Яга. Начало

Анастасия Александровна Гудкова, 2023

Яга… Знакома с детства каждому. И каждый вспомнит про избу на курьих ножках, верного чёрного кота, метлу и ступу. А откуда она взялась, не вспомнит. Потому что во всех сказках она уже злая и старая. А что если нет? Откуда взялась Василиса, сколько царевен томилось в плену у Кощея и как Яга встретилась с Баюном?

Глава 3

Едва закрылась одна дверь за скелетами, кто-то осторожно отворил другую, крохотную и скрипучую, что таилась в укромном уголке. А вообще комната хорошая была, чистая да светлая, даром что в башне. Постель, как у княжны, даже кушетка бархатная, да ночной горшок. Подивилась Яга, да виду не подала. Всё на дверцу смотрела.

— Проходной двор какой-то, — фыркнула Яга, разглядывая ту, что появилась из двери.

Росточка она была невысокого, едва доставала ведьме до пояса. Болотно-зеленые волосы заплетены в лохматые косы, а в глазах — тоска и служение.

— Кикимора? — вздохнула Яга. Зеленоволосая поклонилась. — В услужение прислали?

— Ваша светлость… — снова кланяясь начала было кикиморка, но ведьма её перебила.

— Довольно челом бить, до светлости мне, что улитке до ястреба. Далеко и невозможно, то есть. Звать тебя как? — кикимора молчала. — Имя у тебя есть? Коли позвать тебя надо, что другие говорят?

— Эй, кикимора и говорят, — грустно ответила зеленоволосая. — А имя может и было когда, да разве упомнить…

— Так коли не помнишь, любое бери, — предложила ведьма. — Меня Ягой кличут. А кот — Баюн. Тебе какое имя нравится?

— Слыхала я как-то… Любава… Ох, красиво, — кикимора шмыгнула носом. — Да только подойдёт ли?

— Отчего ж не подойти, — улыбнулась Яга. — А у Кощея в услужении как оказалась?

— Так он во всех болотах шерудит, русалок да кикимор таскает. Русалок, знамо, для чего, чтоб слух и взор услаждать, а кикимор — чёрную работу делать.

— Насовсем, что ли? — нахмурилась Яга.

— На год после того, как утопла. Коли буду справно служить, сосватает меня домовому. А коли осерчает, быть мне супружницей водяного, а тогда век в болоте мокнуть.

— А служить хорошо — это как? — вдруг спросил Баюн. — Вы, бабы, лясы вечно точить можете, а кот у вас тут того и гляди с голодухи подохнет. Может, сметанка найдётся?

Яга ухмыльнулась, а кикимора испугалась было, а потом рот ладошкой прикрыла да захихикала.

— Это не ты ли тот кот, что мышь у княжны на постели ловил? — спросила она.

— А может, и не надо сметанки… — задумчиво протянул Баюн.

— Да не серчай, ты ж один во всём царстве говорящий. Ой! Кощей за тебя мешок золотых обещал, скучно ему, говорит, а тут хоть какое развлечение. Ты уж помалкивай при нём. А сметанку добуду.

Счастливая Любава выскочила в свою крошечную дверь. Яга, не теряя времени, тоже в эту дверцу заглянула, да следом не пошла, головой лишь дёрнула.

— Оберегов-то навешал, ирод костлявый! Да чтоб ему вовек злато его считать, не пересчитать! Чтоб сидел, от скуки чах, да угомониться не мог!

— Эк ты разошлась, — восхищённо сказал Баюн. — Не пролезем?

— Ну коли не прочь на свою шкуру проклятий да отравы схлопотать, ступай. Снять не смогу, не я вешала, не подпустит.

— А кикимора как ходит? — удивился кот.

— Так она неживая, что ей сделается? Жалко мне её, такому супостату служить…

Баюн не ответил, сметану ждал. Как Любаву с блюдцем увидал, манерность свою отбросил да бросился к сметане мурлыкая.

— А все-таки кот — он и есть кот, даром что говорящий, — покачала головой Яга. — Помани сметаной, продастся с потрохами. А скажи мне, Любава, есть тут домовые-то?

Про домовых Яга сразу разузнать решила, как только кикимора про сватовство сказала. Кто ж лучше них все ходы и выходы замка ведает? Да только не станут они ради ведьмы стараться. А ради зазнобы своей…

— Есть, конечно, — кивнула кикимора.

— Чай и не вредные есть? Такие, чтоб душевные?

— Один, — покраснела Любава. — Антипкой звать. Красавец писаный, каких свет не видывал! Нос у него, точно репа крупная, глаза как два блюдца, только серые. Да волосы цвета осенней соломы.

— Тебе бы летописи слагать, — фыркнул Баюн.

— Ты там за сметаной смотри, чтоб не убежала, — осадила его Яга. — Так что там Антипка-то? Жениться хочет?

Любава опустила глаза в пол и тяжко вздохнула.

— Стал быть, не хочет, — догадалась Яга. — Ну это дело наживное, сколько тебе ещё служить осталось?

— Три седмицы, в самый раз до Иванова дня.

— Успеется, — улыбнулась ведьма. — Я тут столько сидеть не желаю.

— Да разве ж Кощей спросит, — покачала головой кикимора. — Туточки в кажной башне такой по царевне, а то и две. Всё поначалу бушевали, убечь пытались.

— Не получилось? — уточнил Баюн облизываясь.

— Сметану ешь, паскудник, — фыркнула Яга. — Коли не ты, вовек бы тут не оказались!

— Так ты и сама пойти не прочь была! — напомнил кот. — Нечего теперь на меня собак спускать!

— И то верно, — вздохнула ведьма, усаживаясь на кушетку и поглаживая ладонью бархат. Даже глаза блаженно прикрыла, всё ж девица и есть девица, даже коли она ведьма пленная. — Так не убег никто, говоришь?

— Никто, — шмыгнула носом Любава. — Всех волки назад приволокли.

Призадумалась Яга. С волками и договориться можно, а вот с Бессмертным что делать? Царевны-то к батюшкам, небось, побежали бы, да женихов — защитников сыскали. А ей-то как быть? Лес для двух колдунов невелик и тесен, от Кощея не скроешься. А уж коли сыщет, тут одной башней не отделаешься. Значит, надо, чтобы сам отпустил, да вернуть не желал.

— Скажи-ка, Любава, а девиц столько Кощею для чего? — поинтересовалась ведьма.

— Да… Эт самое… Уж и сказать-то не знаю как… Срам один!

— Для срама значит, — прищурилась Яга.

— А так слух ходит, что невесту ищет, — шёпотом, испуганно поглядывая на дверь, добавила кикимора. — Да всё не найдет никак.

— Чего ж не найдёт? — подивилась Яга. — Собой хорош, богат, замок вон царский. Неужто ни одной невесты не подошло?

— Боятся они его люто, — вздохнула Любава. — Как завидят, так в угол забьются и сидят тихонько. А ему такая нужна, чтобы ух, кровь кипела, — кикимора смутилась. — Сам говорил, когда Серому Волку царевну отдавал.

— Так а Волку они зачем? — не поняла Яга.

— А мне почем знать? — пожала плечами Любава. — Ой, слышишь, сам идёт! Коли нужна буду, зови.

Кикимора испуганной кошкой бросилась к своей дверце. Миг — и Яга осталась в комнате вдвоём с Баюном.

— Не нравится мне всё это, — протянул кот.

— Мне тоже не по нраву, — согласилась Яга. — Главное — молчи теперь, не то поймёт Кощей, что ты не просто так приблудился.

— Обижаешь, — прошипел Баюн, запрыгнул прямехонько на кровать, да свернулся калачиком.

— Метлы на тебя нет, — фыркнула Яга, но прогонять не стала. Не до того было, в дверь стучали. Вздохнула ведьма, да пошла отпирать.

Подивившись, что дверь не заперта, Яга широко её распахнула. Перед ней во всей красе возвышался сам Кощей.

— Чегой-то ты дверь не запер, высочество? Али доверяешь?

— Так ты ведьма, — пожал плечами Кощей. — Замок колдовством отопрешь. А тут смотри, слуги мои тебя поджидают.

Яга высунула голову из комнаты и увидела тех самых скелетов, что её в башню тащили. Один из них даже зубами клацнул для устрашения. Ведьма охнула от неожиданности и обратно в комнату ринулась.

— Войти можно? — для соблюдения приличий спросил Бессмертный, прикрывая дверь изнутри.

— Да ты уж вошёл, — буркнула Яга. — И долго держать меня тут будешь?

— А ты уже придумала, чем меня проклинать будешь? — хмыкнул Бессмертный.

— Придумала, — прищурилась Яга. — Проверять будешь, али на слово поверишь?

— Тебе не верить — себе дороже, — ответил Кощей.

— Так зачем пожаловал? — не утерпела Яга.

— Скучно мне, ведьма, — поведал Кощей, разглядывая Ягу. Он уселся на кушетку, достал из рукава золотую монету и начал перекатывать её меж пальцев. — Приелось всё, царевны эти рыдающие денно и нощно, русалки со своими песнями. А тут ты.

— Танцевать не буду, даже не проси, — возмутилась Яга.

— Я не просил, — улыбнулся Кощей. — Я вообще просить не склонен, коли надо чего — приказываю.

— Собакам своим блохастым приказывай, что царевен тебе таскают.

Кощей вскочил. Глаза его искрились от злости и таящегося в них тёмного колдовства.

— Ведьма, — прорычал Кощей, стрелой вылетая из комнаты. Уже снаружи донеслось, — Никого не выпускать, а то черепушки поснимаю, да на заборе повешу! — Да ты понимаешь, с кем говоришь, ведьма?! — зарычал он. Стены задрожали, башня закачалась, Баюн коротко мявкнул и заполз под кровать. — Коли шуметь не прекратишь, — фыркнула Яга, — осыпется башня твоя по камешкам. — За шкуру свою трясешься?! — Тьфу, скелетов твоих присыпет, умучаешься кости собирать. А я уж как-нибудь. — Как-нибудь, говоришь? Ну, посиди тогда тут без еды и воды, поглядим, как запоешь. — Ну погляди, — пожала плечами Яга. — Может, повеселишься малость, пока нас с Баюном закапывать будешь. Всё не песни слушать.

Баюн из-под кровати выбрался лишь тогда, когда затихли шаги Кощеевы. В этот же миг приоткрылась дверца и из неё показалась голова Любавы.

— Ох и разозлился Бессмертный, ох и разозлился, — причитала кикиморка, покачивая зелеными волосами.

— Ты, Яга, и себе яму выкопала, и меня туда же! — фыркнул кот.

— А ну, хватит, — тут уж и Яга осерчала. — Чего ж вы, коли смелые да мудрые, по углам попрятались? Я разозлила, мне и ответ нести, да только прятаться я не буду. Но поначалу помощь мне твоя, Любава, понадобится. Поможешь?

— Помогу, как не помочь, — с готовностью кивнула кикимора.

— Вот и ладненько, — улыбнулась ведьма и, что-то напевая под нос, отправилась в оконце глядеть.

Баюн и Любава переглянулись, а потом кот прошептал:

— А может, она того… Из ума выжила?

— Баюн! — прикрикнула на него Яга. — Слух у меня хороший, ниоткуда я не выжила. Думаю, не мешай.

— А я что, я ничего, — мурлыкнул Баюн. — Думай, родимая, думай. Любавушка, а сметанки не найдётся?

Кикимора улыбнулась, почесала обжору за ухом, да за сметаной поспешила.

— И этой мудрой девице тоже сметаны прихвати, а то, вишь, оно как, Кощей-то её кормить не сподобится.

Времени прошло немного, а Любава уже протискивалась в узкую дверцу с огромной корзиной разной снеди.

— Этта чегой-то? — насторожилась Яга.

— Не серчай, коли тайна то была, — испуганно пробормотала Любава. — Да только кухарят тут тоже кикиморы. Я и сболтнула, что можешь ты колдовством домового приворожить. Вот, велено тебе дар передать, да обещание кормить да поить как дочь княжескую.

— И много тут вас? — прищурилась Яга.

— Да, почитай, полдюжины. Было-то больше, да только срок их вышел, — грустно вздохнула Любава.

Баюн тем временем уже заветную сметану отыскал и счастливо облизывался.

— Отчего не помочь хорошим… кикиморам? Верно ведь, Яга? — мурлыкнул он.

— Отчего бы не помочь… — задумчиво повторила Яга.

Ведьма покусывала губу, да в окно глядела. Там низенькие пузатые домовые споро катали огромные деревянные бочки с медными ободами.

— Это чего? — полюбопытствовала Яга. — Грибы солить?

— Да какие там грибы, — засмеялась Любава. — Русалочий день сегодня, готовятся. Сейчас бочки прикатят, да в малый пруд их выпустят, чтоб не засохли.

— А кикиморы с русалками, стал быть, дружбы не водят? — прищурилась ведьма.

— Отчего же? — удивилась Любава. — Слыхала я, бывают русалки, что в морях да окиянах живут. Гонору в них, никакой ложкой не вычерпаешь. А наши-то озёрные, девки хорошие. Глуповаты немного, всех дум у них, как бы волосья расчесать да побольше рыбы у водяного утащить.

— Кикиморы с волосами, я смотрю, не заморачиваются, — фыркнул Баюн. Яга на него так зыркнула, что он, пятясь задом, уполз под кровать.

Ведьма снова задумалась, но ненадолго. Потерла ладони, в мешке своём дорожном порылась, а после радостно воскликнула:

— Проси, Любавушка, подруг своих, чтоб ужин Кощею готовили царский. А я пока зелье вам приворотное сварю, чтоб домовых приворожить.

— А ужин Кощею зачем? — не поняла кикимора.

— А чем я хуже русалки? — засмеялась Яга. — И спою, и станцую, и ужин сама подам. А там поглядим…

На том и порешили. Кикиморы Кощеевым пиром занялись, а Яга — зельями. И лишь Баюн бубнил:

— Ох, недоброе ты задумала, чую я, зря!

— Будешь беду кликать, усы тебе отстригу, чтоб не чуял! — разозлилась Яга. — Сиди уж молча, без тебя тошно.

Любава раздобыла на кухне котёл, натопила печь, Яге оставалось лишь нужные травы подбрасывать, да за зельем глядеть. Да только нет-нет, а с грустью посматривала ведьма в оконце, где справный и крепкий Кощей вальяжно расхаживал меж русалок, призывно бьющих переливающимися на солнце хвостами.