Цветок на одну ночь

Анастасия Владимировна Ивахненко

Эта книга пережила многое вместе с автором и героем. Автор писал при неприятных обстоятельствах и счастливых моментах жизни. Писал на просторах пустыни, около моря и в снежной России. Эта история – «многоцветение» чувств и эмоций на фоне культур разных стран и общения с разными людьми, встречающимися на пути автора. Это отношение к земле, к любви, к сексу, к труду. Это погружение в себя и поиск истины, поиск любви посредством других людей, но найденной в итоге в себе.Через тернии к звездам.

Белые халаты

Белая палата, пустой коридор, санитарка, красящая ногти на отчете о поступивших больных, несколько медсестер, пьющих чай.

Нам показали палату, где положили отца.

Мы поднялись наверх, открыли дверь и увидели нечто, не укладывающиеся в моей голове до сих пор.

На больничной койке лежал отец, привязанный руками и ногами к железным кольцам по краям кровати, струя крови стекала из области паха на пол, образуя лужу крови. Его тело немного дрожало, руки дергались.

Три женщины у порога растерялись. Я, жена моего отца и ее мать.

Я не знала, что в наши мирные дни я могу увидеть картину из фильма о войне, которые смотрела с отцом на 9 мая. Или из какого-нибудь жестокого фильма ужасов, мистического триллера, где издеваются над людьми. Это было настолько нетипичная для меня картина, что не передать словами — вся правда жизни упала тяжелым грузом на меня в тот момент.

С этого дня мы поселились в госпитале.

Я приготовилась там жить сколько понадобится. Бок о бок со смертью. Я видела ее в каждом лице, людях, которые ходят по коридорам, в дверях папиной палаты, рядом с ним на койке.

Я гнала ее, кричала, плакала, но ее дыхание было рядом, рядом с моим лицом, такое холодное и неживое. Она хотела забрать у меня самое дорогое, единственное счастье в моей жизни.

Никто не был мне так дорог, как он — мой отец. Когда меня все бросили, он оставался рядом. Только теряя его, я начала осознавать весь ужас происходящего и недосказанность чувства любви и благодарности к нему.

Унылая атмосфера онкологического центра и равнодушные лица персонала вызывали бессильную ярость и отчаяние.

Мы по очереди дежурили в палате отца. Казалось, что время остановилось.

Все перемешалось, все казалось кошмаром. Все в один момент рухнуло: папа бился в агонии, мы страдали, сердце болело, слезы текли, не переставая, а мир вокруг, как Атлантида уходил под воду.

Все, что ранее имело значение, теперь обнулилось и его больше не имело. Вся моя прежняя жизнь растворилась в небытие.

Я начала понимать, что она была набором каких-то картинок и напоминала театр абсурда.

Меня интересовали только насущные проблемы, но я никогда не задумывалась о том, что мир многогранен.

Тем временем в госпитале я, кажется, сходила сума. Играла в войну, в «сталкера», рассказывала папе истории из военных фильмов, говорила ему о том, что мы герои, отдавшие наши жизни за Родину. Он ничего не понимал и не слышал, и только иногда дергался или пытался рефлекторно встать.

— Папа представляешь, мы с тобой в одном окопе, воюем с врагом, это все не зря. Он вслушивался изо всех сил, всматривался в мое лицо, я держала его за руку.

Один раз он пытался встать, показав руками на туалет, говорить он уже не мог, только шевелил губами.

Я попыталась отсоединить капельницу, поднять его, но он постоянно падал, а я беспомощно звала медсестру. Никто не пришел, я не знала, как отсоединить капельницу, и не хотела навредить своей неосторожностью. Мне казалось, что там препарат, который поможет ему выжить, необходимый сейчас, а я вероломно прекращу поступление спасительной жидкости в кровь.

Но такого препарата не было, его просто еще не изобрели. Как я потом узнала, в кровь поступала самая обычная глюкоза для подпитки.

Весь день я провела рядом с отцом, вечером пришла Эльза.

— Может, я еще останусь с вами? — спросила я.

— Да, хорошо.

Я легла рядом на свободную кровать, и мы провели эту ночь втроем.

Наутро медсестры обнаружили это и пожаловались главному врачу. Нам запретили находиться в палате больше одного посетителя.

Еще один день я провела с ним, вечером меня сменили.

Выйдя из больницы, тяжело дыша, я обнаружила, что вокруг царствовало лето, а цветы благоухали. Вот тебе и картинка, на ровне с другой реальностью.

Рядом с больницей паслась белая лошадь, она еще в первый день пришла к нашему окну и заржала. Это мне показалось очень странным знаком. Лошадь целенаправленно шла к нашему окну. Позже, она в виде единорога снилась мне.

В полусознательном состоянии я добралась до дома на папиной старенькой машине. Выйдя прогуляться и проводить рассвет, я закурила и позвонила подруге:

— Привет, как дела?

— Да ничего, как у тебя лучше расскажи… что в больнице?

— Все плохо… но мы надеемся на лучшее

— Крепись, ты же понимаешь, что так устроен мир, и ничего не изменишь, все мы там будем рано или поздно… ээ..

Тут сквозь разговор начал прорываться другой звонок, я переключила линии, оборвав первую. По инерции я посмотрела на время. Было 21—42…..не знаю зачем, как будто знала, что нужно запомнить время.

— Все… все кончено… — плакала Эльза в трубку — 21—40, запомни… Он умер у меня на руках, сделал последний вдох и все. Забери меня отсюда, приезжай скорее, я не хочу тут оставаться.

Она в слезах бросила трубку. Я вспомнила, что все также висит вторая линия.

— Алло, да, я тут, Джоан, все кончено в 21 — 40, — как робот повторила я время.

— Джинджер я с тобой. Я не буду тебя жалеть. Ты знаешь, что делать дальше. Необходимо только время.

— Мне нужно идти, забрать Эльзу…

— Езжай, я рядом.

Я не помню, как села в машину, и добралась до больницы. Но помню, как позвонила «505», чья загадочная фигура, раскроется в полной красе в будущих главах.

Он с трезвым рассудком, сказал тоже самое, что и моя подруга Джоан. Хорошо, что рядом со мной были хладнокровные люди, это поддерживало меня.

На пороге больницы стояла группа врачей, провожающих Эльзу.

Я выбежала из машины, подхватила ее вещи и по инерции спросила:

— Можно ли с ним попрощаться?

— Но тебе нельзя на это смотреть. Сейчас с телом происходит не самая приятная вещь, — с врачебной рассудительностью сказала Эльза.

— Что происходит сейчас с ним? — непроизвольно задала я еще один вопрос. Меня захватил неведомый интерес к процессам, происходящим после смерти человека с его телом и душой. И пусть это мой отец, но мне нужно было знать, что это такое за штука, смерть. Несмотря на то, что я все равно об этом узнаю в будущем.

— Идет отмирание клеток и выглядит это очень жутко. Тело покрывается синими пятнами и становится бледным, — пояснила она.

— Ладно, идем в машину.

Мне было непонятно только одно: рак убивая своего носителя, убивает сам себя, в чем тогда смысл его появления и непродолжительного существования? В этом заключается ирония этого вопроса.

Я, молча, повезла Эльзу домой, делая вид, что ничего не изменилось, я даже пыталась подбадривать ее.

Мой мозг еще тогда не осознавал, что случилось.