов. Казалось, он молча следит за кем-то, дразнящим его своим присутствием: Диего без конца скрежетал зубами и что-то фырчал, разгоняя руками пыль (или не пыль?).

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила я, тронув его за плечо.

— Нет, — признался Диего, нервно теребя языком титановое колечко во рту. — Мне не по себе от этого места. Слишком много…

— Мертвых?

— Да. Замученных.

В какой-то момент он застыл посреди коридора, и я воткнулась носом ему между лопаток. В следующую секунду крепкая рука уже зажала мне рот, и вкус крови во рту смешался со вкусом серебра: агатовый перстень стукнул меня по зубам. Стерпев, я позволила Диего отпихнуть меня в каменный проход и послушно затихла. Оба мы вслушивались в тишину, пока ее не нарушил низкий голос:

— Не трать мое время, принцесса, — сказал Дарий в одной из камер, с которой нас разделяла всего лишь стена. — Ваша Королева… Я хочу знать больше. Расскажи мне о ней. Что за ритуал вы проводите в Заячью луну? Как приманиваете жертв?

Неизвестная ведьма пропищала что-то нечленораздельное с грубым немецким акцентом. Облегченно отметив, что это действительно не Зои, я выжидающе уставилась на Диего. Он выглянул из-за угла, а затем жестом поманил меня за собой. Затаив дыхание, я юркнула в очередную развилку, и уже спустя минуту голос Дария остался позади.

Какие-то части замка можно было принять за пещеры, а какие-то — за полноценный отель, вырезанный в камне. Журчащие трубы в стенах, сломанные умывальники, щербатые чайные кружки, сундуки и прочие мелкие признаки обитаемости. Несмотря на запустение и отсутствие надлежащего ремонта, кто-то здесь определенно жил время от времени.

«Одри…»

— Зои!

Охотники будто специально отвели для нее самую дальнюю камеру в конце этажа — обособленную от прочих, тесную и крошащуюся, как сахарное печенье. С потолка нам на головы сыпался мелкий камень, и он же хрустел под ногами, пока я неслась стремглав к запертой решетке, за которой, как собака на цепи, сидела полуголая девушка. В ней едва можно было узнать человека — скорее скелет, обтянутый оливковой кожей и покрытый язвами под лоскутами ткани, которая когда-то была ее любимым вишневым платьем. Волосы, все-такие же жесткие и непослушные, сбились в колтуны, не расчёсанные месяцами. Мне потребовалось все мое терпение, чтобы не мешать Диего возиться покореженной шпилькой в замке. Зои, сидящая в углу, даже не шевельнулась, когда тот открылся.

— Зои! Зои… Мы здесь! Все хорошо!

Она смотрела на меня в упор, но будто не видела. Желтые глаза казались тусклыми, цвета пересушенной лимонной кожуры, а красные белки выглядели болезненно. Я наклонилась ближе, встряхивая Зои за плечи и щипая, чтобы привести в чувства.

— Эй, Зои! Милая… Ну же! Очнись!

Дыхание ее не смогло бы всколыхнуть ни соломинку, ни свечное пламя. Живая, но недееспособная, Зои осталась сидеть без движения. От моих толчков ее голова безвольно запрокинулась вбок, будто шея лишилась всех позвонков и перестала держать.

— Что это с ней? — Я сглотнула и сместила дрожащие пальцы с плеч Зои на ее артерию. — Она как будто мертва, Диего! Но пульс есть… Диего, посмотри же!

Несколько минут он молча сидел за моей спиной на корточках, но затем придвинулся и что-то растер между пальцев. Я увидела ту самую золу, мимо холодного очага с которой мы проходили: видимо, он успел соскрести ее ногтем, чтобы добро не пропадало зря. Нарисовав на щеке Зои нечто отдаленно напоминающее египетский крест Анкх, Диего шумно вздохнул и покачал головой. Лицо Зои, осунувшееся, стало таким же острым, как те камни, что нас окружали. Она совсем заледенела: можно было заработать обморожение, всего лишь приложив ладонь к ее лбу.

— Все очень плохо, — вынес свой вердикт Диего, осторожно вытерев щеку Зои большим пальцем. Зола будто впиталась в нее, слившись с кофейной кожей. — Она ушла.

— Ушла? — переспросила я с ужасом. — Что это значит? Куда?!

— Туда, где нет боли, — прошептал Диего. От антимагического эффекта тюремной камеры его волосы стали медленно терять лоск и синеву. — Душа Зои в Дуате.

Я уставилась на него, мотая головой:

— Но Дуат — это же…

— Царство мертвых, — кивнул он, уже копошась все той же несчастной шпилькой в стальных цепях, которые пригвождали Зои к стене, удерживая ее руки над головой. — И царство вечного покоя. Иногда души уходят туда непроизвольно… Когда слишком глубоко засыпают, например. Вспомни свои самые яркие сны, такие натуральные, что после пробуждения еще час бродишь, как не в себе, и путаешь реальность с вымыслом. Случалось такое? Так вот, это Дома Дуата, которые ты посетил, сам того не заметив. С ведьмами такое происходит чаще. Если слишком больно и нет надежды, что эта боль однажды закончится, Дуат становится убежищем. Это место, где все играют с жизнью в прятки.

Голова у меня стала тяжелой и заболела от услышанного. С трудом все переварив, я медленно кивнула, сплетая жженные ниточки мыслей в колосок.

— Охотники пытают ведьм, — прошептала я, вспоминая измученных женщин и мужчин, запертых в тюрьмах Инквизиции. Голодные, забитые, в собственной крови и моче. Многие из них выглядели как тряпичные куклы. Пытки в конце концов делали их безразличными. Здесь и где-то далеко одновременно. — Хочешь сказать, Зои было настолько больно, что она ушла в себя? Впала в… магическую кому?

— Что-то вроде того, да. Придется отправиться за ней.

— В Дуат? — с запинкой уточнила я.

— В Дуат, — подтвердил Диего. — Но не в Ордене охотников же ритуалы проводить! Нужно попасть домой как можно скорее. Чем дольше ее Хат — душа — пребывает в Дуате, тем меньше шансов, что мы вернем ее оттуда. По крайней мере, в своем уме. Если не хочешь получить второго Гидеона, нужно шевелиться.

Диего снова щелкнул шпилькой, и та сломалась пополам. К счастью, на секунду раньше сломалась цепь: подвешенные руки Зои упали вниз, а затем и сама она завалилась на живот, абсолютно бессознательная. Диего поднял ее на руки без лишних слов, давая мне время справиться с оцепенением, и вышел из камеры, мурлыкая Зои какую-то колыбельную на испанском. Хотелось бы верить, что там, на той стороне, она действительно его слышит, уставившись невидящими янтарными глазами в низкий потолок хищного замка.

С каждым нашим шагом воздух уплотнялся, будто туннель уходил еще глубже под землю. Скользя взглядом по выцветшим полотнам и инкрустированным мечам с белой эмалью, висящим на стенах, я старалась не отставать от Диего, следуя за ним по пятам. Он почти бежал по лабиринтам коридоров с Зои на руках.

Но где же Коул?

— Вынеси ее отсюда, — шепнула я Диего, обернувшемуся назад, когда моя поступь за его спиной стихла: я остановилась перед очередной развилкой, собираясь повернуть в другую сторону. — Я должна найти остальных.

— Будь осторожна, — произнес он только, прежде чем скрыться в темноте, откуда веяло прохладой и спасением.

Я кивнула ему вслед и растерла пальцами черную метку под рукавом пальто, прислушиваясь к ощущениям. Если мы с Коулом можем чувствовать друг друга, то, значит, сможем друг друга и найти?

Мысленно взывая к нему и представляя, как мои пальцы привычно запутываются в темных кудрях, я шаг за шагом двинулась дальше. Тени, отбрасываемые потолочными лампами, играли на стенах и кривились, будто глумясь. Для обители прирожденных убийц здесь было неправдоподобно тихо. Ни посторонних звуков, ни хотя бы чувства, что Коул где-то поблизости. Неужели наша связь тоже не работала в Ордене?

Я минула еще несколько коридоров, надеясь, что вдали от темниц шестеренки «ведьмовского компаса» наконец-то встанут на место. Тишина давила, как и тотальное одиночество: неизвестно, откуда ждать беды. Стараясь ступать строго вдоль стен и потише дышать, я прошла мимо комнаты, отдаленно напоминающей кухню с залежами круп, и подобралась к загадочной винтовой лестнице.

— На помощь!

Я едва не навернулась со ступенек от визга. К счастью, принадлежал он не Коулу и не Тюльпане. Голос казался смутно знакомым, но эхо мешало узнать его. Вспомнив о бедняжке, с которой Дарий развлекался, пока не развлекался со мной, я содрогнулась и все-таки отправилась на зов. Несчастная ведьма! Зная на собственной шкуре, какого это — жить в заточении, не ведая ни света, ни милосердия, — я не могла ей не помочь. Племя есть племя.

— Помоги мне! Пожалуйста!

Я закусила собственный кулак, чтобы не закричать, и шарахнулась в сторону, когда решетка рядом загрохотала. Даже не заметив в темноте еще одну камеру, я прищурилась, разглядывая круглое лицо с мелкими чертами, протиснувшееся между прутьями. С клубнем из обесцвеченных волос, отливающих зеленью, ведьма таращила на меня такие же зеленые глаза и часто дышала ртом. Она явно провела здесь по меньшей мере несколько недель: об этом говорило ее изодранное коричневое платье, когда-то бывшее красным, и дикий взгляд, как у волчонка. Ведьма не говорила, а мяукала, протягивая ко мне руку и тыча сломанным ногтем куда-то мне за спину:

— Ключи возьми, дура!

Я обернулась, спотыкаясь о раскинутые руки мужчины, распластанного на полу. Занявший собой половину коридора, он неестественно скрючился, повернув шею под странным углом. Но, судя по тяжело вздымающейся спине, все еще был жив. По хохолку из смоляных волос и вытатуированной оливе на жилистой шее я распознала Дария.

— Это ты его вырубила? — спросила я, настолько потрясенная, что даже забыла испытать радость от увиденного.

— Думаешь, если бы это была я, то я бы по-прежнему сидела в этой клетке?! — фыркнула ведьма и яростно забарабанила маленькими кулачками по чугунным прутьям. — Эта белобрысая стерва вырубила его, но даже не удосужилась меня выпустить! Dumme Schlampe!

«Белобрысой стервой» вкупе с немецкими ругательствами могли обозвать лишь одну женщину в мире. Только она же могла ловко управляться с бюрократическими делами моего ковена и в одиночку отправить мускулистого охотника на ведьм считать овец. Действительно, нет на свете ничего, что было бы Тюльпане не по зубам! Я гордо ухмыльнулась и не без наслаждения пнула Дария под ребра, раз уж представилась возможность.

Постойте-ка…

— Виена? — вспомнила я имя ведьмы, что прислуживала Авроре на ритуале Идунн в парке Пелем-Бей прошлой весной. В памяти всплыли лишь презрительные насмешки в мой адрес и то, как она воздыхала по своей Верховной, готовая лобзать ей ноги и отлавливать в жертву мужчин, чья кровь помогла бы взрастить очередную молодильную яблоню. — Ты ведьма из ковена Шепота. Помощница Авроры Эдлер. Неудивительно, что Тюльпана не стала тебя выпускать, — хмыкнула я, уже раздумывая над тем, а стоит ли это делать мне. — Как ты попала сюда?

— Рафаэль, — прорычала Виена, глядя на меня исподлобья. — Все мы здесь благодаря ему. Я прибыла в Новый Орлеан как голубь мира, от лица моей Верховной…

— Где она, кстати? — Я не стала сглатывать яд и позволила ему просочиться в мой голос, криво улыбаясь. — Почему не примчалась на помощь своей верной слуге?

— У госпожи и так много хлопот. Особенно после того, как твой прожорливый жемчуг вытянул из нее всю магию! — огрызнулась Виена, и костяшки ее пальцев, сжимающих прутья, побелели.

Судя по зеленым глазам, горящим в темноте, как блуждающие огни в лесу Вермонта, она очень хотела, чтобы вместо прутьев оказалась моя шея. Однако мысль, что Аврора до сих пор не может оправиться после кражи моих Вестников, согрела нутро, как глоток какао. Я улыбнулась и наклонилась к телу Дария, хлопая по карманам его штанов.

— Это не ключи, — заметила Виена, и вместо оскала на ее лице отразился предательский страх.

— Да, не ключи, — сказала я, прижимая к сердцу потертое бронзовое зеркальце. — Это мой талисман. Я должна вернуть его хозяину, иначе он откусит мне голову.

Проверив зеркальце и убедившись, что оно не повреждено, я спрятала его в карман. Дарий измученно застонал, переваливаясь на бок, и я поморщилась при виде разбухшего носа, утратившего свою прелестную симметрию. Тюльпана явно неплохо орудует деревянным ухватом — он, испачканный в крови, валялся под соседней решеткой.

— Ты же не оставишь меня здесь, правда? — жалобно проскулила Виена, лицемерная до мозга костей и принявшаяся изображать невинность. — Когда Дарий очнется, он будет очень зол… И наверняка захочет узнать, куда отправились нарушители порядка. До Шамплейна путь неблизкий, но я прекрасно осведомлена, как найти к нему дорогу…

Нет, все-таки невинность долго не продержалась. Природа всех ведьм Шепота слишком быстро отторгает чужеродное.

— Ладно-ладно, я поняла, идем.

Виена была готова расплакаться от счастья, когда я, чертыхнувшись, все-таки вытащила следом за зеркальцем ключи Дария из его кармана. Шмыгая и утираясь рваным рукавом, Виена выпорхнула из открывшейся камеры и едва не сбила меня с ног, бросившись вверх по лестнице. Не зная, что еще делать и где искать Коула, я бросилась следом.

Она удивительно ловко ориентировалась в коридорах: распахивала только нужные двери и выбирала только правильные развилки. Их «правильность» чувствовалась в воздухе, становящемся все свежее с каждым нашим шагом. Полностью доверившись Виене, я молча крутила головой, ища следы присутствия Коула. Сердце тревожно сжималось, а взгляд все чаще падал на чернильную метку вокруг запястья, проверяя: по-прежнему ли она черная? Да, черная… Но тревогу это почему-то не умаляло.

— Далеко собралась, шницель?

Виена остановилась под мраморной аркой как вкопанная, и я тут же попятилась, радуясь тому, что успела отстать от нее на несколько метров. Быть может, повезет остаться незамеченной? Ведь там, в самом конце коридора, заканчивающегося раздвижными дверьми, кто-то стоял, раскачиваясь на пятках.

Высокий мужчина, сокрытый мраком, расправил плечи и двинулся на нас. Что-то в его руке сверкнуло, и я услышала лязг стали, не предвещающий для ведьм ничего хорошего. Дарий все еще лежал где-то там, на глубине нескольких этажей, — но тот, кто преграждал нам путь, тоже был охотником. И куда более искусным: он порхал, а не двигался, напоминая реку, готовую обойти любое препятствие. Шаг вправо — и он тоже шагает вправо, шаг вперед — он отходит назад. Из-за спины Виены мне не удавалось рассмотреть его лица, но это было и не нужно: угроза, которую он источал, ощущалась физически. Дарий ни в какое сравнение не шел с тем, кто появился перед нами сейчас. Виена подтвердила это, всхлипнув и выставив перед собой фарфоровые руки, будто пытаясь загородиться от кошмара, ставшего явью.

— Отойди! — крикнула она не то мне, не то охотнику, и руки ее запрокинулись выше, вытягиваясь над встрепанной головой. — Ёрмунганд, змей мира, великий Мидгардсорм! Пробудись от спячки и взмахни хвостом.

Блеклый шепот, но сильный удар: он, невидимый, пришелся аккурат на середину арки. Я посмотрела вверх, и в лицо мне посыпались известка и щебень, крошащиеся под чарующим голосом Виены — таким же красивым, как магия, что она творила. И таким же разрушительным.

— Древо девяти миров цветет — Ёрмунганд их все сотрет!

Мелкая дрожь усилилась и обуяла стены, по крайней мере те, что были подвластны колдовству. Потолок тоже затрещал, обваливаясь. Казалось, еще секунда — и Орден провалится в адово пекло. Я ухватилась за барельеф стены и отползла назад, уже понимая, что намерена сделать Виена — она хочет похоронить охотника заживо. А заодно, возможно, и нас.

— Песок времен и океана глубина. Да содрогнется Асгард, жизни асов унося!

Мужчина, увернувшись от летящего сверху булыжника, потянулся к нам навстречу. Все случилось так быстро, что я даже не успела моргнуть.

— Щелк! И нет заклятия, — усмехнулся охотник.

Я не поняла, что именно произошло, но взмах его меча-фалькаты действительно напомнил щелчок. Быстрый, ловкий и смертоносный. Одно движение — и голова Виены покатилась по полу, забрызгав кровью мои кроссовки, а тело рухнуло наземь. Землетрясение умолкло так же быстро, как и ведьма, породившая его. Это позволило охотнику пройти под сыплющейся аркой и оказаться со мной лицом к лицу. Он тряхнул мечом, вытирая лезвие о штанину, и во рту у меня пересохло.

Я попятилась, надеясь успеть юркнуть за соседнюю колонну, но было поздно. Медленно, как тигр, охотник приблизился, ничуть не боясь. Ведьма, магия которой безвредна для тебя, — всего лишь овца на убой.

— Так-так… А ты у нас кто?

Охотник вышел на свет. Ему было лет сорок, но форму он держал достойную. Кофейные кудри и глаза, как черные агаты в короне Гадеса. Когда он поворачивал голову к светильникам, расколотым и плюющимся искрами, в буйстве ореховых красок можно было разглядеть зелёные прожилки. Лето Вермонта и осень Северной Каролины… А уж очаровательные ямочки на небритых щеках я узнала и подавно.

Боже… Этого просто не может быть!

— Меня зовут Джефферсон, — сказал мужчина, и я, ударившись затылком о стену, горлом почувствовала острие его фалькаты. Дол Шивы и сверкающий дамаск, из которого был сделан тот же меч, что Коул отныне носил на своем поясе наравне с «Глоком». — Ты можешь звать меня Джеф… Пока ведёшь себя как примерная девочка и отвечаешь на мои вопросы. Вот первый из них: куда подевалась твоя подружка Зои-Мари?

— Дежавю, — вырвалось у меня невольно сквозь удушливый страх. Я будто снова очутилась на кухне маленькой фермы Гидеона с десертным ножом у сонной артерии, когда мы только познакомились. — Вот уж действительно «яблоко от яблони»!

Мужчина раздраженно дернул головой, и я почувствовала боль, спускающуюся вниз по шее: острие меча надавило, пуская первую кровь.

— Хитрая, как любая женщина, и умная, как редкая ведьма. Гремучая смесь. — Тот, кто звал себя Джефферсоном, наклонился. Я почувствовала жар его дыхания и ненависть. Мужская рука дрожала, будто он сдерживался, чтобы не убить меня прямо сейчас. — Что ж, поздравляю, тебе удалось провести мальчишку. «Я ищу подругу», бла-бла… Какая ведьма будет так открыто заявлять о себе и распивать коктейли в охотничьем логове? Ты ведь точно знала, куда идешь. И также знала, что с тобой будет. Ты хотела, чтобы Дарий привез тебя сюда, — сыпал догадками Джеф, и я судорожно втянула в себя воздух, восхищенная им. — Это может значить лишь одно: ты пришла за желтоглазой колдуньей. И ты из Шамплейн. Так ведь? Чего молчишь?

Все, что я смогла выжать под острием фалькаты, — это несуразное мычание. Мне нечего было противопоставить охотнику в открытом бою, а говорить правду — худшее, до чего может опуститься ведьма в безвыходном положении. Разве что…

Я дернула рукой, распахивая пальто.

Дзынь!

Бронзовое зеркальце вылетело из кармана. И застучало по полу, прыгая к ногам охотника.

Если я права… Боже, пусть я окажусь права! Судьба всегда жестока. Пусть она останется жестокой и в этот раз!

Не убирая меча, целящегося в мою гортань, Джефферсон медленно наклонился и подобрал талисман Коула. Замочек щелкнул, и зеркальце открылось, отражая лицо Джефферсона: широкие скулы, квадратный подбородок, красивые теплые глаза с морщинками в уголках. Его губы сжались, сминая друг друга, но ни один мускул на лице не дрогнул. Лишь рука, держащая фалькату, опустилась, а вторая стиснула зеркальце в кулаке.

— В последний раз я видел его двадцать лет назад, — прошептал Джефферсон, и зеркальце, захлопнувшись, перекатилось в мозолистых пальцах.

— Да, — тихо выдавила я, с трудом подчиняя себе дрожащий голос. — Это…

— Оно не твое. Воровка!

То была и отдаленно не та реакция, на которую я рассчитывала. Рывок — и меч воткнулся в трещину между камнями, очертив мою ушную раковину и оставив ту в крови. Я покосилась на лезвие, от которого мое лицо отделяло всего несколько дюймов, а затем запищала, как котенок: Джефферсон подался вперед и схватил меня за горло, отрывая от земли.

— Говори, — прорычал он, и я забарахталась над полом, расцарапывая его руку и пытаясь оторвать ее от себя. — Где взяла зеркало?! Что ты сделала с моим племянником, богомерзкая тварь?!

И я бы с радостью ему ответила, если бы только могла, но Джефферсон даже не замечал, как близок к тому, чтобы сломать мне шею. Легкие закипели от нехватки воздуха, глаза налились кровью. Но Джефферсон и не думал меня отпускать: он все давил и давил, глядя в мое синеющее лицо. Щеки у него пылали, а верхняя губа поджалась, как у настоящего хищника, обнажая зубы.

— Не могу… дышать… — прохрипела я, оставляя на тыльной стороне его ладони багровые полосы от ногтей.

Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди. Затем я услышала, как оно замедляется, и мир перед глазами начала топить тьма.

Щелк!

Такой же звук, как в тот миг, когда меч Джефферсона отделил голову Виены от тела. Рука его дернулась, швыряя меня на холодный камень, и пальцы разжались. Первый глоток кислорода после удушья обжег: я закашлялась и, растирая шею, отползла к колонне, оглушенная стрекотом скрещенных мечей. Это было невозможно: ни один смертный не мог двигаться так быстро, как двигался Джеф. В тот момент, когда я почти потеряла сознание от удушья, он успел выдернуть из стены фалькату и обернуться, чтобы встретить вражеский клинок, целящийся ему в спину.

Щелк. Щелк.

Звук повторился несколько раз, но Джефферсон мастерски отражал каждый выпад высокого юноши, бескомпромиссно напирающего на него. Лавируя между колоннами, чтобы не дать загнать себя в угол, Джефферсон… не сражался. Лишь уходил в глухую оборону. Оно и понятно: ведь атаковал его тот, кто был похож на него как две капли воды и следовал тому же зову крови, передающемуся по наследству.

— Беги, Одри! — крикнул Коул, снова обрушивая на выставленный клинок Джефферсона серию режущих ударов.

Метка его пылала оранжевым — жидкий огонь, отдающий ему мою магию, а мне дарящий шанс на выживание. Я подобралась, оперлась на локти, пытаясь встать, но мозг вконец опьянел от долгожданного воздуха: голова шла кругом. Я пыталась сосредоточить взгляд на Коуле, но все, что видела, — это вихрь мечей и растрепанные кудрявые волосы. Чьи именно?

Джефферсон увернулся, рисуя фалькатой в воздухе дугу. Деревянная стружка ударила снопом вверх — пытаясь достать до Джефферсона, Коул случайно располовинил бочку.

— Гидеон?! — донесся до меня голос охотника. Коул не слышал его, рассекая навахоном воздух снова и снова. — Да стой же… Черт!

Коул сделал подсечку и, когда Джеф споткнулся, очертил его скулу той частью клинка, что шла волною, напоминая косу. Маленький лоскут кожи буквально сполз с щеки, и лицо Джефферсона залила кровь. Но Коулу было мало: он пнул его ногой в живот и, отбросив к дальней стене с бочками, ударил еще раз.

Вся ярость, что пылала в груди Коула, пылала и в моей: я чувствовала его обиду за то, что покусились на самое дорогое в его жизни. Я чувствовала бурлящую несправедливость, что кто-то чинил расправы над теми, чьей виной было лишь рождение не похожими на других. Я чувствовала и усталость, что медленно росла в Коуле, напоминая: или мы уйдем сейчас, или не уйдем вообще.

— Беги же, Одри! — Коул повернулся ко мне вполоборота, но руки его были заняты боем: одна ладонь огибала рукоять навахона, а другая — само лезвие, пуская кровь, но отчаянно удерживая вес Джефферсона, навалившегося сверху. Острие фалькаты почти чиркало Коула по горлу, пока он пригибался, согнув колени. Слишком сильный соперник… Слишком похожий. — Одри, не смотри на меня! Просто беги!

— Давай! Ты его слышала!

Тюльпана, взявшись из ниоткуда, подняла меня под руки. Все, что я видела, — это темные глаза Коула, провожающие нас с надеждой и облегчением. Лишь когда меня и Джефферсона вновь стал разделять целый коридор, лязг железа утих. Я оглянулась: Коул позволил себе проиграть, выпустив меч из рук. Но лишь для того, чтобы, упав, перекатиться на спину и, подобрав его, побежать за мной и Тюльпаной.

— Скорее! Вперед! — скомандовал он.

Коул несся следом, взмыленный и оставляющий за собой дорожку из капель крови, но по крайней мере живой. Лишь когда он нагнал нас и пропустил свои израненные пальцы меж моими, я наконец-то смогла поверить в то, что беда осталась позади.

Стальные двери Ордена распахнулись под заклятием Тюльпаны, выбежавшей первой, а затем закрылись за нами на дюжину магических замков, которые все равно разобьет любой, в чьих венах гудит Охота. Пустой, но мстительный, как разоренный улей, Орден хранил молчание. Он отпустил нас.

Но, как оказалось позже, то была всего лишь фора.

Примечания

3

«Сад Прозерпины». Перевод М. Донского.

4

hijo de la chingada — испанское ругательство (дословно: «сукин сын»).

5

Hermanita (исп.) — сестренка.