До мурашек

Ана Сакру, 2023

Первую любовь невозможно забыть.Даже спустя годы он отлично помнит, как сладко заходилось сердце от каждого её ласкового взгляда, как жарко скручивало внутри от её чистой улыбки…И как хотелось выйти в окно, когда она предала.Сейчас она – лишь уставшая, холодная тень той хрупкой девчонки, по которой он подростком сходил с ума. Он тоже давно променял юношескую восторженность на здоровый скептицизм. Жизнь научила.И их не связывает ничего, кроме мало приятных воспоминаний.Вот только почему от её мимолетной улыбки его до сих пор так пробирает?До мурашек.

Глава 10. Гулико

Словно током прошивает. Сердце предательски пропускает удар. Вскидываю на него взгляд и встречаюсь с совершенно ледяными серыми глазами, которые он моментально отводит, следя за тем, куда сядет моя мать. Не знаю, специально или случайно, но бабушка Марина уводит её на другой конец стола. Более далекое место от нас и не придумать. У Лёвки чуть заметно дергается уголок губ в понимающей ироничной улыбке, а потом он снова смотрит на меня.Мои пальцы сжимаются на горлышке графина, когда сверху их неожиданно накрывает мужская рука. Лёвина.

— Позволь, — отнимает графин и снова улыбается одними губами, — Женщина, наливающая сама себе, слишком грустное зрелище.

Кусаю щеку, сдерживая в себе рвущийся наружу едкий ответ. Если бы не груз общего прошлого, я бы решила, что он просто хам, а я научилась легко пресекать подобное. Но как вести себя именно с ним, до сих пор не представляю. Закостенелое чувство вины давит на плечи, сгибая позвоночник, но это ведь не повод давать Лютику этим пользоваться и от души топтаться по мне весь вечер, да?

Впрочем, надеюсь, Леве это игра скоро надоест, особенно, если она будет в одни ворота. Молча пододвигаю к графину в его руке свой пузатый пустой бокал из цветного стекла. Он также молча наливает до самого края. Забираю фужер и делаю маленький глоток, рассеивая всё своё внимание между отцом, сидящим рядом, и Егором напротив, и упорно стараюсь больше Лёву не замечать.

Но задача практически невыполнима, потому что сегодня он — звезда этого вечера.

— Ну, Лёв, рассказывай, надолго к нам? — интересуется отец, привставая со стула и дотягиваясь к блюду с хинкали, — И какими судьбами вообще? Давно тебя видно не было. Я в первую секунду и не узнал. Заматерел прям!

Папа добродушно смеётся, с нескрываемым любопытством путешествуя по Лёве взглядом.

— Был мальчишкой, а теперь мужчина уже. Другой… — вздыхает, подпуская в голос ностальгии, а я невольно тоже впиваюсь глазами в Левку.

Папа во всем прав, да…Совсем другой.

Но ему невероятно идут эти морщинки вокруг глаз и на лбу, этот холодный непроницаемый взгляд, лишенный юношеской восторженности, набранная масса, скрывшая подростковую угловатую худобу. У него такие плечи, и шея, и я вижу светлые волоски на груди в распахнутом вороте светло — голубой рубашки…Сглатываю вязкую слюну и отвожу глаза, ощущая, как к низу живота стекаются горячие наэлектризованные мурашки. Лицо начинает характерно жечь холодом, потому что, похоже, теперь уже Лёва в упор смотрит на меня.

— Чуть меньше месяца пробуду, — отвечает моему отцу, крутя в длинных пальцах пустую рюмку, — Как раз пока бригада будет здесь отцовский дом ремонтировать, за ними присмотрю. Завтра уже должны начать. А так мы вообще часто теперь видеться будем, думаю. Я в Краснодар перевелся.

Я застываю с вилкой на весу. Что???

— Да ладно, серьезно? — хлопает ладонями по коленям отец, — У нас в аэропорту будешь?

— Да, — кивает.

Мой взгляд начинает метаться от отца к Лёвке, а потом и вовсе по всей комнате. Щеки идут нервными пятнами. Издевательство какое-то…Это правда?

— А как же ты так решился? Саня, папка твой, говорил, что ты из Пулково вообще ни ногой, хотя он тебя там к ним на Дальний восток чуть ли не начальником аэропорта звал.

— Был ни ногой, да, дядя Теймураз, — усмехается Лёва, — Но вы уже слышали наверно? Я развожусь. Катя замуж за другого собралась. Тоже из Пулково, так что…вот. Предложение поступило, и решил всё поменять.

— Как это уже за другого? — охает отец.

— Вот так, дядь Тэм, бывает и такое, — Лёвка криво улыбается шире, а во взгляде мелькает холод.

— Да уж, бывает-то всякое, да, — чешет затылок мой отец, — А Мишка как же?

— Пока с женой, маленький, — Лёва резко перестает улыбаться.

— Эх, — качает головой отец и тянется за графином с коньяком, — Ну что, за детей?

Лёвка с Егором молча подставляют рюмки, отец норовит налить и мне, но я киваю на полупустой бокал вина в своих руках. Чокаемся, они опрокидывают стопки, я делаю еще глоток. Сладкий пряный вкус обжигает вкус, в голове пурга — столько крутится вопросов! Но я не посмею их задать, лишь жадно ловлю боковым зрением Лёвкино лицо из-под опущенных ресниц.

Значит, там даже уже другой, да? У его жены? Мне сложно в это поверить…Не укладывается в голове как можно от него уйти? Что ж там за мужик?!

Мужчины закусывают, отец снова вздыхает и сообщает наигранно весело, стараясь по-видимому перевести тему разговора. Лучше бы он этого не делал, честное слово!

— А Гуля у нас тоже перебирается в Краснодар, вот это совпадение, да?!

— Да? — выгибает бровь Левка, мгновенно упирая в меня препарирующий на молекулы взгляд, бросает тише то ли с удивлением, то ли со скрытым сарказмом, — Вот уж, неисповедимы пути…

Киваю, отставляя бокал. И правда, прямо пошлая комедия положений…

— И как же так вышло? Как же Мюнхен? — чуть склоняет голову набок, продолжая в упор смотреть.

— Мне кажется, моя невозможность больше выступать очевидна, — глухо отрезаю, поднимая на него жесткий взгляд, пытаясь без слов намекнуть, что он как минимум бестактен.

Еще и таким тоном свои вопросы задает… Пальцы невольно сильнее сжимают бокал. Но на Лёву похоже не действуют ни мои слова, ни мой взгляд. Тонкие губы продолжают кривиться в холодной улыбке, не затрагивающей серые льдистые глаза.

— И что же будешь делать в Краснодаре? — продолжает интересоваться.

— Пригласили в родное училище хореографом.

— А в Мюнхене ты разве по совместительству хореографом не была? — щурится, — И директор театра вашего был разве не твой…кхм…

Вежливо замолкает, косясь на моего отца, но проглоченное слово «любовник» так и звенит над столом в воздухе.

И откуда только знает, а! Длинно выдыхаю сквозь приоткрытые губы.

Возможно в другой момент мне бы его такая осведомленность польстила. Возможно…

Но я прекрасно улавливаю в Левкиных вопросах толстый намек на то, что катилась бы я из Краснодара куда подальше и прямо сейчас, и это ни хрена не лестно, а совсем наоборот!

— Я предпочла Краснодар, — холодно отрезаю.

Лёвка снисходительно хмыкает, шаря оценивающим взглядом по моему заалевшемуся лицу, чем меня невероятно бесит. Впрочем, у него за звание самой раздражающей персоны этого чудного вечера очень быстро появляется достойный конкурент. Я бы даже сказала, дающий сто очков вперед. И это простой как палка-копалка Васильев «Васёк» Егор.

— Ой, да Лёв, что ты Гульке душу рвешь, — толкает Егор давнего приятеля в плечо, переводя на себя Левино внимание, — Так этот немец такой мудак оказался, да, Гуль?

— Егор, — шиплю предупреждающе, чтобы заткнулся, но кто б меня слушал!

Из него как из перевернутого мусорного бака информация сыпется.

— Они ж вместе в аварию попали, Гуля за рулем была. Его там тоже немного поломало, но так…херня! Пару ребер, пару пальцев, не то что Гулико нашу. Но обидчивый оказался, хотел в суд подавать. Прикинь, какой кавалер?

От испанского стыда я на секунду прикрываю глаза. Нет, это давно не тайна, нет. Спасибо маме и нашей соседке Ульяне Вячеславовне, но всё же я бы предпочла, чтобы Лёвка об этом узнавал не прямо при мне. Не вижу его лицо сквозь сомкнутые веки, но отчетливо слышу, как он с усмешкой тянет.

— Мда. Шикарный мужик…И что, Гулико, подал? — спрашивает именно у меня.

— Мирно разошлись, — хриплю, открывая глаза.

— Смогла умаслить? — спрашивает Лёвка издевательски сальным голосом и проезжается по моему декольте недвусмысленно двусмысленным взглядом.

Сука…

Ему всё это забавным кажется, да? Вроде как заслужила такого козла?

Внутри закипает так, что перед глазами стелется пелена. Встречаемся взглядами. Его — такой надменно-морозный, а мой, я уверена, лихорадочно блестит. Так сильно, что этот блеск, видимо, слепит мне разум. Потому что всё отходит на второй план, кроме желания стереть эту едкую снисходительную холодную ухмылку с его лица.

И потому, не отводя взгляда от Лёвкиных глаз, я чуть сползаю на стуле и правой здоровой ногой нахожу его ногу под столом. Ступней, обтянутой тонким капроном чулок упираюсь в голень и с каким-то хищным удовлетворением наблюдаю, как резко расширяются его зрачки, тесня серую радужку. Будто сверхновая родилась. Накрывает отдаче, тело охватывает глубокая дрожь, пока медленно веду ступней выше, минуя колено, по мужскому бедру, обтянутому джинсой.

Я не знаю, зачем…Я не знаю, черт! Просто пусть не смотрит на меня с этим агрессивно-отсраненным превосходством. Пусть лучше вот так, шокировано и уязвимо.

— Адвокаты договорились, я не причем, — роняю вслух без каких-либо эмоций, пока пальчики чертят узор на внутренней стороне его бедра, подбираясь к паху.

Вместо ответа у Лёвы заметно дергается кадык на напряженной шее, и он, так и смотря на меня в упор, пододвигает стул ближе и аккуратно расправляет скатерть, свисающую со стола.

Его лицо, только что бывшее посмертной маской от изумления, вновь оживает. В расширенных зрачках вспыхивает опаляющий зной, а губы кривит похабная улыбка, когда он демонстративно, хоть и только для меня, тоже сползает со стула пониже, закидывая левый локоть на широкую спинку стула.

Я не успеваю среагировать, и моя ступня сама собой вжимается в его пах. Чувствую пальчиками твердость…очень горячую…Аж дыхание спирает…Всё, мяч уже не моей стороне, пора заканчивать этот цирк.

И зачем он только нужен мне был? Ладно я раньше вела себя как дурочка рядом с ним, но сейчас-то что?!

Я убираю было ногу, но Левка вдруг перехватывает мою щиколотку, больно сжимая сильными пальцами. Испуганно распахиваю глаза, и вижу, как он, едва шевеля губами, артикулирует мне «не торопись».