Милоа – спасители Эбери. Книга 3. Милоа-возлюбленная

Анабель Ви, 2020

Третья книга фантастического цикла "Милоа – спасители Эбери". Вот уже четыре года прошло с тех пор, как разведчица и шпионка Триниана Самуэла Ли под именем высокородной каганетты Энорэты Ито-Ланской встала во главе земель на западе империи Эбериан. Ее власть и влияние растут, однако внезапное решение императора перенести столицу в один из центральных городов Эбериана ставит положение каганетты под угрозу. Чтобы избежать войны, ей необходимо заключить союз с соседним каганартом под управлением Амироша Бивир Кура, но можно ли доверять этому непростому человеку? Времени на размышления почти нет, да еще и на востоке империи начинает происходить нечто странное. Возможно, Ли слишком долго скрывала правду о Триниане? И теперь ей предстоит решить, вмешаться ли в ситуацию, разоблачив цивилизацию землян, или сосредоточиться на защите своего каганарта, забыв о данной горцам клятве?

Глава 3. Непростое решение

Осень постепенно охватывала каганарт. Уже позолотилась листва на деревьях, крестьяне закончили собирать урожай. Холодные ветра все чаще пронизывали до костей. Я куталась в меховую накидку, но топить печи пока не велела.

На столе лежал лист желтоватой бумаги. Еще два скомканных листа валялось рядом.

Хотелось написать одновременно четко и мягко, но без излишних сентиментальностей и извинений. Я скрипела зубами, кусала губы. Черт, как же подступиться к такому деликатному делу?

Уважаемый… слишком официально. Дорогой — фривольно. Ладно, обращусь просто по титулу:

Каганетт Бивир Кур!

С нашей последней встречи минуло уже несколько недель. Вы обещали обосноваться в Куроване и приложить усилия к защите наших земель. Айзеланский каганарт — суровое место в части климата. Здесь рано наступает осень, а зимой все дороги заметает снегом. В связи с этим предлагаю нам назначить встречу до наступления холодов. Несмотря на ряд разногласий, возникших между нами, нам стоит объединить усилия по защите каганартов. И мне не хотелось бы сваливать все обязательства исключительно на ваши плечи. Посему буду рада видеть вас в моем каганарте в качестве гостя или же явиться в назначенное вами место для переговоров.

Каганетта Энорэт Лика Сэм Ву Ито-Ланская.

Нет. Их Превосходительство каганетта Энорэт Лика Сэм Ву Ито-Ланская.

Или все-таки добавить «уважаемый»? И почему мне все время кажется, что я извиняюсь перед ним? Ладно, пусть считает, что я и вправду чувствую вину.

Правда была в том, что я действительно ее чувствовала. Из головы никак не уходили слова Зигая: «Ты никогда не задумывалась, что, возможно, он так же одинок, как и ты?». Я привыкла думать о приближенных к императору, как о бездушных кровожадных волках. Да, многие погрязли в интригах и политике, но каждый из них когда-то был невинным ребенком. И, кажется, Амирош сохранил свою человечность в полной мере. Поэтому, если кто-то и отгородился от прямого диалога, так это я. И теперь плачу за это, преодолевая в себе какой-то панический страх. Страх признать свою неправоту, страх пойти на сближение. Ох, да я находка для психотерапевта… но, увы, таких тут не водится.

Я переписала письмо на чистовик, добавив все-таки в обращение «уважаемый». Пока будем строго официальны.

Заклеила конверт, поставила свою печать. Отложила в сторону и задумалась, о чем мы будем говорить с Амирошем при встрече. И где она состоится.

Два дня назад из Айзелана в Западный отбыл баур Урын. Уехал, явно довольный проделанной работой. Ведь я доверила ему то, о чем не знали даже самые близкие мои слуги.

Оставалось отправить письмо и ждать ответа. А потом действовать по ситуации.

Я придвинула к себе лежащий на краю стола пакет документов. На титульном листе значилось: «Брачный договор». Понадобилось больше недели, чтобы составить его и выверить все детали.

Почему я не доверилась никому из советников? Они были бы слишком пристрастны. Лиша бы отговаривала меня от этого шага, Цвинт бы во всем искал выгоду, а Лунарт, хоть был хорош в цифрах, в юридических формулировках понимал слабо. Так что лучше сохранить все в тайне.

Пока Урын работал, я составила несколько вариантов посланий в Триниан. Конечно, отправить их я смогу только весной, когда сойдет снег, но продумать содержание можно было уже сейчас. К тому же, чем больше я думала, тем больше приходила к выводу, что пора начать действовать. Если сидеть и ждать, пока меня лишат власти через нежеланный брак или интриги, то можно стать безвольной игрушкой в руках более решительных людей. Нет, я не позволю этому произойти. Я отправлю послание с самым надежным гонцом, который сможет не только передать его Андрэ или Ханту, но и проследить, что оно попадет в нужные руки.

Этим гонцом буду я сама. А чтобы меня не захватили врасплох, возьму с собой сопровождение из воительниц: они служат Милоа и мне, поэтому не будут задавать лишних вопросов по поводу соответствия моих действий воле императора. А на той стороне империи даже его власть не будет представлять для меня угрозу.

Пока я раздумывала о путешествии в Триниан, письмо каганетту ехало с почтовой повозкой в Курован. Я постаралась временно выкинуть его из головы. Моя жизнь и без того походила на круговорот. Каждый день я разгребала ворох отчетов, порой доводивших меня до отчаяния, объезжала земли вокруг Айзелана, а иногда наведывалась в Западный, а то и в Эсхол. Ежедневно принимала у себя трех человек из простолюдинов и несколько более важных персон. Ко мне приезжали не только купцы и успешные ремесленники, но и мелкие аристократы из Эсхола, а также различные чиновники. Кроме того, я следила за всеми строительными проектами, которые курировал Гостав, а также за работой построенных предприятий, рыболовными хозяйствами, охотничьими лагерями и конюшнями.

В этом году у нас было первое крупное пополнение: родилось три чистокровных шикути и еще три полукровки. Шикути были жеребятами от моего верного коня, и я теперь часто называла его папашей.

Наконец, я тщательно следила за главной житницей своего каганарта — рудниками и кузницами. С наступлением холодов возмущения в Западном постепенно улеглись, производство оружия стабилизировалось, но порой мне казалось, что когда-нибудь оно будет использовано против меня самой. И в этом была еще одна причина встретиться с каганеттом — лучше было бы продавать оружие на восток через него.

Я так закрутилась в делах, что ответное письмо каганетта застало меня врасплох. И еще больше обескуражило его содержание: «Нахожусь на границе ваших земель, заеду через два дня». И подпись. Похоже даже на записку, а не на письмо.

— Не думала, что он решит приехать сюда, где получил от ворот поворот, — поделилась я с Лишей своими мыслями, пока она читала короткое послание.

— Он необычный человек, как и ты. Он наверняка понял, почему ты ему отказала, и решил дать тебе время. А теперь все выглядит так, будто проезжал мимо и решил заехать, — прокомментировала Лиша, еще больше меня расстроив. — И как ты хочешь встретить его? — поинтересовалась она.

— Так же необычно, как он ведет себя, — улыбнулась я. Это я тоже уже давно продумала.

Следующие двое суток прошли в нервотрепке. Я пыталась ничем не выказывать своего волнения, но ночами засыпала с трудом. Понятное дело — впервые за последние четыре года я открыто выходила на диалог с человеком, равным себе по положению, да еще и по весьма щепетильному вопросу. Судьба каганарта, впрочем, как и моя, может измениться в ближайшие несколько дней.

Но Амирош прибыл только на третьи сутки, и то после обеда.

Я отправилась в одну отдаленную деревеньку, жители которой занимались в основном скотоводством. Здесь содержалось одно из самых крупных стад рогатого скота, и я старалась регулярно навещать пастухов, с которыми у меня завязались добрые отношения. Конечно, они считали меня помощницей каганетты Самуэлой Ли, но я давно привыкла играть одновременно две роли.

Именно в поле, где убирали последние тюки сена, меня и застал гонец от Гритика. Я приказала пропустить каганетта в город и расположить со всеми удобствами в айзеланском особняке. Признаться, внутри у меня от этой новости что-то сжалось.

Я вернулась в столицу уже ближе к вечеру. Освеженная прогулкой и обедом под открытым небом (пастухи знали, что я люблю отведать похлебки из котелка на костре), я бодро направила Нияру к крыльцу.

— Как себя чувствует наш гость? — спросила я у Идина, вышедшего встретить меня.

— Мы предложили отдохнуть Его Превосходительству в гостиной на втором этаже. От обеда он отказался.

— Он приехал один?

— Нет, с двумя сопровождающими. Шуинов разместили внизу.

— Хорошо, — кивнула я.

— Госпожа… все готово, как вы и приказывали, — добавил Идин.

Я улыбнулась.

Амирош сидел на диване, слегка развалившись и поигрывая в руке каким-то странным предметом. При виде меня он поспешно встал и грациозно склонился.

Я постаралась посмотреть на него как на простого человека, отбросив его громкий титул и происхождение. И сильно смутилась.

— Что это у вас там? — без приветствия начала я, указав на предмет в ладони каганетта.

— Ах, это… недавнее изобретение, привезли из Турмалона. Для тренировки рук, — Амирош показал мне шар, по размеру не больше теннисного мяча. В шаре было отверстие, и я увидела, что внутри спрятан еще один шар.

— Крутишь запястьем, держа его в ладони, и шар внутри шара начинает вращаться. Создается бесконечное движение, но, чтобы его поддерживать, необходимо постоянно работать мышцами. Полезная штука, — похвалился каганетт, крутя интересное устройство.

Я же обратила внимание на его руки — мускулистые, немного огрубелые, и все же очень утонченные. Что-то очень личное, даже интимное было в том, как советник императора крутит в ладони странную игрушку. Я вздохнула поглубже.

— Да, и вправду интересное… интересная вещь, — произнесла я. — Чего только ни придумают… вы были в Турмалоне?

— Да, заезжал. Давно не видел такой суматохи в городе. Улей разъяренных пчел, — усмехнулся Амирош.

— С вашей стороны это был небезопасный шаг, — заметила я.

— А с каких пор вас стала заботить моя безопасность?

Попал в самую точку. Но я безразлично пожала плечами.

— Вы обещали мне помощь. Вернее, защиту и содействие. Но и я не хочу оставаться в долгу. Тем более, пока существует угроза для императора, думаю, нам лучше держаться поближе друг к другу и подальше от… главных недругов.

— В прошлый раз вы были настроены менее дипломатично, — произнес каганетт, откинувшись на спинку дивана.

Мне хотелось что-то возразить, но я лишь грустно улыбнулась.

— Пойдемте, для серьезных разговоров у меня есть место получше.

Я молча спустилась во двор и снова села в седло. Конь Амироша был также оседлан. Каганетт удивился, но молча последовал моему примеру.

Мы выехали из Айзелана по мосту, перекинутому через реку близ моего особняка.

— Поделитесь новостями, пожалуйста — как обстоят дела в вашем каганарте и в Турмалоне? Виделись ли вы с дядей? — для поддержания разговора спросила я.

— Хоть дядя и пытается контролировать мои земли, на самом деле каганартом управляет моя мать. Дурного она не замышляет, поэтому дэкор Орлан сосредоточился на Совете. Работы, как вы понимаете, у него достаточно. Да и годы уже не те — последние события явно подорвали его здоровье, хоть он и пытается это скрыть.

— Он, наверное, осуждает решение императора…

Амирош фыркнул.

— Решение императора никто не может осудить, по крайней мере, открыто. Он вынужден скрывать свое возмущение. Даже передо мной он сдерживался.

Каганетт замолчал, а я задумалась.

— Интересно, — снова нарушила молчание я. — Почему именно Изанат? Чем так хорош город, чтобы делать из него столицу?

— Тому много вполне объективных причин, — пожал плечами Амирош. — Во-первых, географическое расположение. Центр империи, стоит на реке, через него проходят важнейшие торговые пути, связывающие восток и запад. Во-вторых, это отличная крепость — ее построили в стародавние времена, когда Эбериан еще не был империей. Изанатскую крепость осаждали три года — она прославилась как самая неприступная и наиболее стратегически ценная. Наконец, там можно встретить людей со всех уголков страны — так уж получилось, что Изанат стал центром торговли, а еще — центром ювелирного дела и врачевания. Про этот город говорят — вас ослепит сияние драгоценных каменьев, но вам тут же вернут зрение местные знахари, — Амирош улыбнулся. Он явно был воодушевлен и симпатизировал новой столице.

— Ну и, конечно же, армия, — продолжил Бивир Кур. — Атамурлан часто останавливался там, и в итоге в городе осело много офицеров и простых солдат вместе с семьями. На близлежащих холмах выросли военные городки, стрельбища, стадионы… И климат, подходящий для укрепления духа — суровые зимы, жаркие лета. Все условия для тренировки солдат.

— Да, пожалуй, император не прогадал, — отметила я.

— Это решение было принято не сразу, — серьезно произнес Амирош.

Мы преодолели рощу, копыта лошадей мяли жухлую опавшую листву. Вечер стоял тихий, но было уже прохладно. Я уверенно вела Нияру через голые поля, с которых давно убрали урожай, в глухую чащу. Там, за оголенными стволами и колючими кустарниками нас ждала холодная водная гладь.

— Я слышал, вы построили особняк на острове посреди озера, — услышала я слова каганетта за своей спиной.

— И от кого же вы это слышали? От Бакипа, должно быть? — с небольшой иронией спросила я.

— Кстати о Бакипе, каганетта. Он не доносил на вас, а лишь следил, чтобы вы были в безопасности.

— Он был принят мной как верный слуга. А у слуги должен быть только один господин. Уверена, на моем месте вы бы поступили с ним куда суровее.

— Вы считаете меня жестоким? — в голосе Амироша проскользнула нотка раздражения. — Если бы вы с самого начала были хоть немного подоверчивее, мне не пришлось бы идти на такие уловки.

— Подоверчивее? Уж не вы ли вытащили меня из хижины у подножия Триниана, связали и бросили в темницу? Не вы ли привели меня ко двору, где Атамурлан сделал меня каганеттой, втянув тем самым в самую гущу нешуточных интриг? О каком доверии может идти речь?

Всплеск неожиданной злости был настолько силен, что я сжала поводья, вонзив ногти себе в ладони. Но я злилась не столько на каганетта, сколько на себя — ведь моей целью было сблизиться с Амирошем, а не обвинять его во всех своих бедах. Все шло не так, как я планировала…

Но Амирош, к моему удивлению, неожиданно рассмеялся.

— Да уж, вот, что значит каганетта…

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросила я.

— Я уже и забыл, когда в последний раз на меня так открыто ругалась женщина. Все только пытаются угодить…

— Ну, у вас хотя бы есть мать, сестры… да и с императором вы были всегда на короткой ноге. На вас есть кому накричать, — не без иронии отметила я. — А вот я уже много лет живу среди простого люда, который сперва даже не смел на меня глаз поднять. К этому привыкаешь со временем, но тем сложнее потом принимать равных тебе…

— Моя мать никогда не опускалась до крика. Она очень чуткая и в то же время твердая женщина, — с легкой грустью в голосе произнес Амирош. — Сестры во мне души не чают, и это вполне взаимно, мы же так редко видимся. А император… Знаете, каганетта, он вообще никогда не кричит. Самые зловещие приказы он отдает нарочито тихим голосом.

Я оглянулась на каганетта, невольно встретившись взглядом с его зелеными глазами. И увидела в нем много человеческого. Это меня успокоило и опечалило одновременно.

Мы протиснулись между тонких стволов, вплотную обступивших узкую тропинку. Та вела к берегу. Как и ожидалось, на маленькой пристани никого не было. Плоскодонка мерно покачивалась на воде.

— Вы хотите отвезти меня на остров? — спросил Амирош, и в его голосе я расслышала некоторое напряжение.

— Если доверяете мне больше, чем я вам, — оглянувшись на каганетта, сказала я. — Нам придется оставить лошадей здесь.

Я соскочила с седла и отвела Нияру в стоящую на берегу конюшню.

— О них позаботятся, я полагаю, — негромко произнес Бивир Кур, следуя моему примеру.

— Об этом можете не беспокоиться.

Безлюдность и сгущающиеся сумерки нагнетали невольную тоску. Но большую часть времени мне вполне импонировала царящая здесь атмосфера.

На озере я приказала построить три пристани. Одну основную, со стороны Айзелана. Другую, северо-западную — с другого края озера, и еще одну, лично для себя, к которой и привела каганетта.

Мы взобрались на плоскодонку, и я уверенно схватилась за шест — система была отлажена, но все равно требовалось немало сил, чтобы сдвинуть паром с места. Амирош тут же кинулся мне помогать: даже не удивился отсутствию слуг и моей самонадеянности.

Это было наше первое совместное дело — мы вывели плоскодонку на глубину и налегли на весла. За всю дорогу Амирош не промолвил ни слова: я только ощущала, как он напрягает мускулы, подстраиваясь под мой темп.

Вокруг стояла необычная тишина. Когда мы добрались до острова, уже стемнело. Голые ветви деревьев вырисовывались причудливыми зигзагами на фоне темно-синего неба. Кое-где бугрились облака, в ночи казавшиеся грязно-серыми.

Амирош намочил сапог, соскочив на берег, и подал мне руку. Конечно, меня частенько поддерживали во время вылазок то Лунарт, то Гритик, то Идин, а Лиша всегда охотно массировала плечи после напряженного дня. Но прикосновение Амироша произвело на меня какое-то особенное впечатление. Нет, меня не пронзило острой стрелой желания, и тело не повергло в трепет, как пишут обычно в любовных романах. Но я ощутила надежную силу, исходящую от него, от того, как он держал меня — уверенно и при этом бережно. Сердце сжалось, на глаза чуть не навернулись слезы. Но я сдержала себя и, закутавшись в плащ, вышла вперед.

— Добро пожаловать в мою святая святых, — нарочито бодрым голосом сказала я и направилась к дороге. — Надеюсь, вы не против небольшой пешей прогулки?

— Нисколько. Любопытное место, — оглядываясь, произнес каганетт. — Вы часто путешествуете без сопровождения?

— Никогда, — ответила я. — Даже сейчас у меня есть спутник.

Амирош усмехнулся моей маленькой шутке.

— Я тоже подумывал о строительстве замка где-нибудь на острове или окраине гор. Да руки никак не доходили. К тому же в моем каганарте, признаюсь, совсем нет гор, да и больших озер маловато.

— Ну, вы, в отличие от меня, не страдаете паранойей, — пожала я плечами.

— Паранойей? — переспросил каганетт.

— Манией преследования, — пояснила я.

— Не могу сказать, что вы страдаете манией, иначе везде понастроили бы сторожевых башен и никогда не ходили бы без сопровождения.

— На самом деле я чем-то подобным и занимаюсь, правда, не в таких ужасающих масштабах, — хмыкнула я.

Мы шли бок о бок по лесной дороге. Вокруг не было ни души: сверчки в это время уже не пели, впрочем, как и птицы. С нами был только легкий ветер, иногда пробегавший по вершинам крон.

— Зачем вы ведете меня в особняк, каганетта, еще и в полном одиночестве? Вы меня проверяете? Или демонстрируете свое доверие? — обратился ко мне Амирош. В его голосе не было страха, скорее, напряженное любопытство.

— Может, и то, и то, — уклончиво ответила я. — У нас все время выходят такие личные разговоры, каганетт. А для них лучше уйти в место поукромнее.

Бивир Кур усмехнулся, но ничего не сказал.

Минуты через три мы вышли к особняку. Он был подобен призраку, погруженному в вечную тьму: камень в окружении черного леса. Здесь тоже никого не было.

Ворота стояли приоткрытыми, как будто сам дом приглашал нас внутрь. Я зашла, коснувшись пальцами холодной решетки.

— Кажется, теперь я уловил смысл выражения «как в фильме ужасов», — произнес за моей спиной каганетт. — Атамурлан частенько так говаривал и злился, что я не совсем его понимаю.

Я рассмеялась.

— И он разъяснил вам, что такое фильм?

— Постарался, по крайней мере. У нас в голове у каждого постоянно крутится какой-то фильм, не так ли?

— А вы чутко улавливаете значение непонятных слов.

Я прошла по главной дороге, создавая оглушительный для своих ушей скрип камешков под ногами. Поднялась по крыльцу, отворила дверь.

— Надеюсь, мы останемся тут на ночь? Не хотелось бы совершать путь обратно по такой темноте, — произнес за моей спиной каганетт, но, зайдя в холл, осекся.

Здесь повсюду горели факелы.

— Впечатляет. И вправду впечатляет, — прошептал он, осматриваясь, в то время как я уже поднималась по лестнице.

— Какие еще сюрпризы вы мне приготовили? — спросил Амирош, когда мы зашли в кабинет, где на столе дымился еще не остывший чай.

— Вы никогда не пробовали вышколить своих слуг до такой степени, что они становились невидимыми? — спросила я, опускаясь в кресло у журнального столика. — Прошу вас, располагайтесь. И да, мы заночуем здесь. Если бы вы приехали раньше, возможно, мы бы и успели вернуться в Айзелан. Но, увы…

— Почему же «увы»… — покачал головой Амирош, усаживаясь во второе кресло. — Я давно не попадал в столь загадочное и одновременно прекрасное место. Уверен, днем особняк выглядит совершенно иначе. Так что я даже рад, что попал сюда в такое позднее время.

В камине уютно потрескивал огонь. Мы сидели за столом и пили горячий чай.

— Может, хотите отужинать? — предложила я.

— Призраки могут приготовить даже мясо? — усмехнулся Амирош.

— Только призрачное. А мои слуги привыкли кормить до отвала всех гостей.

Я трижды позвонила в звонок.

— Через полчаса спустимся в столовую. А пока я хотела бы спросить, о чем вы думали, когда предлагали заключить нам брак? — я решила сразу резать правду-матку. В конце концов, ради чего еще я позвала сюда каганетта?

Амирош улыбнулся, взглянув на меня как-то по-особенному.

— Я знал, что это вас растревожит. Но, раз уж вы создали такую необычную атмосферу, располагающую к интимным разговорам, я буду предельно откровенен. Как вы знаете, идея пришла в голову Атамурлану. Но когда он поделился со мной, это уже звучало как приказ. И я сразу был против. Отчасти по той же причине, что и вы — мне тоже совершенно не понравилось, что кто-то так бесцеремонно распоряжается моей личной жизнью. И я бы продолжал настаивать, что ничего не выйдет, но потом подумал, что, возможно, все не так уж и плохо. В том смысле, что где нам еще найти равных себе? Да и, каганетта, вы же не совсем та, за кого себя выдаете. И, как мне кажется, я пойму вас лучше, чем кто-либо другой в этом мире. Ведь я хотя бы наслышан о месте, откуда вы родом.

— Вы заботитесь о моем комфорте? — спросила я.

Каганетт откинулся на спинку кресла.

— А вы разве не замечали, что я всегда заботился о вашем комфорте?

— Да, особенно когда велели привезти меня в Таруташ в закрытой повозке.

— Каганетта! Я ведь тогда понятия не имел, с кем имею дело. Я только предполагал, что вы можете оказаться землянкой. И моя задача была как можно незаметнее и в то же время безопаснее доставить вас в город. Все, что было потом — скорее, стечение обстоятельств, чем какой-то план. То, что вы столкнулись с императором во дворце и тем более то, что вы оказались с ним знакомы — просто невероятно.

— И вы пытались потом загладить свою вину?

— Я всегда искренне сочувствовал вам! — воскликнул Амирош. — Я видел, как тяжело пришлось Атамурлану, когда он попал на Эбери. И его ведь готовили, он еще на Земле знал обо всем. И тем не менее он не раз был на грани срыва. А вам пришлось выживать одной, сперва в обществе дикарей, потом — налаживать скромную жизнь в Угоре и в итоге попасть в центр внимания при дворе. Признаться, я поражался, как вы вообще сохраняете спокойствие. Я невольно сравнивал вас с императором и не мог понять, что же заставило вас держаться все это время.

«Тайная миссия сокрушить имперскую власть во имя цивилизации Триниана», — с внутренней усмешкой подумала я.

— Возможно, все дело в том, что меня не тяготило ярмо власти, которое было накинуто на Атамурлана.

— Может быть… говорят, сам переход из мира в мир — уже тяжелое испытание, прежде всего, для тела. Атамурлана мутило две недели, и от этого он был очень зол. Такое ощущение, что тогда ему давала силы разве что какая-то скрытая ненависть…

— Да уж, и он с успехом пронес ее с собой через годы… — скривилась я.

— Нет. Я бы сказал, что он проявил верх мужества и одновременно — удивительную для его возраста остроту ума. Иначе бы он не удержал власть в своих руках.

— Мужество? Ум? Нет ненависти, говорите? — меня саму потрясла волна гнева, заполонившая сознание после слов каганетта.

Вот он сидит — уверенный в себе, наделенный безграничной властью, с безупречным происхождением. Сидит и сочувствует мне, сопереживает императору. Мужчина, на шею которому вешаются горе-невесты, с которым считается и Атамурлан, и турмалонская знать. Что он может знать обо мне? Что ему известно о страхе, об одиночестве, об ужасе насилия? Высокородный самец, серый кардинал, дергающий за ниточки судеб тысяч ни о чем не подозревающих людей… Как я вообще могла думать о браке с подобным ему? Все они похожи друг на друга: самоуверенные, заносчивые, бессердечные уроды, озабоченные лишь своей властью и непомерными амбициями. Что такой, как он, может дать мне? Даже через показную любовь все равно будет проступать животная похоть и страсть до наживы…

Меня затрясло. Сжав челюсти, я выхватила кинжал и бросилась к каганетту. Он не успел даже шевельнуться, а острие уже упиралось ему в горло.

— Знаете, что он сделал? — прошипела я, давя гневом слезы. — Знаете? Если знаете, и все равно приехали с таким предложением — вы не достойны даже поднимать на меня глаз, а ваше тело я побрезгую отдать своим собакам. А если не знаете — то как бы ваше столь ранимое сердце не разорвалось от сочувствия ко мне, когда я расскажу.

Ваш прославленный император, мальчишка, которому вы помогали вставать на ноги в тайном городе Милоа, а потом взойти на трон — этот на деле жалкий, потерявший стыд и совесть подонок, не замечающий в блеске своего величия, каким дерьмом от него несет… Которого все так славят, и которому так нравится играть в повелителя народов, на деле всегда был и останется заносчивым, безнравственным моральным уродом, скрывающим свой страх и боящимся собственной тени.

Знаете, что случилось тем вечером, когда Ваше Каганеттское Превосходительство изволило проводить меня в мои покои после праздника? Он испугался. Испугался, что я знаю его тайны, что я видела его таким, какой он есть на самом деле, что я считаю его ничем не лучше и не выше остальных. Он пришел ко мне пьяный вдрызг и изнасиловал, как одну из тех тупых сук, которые каждый вечер танцевали для вас, а потом раздвигали перед вами ноги. Он хотел тем самым доказать, что имеет власть надо мной, что мне лучше подчиниться ему. Не смог смириться с одним человеком во всей империи, который не ослеплен его императорским великолепием. Какая гордыня, какая постыдная, примитивная самоуверенность! И он знал, что я буду зависима от него в любом случае. Знал, что я буду ненавидеть его, но подчинюсь, потому что у меня нет другого выхода. Возможно, он думал, что ненависть рождает страх, которого он добивался. Или думал, что я предам его и переметнусь к Милоа, а он это как-то использует.

Вы не в курсе, каганетт? А, может, это тоже был ваш общий план? Да если бы он знал хоть толику того, что я думаю о нем, я бы давно была мертва. Я видела, как он это делает — посылает наемных убийц, проверяет на верность слуг, стравливая родственников. Меня тошнит от одной мысли, что он до сих пор сидит на своем троне и утирает всем нос.

Но еще больше, чем его, я ненавижу турмалонскую знать. Только это и спасает обожаемого вами Атамурлана. И хотя эта ненависть распространяется на весьма близких вам людей, вы вряд ли можете хотя бы представить ее причины. После того низкого поступка Атамурлана я любила только раз. И это помогло мне справиться с черной пропастью в моей душе. Это спасло вашего горе-императора от моей жажды мести. Ведь женщина в гневе — существо опасное и бьет всегда в самое слабое место. В этом уж мы мастера, поверьте. Только вот благодаря интригам вашего дядюшки меня лишили и этой любви. Вырвали из сердца, будто просто прихлопнули муху. Я даже не увидела труп любимого, да и не вынесла бы этого, наверное. Если бы в тот момент у меня была атомная бомба — я бы скинула ее на этот проклятый Турмалон. Полагаю, о земном оружии Дмитрий вам тоже поведал…

Я стояла сбоку от Амироша, все сильнее прижимая лезвие к его горлу.

— Я вас всех ненавижу. Как женщина, как каганетта, как землянка. Ненавижу за то, как вы разбрасываетесь жизнями людей, какого высокого о себе мнения, в то время как на деле остаетесь не более чем похотливыми, жалкими животными.

По моим щекам текли горячие слезы. Вся обида, боль и гнев, много лет копившиеся в душе, разом вырвались на волю, оставив после себя лишь зияющую пустоту. Я судорожно вдохнула, стремясь унять бьющую меня дрожь.

— Я не знал обо всем этом, каганетта, — тихо произнес Амирош, стараясь не шевелиться. — Понятия не имел. Пожалуйста, успокойтесь. У меня ведь тоже есть семья. Если бы кто-то такое сотворил с моими сестрами, я бы с него кожу заживо содрал…

Эти слова заставили меня осознать нелепость своих действий. Амирош вовсе не крайний, он не виноват, что в моей жизни произошли все эти события.

Я бросила кинжал и отступила. Налила себе воды, выпила, подошла к окну.

Амирош какое-то время сидел, потирая рукой горло. Он был бледен, но, надо признать, держался со всем мужеством.

Я тяжело дышала, шмыгая носом и царапая ногтями подоконник.

— Я не знал… — раздался за спиной его голос.

Он тоже налил себе воды.

— Простите меня, каганетта. Если бы я ведал, что у вас на сердце, что с вами произошло за все это время — я бы ни за что не стал врываться в вашу жизнь и делать какие-либо предложения.

— А что так? Испугались бы? — мой голос звучал глухо и хрипло, горло мучали спазмы.

— Я бы отправил Атамурлана обратно на Землю, если бы узнал обо всем сразу.

Меня поразили его слова, я даже обернулась.

— Да что вы!? Всесильного императора да на Землю? Сдали бы его Милоа? Из-за какой-то женщины? Не глупите!

Каганетт казался растерянным, стоя посреди моего кабинета со стаканом воды в руке.

— Вы думаете, я просто так был с ним рядом все это время? Да, я зову его императором, но еще смею звать его своим другом. Кроме того, он еще и юноша, просто человек. Иногда мне казалось, что он совсем не подходит для своей роли… Что ему бы жить, как все, гулять с равными себе, развлекаться, а потом — завести семью. Вы упрекнули меня в сочувствии ему, но я действительно искренне переживал за него. Мне было стыдно за свой мир, который нагромоздил на Атамурлана все эти обязательства.

— А теперь? Больше уже не стыдно? Уверена, он вполне соответствует миру Эбери по уровню своей нравственности… — хотя постепенно я успокаивалась, на меня стала накатывать новая волна злости.

— Его власть за последние годы сильно укрепилась. Знаете, ведь можно считать, что я в некоторой мере тоже сослан. Да я и нужнее тут. Атамурлан и меня обыграл в какой-то степени.

— Как благородно вы все воспринимаете! Минуту назад ваша жизнь висела на волоске, — зло выплюнула я, метнув взгляд на валяющийся кинжал.

Амирош тоже посмотрел на клинок. Поднял его, покрутил в руках.

— Не висела. Вы не хотели меня убивать.

Меня стало раздражать его хладнокровие. Из хозяйки положения я превратилась в истеричку. Глубоко вздохнув, я произнесла:

— Ваша смерть мало что изменила бы. Да я и не сторонница насилия. Так что можете отужинать и на утро уезжать восвояси, — я снова повернулась к окну, пытаясь отдышаться.

— И оставить каганарт во власти разъяренной фурии? — услышала я чуть ироничный голос каганетта. — Нет уж, этого я не позволю.

Он подошел ко мне сзади. Я помнила, что в его руке нож. Меня накрыла странная волна умиротворяющего оцепенения. Я чувствовала его дыхание на своем затылке, и как он вытянул руку где-то за моим плечом.

Нож с грохотом упал на подоконник рядом с моей рукой. Амирош придержал его ладонью.

— Поедемте ко мне, каганетта, — предложил Бивир Кур, чуть наклонившись ко мне. — Вы развеетесь и пообщаетесь с равными себе людьми. Будьте моей гостьей, прошу вас.

Я отстранилась от окна, и он поспешно отступил назад.

— Обещаю, что не буду кидаться на вас с кинжалом или делать что-либо подобное, — поспешно произнес он, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

Я ощутила, как после нервного напряжения накатывает усталость. Я взглянула на каганетта.

— Идите ужинать, Ваше Превосходительство. После слуга проводит вас в ваши комнаты. Я дам ответ завтра, — сказала я, чувствуя себя загнанной в угол ланью.

Амирош кивнул, чуть поклонился и вышел из кабинета. По его напряженной спине я поняла, что он не исключает еще одного нападения. Мне стало стыдно.