Бьянколелла. Вино любви

Ана Менска, 2022

Красавица Бьянка выросла в монастыре, что не редкость для отпрысков благородных итальянских семей XVIII века. Не знавшая родительской любви, девушка твердо решила посвятить свою жизнь Богу, а сердце – живописи, ведь таланта ей не занимать. Но у Бога на нее нашлись иные планы…Без пяти минут Христова невеста, вопреки собственной воле, оказалась связана священными узами брака с человеком, не только абсолютно ей незнакомым, но и пугающе властным и непримиримым. Однако следует признать: новоиспеченный муж знатен и хорош собой. Его очарованию может позавидовать сам дьявол! Молодоженов влечет друг к другу, несмотря на то, что они такие разные: она чиста, как утренняя роса, а он весьма искушен в плотских удовольствиях и пресыщен женским вниманием. Избыток оного и способен поставить под угрозу их хрупкое счастье.Смогут ли супруги найти общий язык? И какие еще сюрпризы готовит им судьба, туго и причудливо, словно виноградные лозы, сплетающая их жизни и родословные?

Глава 16

Граф ди Монтедоризио, партнер Адольфо по брисколе^[87], поднял плечо, показывая виконту, что у него на руках конь. Ди Бароцци, уловив движение-подсказку, с нескрываемым раздражением сообщил о достоинстве собственной карты:

— Три ниже.

Шел последний, пятый раунд игры, два из которых они с графом уже провалили, в третьем с трудом набрали шестьдесят одно очко, а предыдущий и вовсе остался без победителя.

Сегодня Адольфо категорически не везло. Такое случалось с ним крайне редко. В светских салонах он пользовался репутацией беспроигрышного игрока. Иметь в партнерах Адольфо Каллисто ди Бароцци практически всегда означало одержать победу и существенно утяжелить кошелек.

Адольфо играл в азартные игры с университетской скамьи, выручая этим занятием довольно значительные суммы денег. Профессиональные игроки, заметившие потрясающий математический талант юноши, умевшего просчитывать игру на много ходов вперед, обучили этого самородка всяким картежным премудростям.

Соперники побаивались виконта ди Бароцци, подозревая, что того при рождении сам Меркурий^[88], дотронувшись волшебным фоллисом^[89], благословил на денежную удачу.

Адольфо не был алчным, играл с легкостью и некоторым небрежением, много шутил, когда выигрывал, был спокоен и не терял улыбки, когда проигрывал.

Он всегда умел вовремя остановиться, когда чувствовал (а случалось это крайне редко), что фортуна ускользает из его рук.

Если у Адольфо возникала острая потребность быстро разжиться деньгами, он легко мог объединиться с профессиональными игроками, однако никогда при этом не опускался до низкого шулерства.

По большей части карточная игра была для него не столько источником дохода, сколько средством приобретения связей для реализации иных прибыльных предприятий.

Частенько карточная игра превращалась для виконта в излюбленный инструмент флирта. Искусно сплетая за ломберным столом кружево светской беседы, он незаметно, как опытный охотник, сбрасывал карты, словно силки, на новую амурную пташку.

Однако этим вечером игра не доставляла Адольфо ни малейшего удовольствия: карта категорически не желала к нему идти, да и голова была забита совершенно иными проблемами. Мысли тяжелыми мельничными жерновами перемалывали один и тот же вопрос: что делать с жизнью в новом, семейном статусе?

Дамы и кавалеры, обычно с интересом наблюдавшие за ходом партии, не узнавали своего любимца. Куда подевалась атмосфера остроумного балагурства, витающая над столом, за которым виконт ди Бароцци с мастерством настоящего виртуоза исполнял азартные каприччо^[90] а-ля скопа, тресет, бассет, пикет, бириби, вист^[91] или сегодняшняя брискола?

Оценив достоинство последней игральной карты, Адольфо помрачнел еще больше, закрыл глаза и шумно выдохнул, показывая тем самым партнеру отсутствие брисколы (на языке игры это означало, что виконт ди Бароцци пребывает «в пустоте»). Пятый, заключительный раунд они с Монтедоризио с треском проиграли.

— Не хмурьтесь, милый друг! — попыталась его утешить хозяйка салона герцогиня ди Но́воли. — Вы же знаете поговорку: не везет в игре, повезет в любви!^[92]

— Ваша светлость, благодарю вас за участие. Однако у меня на этот счет иное правило: не везет в картах — в любовь не суйся!^[93] — Адольфо учтиво улыбнулся герцогине и, склонив голову, поцеловал ей руку. Дама в ответ одарила его ослепительнейшей улыбкой.

Минутное затишье вспорол резкий мужской голос, насквозь пропитанный сарказмом:

— Не думал, что вы не только игрок, но еще и злостный нарушитель собственных правил.

Адольфо обернулся и увидел стоящего позади Филиппе Ипполито ди Граде, кузена своей жены.

— Впрочем, чего еще можно ожидать от человека, который не привык соблюдать никаких правил?! — добавил родственник Бьянки с нескрываемым презрением.

— Всегда считал, что правилам следуют лишь те, кого Господь обидел талантом их нарушать. Однако, Филиппе, вы явно пытаетесь мне что-то сказать. На что вы намекаете? — спокойным голосом с чуть заметной ноткой раздражения ответил ди Бароцци.

— А разве не ясно? Да и не намек это, а скорее констатация факта, — продолжил нападки ди Граде. — Вы проигрываете в карты, но при этом не гнушаетесь с головой окунаться в безрассудные амурные игрища, которые, как правило, оборачиваются для объектов вашего интереса полной потерей репутации.

Вот тут виконт ди Бароцци действительно напрягся, хотя виду постарался не подать. Он прекрасно понял, на что намекал кузен супруги, и был готов к словесной пикировке. Однако хозяйка сегодняшнего вечера, герцогиня ди Новоли, почувствовав сгущающиеся тучи, решила сыграть на опережение:

— Ах, эти мужчины! Всё бы им обсуждать свои амурные дела! Адольфо, друг мой, почему бы вам не переговорить с Филиппе тет-а-тет. Если хотите, я уступлю вам свой кабинет. Думаю, у каждого из вас найдется множество пикантных секретов, отнюдь не предназначенных для нежных женских ушей.

Адольфо и сам не желал обсуждать публично обстоятельства внезапной женитьбы, о которой в свете пока не было известно.

— Вы, как всегда, предусмотрительны, ваша светлость, — Адольфо послал хозяйке благодарную улыбку. — Что же, Филиппе, давайте посостязаемся друг с другом в амурных достижениях.

Виконт ди Граде хотел было возразить, но, заметив сдвинутые брови герцогини, молча проследовал за Адольфо в кабинет.

— Надеюсь, синьоры, ваше состязание не слишком потревожит покой моих гостей, — послышался вслед озабоченный голос хозяйки.

* * *

— Филиппе, вы прямо-таки из кюлот выпрыгиваете в попытке меня оскорбить, — с мрачной ухмылкой на лице произнес ди Бароцци, когда за мужчинами закрылась дверь кабинета.

— Как бы я ни силился, мне всё равно не удастся нанести вашей чести урон больший, чем это делаете вы сами, — холодно ответил ди Граде. — Печально лишь то, что в водоворот ваших греховных страстей попадают чистые и невинные души.

— Полагаю, вы имеете в виду виконтессу ди Бароцци?

— Я имею в виду графиню Бьянколеллу Маргариту Сартори.

— Вам не кажется, что вы проявляете слишком большую заинтересованность в судьбе моей супруги?

— Искренне сожалею, что не успел проявить ее раньше. Если бы я только мог предположить, что у кого-либо хватит наглости столь беспардонно вторгнуться в жизнь кузины, клянусь Богом, не оставил бы ему ни малейшего шанса. Кто-кто, а Бьянка этого точно не заслужила!

Словесная пикировка перешла на новый уровень. Слова ди Граде задели какие-то потаенные струны в душе Адольфо.

— Вам не кажется, что после всего, что вы наговорили, мне должно вызвать вас на дуэль? — ответил он резко.

— Как пожелаете. Я, конечно, не такой искусный дуэлянт, как вы, ди Бароцци. Скорее всего, наш поединок закончится моей смертью, но, признаться, я к этому готов. Об одном лишь хочу предупредить: Бьянколелла Маргарита никогда вам этого не простит.

— Что вы хотите этим сказать? — с нарастающим раздражением в голосе переспросил Адольфо. — Вы намекаете…

— Я ни на что не намекаю, ди Бароцци, — перебил Филиппе. — Вы судите всех по себе. Если хоть на секунду усомнились в благородстве графини, исключительно ради ее блага, спешу заверить, что в голове этого дивного ангела нет и никогда не было ни единого греховного помысла, ни даже намека на него. К большому сожалению, мы с кузиной всего лишь добрые друзья.

Ди Граде замолчал на мгновение, постучав пальцами по поверхности письменного стола, после чего продолжил свое признание:

— Скажу по совести, если бы Бьянка только намекнула, что допускает для себя возможность когда-либо покинуть стены монастыря, не мешкая, предложил бы ей руку и сердце.

«Даже так?! — мрачно усмехнулся про себя ди Бароцци. — У нашего ученого пилигрима женилка в панталонах зачесалась?!»

— Не могу понять, почему Господь решил отдать это чистейшее создание в ваши грешные руки, — в голосе Филиппе появились досадливые нотки. — Но, видимо, такова судьба. К сожалению, изменить что-либо я не в силах. Об одном лишь хочу предупредить: если вы заставите Бьянку страдать, если превратите ее жизнь в ад, я не стану дожидаться Божьего суда и вынесу вам свой приговор. А поскольку вероятность ее несчастного супружества чрезвычайно велика, пожалуй, с завтрашнего же дня начну ежедневную подготовку к предстоящей дуэли с вами.

«Напугал волка щенячьим визгом!» — подумал Адольфо, а вслух произнес:

— Не слишком усердствуйте, Филиппе, у вас, как мне известно, есть дела поважнее. Пташки нащебетали, что вы собираетесь в новый кругосветный вояж. Думаю, нет смысла откладывать столь увлекательное предприятие.

Желаю отыскать наконец на каком-нибудь райском острове сладенькую туземочку, которая залюбит вас до такой степени, что и думать забудете о моей жене. Я же, с вашего позволения, поспешу к моей виконтессе. Хочу как можно скорее предаться наслаждению ее нежным, трепетным телом. Сами понимаете: долг жены — всячески ублажать возлюбленного супруга.

Адольфо с каким-то адским удовлетворением отметил, как сузились глаза и злобно обозначились скулы ди Граде. С трудом переварив услышанное, Филиппе сквозь зубы плеснул в ответ новой порцией презрения:

— Вижу: взывать к вашей совести — всё равно что ложкой вычерпывать океан.

— О! Моя совесть — синьора избалованная и весьма разборчивая. По зову кого попало не является.

Пытаясь не поддаться искушению добить соперника очередной колкостью, касающейся болезненной для него темы, ди Бароцци резко развернулся и вышел из кабинета. Натянув на лицо маску легкомысленного благодушия, раскланялся с хозяйкой и покинул этот светский раут.

«Какого черта я вообще сюда притащился! — подумал Адольфо с досадой, усаживаясь в карету. — Как смеет этот мерзавец ди Граде говорить так о женщине, которая принадлежит мне!»

Виконт сам от себя не ожидал такой ревностно-собственнической реакции на слова и поведение Филиппе. В них явно чувствовалась не просто забота о близкой родственнице, а более серьезное и глубокое чувство.

А что, если этот золотоволосый ангел с глазами цвета бирюзы не так уж безгрешен? Что если аура чистоты и целомудрия — всего лишь обманчивая видимость? Может быть, это и разглядел в ней отец? Почувствовал ее манкость и назначил наследницей? Но зачем? Что умирающему старику с красоты столь юной девы?

Впрочем, слова падре Донато об этой девушке идут вразрез с такими мыслями. Вряд ли священник стал бы безосновательно нахваливать ее. Да и репутация Филиппе не дает ни малейших оснований подозревать его в наличии тайного романа. Ди Граде очень дорожит понятиями чести и достоинства. Запятнать репутацию женщины — для него смерти подобно!

И вообще, сколько ди Бароцци его знал, тот никогда не проявлял серьезного внимания к дамам. Единственной общеизвестной музой виконта ди Граде была география. А потому слова Филиппе о Бьянке неприятно укололи самолюбие Адольфо. Нет, в них не было и намека на сексуальный подтекст, но были искреннее восхищение, уважение и преклонение. Возможно, это и есть та самая любовь, на которую ди Бароцци считал себя совершенно неспособным.

Виконт ди Граде готов расстаться с жизнью, лишь бы женщина, которую он любит и которой восхищается, была счастлива. И это не бравада или восторженный порыв влюбленного юнца. Напротив, в этом есть что-то настоящее, глубинное, высокодуховное. Может быть, поэтому разговор с Филиппе был так болезненно неприятен? Разбередил в душе что-то сокровенное, давно похороненное и позабытое.

— Черт побери этого ди Граде! Пусть скорее убирается ко всем туземным чертям! Еще одна такая стычка, и его смерть точно будет на моей совести.

Адольфо с силой потер основаниями ладоней лоб, как будто пытался стереть оттуда неприятные мысли.

Он же приехал в салон своей приятельницы, герцогини ди Новоли, в надежде отвлечься, развеяться, но проигрыш в карты и последующая словесная пикировка с Филиппе усугубили и без того тошно-муторное состояние.

Существование виконта ди Бароцци в последние годы было до крайности скупо на яркие ощущения: каждый новый день становился близнецом предыдущего, год новый гравюрным оттиском повторял старый. Менялись только любовницы в его кровати. Но сюжет самих амурных романов всегда был до уныния однообразным: быстрая вспышка — бурная страсть — скорое пресыщение.

И вот в одночасье жизнь заштормила, пенным валом сбила с ног и потянула в пучину сплошных неприятностей. Теперь только от него зависит, захлебнется ли он в этой стремнине или удержится за спасательный круг, который подбросила судьба. Ему надо прибиться к надежному берегу и попытаться обрести новые смыслы, новые причины жить и топтать эту землю.

* * *

Когда Адольфо переступил порог своего неаполитанского дома, дворецкий сообщил, что в малой гостиной его дожидается графиня Моразини.

«Нет, только не Анжелика! Только не сейчас! Черт, что за день-то такой сегодня! Похоже, это стало печальной традицией: плохие дни липнут ко мне, как мухи к открытой ране», — подумал виконт с раздражением.

Завидев виконта, бывшая любовница как ни в чем ни бывало с ослепительной улыбкой бросилась ему на шею.

На такое пылкое приветствие Адольфо ответил с легкой прохладцей в голосе:

— Чему обязан такой чести, графиня?

При этом мужчина постарался максимально учтиво высвободиться из ее объятий.

— Адольфо, дорогой! Вы мне не рады?! — Анжелика состроила гримаску оскорбленной невинности. — Ну же, не дуйтесь, не будьте таким злопамятным!

Кокетливо стрельнув глазками, вытянула свои соблазнительные губки для поцелуя.

— Я не злопамятный, а просто злой. Но и память у меня отменная. А вообще, злопамятность, пожалуй, — лучшее лекарство от вашей забывчивости, моя дорогая!

Адольфо, в нарушение правил этикета, уселся в кресло, при этом демонстративно проигнорировал предложенные для поцелуя пухленькие губки.

Анжелика, ничуть не смутившись, с легкостью райской птички угнездилась на его коленях. Изящный пальчик графини в попытке добраться до кожи на груди виконта самым настырным образом стал пробуравливать норку под запахом весты^[94]. Хозяйка этого напористого лазутчика, поджав обделенные вниманием губки, принялась объяснять бывшему любовнику причины «дурацкого», как она выразилась, письма, которое «спровоцировало всю эту неразбериху», лишившую ее «покоя и сна».

Оказалось, что каким-то образом до графа Моразини дошли сплетни о том, что супруга за его спиной наставляет ему рога. Альфредо, более всего в жизни дорожащий репутацией, устроил, по ее выражению, настоящий карамболь^[95]. Анжелика, приложив максимум усилий и пустив в ход всё свое женское обаяние, уверила мужа, что эти разговоры — досужие домыслы, и что она страшно обижена таким недоверием с его стороны. Хоть она и строила из себя оскорбленную невинность, но на самом деле была страшно напугана случившимся.

Роман с Адольфо — первый адюльтер, она еще не поднаторела в искусстве супружеской неверности. Переполошившись, графиня не придумала ничего лучшего, как поскорее порвать все отношения с любовником. На эмоциях, в крайнем возбуждении, написала «глупейшее» письмо, о котором теперь «безумно жалеет, хочет поскорее забыть этот неприятный инцидент и всё исправить».

— Я, конечно же, сразу поняла, как вы оказались в комнате сестры в столь поздний час, — продолжила графиня, протискивая уже всю ладошку под сорочку виконта. — Ваша ревность, конечно, польстила моему самолюбию, но всё же я ужасно огорчена и сердита на вас.

— Да неужели? — деланное удивление виконта было сдобрено толикой сарказма.

— Как вас угораздило согласиться на эту глупую женитьбу?! Вы же могли исчезнуть, испариться, придумать кучу отговорок! Когда вы хотите, то можете быть весьма изобретательны.

— Ну, задним умом я тоже считаю, что лучшим выходом из той пикантной ситуации было бы объявить вашему отцу и всем случайным зрителям того перформанса истинную причину моего визита в палаццо Сартори, — свою издевку Адольфо прикрыл напускной серьезностью. — В этом случае мог отделаться банальной дуэлью с Моразини, а не лишиться статуса завидного холостяка.

— Ну что вы, виконт! — глаза Анжелики округлились от удивления, смешанного с возмущением. — Уверена, вы никогда не запятнали бы мою честь! Дорогой, я так признательна, что вы и малейшей тени не бросили на мое доброе имя.

Графиня лукаво улыбнулась и состроила соблазнительную кукольную мордашку:

— Ах, Адольфо, мне так льстит, что вы настолько дорожите мной! Подумать только: виконт ди Бароцци предпочел скорее жениться на бессловесной глупышке, нежели дискредитировать реноме любимой женщины. Как же это мило и романтично!

Адольфо горько усмехнулся тому, как бывшая любовница трактует мотивы его поступков. Бесово днище! Как же он раньше не замечал, насколько эта женщина тщеславна и лицемерна! Когда виконт ди Бароцци лез на балкон палаццо Сартори, честь любовницы была последним, что его заботило в ту минуту.

По-своему истолковав ухмылку мужчины, Анжелика с несколько наигранным сочувствием в голосе произнесла:

— Виконт, поверьте, мне искренне жаль, что моя оплошность обернулась такой глупой нелепицей. Женитьба вам действительно не к лицу. Но я обещаю приложить максимум усилий, чтобы загладить свою вину.

Она понежила тыльной стороной руки щеку Адольфо, а затем проложила цепочку невесомых поцелуев от уголка его губ до самого уха, в которое начала нашептывать сладким голоском всякие любовные глупости.

Проявление женской ласки вызвало у виконта неистовую потребность излить наболевшее. Уж слишком гадостно было на душе все эти дни! Как говорится, накопилось. Сосуд переполнился.

Адольфо и сам не заметил, как выложил бывшей любовнице свои мысли, тревоги и переживания по поводу случайной и совсем не желанной женитьбы и абсурдного завещания отца, по которому он сможет получить под опеку имущество ди Бароцци лишь в случае, если молодая жена родит ему наследника.

Исповедь виконта возымела неожиданный эффект. Анжелика вдруг вскочила с колен мужчины и, покрывшись гневным румянцем, заверещала:

— Вы хотите сказать, что отныне мне придется делить вас с этой монастырской молью, потому что вам, видите ли, заблагорассудилось стать послушным мальчиком? Адольфо, вы не общались с отцом много лет! Что же изменилось теперь? Почему вдруг возжелали, чтобы ваш батюшка одобрительно погладил вас по головке? Я не могу в это поверить! Вы готовы из-за денег делить ложе с церковной тенью? Господи, да вы ли это?! Куда подевался гордый и независимый виконт ди Бароцци?

Должно быть, эта лицемерная тихоня своим набожным видом околдовала и вас, и вашего отца. Иначе как еще можно объяснить такое глупое завещание! Я всегда знала, что этой божьей овце нельзя доверять! Правду говорят: «В стоячей воде заводятся черви!»^[96] Уверена, ей не терпелось поскорее удрать из ненавистного монастыря. Вот и вымаливала у Господа хоть какого-нибудь муженька. Да она настоящая чертовка, прикидывающаяся ангелом!

Адольфо вдруг ощутил, что незаслуженные нападки на невинную девушку задели его гораздо сильнее, чем гневные тирады в собственный адрес.

Он стремительно поднялся из кресла и, схватив Анжелику за локоть, грозно прорычал:

— Прекратите немедленно! Вы совершенно забываетесь, синьора! Имейте в виду, что говорите сейчас о виконтессе ди Бароцци, моей законной супруге. Оскорбляя ее, вы тем самым наносите оскорбление мне. Вы дама, я не могу требовать у вас сатисфакции. Но могу потребовать незамедлительно покинуть мой дом.

Анжелика, поняв, что перегнула палку, попыталась подластиться:

— Адольфо, дорогой, прошу вас, простите мою несдержанность. Я так люблю вас, что даже в страшном сне не могу представить, что мне придется делить вас с кем-то!

— Тогда вам стоит взять несколько уроков по развитию воображения. Надеюсь, ваша ревность подхлестнет его лучше любого ментора!^[97] — Адольфо бесцеремонно подтащил Анжелику к выходу и собственноручно открыл перед ней дверь. — Прощайте, графиня! Надеюсь, вам не придет в голову повторить на бис спектакль с мнимым раскаянием.

Самым настоятельным образом прошу: если когда-либо вашу симпатичную головку посетит спонтанная мысль навестить меня, сделайте одолжение, дождитесь своего супруга и попросите его сопроводить вас. Отныне я не желаю и минуты оставаться с вами наедине.

Виконт подтолкнул бывшую любовницу к выходу и захлопнул за ней дверь. Затем, дав распоряжение дворецкому никогда больше не впускать к нему графиню Моразини, достал из креденцы^[98] бокал и бутылку ночино^[99].

Глотнув крепкой ореховой настойки, виконт зажмурился и резко выдохнул. «Если бы я мог так же разом выдохнуть всю ту горечь, которая скопилась в душе!» — подумал мужчина и, развернувшись, вышел из комнаты. Недопитая рюмка ночино так и осталась стоять на столе.

* * *

В течение нескольких последующих недель виконт ди Бароцци, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей, с головой ушел в дела. Новое завещание отца сделало финансовое положение в долгосрочной перспективе не таким радужным, как ему представлялось ранее. Теперь Адольфо должен был продумать новые каналы пополнения и укрепления своего благополучия.

Обладавший от природы острым аналитическим умом и хорошей деловой хваткой, он давно наладил независимые от отца источники доходов, о которых не знал никто, за исключением секретаря и двух поверенных, выполнявших его распоряжения. Даже старый граф ди Бароцци считал, что пасынок промышляет исключительно карточной игрой.

Однако Адольфо, провернув на полученные от первых выигрышей деньги несколько удачных торговых сделок, связанных с поставкой алкоголя из Франции, Шотландии и Португалии, и, сколотив неплохой капитал, сумел сделать удачные вложения в банковской сфере, которые приносили стабильный и весьма существенный доход. В новых обстоятельствах требовалось расширение и усиление деловой активности, чем виконт ди Бароцци, пользуясь своим пребыванием в Неаполе, и занялся. Воистину трудности либо обтесывают людей и делают их крепче и закаленнее, либо крошат и ломают. Адольфо сдаваться не привык!

Ему в голову пришло несколько интересных и весьма перспективных идей, которые, в случае успешной реализации, не только сделали бы его абсолютно независимым от отца, но и позволили бы жить припеваючи, вовсе позабыв о завещании.

Адольфо всецело посвятил себя реализации этих проектов и увлекся ими настолько, что почти месяц не вспоминал ни карты, ни светские салоны, ни даже Святую Троицу любви^[100] из района куртизанок Понте Оскуро^[101]. Так он в шутку величал «онесте гранди кортиджане» — трех первоклассных жриц, положивших свою красоту на алтарь продажной любви^[102]. Этих привилегированных красоток он попеременно и с завидной регулярностью посещал даже в те времена, когда имел в любовницах «добропорядочных» великосветских охотниц за чувственными наслаждениями, таких как графиня Анжелика Моразини.

Примечания

87

Бри́скола (итал. briscola) — популярная итальянская игра на взятки, в которой используется итальянская карточная колода из 40 карт. Целью игры является получение карт, которые дают игроку (или его команде) наиболее высокий балл.

88

Мерку́рий — в древнеримской мифологии бог-покровитель торговли, прибыли и обогащения, сын Юпитера. Также является богом всех азартных игр.

89

Фо́ллис (лат. follis — кошелек, мешочек) — в Древнем Риме — запечатанный мешочек с различным количеством мелких монет.

90

Капри́ччо (итал. capriccio, букв. — каприз, прихоть) — блестящая виртуозная инструментальная пьеса свободной формы, с причудливой сменой эпизодов и настроений.

91

Ско́па (итал. scopa — метла), тресе́т (итал. tressette), бассе́т (итал. bassetta), пике́т (франц. piquet), бири́би (итал. biribi), ви́ст (англ. whist — тихий, спокойный) — популярные в Неаполитанском королевстве XVIII века карточные и азартные игры.

92

Sfortunato al gioco, fortunato in amore (итальянская поговорка).

93

Nelle carte non è fortunato — non fare l'amore (итальянская поговорка).

94

Ве́ста (франц. veste) — прообраз жилета, мужская распашная одежда с рукавами, которую носили поверх рубашки и под жюстокором.

95

Карамбо́ль (от франц. carambole) — столкновение, скандал, шум, серьезное происшествие (перен., устар.).

96

Acqua cheta vermini mena (итальянская поговорка).

97

Ме́нтор (англ. mentor — наставник) — учитель, наставник, воспитатель, неотступный надзиратель.

98

Креде́нца (итал. credenza) — невысокий шкаф с выдвижным ящиком и распашными створками, покрытый резьбой или росписью, распространенный в Италии в эпоху Возрождения. В нем хранили посуду, напитки и продукты питания.

99

Ночи́но (итал. nocino) — традиционный итальянский ореховый ликер из незрелых грецких орехов крепостью 40 %, изготавливаемый методом мацерации (настаивания). Напиток обладает темно-коричневым цветом, глубоким ароматом и горько-сладким вкусом.

100

Са́нта-Тринита́ дель амо́ре (итал. Santa Trinità dell'amore) — Святая Троица любви. У итальянской знати в XVIII веке было модным иметь не менее трех любовников или любовниц. Это салонное выражение красноречиво свидетельствует об этом.

101

По́нте Оску́ро (итал. Ponte Oscuro) — район Неаполя, где в XVIII веке были сосредоточены куртизанки.

102

Оне́сте гра́нди кортиджа́не (итал. oneste grandi cortigiane — дословно «великие честные куртизанки») — первоклассные, привилегированные, экономически независимые куртизанки, как правило, высококультурные обладательницы не только красоты и хороших манер, но и разносторонних талантов.