Паутина

Анастасия Валеева

К Яне Милославской, детективу-экстрасенсу обращается клиент, у которого пропала пожилая мать. Но особые карты, к которым привыкла прибегать Яна при ответе на такие вопросы, не «видят» пропавшую ни среди живых, ни среди мертвых…

ГЛАВА 2

«М-да, — размышляла Милославская, лежа в постели, — и куда же могла податься эта несчастная бабуся? Хотя… почему несчастная? Муж — бывший вояка высокого чина, значит жила она всегда безбедно. А раз ее ныне покойный супруг, царство ему небесное, был еще и идеалом мужчины, жизнь пропавшей была не только обеспеченной, но и вполне счастливой. Многие бы позавидовали такой доле.

Но старость?! Старость-то пришла неминуемо. А вместе с ней и одиночество. Да-а-а… Единственный сынок в течение полугода ни сном ни духом о мамаше. Как же! Ему некогда! Если б вы знали… — мысленно передразнила клиента Яна, — Пожалуй, волком завоешь в четырех-то стенах и променяешь свой идеал на какого-нибудь распаршивенького дедуську. Паршивенький, да свой. Все же есть с кем у окошка мух давить…»

Вывод, к которому таким образом неминуемо пришла Милославская, ей понравился. Дальше были еще смутные соображения в том же духе, но они уже не обладали четкостью и ясностью, потому что гадалкой постепенно овладевал сон.

Этот сон не заставил ее терзаться образами, навеянными только что минувшей беседой с клиентом. Милославская видела море, шторм, огромную цунами, накатывающую на нее. Яне было страшно, она пыталась кричать, но у нее ничего не получалось. На этом все прерывалось, а потом в сонном воображении возникали новые картины, тоже какие-то тревожные и безрадостные.

Проснулась гадалка с каким-то тяжелым чувством на сердце.

Она приняла душ, взбодрилась чашечкой кофе и, поджав под себя ноги, уселась перед телевизором, намереваясь поочередно нажимать кнопки пульта до тех пор, пока на экране не появится что-нибудь для нее интересное. Однако неожиданно раздался громкий стук калиточной щеколды. Джемма, мирно дремлющая у ног хозяйки, вскочила на лапы и подняла угрожающий лай.

— Кого это еще? — поднимаясь с кресла, произнесла гадалка.

Шлепая босыми ногами, она семенящим шагом подошла к окну и, отодвинув тюлевую занавеску, выглянула на улицу. У калитки, оперевшись одной рукой о ее косяк, а другую поставив в бок стоял… Синявский.

— Виктор?! — удивленно воскликнула Милославская.

Уж кого-кого, а его она увидеть никак не ожидала. Вид у гостя был взбудораженный, гораздо более взволнованный, чем во время прошлого визита.

— Что такое?.. — пробормотала Яна, направляясь к выходу.

По дороге к воротам она пыталась представить, что могло спустя всего несколько часов снова привести к ней этого клиента. Неужели обычная настырность? Этого бы Милославской очень не хотелось.

— Иду, иду, — протянула она, услышав повторный настойчивый стук щеколды.

Джемма надрывалась от лая, бросаясь на калитку.

— Фу! — прикрикнула на нее хозяйка, и та нехотя замолчала, продолжая энергично бить хвостом.

— Вы? — спокойно спросила Яна, представ перед гостем, — Сколько лет, сколько зим…

— Оставьте свои шуточки! — раздраженно произнес тот, намереваясь войти.

Но гадалке очень не хотелось пускать его в дом и снова выслушивать доводы, о которых она уже слышала. Яна приняла позу, очень прозрачно намекающую на то, что дальнейшие шаги Виктора для нее очень нежелательны.

— Послушайте! — заметив это, умоляюще пробормотал Виктор. — Это очень серьезно!

— Я понимаю, — перебила его Милославская.

— Нет, вы ничего не понимаете! — закричал он. — Мне телеграмма пришла! От матери!

— Так это же прекрасно… — удивленно и растерянно пробормотала Милославская.

— Ничего прекрасного! — ядовито процедил Синявский.

— Почему? — недоуменно произнесла Яна.

— Возвратившись от вас, я позвонил домой, на Север, — спокойнее заговорил Виктор, — Моя жена сказала, что сегодня получила телеграмму от мамы. Она сообщает, что все у нее хорошо, по-старому, по-прежнему то есть, что жива, здорова.

— Ну? — так ничего и не понимая, произнесла гадалка.

— А матери-то дома не-ет! Я у нее почитай что уже двое суток! На телеграме-то стоит ее домашний адрес! — мужчина нервно сотрясал перед гадалкой бумажкой, на которой он, как оказалось, записал от и до все, что значилось на телеграмме. Видимо, по телефону жена ему продиктовала. Гадалка машинально взяла ее у него и, повертев, сунула в свою сумочку.

Она, задумавшись, молчала.

— Прошу вас, — умоляюще произнес Виктор, — возьмитесь за это дело! Сердцем чувствую: тут что-то не чисто!

Яна и сама что-то в этот миг почувствовала, хотя рассказ Виктора ей и не показался убедительным. Она освободила проход во двор и жестом пригласила Синявского. Он направился в дом, на ходу пытаясь убедить Милославскую в серьезности всего происходящего, еще раз пересказывая ей эпизод с телеграммой.

Гадалка провела Виктора на кухню. Они сели за стол друг против друга. Яна закурила.

— Что, что будем делать? — нетерпеливо спросил Синявский.

— Договоримся о цене и…

— И?

— Я должна осмотреть дом, — ответила Яна, пожав плечами.

— Да-да, конечно, — обрадованно согласился с ней клиент.

Они коротко оговорили размер, форму и сроки оплаты работы Милославской, и Яна начала собираться. Через двадцать минут она появилась перед Виктором.

— Хорошо выглядите, — не сумев скрыть восхищенного взгляда, заметил он.

— Обычно, — парировала Яна.

Конечно, сменив домашнее одеяние на элегантный костюм и подчеркнув красоту косметикой, она преобразилась, хотя и не захотела признать этого.

— Идем? — спросила она застывшего на месте Виктора, перекидывая через плечо маленькую сумочку на длинном тонком ремешке.

— Угу, — буркнул он и неуклюже поплелся позади нее.

«Медведь», — почему-то заметила про себя Яна.

— Я возьму с собой собаку, — запирая дверь, заявила она.

Синявский покосился на явно не симпатичную ему Джемму, но возражать не стал. Милославская, видя его недоверчивый взгляд, брошенный на овчарку, улыбнулась.

— Такси? — спросила она, когда впереди показалась дорога, движение на которой в этот час было особенно оживленным.

— Конечно, — неуверенно ответил Синявский, снова недоверчиво посмотрев на собаку. Однако он поспешил обогнать.

Яну, чтобы поскорее остановить машину.

— Плохо без своего транспорта, — произнес он, встав у обочины и вытянув вперед правую руку, — тем более, когда к нему привык.

— У вас хороший автомобиль? — из любопытства поинтересовалась Милославская.

— Очень, — горделиво протянул в ответ Синявский, — Я даже жене его не доверяю. Эх, как он теперь там без меня?!

В этот миг возле них притормозила серая «девятка», и ставшие единомышленниками поспешили усесться на заднее сиденье. Яна ловко юркнула вперед первой, потянув за поводок Джемму, вслед за ними грузно опустился в машину и Виктор. Задняя часть автомобиля в этот миг, казалось, заметно опустилась.

— Куда? — спросил водитель.

Синявский назвал адрес, и «девятка» тронулась.

Ехали довольно долго. Дом находился на противоположном конце города. Виктор всю дорогу выглядел мрачным. Добившись положительного ответа от гадалки, он не надоедал ей разговорами, зная, что надо не говорить, а действовать.

— Сколько ей? — спросил Яну водитель, восхищенно поглядывая на Джемму в зеркало.

Милославская ответила, внутренне радуясь такому отношению к своей любимице. Ей нечасто удавалось встретить таксистов, которые бы доброжелательно относились к перевозке собаки в их авто.

— Я тоже о такой мечтаю, — протянул мужчина, притормозив на светофоре, — да жена против. Аллергия у нее…

Яна промолчала и стала смотреть в окно. Она давно не была в этом районе, и ей интересно было наблюдать за так скоро изменяющимся городом. Кругом пестрели вывески новых супермаркетов, бутиков; обочины дороги украшали яркие рекламные щиты; в одном месте две новенькие десятиэтажки заменили квартал старых полуразрушенных домов. Район развивался, изменялся к лучшему, и это радовало.

Шумные улицы вскоре сменились более пустынными, а их пышность — некоторой убогостью. Начались кварталы, усеянные частными домами, домиками, домишками. Здесь были и великолепные особняки, двухэтажные, недавно отстроенные, смотрящие на мир амбициозно и тщеславно; были и скромные жилища, поросшие вокруг бурьяном, с покосившимися заборами и прохудишимися крышами.

— Во-он, вон туда, — вытянув вперед указательный палец, указал Виктор водителю.

— Может быть, тут выйдете? — спросил тот, — Тут дорога плохая очень…

Синявский посмотрел на Милославскую. Она пожала плечами, дав понять, что ничего против не имеет, и через пару минут Яна и ее клиент уже стояли посреди неширокой улицы.

— Вперед? — спросил Виктор, тяжело вздохнув.

— Угу, — поджав губы, промычала гадалка и потянула за собой собаку.

— Вон, посмотрите, — сказал Синявский, указав на добротный кирпичный дом, обнесенный высоким, тоже кирпичным забором, заканчивающимся большим гаражом, в котором легко могли уместиться две машины.

— Неплохо, — удивленно заметила гадалка.

До этого в качестве жильцов таких строений ей приходилось видеть преимущественно новых русских или просто обеспеченных горожан. Что так могут жить пенсионеры, Милославская никак не предполагала.

— Отец сам его выбирал, — горделиво заметил Виктор, а потом с грустью добавил: — Но пожить в нем ему толком так и не удалось. Сердце…

Когда Синявский и Яна приблизились к калитке, массивной, деревянной, Виктор достал из своей кожаной барсетки ключи и, повернув одним из них в замочной скважине пару раз, распахнул ее перед Милославской.

Яниному взору предстал просторный двор с несколькими кирпичными строениями, вероятнее всего, баней, летней кухней и двумя сараями. За домом находился сад, густо усаженный плодовыми деревьями.

— Отец любил проводить там время, — заметил Виктор, уловив взгляд гадалки.

— Идемте в дом? — спросила она, не желая тратить время понапрасну.

Синявский ступил на невысокое крыльцо и отпер металлическую дверь. Миновав просторную веранду, Яна и ее клиент очутились наконец в доме. Гадалка приказала собаке лечь в угол.

Джемма, явно недовольная таким распоряжением, тем не менее подчинилась.

Обставлен дом был великолепно. Дорогая мебель в сочетании с замечательно подобранными под нее аксессуарами смотрелась эффектно. Все это в представлении Милославской о пенсионерах выглядело очень непривычно. В доме не было и того специфического запаха, который обычно бывает в жилищах стариков.

— Недурно, — протянула она, — очень недурно…

— У мамы был отменный вкус, — пояснил Виктор.

— А у папы зарплата? — спросила Яна, постучав кончиками пальцев по деревянному круглому столу, окруженному четырьмя стульями с высокими резными спинками.

— Да, зарабатывал он неплохо, — коротко ответил Синявский и поспешил перевести разговор на другую тему, предложив гадалке кофе.

— Как зовут вашу мать? — спросила гадалка, ничего ему не ответив и рассматривая портрет, висящий в простенке между окнами.

— Ольга Сергеевна, — ответил Виктор и, смахнув с портрета пыль, сказал: — Это она. Правда, десять лет назад.

С художественной фотографии на Милославскую смотрела обаятельная женщина, которой на вид вряд ли можно было дать более сорока пяти лет. Она немного склонила голову и подперла ее локтем, слегка поджав ухоженные тонкие пальцы.

Запечатленный фотографом взгляд играл лукаво и даже надменно, и во всем облике чувствовалась внутренняя сила и успешность, а слово старость никак не шло в сочетание с ним.

— После смерти отца она заметно сдала, — сказал Синявский, — да и болячки всякие стали ее одолевать. То давление, то спина, радикулит, или как его там. Она писать-то об этом не любила, но иногда все-таки проговаривалась.

— Ладно, — перебила Виктора гадалка, — хватит лясы точить. Давайте к делу. Я могу осматривать вещи Ольги Сергеевны?

— Д-да, — немного неуверенно ответил Синявский.

— Эта процедура может для вас оказаться не очень приятной, — предупредила гадалка.

— Ничего не поделаешь, — вздохнув в пониманием, ответил ей клиент.

Милославская принялась внимательно осматривать дом. Теперь она была гораздо больше похожа на обычного сыщика, нежели на мага-чудотворца, и именно это, наверное, Синявского очень удивляло. Он сел в кресло и пристально наблюдал за действиями гадалки, которая без этих процедур обойтись не могла. Во-первых, они ей помогали получить наиболее полную картину данных о человеке, а во-вторых, раскрытие преступления, если таковое имело место, всегда оказывалось возможным только при сочетании методов необычных и традиционных. Могла, например, выясниться какая-нибудь деталь, зацепившись за которую Яна и начинала действовать в одном каком-то направлении. Пока же она не имела представления о том, с чего же ей начать.

Первым делом Милославская принялась копошиться в вещах пропавшей, раздвинув двери шкафа-купе в комнате, являвшейся, по словам Виктора, спальней его матери. Антресоли до отказу были забиты постельными принадлежностями, используемыми и новыми, на которых болтались еще картонные этикетки. Здесь гадалка не нашла ничего необычного. Две полки под антресолями вмещали в себя нижнее белье. Яна, скрепя сердце, осмотрела его наскоро и перешла к исследованию других отделов шкафа.

В платяном отделе висели платья, костюмы и здесь же верхняя одежда. Все это было качественным, преимущественно импортным, но вышедшим из моды. Начав пересматривать вещи, гадалка громко чихнула: по всей видимости, Ольга Сергеевна давно ими не пользовалась, и они впитали в себя приличное количество пыли.

— Некогда мама любила пощеголять новыми нарядами, — с ностальгией протянул Синявский.

— Кажется, в последнее время она изменила своей привычке, — сказала Милославская, утирая нос.

Виктор промолчал.

— Я могу осмотреть карманы? — спросила гадалка, вытянув конец кашемирового пальто.

Синявский одобрительно и одновременно удрученно покачал головой.

— И не только эти? — снова обратилась к нему Яна.

— Делайте, что посчитаете нужным, — пробормотал Виктор, махнув рукой.

Милославская торопливо осмотрела карманы всех вещей, но они оказались пустыми; только в одном из них с неких времен остались скомканные троллейбусные билеты.

В нижних выдвигающихся ящиках оказалась корреспонденция: старые письма, в том числе Синявского, открытки, телеграммы. Все это Ольга Сергеевна хранила очень бережно, аккуратно разложив по стопочкам. Яна тщательно просмотрела каждый листок, но, увы, не нашла ничего проливающего свет на исчезновение женщины.

В ближайший час гадалке пришлось перевернуть все в этой комнате. Она старалась делать это бережно, не допуская возникновения у Виктора мысли о неуважении к его матери. В один момент и он присоединился к Яне, но вскоре, поморщившись, вышел из комнаты: это занятие причинило ему душевную боль. Наверное, всплывали воспоминания, возникали черные мысли.

— Может быть, на самом деле, кофе? — прикуривая, обратилась к Синявскому Яна, выходя из спальни Ольги Сергеевны.

— Ничего? — с надеждой спросил ее клиент.

Милославская отрицательно покачала головой.

— Ну тогда давайте кофе, — меланхолично ответил Виктор и отошел от окна, в которое он печально и безотрывно смотрел последние полчаса. — Пройдите пока в библиотеку, — сказал он, указывая гадалке на соседнюю комнату, в которой, помимо высоченных, до самого потолка этажерок с книгами стояли два плетеных кресла, покрытых клетчатыми пледами, и маленький между ними столик, заваленный старыми газетами.

— Ваша мать — поклонница русской классики? — спросила.

Яна, разглядывая многотомное собрание сочинений Пушкина в оригинальном переплете.

Именно произведений классиков отечественной литературы в этой библиотеке было больше всего.

— Да, — крикнул ей с кухни Виктор, — по-моему, она.

Лермонтова предпочитала всем остальным, а…

Синявский сказал еще что-то, но за шумом включенной им воды слов не стало слышно.

— А отец обожал политику? — позже спросила Милославская, начав перелистывать томик Маркса, привлекший ее ярко-красным переплетом с золочеными буквами.

— Да нет, — ответил Синявский, показавшись в дверях, — просто некогда он думал, что все это мне непременно пригодится, и обогащал библиотеку такой вот ерундой, —

Виктор поставил на столик сахарницу и снова удалился, — А на что она сегодня? — крикнул он их кухни, — Только макулатура!

— Это кому как, — не согласилась Милославская, — некоторые до сих пор читают с упоением.

— Кто же?

— Коммунисты, наверное, — гадалка пожала плечами.

В этот момент она открыла книгу примерно посередине, потому что ей показалось, что в этом месте страницы несколько отстранены друг от друга. Между листами, несколько пожелтевшими, оказался сложенный вдвое белый лист. Яна развернула его из чистого любопытства, не ожидая найти в нем ничего особенного.

— С сахаром? — спросил Виктор, появившись в дверях с чашками кофе.

— Пожалуй, — рассеянно ответила Яна, начав уже читать первые строчки.

Пробежав первые из них глазами, она стала произносить все вслух, с самого начала. Синявский, услышав наименование документа, рассыпал сахар мимо чашки и застыл на месте.

«РАСПИСКА, — огласила гадалка, — Я, СИНЯВСКАЯ ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА, ПАСПОРТ XIII-РУ, НОМЕР 612946, ВЫДАННЫЙ 19.04.96 ГОДА ОВД ЗАВОДСКОГО РАЙОНА Г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, 20 МАРТА 2000 ГОДА ВЗЯЛА В ДОЛГ 1000 $ У МУХАЕВА ВЛАДИМИРА АЛЕКСАНДРОВИЧА. ОБЯЗУЮСЬ ВЕРНУТЬ ДЕНЬГИ НЕ ПОЗДНЕЕ ДЕКАБРЯ 2002 ГОДА С УСЛОВИЕМ НАЧИСЛЕНИЯ 33 % ГОДОВЫХ».

Расписка представляла собой копию, о чем свидетельствовала надпись в ее верхнем углу. Оригинал, судя по всему, находился у заимодавца.

Дочитав текст, Милославская непривычно для себя присвистнула. Виктор продолжал стоять в оцепенении. Судя по его виду, этот незамысловатый документ ни о чем ему не говорил, однако Яна решила все же убедиться в своем предположении.

— Вам знакома эта фамилия? — спросила она.

Клиент отрицательно покачал головой.

— Вы об этом знали?

— Нет, — еле слышно прошептал Синявский.

— Как вы думаете, долг уже возвращен?

— Вряд ли! С чего? Да и зачем тогда было ей хранить расписку?! Мать никогда не скапливала дома ненужные вещи. А! — Виктор вскрикнул, — Как же я сразу об этом не вспомнил! Да-да, это именно так!

— Что?

— Мать обычно хранила в книгах что-то особенно ценное. В свое время облигации, потом ваучеры… Еще бумажки какие-то… Несомненно, эта расписка до сих пор имеет силу!

— А долг, безусловно, за два года оброс солидными процентами… — задумчиво проговорила гадалка. — У Ольги Сергеевны была маленькая пенсия? — поинтересовалась она.

— А в нашей стране бывают большие? — присев на краешек кресла, тихо произнес Виктор.

— Она нуждалась? Нуждалась после смерти мужа?

— Теперь уже не знаю. В письмах говорила, что всего у нее хватает. Я ей раньше деньги посылал частенько, но она меня пристыдила однажды. Лучше два слова, мол, о себе напиши, чем эти подачки.

— И вы предпочли не делать ни того, ни другого? — усмехнувшись, предположила гадалка.

— Оставьте это! — раздраженно воскликнул Синявский, — Я и так прекрасно знаю, что виноват перед матерью! Только что толку сейчас от этого?

Между собеседниками на несколько секунд воцарилось молчание.

— А ведь может быть она недоедала… — огорченно протянул, почти простонал Виктор, закрыв лицо ладонями.

— Бросьте, — задумчиво подперев рукой голову, произнесла.

Яна, — чтобы прокормить себя, ей вряд ли было необходимо занимать тысячу долларов. Или она была настолько привередлива в еде? Не могла отойти от старых привычек?

— Нет, — с горечью ответил Синявский, — на красную икру и прочее мама никогда не претендовала.

— Итак, для чего же Ольге Сергеевне понадобилась эта сумма?

Виктор пожал плечами.

— Вот вам загадка номер один, — загибая палец, произнесла гадалка. — Может быть, вы все же знаете, кто такой этот Мухаев? Подумайте.

— Представления не имею, — Синявский развел руками.

— И ведь надо же! В расписке о нем практически ничего! Только имя, фамилия, отчество… Кто он? Где его искать? Это вторая загадка, — заключила Милославская.

Через некоторое время она с усмешкой добавила:

— А вы еще утверждаете, что Ольга Сергеевна ни с кем не общалась и вела затворнический образ жизни!

— А с чего вы взяли, что она с этим типом общалась?! Я думаю, это обычный ростовщик! Такие сотнями в объявлениях предлагают свои услуги.

— Несколько необычное для пожилой дамы знакомство…

— Что толку сейчас рассуждать об этом! Мать исчезла! Ее до сих пор нет! А у нас появилась зацепка! Или вы так не считаете?

— Нет, почему же, очень даже считаю. Более того, я подозреваю, что ваша мать пострадала именно от кредиторов. Долги, как водится, надо возвращать… Срок уже миновал. Хотя… Неужели этот Мухаев такой остолоп, что, намереваясь… убить похищенную, оставляет в ее доме расписку со своим именем? Впрочем, и матерые преступники делали глупые просчеты. Или расписку не смогли найти?..

— Вы… — прошептал Синявский, — Вы думаете, они ее…

У… убили?

— Не исключено, хотя вряд ли, — холодно ответила гадалка, прикуривая очередную сигарету. — Гораздо вероятнее, — Яна, прищурившись, на мгновенье задумалась, — гораздо вероятнее, что ее держат в заложницах.

— Как?!

— Это очень современно, — подойдя к окну и немного приоткрыв форточку, задумчиво проговорила Яна, — Может быть, кредиторы намереваются в ближайшее время потребовать с вас выкуп за мать и свои деньги, разумеется, тоже. Вы ведь платежеспособный человек? — Милославская смело взглянула на своего клиента.

— Не бедный, — мрачно проговорил он, осознавая сказанное гадалкой.

— Есть еще вариант, — Милославская стала ходить по комнате, — Ольгу Сергеевну держат в заключении на сухом пайке, намереваясь получить долг, полностью лишая ее пенсии. Хотя… Нет, это глупо! Первый вариант более жизненный.

— Это ростовщики отправили мне телеграмму?

Милославская пожала плечами.

— Хотели, наверное, напомнить о матери, — Синявский задумчиво потирал небритый подбородок, — а потом уже деньги начать требовать. Как вы считаете? — Виктор вопросительно посмотрел на гадалку.

— Я считаю, надо отыскать этого кредитора, и только тогда все прояснится. Наши предположения имеют мало значения, оставаясь только лишь предположениями. Их надо проверить!

Яна подняла чашку уже остывшего кофе и сделала большой глоток. Виктор неосознанно повторил за ней. Милославская в этот момент больше всего боялась того, что след окажется ложным, и они понапрасну потеряют время. Однако она не стала говорить об этой мысли Синявскому, ровно как и о том, что все еще до конца не исключала того, что Ольга Сергеевна цела и невредима и искать ее не стоит.

Делиться каждым соображением с клиентом не входило в правила гадалки. Синявский был взвинчен, гораздо более взволнован, чем она, и поэтому рассчитывать на его здравый смысл не приходилось. Более того, у Яны и у самой в голове был почти полный хаос. Она точно не была убеждена ни в чем, и только интуиция звала ее продолжать расследование и как можно активнее. Милославская привыкла доверять этому внутреннему зову, так как он практически никогда ее не подводил.

— Но как мы его найдем? — высоко подняв брови, спросил Виктор. — Где?

— Вы забываете, с кем имеете дело, — ухмыльнувшись, ответила ему Милославская, — у меня друг работает в органах. Хотя сейчас я охвачена другой идеей, — гадалка вышла из библиотеки.

Синявский удивленно посмотрел ей вслед. Яна же через минуту вернулась со своей сумочкой, которую она оставила в прихожей. Улыбнувшись клиенту, гадалка достала свои карты, с которыми редко расставалась, и сказала:

— Думаю, они нам помогут скорее, чем милиция.