Сэндвич из Юбари, или Паноптикум трех времен. Книга первая

Ан. В. Шамани

Книга, как трехслойный коктейль Б-52: фантастика, детектив, приключения, с «горящим» закрученным сюжетом, приправленная юмором и позитивом. Читатель, открыв книгу, вы вместе с ГГ попадете в фантастический «Паноптикум», где, оказавшись в роли детектива, попытаетесь обнаружить и переиграть коварного врага, распутать клубок из интриг и предательства и уцелеть в экстремальных условиях, сохранив жизнь друзей и любимого человека. Вы до последнего будете верить в спасение, так как мы все живем надеждой

© Ан. В. Шамани, 2024

ISBN 978-5-0055-9911-7 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-9912-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Спасибо мистеру Стивену Эдвину Кингу за созданный им ужасный

и прекрасный Мир.

Благодарю любимую супругу Жанну за поддержку при написании

книги.

Ан. В. Шамани

*****************

**************

*************

************

***********

**********

*********

********

*******

******

СТУДИЯ «ЮБАРИ»

******

*******

********

*********

**********

***********

************

*************

**************

***************

*******************

Часть первая. Паноптикум прошлого

Канада, 1955 год.

На берегу небольшой угрюмой речки, впадающей в озеро Онтарио, свернувшись спиралью на плоском, отполированном временем и непогодами камне лежит старый матерый ужак. Гад, помимо фирменного сердечка на башке, примечателен огромным размером, серой зарубцевавшейся раной на спине и пристальным осмысленным взглядом, направленным на сидящего мальчугана, одетого в рубаху из тонкой оленьей кожи и суконные штаны.

Маленький индеец Глаз Совы, именно так зовут объект наблюдения старого ужа-прохиндея, следит за бандой борзых окуней, ордой сметающих на мелководье чешуйчатую мелюзгу. Ловкий не по годам парнишка терпеливо ждет, когда в сделанную им каменную ловушку-лабиринт заскочит бесхитростная стая речных бузотеров и станет легкой добычей удачливого рыбака.

То-то старый шаман Мудрая Сова обрадуется, но вида, конечно, не подаст. Дед будет хмурить брови и недовольно ворчать на внука, мол, где шатуном шатался целый день, но в его взгляде затаится добрый лучик любви, отчего у мальчишки пробежит по телу теплая волна, а на глазах сверкнут слезинки.

Они вместе закоптят рыбу на углях и устроят роскошный ужин. Старик пригубит кленового пьянящего напитка и, раскурив древнюю, как он сам, трубку, станет неспешно вести сказ о добрых и злых духах, а также о великих индейских воинах, до последней стрелы сражавшихся за свободу с пришельцами из далеких земель.

Внук с затаенным восторгом будет слушать деда, пока не заснет у костра. Тогда шаман накроет мальчика волчьей шкурой и ласково погладит по голове, потом возьмет его правую руку и приложит к губам родимое пятно в виде совы, находящееся чуть ниже локтя. Медленно покачиваясь, старик начнет бормотать загадочные заклинания, передавая по наследству тайную силу, данную богами иных миров.

Глава 1. Усадьба на Оленьем озере, или Коктейль «Дикое искушение Мадагаскара»

Франция, 1998 год.

Сегодня ветер-разбойник постарался на славу. Бестия не схалтурил, как в предыдущие три дня, когда, словно издеваясь, пригнал с Туманного Альбиона грязно-серую пелену, заслонившую небо до горизонта и угрюмо отражавшуюся в зеркальной поверхности Оленьего озера. Сам же, оставив после себя полный штиль, улетел в Париж — смотреть финальный матч чемпионата мира по футболу, где и остался на пару дней гулять среди ликующих болельщиков, освежая возбужденную толпу легким дуновением.

Дождливая погода не располагала к отдыху под открытым небом, и мы три дня отмечали победу сборной Франции по футболу в огромном старинном особняке, осушив по этому грандиозному поводу немалое количество веселого красного вина. От безделья играли в бильярд, плавали в бассейне и до одури парились в сауне. Приехали, называется, отдохнуть на природе…

Но сегодня к вечеру ветер осознал, что поступает по-свински по отношению к порядочным людям, озверевшим от отдыха под крышей, и всерьез приступил к делу. Для начала он сдул серый фон, освободив из плена приятную глазу небесную синеву и уходящее за линию горизонта солнце с золотисто-розовой короной. В меру накидал на небосклон пастельных красок, а поверх них набросил узорчатую сеть, сотканную из тончайших перьевых облаков. Когда же он ловко, как шустрый пастушок, сбил в стадо остатки упрямых тучек и угнал их с глаз долой, то под кроткими вечерними лучами заиграла многоцветной смальтой¹ воздушная мозаика. Красота! Загляденье!

Но на этом ветер не успокоился, решив навести порядок в своих владениях. Бродяга, насвистывая любимую мелодию из «Севильского цирюльника», пробежался легким порывом по лесу, убрав с деревьев зачахшие листочки и пригладив их ершистые кудри, потом выправил проборы в кронах кряжистых дубов и выдернул седые, засохшие иголки из мшистых веток вековых елей.

Пройдясь по верхам, он спустился к земле и причесал, словно под гребенку, душистое разнотравье, правда, забыл спросить: какие височки оставить по краю берега — прямые, косые? Напоследок ветер-стилист на полставки визажист провел косметическую операцию на безмятежном лике Оленьего озера, разогнав с поверхности пух одуванчиков и прочую дрянь.

Наконец, работяга устал, выдохся и с чувством выполненного долга решил отдохнуть, присев рядом с городскими бездельниками, комфортно устроившимися на берегу лесного озера. В качестве же гостевого презента он принес с собой терпкий аромат из букета трав, цветов, прелой листвы и умиротворение вечернего покоя…

***

Ух! Как же здесь чертовски хорошо! Мы вчетвером сидели в беседке с невероятно красивым видом на озеро и горы, наслаждаясь вкусным чистым воздухом, и заодно отмечали мой день рождения. Мне стукнуло целых тридцать пять лет. Эх, старею! Как же быстро летит время! Вроде только-только…

— Господа! — Вэл постучал вилкой по бокалу. — Я хочу напомнить вам, друзья, как появился перед нашими очами в скромной студенческой квартире в Латинском квартале на бульваре Сен-Жермен сегодняшний именинник по имени Майкл Гросс. Профессор Лурье привел к нам худого мрачного бесперспективного солдафона, в чьих растерянных глазах замерли печаль и неверие в будущее. Что сделали бы черствые негуманные люди? Они отвернулись бы от бедолаги, добив его своим невниманием, пренебрежением и высоким интеллектом. Мы, дорогие друзья, три скульптора человеческой души, вылепили из гадкого пластилинового утенка уверенную, маститую и циничную акулу пера, печатающуюся в крупнейших изданиях Франции. Одного мы, увы, не смогли сделать, так это изгнать из Майкла дрянную детскую привычку к его идиотским шуточкам-прибауточкам и порой чрезмерным фантазиям, но тут и сам Господь не смог бы помочь.

Тебе же, Майкл, не знаю, чего пожелать. Денег у тебя в достатке, карьера на взлете, женщины тебя любят, здоровье, тьфу-тьфу, как у быка. Поэтому пожелаю не забывать старых друзей, сделавших из тебя вполне приличного человека.

Когда скульптор человеческой души закончил говорить, и все выпили легкого красного вина, мне пришлось держать ответную речь:

— Спасибо, друзья, спасибо! Хорошо, что посторонние не слышали эту галиматью, иначе я вынужден был бы подать на Вэла в суд за клевету. Но я старше и умнее вас всех на целых два года и поэтому не буду ворошить прошлое, вспоминая, кто кого и из чего на самом деле вылепил. Что же касается моих, как ты назвал шуточек-прибауточек и чрезмерных фантазий, то спорить не буду, иногда случается… изредка… но что поделать, будем считать, что это мой самый главный недостаток. От этой безобидной привычки мне, очевидно, никогда не избавиться, поскольку моя покойная мама так сильно желала, чтобы я по ее поэтической стезе пошел, что шпиговала меня стихами и рифмами, можно сказать, с рождения, но в итоге вышло сплошное недоразумение. Так что, как видите, увы, не сложилось. Что тут сказать? Бесталанный поэт уродился…

Сейчас же одно могу сказать, что судьба в лице профессора Лурье жестоко наказала меня, связав мою жизнь с тремя весьма мерзкими типами, которые, чувствую, ни за что и никогда не отстанут от меня. Да, это мой тяжкий крест, но я торжественно клянусь, что буду нести его стоически, как подобает более мудрому и сильному, и терпеть вас, мои друзья, до конца дней своих. Я люблю вас, черти! Выпьем же за наше единство противоположностей!

После легких закусок я подал форель, фаршированную раковыми шейками и душистыми травами, приготовленную в фольге на углях. К блюду предложил гарнир из запеченного картофеля с розмарином и сливочный соус из голубого сыра, затем разлил белое вино по бокалам, и какое-то время вся компания вкушала плоды моего кулинарного искусства.

Насытившись и облизнув губы, неблагодарный Вэл заявил:

— Неплохо, Майкл, весьма неплохо. Но разве сравнишь французские кулинарные изыски с толстым сочным бифштексом, поданным с тонкими кольцами лука, хрустящей булочкой и жареным картофелем, плюс с ароматным соусом из томатов и пряных трав? Питательно, вкусно и полезно. Не понять вам, господа, простой американской кухни.

— Ты так долго и аппетитно расписывал примитивный гамбургер с картошкой? — съехидничал Дэвид.

— Когда мы поедем в город, то купим тебе большой пакет этой вкусной и здоровой пищи, — пообещал Чак. — Заодно снимем тебя с довольствия, и на тебя готовить больше не будут. Питайся своими булками с котлетами и картошкой.

Друзья устроили с Вэлом пикировку по поводу его примитивных кулинарных пристрастий, впрочем, не мешавших ему поглощать блюда всех кухонь мира с превеликим удовольствием и здоровым аппетитом.

Не вмешиваясь в ставший уже традиционным спор гурманов, я отошел от стола к яме с углем, где томилась обмазанная глиной баранья нога, нашпигованная чесноком, черносливом и замаринованная со вчерашнего дня в вине и специях. Рядом на травянистом холмике пригрелся на солнышке большой уж с ободранной, но уже зарубцевавшейся шкурой на спине. Гад спиралью свернулся кольцами и внимательно наблюдал за моими действиями. Надо же, любопытна и не пуглива змеюка, к тому же не агрессивна, очевидно, потому что яда в своем арсенале от рождения не имеет.

— Подползай к столу, я тебе мясом угощу, — предложил я твари ползучей, — хватит лягушек жрать.

За столом вновь раздался взрыв хохота. Как же здорово, что нам удалось вчетвером вырваться из Парижа с его рутинными проблемами и ежедневной нервотрепкой. Просто не верилось, что меня ждал двухнедельный отпуск с лучшими друзьями на берегу озера, да еще в усадьбе одного из богатейших людей Европы — магната Питера Флеминга. Именно он предложил мне съездить с товарищами на отдых в предгорье французских Пиренеев.

Владения бизнесмена располагались в лесном массиве между двумя холмами, полностью заросшими хвойными деревьями и оттого похожими на горбы позеленевшего от тоски по родным пескам исполинского верблюда, давшего себе зарок — не сдвинуться с места до тех пор, пока не вернутся те волшебные времена, когда деревья были маленькими, а правившие миром верблюды — большими, ну а Земля, как и положено — плоской пустыней.

С нашего берега в просвете за озером открывалась сказочная панорама величественных гор с белоснежными нефритовыми вершинами, играючи пускающими на закате мерцающие блики, чей цвет разнился от мягкого — золотисто-розового до гневного — кроваво-багряного, в зависимости от расположения духа, уставшего за день и переменчивого по настроению светила под названием Солнце.

— Майкл, пойдем, заплыв сделаем, — позвал Дэвид, уже стоявший в воде по колено, — надо малость калории сжечь, ты же нас здесь на убой откармливаешь, а то растолстеем, как Вэл, так на нас ни одна женщина не посмотрит, — не преминул он подколоть товарища.

Если сказать откровенно, наш друг никогда не был толстым и относился к категории людей, про которых говорят, что они предрасположены к полноте. Поэтому на протяжении всей жизни он и боролся с этой самой предрасположенностью, чем вызывал безобидные подтрунивания с нашей стороны.

Дэвид нырнул, а скоро и я последовал за ним, окунувшись в кристально-чистую воду Оленьего озера. Бр-р-р! Ух! Хороша водица, главное — не переохладиться. Вслед с мужественным индейским гиканьем в озеро с разбегу сиганули Чак и Вэл, пустив волны к возмущению балдеющих на чашечках кувшинок лягушек, о чём они хором и заявили в квакающей ноте протеста наглым двуногим пижонам.

Вдоволь наплававшись, мы вернулись и продолжили застолье. Доброе на сегодняшний вечер солнце ушло за горизонт, оставив на завтра благоприятный прогноз погоды в виде нежно-розовых тонов на темнеющем небе. Значит, завтра будет ясно и жарко, возможно, небольшой освежающий ветерок… ну, если, конечно, плут отдохнет хорошенько после сегодняшнего непосильного труда.

С неохотою стали просыпаться звёзды. Луна, позевывая, также без особого энтузиазма заступила на ненавистное триллиард-триллиардное (сбилась со счета) дежурство. На Земле тем временем у тех, кто принял изрядное количество аперитива, наступило время повышенного аппетита.

— Что там с бараниной? Скоро приготовится? Давай тащи, а то пересушишь, — скомандовал Вэл.

— Слушаюсь, сэр! Бегу доставать, сэр! — отрапортовал я.

Спустя десять минут мясо, очищенное от глиняной корки, заняло место в центре стола. Вэл, хищно созерцая сочную баранью ногу, принюхался, по-кошачьи прищурился и плотоядно облизнулся.

— Божественно пахнет! Мне кусочек побольше, вот с этого бочка, будьте добры! — попросил он, ткнув вилкой в мясо.

— Официально уведомляем, что ты снят с довольствия и отстранен от общего стола, — ответил на это Чак, — я заказал тебе гамбургеры, и скоро прибудет доставка.

Друг не отреагировал на угрозу и молча достал оружие возмездия. Что тут сказать? Определенно, зря мы сегодня над ним глумились, так как наступил час жестокой расплаты. Вэл энергично и угрожающе тряс шейкером, словно американский генерал «Першингом»² во времена холодной войны, взбивая очередной фирменный коктейль. Так как наш товарищ целый месяц посещал курсы, то он себя возомнил весьма искусным барменом и поэтому каждый раз предлагал нам продегустировать различные коктейли, приготовленные по его собственному рецепту, и каждый раз все старались под благовидным предлогом отказаться от этой чести, но, как правило, безуспешно.

— С этого дня, друзья, — сказал он, показывая диплом об окончании курсов, — вы будете воспринимать жизнь по-другому, ибо испив моих изумительных коктейлей, вы взлетите в космическую невесомость, а потом, спустившись на облако, сотканное из ваших фантазий, понесетесь к своей мечте, поскольку мое искусство смешивания напитков раздвинет границы вашего сознания и снесет все преграды на вашем пути…

Его короткая, но емкая по смыслу речь, врать не буду, нас сильно смутила, так как мы слишком хорошо знали нашего товарища. Что тут сказать? Интуиция нас не подвела…

Спорить не буду, иногда после приема космического пойла мы взлетали до небес, но как же нам порой было плохо по утрам от фантазий нашего друга. Не знаю, кто и как ему преподавал искусство смешивания напитков, но ученик постиг всего две истины: крепость должна превалировать над вкусом, и за каждым коктейлем должна стоять красивая легенда.

— Сегодня предлагаю вам уникальный по составу напиток, смешанный по старинному рецепту мадагаскарских ковбоев, — сказал он интригующим голосом гида в музее ужасов, после чего у нас побежали мурашки по телу. — Сделан он на основе белого рома «Туака грас», самого популярного на острове. Мадагаскарские ковбои, отдыхающие у костра под звёздным небом с прекрасными нагими наложницами, запивали им жаренное на углях мясо лемуров. А потом они занимались неистовой любовью до восхода солнца, так как этот коктейль дает мужчине силу, которой позавидовал бы сам бог любви Эрос. Сей божественный напиток называется «Дикое искушение Мадагаскара», именно им мы станем запивать это великолепное блюдо.

После короткой, но достаточно информативной предтостовой преамбулы бармен разлил по бокалам «Искушение». Чак и Дэвид с испугом смотрели на ядовито-зелёный, слегка пенящийся напиток, при виде которого казалось, что в белый ром добавили и хорошенько взбили радиационные отходы международные террористы, пытающиеся изготовить оружие массового поражения.

— А разве на Мадагаскаре бывают ковбои и наложницы? — уточнил недоверчивый Чак, пытаясь завязать дискуссию и оттянуть час дегустации и расплаты. — Они что, лемуров пасут, а потом их едят?

— Где есть коровы, там есть ковбои, где есть ковбои, там есть женщины, — парировал невозмутимый Вэл. — К тому же они свободные люди и могут заниматься по ночам, чем им заблагорассудится, — поставил точку в дискуссии друг.

— Я, наверное, выпью красного вина, — решил взбунтоваться Дэвид, — оно отлично подойдет к баранине. Плюс мне жалко бедных лемуров.

— И ковбоев, — добавил Чак.

— И нас, — поддержал я протест.

Вэл поднял бокал и, игнорируя наши вопросы и доводы, сказал:

— Я хочу выпить этот благородный нектар под названием «Дикое искушение Мадагаскара» за нашу дружбу, проверенную временем и браками, дружбу, сохранившуюся вопреки интригам коварных жен и злопыхателей. Друзья, пьем до дна!

Тяжело отказаться после такого тоста, как-то по-свински и не по-дружески, что ли. На удивление, крепкий на вкус напиток оказался вполне приятным, по крайней мере, от него не воротило, как от некоторых творений великого бармена. Мясо получилось восхитительным, и все уплетали его с большим аппетитом, пытаясь заодно нейтрализовать ядерную реакцию в желудках.

Вэла понесло, и он снова наполнил бокалы.

— Давайте выпьем за лучшего кулинара в мире, нашего друга Майкла Гросса! На него можно положиться всегда и везде. Ты самый сильный и мудрый среди нас и всегда направишь на путь истинный. За тебя, наш Майкл!

Ну, разве откажешь себе в удовольствии выпить после таких искренних слов?!

Коктейль «Дикое искушение» по рецепту мадагаскарских ковбоев дал о себе знать довольно скоро. Наши организмы как-то разом наполнились неудержимой, фонтанирующей энергией, а мысли праздничным фейерверком воспарили ввысь, отчего появилось непреодолимое желание много и быстро говорить, при этом активно жестикулируя руками. Естественно, сопротивляться мы не стали и хором, перебивая друг друга, заговорили о нашей вечной дружбе и жалких болванах, ничего не смыслящих в настоящей мужской солидарности. В итоге все пришли к консенсусу о том, что наш союз четырех самый крепкий, нерушимый и до конца жизни…

По этому великому поводу Вэл смешал очередную порцию «Дикого искушения» и предложил выпить вчетвером на брудершафт. Единодушно поддержав такую гениальную идею, мы переплелись руками и стали похожи на запутавшегося в щупальцах и жизни осьминога. С трудом, но нам всё-таки удалось осушить до дна веселое пойло мадагаскарских пастухов, отчего мы только раззадорились и стали один за другим поднимать тосты за сборную Франции, великого Зидана, мир во всём Мире, за женщин, за хозяина усадьбы, снова за именинника и дружбу…

Дальнейшие события этой ночи мне запомнились смутными обрывками: мы прыгаем через гигантский костер на берегу озера, затем исполняем энергичный танец ковбоев, сопровождая его такими дикими воплями, после которых мадагаскарские коровы перестали бы давать молоко, а лемуры — размножаться. Ночная увеселительная программа эффектно закончилась как минимум десятикратным исполнением песни «Мы чемпионы»³.

Последнее, что отложилось в памяти, так это возбужденное лицо Вэла, спросившего, где лежат ключи от моего нового «мерседеса». Несколько удивившись, я поинтересовался — зачем они ему, а он вполне удовлетворил мое любопытство, ответив коротко: «Затем!»

Глава 2. Это лучше увидеть, или Взлетающий «Мерседес»

Утром, с трудом открыв глаза и держась руками за голову, я позавидовал людям, не имеющим в ближайшем окружении барменов-маньяков. Мой организм выворачивало наизнанку, а в голове бесперебойно стучал перфоратор, как будто бригада демонов-строителей начала делать в моем черепе перепланировку. Чёрт! Чёрт! Сколько же раз зарекался не поддаваться уговорам змея-искусителя Вэла — садиста по совместительству?

Я с трудом встал и пошел на кухню утолить жажду, чувствуя себя человеком, съевшим накануне бочку соленой селедки. К удивлению, за столом уже сидели три помятых «Диким искушением» товарища. При моем появлении в комнате наступила напряженная тишина, заставившая меня сразу почувствовать недоброе.

— С усадьбой всё в порядке? Всё цело?! Ничего не сломали? Не сожгли?! — спросил я с испугом, посмотрев на Вэла.

— Нет-нет-нет, не переживай, — забормотал непослушным языком бармен. — Всё в порядке, всё цело. Ты садись и выпей водички, Майкл, у тебя, наверное, голова болит. Тебе таблеточку дать? Может полотенце смочить и голову тебе обернуть? А?..

Под пристальным взглядом он дрожащей рукой налил воду и стал пить, при этом гаденыш на меня не смотрел, а его глазенки бегали с Чака на Дэвида и умоляли о помощи.

— Вэл?! — я погрозил ему пальцем. — Говори! Я тебя как облупленного знаю и насквозь вижу! Говори!

— Понимаешь, Майкл, — заканючил тот, — всё предполагалось сделать абсолютно по другому сценарию, но иногда обстоятельства выше нас и…

— Говори!

— Понимаешь, Майкл, всё предполагалось…

— Говори! Без прелюдий говори, что на этот раз натворил?!

— Ну, в общем, это лучше увидеть, чем услышать… — забормотал Вэл. — Знаешь же поговорку… и пообещай мне, своему лучшему другу, при своих лучших друзьях, что ты постараешься спокойно отреагировать на случайное стечение обстоятельств. И ты своему лучшему в мире дру…

— Показывай, гад! — приказал я и встал.

Лучший в мире друг не тронулся с места и напомнил:

— Пообещай спокойно реагировать на случайн…

Вэл легкой рысцой двигался впереди нас по лесной дороге. Вскоре мы оказались на большой поляне, залитой солнечным светом. В середине ее находилась рукотворная композиция, от вида которой у меня по телу забегали колючие мурашки, а голова чуть не взорвалась от приступа ярости, при этом появилось непреодолимое желание придушить автора этого шедевра.

— Майкл, Майкл, не забывай о своем обещании находиться в адекватном и спокойном состоянии, — сказал с беспокойством Вэл. — В конце концов, ты сам виноват. Зачем ты мне сказал, где находятся ключи от «мерседеса»?

— Ты каждый раз умудряешься превзойти самого себя! — воскликнул Чак. — Мне даже страшно подумать, что ты придумаешь в будущем.

Моей машине, моей белой ласточке не было и полугода, как я ее получил по спецзаказу с завода, и вот сейчас она горемычная одиноко стояла, подставив белоснежный кузов лучам утреннего солнца. Конечно, если машина стоит на четырех колесах, то в большинстве случаев в этом нет ничего страшного, и у владельца нового автомобиля не начнет нервно дергаться глаз, и нецензурные вопли не огласят лес, распугивая озадаченных белок и зайцев. Но «мерседес», оперевшись днищем на каменную глыбу, почти вертикально стоял на багажнике, воздев передние колеса к небу, словно вопрошая: «Боже, за что такое издевательство и унижение? И что за идиот у меня хозяин, доверивший ключи пьяному американскому дегенерату, чтоб ему всю жизнь на „форде“ ездить. Неужели я, прекрасная Белоснежка с великолепной аэродинамической фигурой, заслужила такого ужасного отношения и безмозглого водителя, швыряющегося ключами от меня направо и налево. Лучше отправьте меня сразу на металлолом, так как я не желаю мучиться всю оставшуюся жизнь с этим придурком».

Упомянутая глыба походила на наклонный подиум, какие обычно используют для демонстрации машин в автосалонах. Около нее и стоял на заднице «мерседес», устало прислонившись днищем к заднему торцу каменного постамента. Ошеломленный, я тупо смотрел на памятник с взлетающей к небесам моей ласточкой и пытался понять, что же произошло ночью на поляне.

Вэл попытался объяснить:

— Я, будучи слегка выпившим, решил прокатиться на машине Майкла. Проезжая по дороге, я увидел поляну с наклонным камнем, похожим на постамент. Тут мне и пришла в голову мысль разыграть Майкла следующим образом: когда он проснется, а машины тю-тю нет — исчезла. Он бы понервничал, поорал, побегал, а я потом бы привел вас на поляну, а «мерседес» стоит как памятник на постаменте. Правда, прикольно? Вот… но когда я стал заезжать задом на камень, то немного перепутал газ с тормозом и улетел назад. Извини меня, Майкл, не переживай, я возмещу стоимость ремонта.

Мы подошли к бедолаге, и я с тоской стал прикидывать нанесенный урон. Чак увидев, что хозяин машины находится в легком ступоре, взял спасательную операцию в свои руки.

— Ты из кабины сразу вылез? — поинтересовался Дэвид.

— Я испугался и посидел в ней немного. Всё думал, что делать дальше, но потом неожиданно уснул, а утром забыл, где нахожусь, и вышел из машины, полетев вниз головой. Очень больно, — пожаловался бедокур, держась за затылок.

— Господи, откуда ты свалился на мою голову?! Признайся, тебя из Штатов специально депортировали по молодости, чтобы ты их полностью не разрушил? — уточнил я.

Вэл надулся и ответил:

— Хочу напомнить, Майкл, что это ты свалился на наши головы, когда тебя привел профессор Лурье.

Глава 3. На бульваре Сен-Жермен, или Единство четырех противоположностей

Париж, 1983 год.

Профессор Лурье, высокий мужчина в голубом стильном костюме с золотыми очками на кончике носа, смотрел сверху вниз на трех молодых людей, сидевших за столом с книгами.

— Друзья мои! — сказал он. — Вы говорили, что вам нужен четвертый компаньон для аренды апартаментов. Вот, пожалуйста, рекомендую, Мишель Гросс, — он кивнул на меня, стоявшего слева от него с небольшим кожаным саквояжем. — Думаю, вы останетесь довольны совместным проживанием. — Между прочим, — Лурье заговорщически подмигнул, — товарищ Гросс сбежал из Советского Союза. Думаю, ему есть что рассказать. Дэвид, покажи Мишелю его комнату, — обратился он к темнокожему пареньку в роговых очках.

Профессор, дружески похлопав свое протеже по плечу, попрощался с хозяевами и ушел, оставив меня под прицелом трех пар любопытных глаз. Я осмотрел зал: чисто, уютно, просторно, и до университета рукой подать, потом повесил куртку и, подойдя к столу, поочередно протянул каждому руку, закрепляя знакомство.

Слегка полноватого парня с ехидным взглядом, высоким лбом и светлыми волосами звали Вэл Стивенсон. Он был родом из США. Чак Цзян, коренастый, спортивный, с играющими под футболкой мускулами — китаец, родившийся во Франции. Его родители уже давно проживают на Лазурном Берегу. Дэвид Сервие приехал из Алжира.

Хозяева настороженно изучали меня, точно героя шпионского триллера, еще бы, беглец из СССР, да еще поселился у них в квартире, да от него можно ожидать что угодно. Совершенно непонятно, как вести себя с человеком из дикой холодной коммунистической страны.

После неловкой паузы, Вэл, коверкая слова, закинул удочку.

— Ты есть немного русский человек? Ты убежал от медведей? Ты пьешь много-много водка? У тебя есть бла-ла-ла-лайка? — последнее слово он выговаривал с минуту.

— Вэл, прекрати, — осадил шутника Дэвид. — Человек с дороги, пускай отдохнет, потом поговорим.

Но тот не унимался и продолжал допрос:

— Почему ты есть такой загорелый? Ты есть азиат? Ты работал на коммунистических плантациях рабом? Ты понимаешь по-французски? Скажи: «Эйфелева башня».

Прищурив глаз, я шепотом ответил на чистом французском языке:

— Медведей там уже нет, так как из секретной лаборатории КГБ сбежала стая диких каннибалов. Они вначале сожрали всех зверей на улицах, а затем принялись за людей. Потом людоедов отловили и отправили в Европу поедать наглых, мерзких америкашек! — последние слова я проорал, скорчив зверскую физиономию и потянувшись руками к горлу Вэла.

Тот заорал от неожиданности и, пытаясь спастись, резко оттолкнулся от пола ногами и, неловко взмахнув руками, завалился назад вместе со стулом, выдав при этом сочное ругательство, означающее крайне сильное недовольство и удивление.

Дэвид с Чаком захохотали и захлопали в ладоши.

— Наконец-то управа нашлась на Вэла и его юмор, — сказал китаец.

Вечером мы пили вино, и я коротко рассказал свою биографию. Родился в Париже в 1963 году. Мама — француженка, отец — русский немец, торговый представитель СССР во Франции. Когда мне было пять лет, отца вернули в Союз и сделали невыездным, а мы с мамой остались во Франции. Мне исполнилось десять лет, когда она вместе со своим братом и сестрой погибла в автокатастрофе, и в результате я оказался у отца в СССР.

В Москве окончил школу и сдавал экзамены в университет на факультет журналистики. Провалился. Призвали в армию, где я отслужил два года на юге страны, поэтому такой загорелый. После окончания службы мне, владеющему четырьмя языками, органы безопасности сделали предложение, от которого, по их мнению, невозможно отказаться. Для гарантии шантажировали, что в случае отказа у моих родственников возникнут большие неприятности. Органам я ответил, мол, хорошо, летом отдохну после армии, а в сентябре мы вернемся к этой теме. Сам же всё рассказал отцу, и он по своим каналам достал мне путевку в Югославию. Оттуда меня нелегально через горы переправили в Албанию, где я прямиком отправился во французское посольство.

После прибытия в Париж, меня месяц проверяли спецслужбы, а потом я жил у профессора Лурье, друга и однокашника моей мамы, где готовился к сдаче экзаменов экстерном за первый курс.

Соседи, затаив дыхание, слушали рассказ о моих приключениях.

— Живем мы парниковой жизнью, как орхидеи. Тоска смертная. У тебя же уже столько приключений и впечатлений, — позавидовал Вэл.

Да уж, впечатлений, конечно, много, даже чересчур много, но я не сказал им главного о своей армейской службе. На призывном пункте меня сразу забрал майор и отвез в разведшколу.

«Ты фактически готовый шпион, — сказал он, — четыре языка знаешь в совершенстве, чемпион Москвы по дзюдо и мастер спорта по фехтованию. Но предупреждаю сразу, что легко тебе в школе не будет. Там гоняют ради вашего же блага, чтобы научить выживать в любой ситуации».

Первые недели в учебке к вечеру все новобранцы просто умирали — только курсанты доползали до коек и не успевали закрыть глаза, как звучала команда: «Рота, подъем!» И впереди был еще один день адских учений.

Спустя семь месяцев меня отправили в Афганистан, в спецподразделение, выполнять интернациональный долг. До сих пор мне непонятно, какой долг и кому мы отдавали. Благодаря суровой школе в учебной части я остался жив. Несколько ран и рубцов на теле это так, ерунда. Неделя в госпитале, и вперед — труба зовет, двигай на передний край, рядовой Михаил Гросс. Иностранные языки мне в Афгане не пригодились. С кем там на французском или немецком разговаривать? С душманами?

И вот я в Париже, сижу с желторотыми пацанами в квартире в центре Латинского квартала и блаженствую. Господи, неужели я вернулся на Родину живым и здоровым?!

Во время общения практичный Вэл спросил:

— На какие деньги ты собираешься жить? Из-за железного занавеса отец вряд ли что-то сможет перечислить.

— Мама открыла вклад на мое имя, как только отец покинул нас, — ответил я. — Денег на жизнь и учебу хватит.

Я не стал говорить, что на моем счете три миллиона франков, квартиру же с компаньонами искал не для экономии, а чтобы в одиночестве не сойти с ума от армейских воспоминаний, в то время для меня было крайне необходимо простое человеческое общение.

***

С момента моего появления на бульваре Сен-Жермен прошло всего пару месяцев, но к моему удивлению я быстро нашел язык с соседями. Более противоположных по характеру, менталитету и взглядам на жизнь людей было тяжело найти.

Первой точкой соприкосновения наших интересов оказалась литература, так как все четверо оказались запойными книгоголиками. Мы много читали и ночами напролет могли спорить о понравившейся книге. Фантастика, история, детективы, классика… Мы без разбора глотали все подряд, передавая друг другу эстафетной палочкой ту или иную книгу. Еще нас объединяла любовь к его величеству футболу, а также к прекрасному полу и вину, причём одно другому совершенно не мешало и не противоречило. К тому же все четверо умудрялись сносно учиться и не балансировать на грани вылета из университета.

Прошедший Афганистан, видевший смерть боевых друзей, я накрепко прикипел к соседям, по сути, не познавших еще толком настоящей жизни. Для меня общение с ними стало спасительным шансом забыть о кровавой бойне, через которую мне пришлось пройти. Будучи старше всего на пару лет, я иногда до смешного, а иногда до слёз чувствовал, какая пропасть в мироощущении между мной и друзьями. Как же они в то время были порой забавны, светлы и наивны.

Вскоре мы стали неразлучны, при этом иногда ссорились, спорили о книгах, жизни, женщинах, футболе, мирились и снова спорили, и ругались. Дэвид нас называл: «Единство четырех противоположностей».

Чак происходил из семьи китайцев, жившей во Франции третье поколение. Его дед приехал с большой семьей на Лазурный Берег в конце прошлого века и открыл ресторан, ставший скоро популярным. Со временем он открыл еще один, второй… сейчас у семьи Цзян пять процветающих ресторанов на Лазурном побережье. Чак, будучи истинным китайцем, трудолюбив и упорен. Перфекционист во всём. Физически силен, постоянно ходит заниматься в атлетический зал. Он не хотел в будущем финансово зависеть от семьи и по окончании университета стал работать в представительстве крупной китайской компании, где сейчас занимает солидную должность. До сих пор неженат.

Дэвид до поступления в университет жил в Алжире в многодетной семье. Отец его занимал хорошую должность в порту и имел возможность дать образование старшему сыну. Дэвид — умница, тихий, спокойный интеллигентный паренек, учился лучше нас всех, здорово играл в шахматы. Для него с юности кумиром был Мартин Лютер Кинг. Всегда рассудительный, с железной логикой и единственный, кто мог утихомирить Вэла мирным путем без лишних дискуссий и ругани, а это не каждому дано, поскольку проверено было на многих и не раз. После университета он женился, стал работать в крупной логистической компании и вскоре успешно зашагал по карьерной лестнице. Развелся. Двое детей.

Вэл живет в Париже с десяти лет: его родители работали в посольстве США, но в итоге они уехали, а сын остался учиться во Франции, настолько прикипел к стране. Вэл шел и идет по жизни перекати-полем, весело и бесшабашно. Он сначала делает шаг, затем начинать думать, что, собственно, совершил. К его хобби коллекционирования неприятностей часто приходилось подключаться мне, разгребая и разруливая его косяки, но он абсолютно не волнуется по этому поводу. Кто еще, если не друг, должен помогать в беде? Вопрос, естественно, риторический, поскольку именно для этого друзья и существуют на белом свете. Вэл весел, остроумен, интеллектуал с феноменальной памятью.

Одна его особенность перевешивает все его недостатки: он искренне нас любит и отдаст нам последний гамбургер. Однажды мне пришлось скрываться у него дома несколько дней от неких криминальных товарищей, чье гнездо я разворошил, занимаясь журналистским расследованием. Хозяин, несмотря на протесты, положил меня в свою спальню и лег на матрас перед дверью, сказав абсолютно искренне, что меня достанут только через его труп. Вот такой у нас Вэл — американец. После окончания университета он остался там преподавать и через пару лет женился на студентке. Двое детей. Недавно получил звание профессора. В семье умело играет роль неунывающего подкаблучника.

С годами наша дружба только крепла, такое иногда случается.

Глава 4. Такую дружбу за деньги не купишь, или Загадочное послание от ужа-грамотея

Из воспоминаний меня вывел голос Вэла:

— Деньги, поверь, это ерунда, тем более машина-то застрахована! Главное, это наша дружба, правда, Майкл? Такую дружбу за деньги не купишь! — возвестил он и хлопнул меня по плечу. — Всё будет окей! Габариты поменяем, бампер выправим, багажник подрихтуем и подкрасим, короче, станет как новая.

Чак привел из усадьбы садовника со сторожем, и «мерседес» под деятельным руководством Вэла нежно поставили на землю. Когда я сел за руль и завел двигатель, то окрестности огласил негодующий и печальный рев дикого слона в брачный период, чье ухаживание и вполне законные притязания покрыть особь противоположного пола, было с унизительным пренебрежением отвергнуты капризной самкой. Возможно, у мадам неожиданно заболела голова? Кто знает?

— Глушитель треснул пополам, — поставил диагноз профессор.

Вэл не умел долго переживать и нервничать. Гром и молнии его уже миновали, солнышко вновь светило над беспечным другом, а мир снова был прекрасен своей красотой и гармонией.

Когда я с невероятным грохотом добрался до усадьбы, то сразу же спросил у садовника:

— Здесь есть поблизости какая-нибудь автомастерская?

— Не знаю, — ответил тот, — деревня находится в десяти километрах, там у местных и узнаете.

— Ладно, завтра поедем. Давайте, сегодня устроим чемпионат по рыбной ловле, — предложил я. — Кто меньше всех поймает, тот весь улов и потрошит. На ужин приготовим рыбу горячего копчения, будет прекрасная закуска под белое вино.

Здоровая конкуренция и пари в нашем дружном коллективе пользовались большим уважением. Глаза моих товарищей заблестели в предвкушении очередной рыболовной баталии.

— Ловим с лодок спиннингом на блесну. Пойманную рыбу взвешиваем и определяем победителя. Предлагаю организовать призовой фонд и сброситься по пятьсот франков. Победитель получает всё, — предложил Чак.

Не теряя времени, Вэл пошел налаживать свой боевой японский спиннинг, подаренный ему после моей командировки в Страну восходящего солнца. Дэвид с Чаком последовали его примеру. А я, достав из помятого багажника старый, потрепанный чемоданчик с леской, грузами и блеснами, открыл его и залюбовался сокровищами, переливающимися в свете солнечных лучей. Уложенные рядами блёсны походили на боевые патроны, готовые в мгновение взлететь со свистом над поверхностью озера и вонзиться в водную гладь, чтобы начать славную охоту.

Вэл, Чак и Дэвид обычно с сочувственным пренебрежением смотрели на мое, как они выражались, кладбище металлолома. Друзья считали себя продвинутыми рыбаками, поскольку выписывали специальные журналы с таблицами и графиками: где, когда и чем добывать живое серебро.

Мои же блёсны, за исключением пары штук, были собственноручно сделаны из тонкой нержавеющей стали или латуни с использованием свинца, олова, паяльника и прочих подручных материалов. Когда своими руками изготавливаешь орудие лова: паяешь, шлифуешь, полируешь, то получаешь неслыханное удовольствие при добыче рыбы. От вида моих самодельных приспособлений у товарищей начинался нервный тик, и они спешили поскорее вернуться к своим фирменным ящикам, где стройными рядами расположились снасти от лучших мировых производителей. А у меня до сих пор перед глазами стоит картина из детства, когда мой дед с надвинутыми на нос очками сидел, высунув от усердия кончик языка, и паял очередную блесну. Струился сизый дымок, и по всему дому пахло припоем и канифолью…

***

Мы пожелали удачи друг другу и разошлись на лодках в поисках удачи. Во время рыбалки произошел удивительный случай, создавший сильную сумятицу в моей голове. Только я поймал очередную щуку и, достав из зубастой пасти крючок, поднял голову, как увидел на корме, загорающего на лавке, знакомого ужака с ободранной спиной. Гад невозмутимо и безбоязненно смотрел на меня и даже поприветствовал длинным раздвоенным языком, а потом замер и надолго задумался о своем змеином — сокровенном.

Я так и не понял, когда и каким образом он оказался в лодке. Что тут сказать? Чудеса! Ладно, загорай, старина, не жалко. Места всем хватит, а если пожелаешь рыбки отведать, то обращайся. Но незваный гость не обратил на меня внимания и продолжил принимать солнечные ванны.

Спустя четыре часа, когда моя лодка была вблизи берега, куда только что причалили остальные рыбаки, уж встрепенулся и с грациозной вальяжностью выскользнул из лодки. Попав в родную стихию, он неожиданно заметался под водой замысловатыми кренделями, при этом из его пасти била, словно из поливочного шланга садовника, густая струя темных шариков. Когда он исчез, в глубине водоема появилась люминесцентная надпись, составленная из светящихся башковитых головастиков, лениво шевелящих хвостиками на холостом ходу: «J’ATTENDS»⁴.

Я, одуревший, смотрел на проделки змеюки, но через мгновения буквы, то есть головастики, разбежались, то есть расплылись врассыпную, как рыбешки при виде щуки, вслед своему хозяину — гаду пишущему. Что за бред?! У меня что, помутнение рассудка? Последствия веселой гулянки? Дипломированный бармен случайно в свои фирменные напитки мадагаскарские галлюциногенные корешки замедленного действия не добавил? Иначе откуда это странное видение взялось?

Посвящать друзей в происшедшее я не стал, да и о чём говорить-то? Про ужа-грамотея, назначившего человеку непонятно где свидание? Да они, заразы, просто засмеют и отправят к врачу, мне эти юмористы-приколисты хорошо знакомы: «Гражданин Майкл Гросс! Вас ожидает уж-грамотей неизвестно где и когда. Спешите, но не бегите, а лучше к психиатру сходите!»

***

— Я точно знаю, что это проделки твоего осетра, — обиженный Вэл указывал пальцем на родимое пятно на моей руке в виде Царь-рыбы. — Это он приманивает к тебе рыбу.

Друг с нескрываемым восхищением смотрел на добычу, бьющуюся на дне моей лодки. Чак с Дэвидом сегодня более удачливые в рыбалке, чем Вэл, спокойно укладывали трофеи в брезентовые сумки.

— Начинай улов потрошить, а мы сейчас пойдем передохнем, а потом поможем Майклу с коптильней, — сказал Дэвид после взвешивания трофеев.

Проигравший проводил нас недовольным бурчанием:

— Свалился же на мою голову этот несносный Майкл Гросс, всю рыбу в озере выловил, а мне мучайся теперь с ней. Друг называется…

Отдохнув, мы начали готовить к закладке запущенную до неприличия коптильню. Хитрый Вэл стоял рядом и вел тонкую игру в расчете на жалость и милосердие ближнего своего.

— Наша сделка нечестная и категорически неприемлемая, поэтому, господа, я протестую! — канючил он. — Мы, значит, вместе ловили, а потрошить придется всё мне по прихоти великого Майкла Гросса. Между прочим, нормальные люди рыбу коптят с внутренностями, и только наш горе-кулинар изгаляется над бедным товарищем.

— Ты же знаешь, что Майкл готовит по фирменному рецепту, — напомнил Чак, — сколько раз ели, так просто пальчики оближешь.

— А еще друзья называются, — продолжал ныть интриган, — взяли и бросили одного на берегу с тонной улова, понимаешь ли, нашли себе раба для эксплуатации.

— Раб, иди, работай, а то плетей получишь сполна! — рассмеялся Дэвид.

В итоге Вэл, как всегда, добился своего, и Чак с Дэвидом отправились помогать рабу, лишь бы он не выносил мозг порядочным людям. Вскоре я раскочегарил коптильню и заложил в нее на сетках тушки, нафаршированные луком, сладким перцем, кусочками лимона и травами, смешанными в оливковом масле.

К закату солнца сели пировать. На большом подносе лежала гора бронзовой рыбы на любой вкус, украшением композиции стал пятикилограммовый сом, взятый мною на отвесную блесну.

— В мире полно несправедливости, и оттого человечество катится в тартарары, — философствовал Вэл с набитым ртом. — Рассмотрим сегодняшнюю рыбалку. Один человек на консервную банку наловил больше, чем трое продвинутых рыболовов-интеллектуалов, которые не позволяют себе засорять водоем всяким металлоломом. О чём говорит сей пример, господа?

— О чём? — с интересом спросил Чак.

— Что Майкл по своему развитию ближе к водным тварям, чем мы, и поэтому понимает их примитивную психологию, — ответил Вэл. — Такие вот горе-рыбачки, пользуясь допотопными орудиями лова, оставляют человечество в каменном веке, а вместе с ними деградируют подводные обитатели, которые просто-напросто бойкотируют прогресс в технологиях рыболовства. К нему лезут на крючок всякие подводные клошары и дегенераты. Посмотрите, например, в тупые глаза сома, не обезображенные интеллектом. А какого сегодня килограммового окуня взял я! А? Чистый интеллигент и настоящий профессор с кафедры ихтиологии.

— Что ж ты на тупого сома налегаешь, а не на профессора ихтиологии? — спросил, рассмеявшись, Дэвид.

— Во-первых, неэтично профессору кушать себе подобных, а во-вторых, из принципа — я его что, зря потрошил, что ли?

Глава 5. Магический Осётр, или Боевое крещение

Азы рыбалки и о способностях своего родимого пятна в виде осетра я познал на Волге. После первого года учебы в Москве отец отвез меня на летние каникулы в низовья реки, на свою родину в деревню Осетровку. Жители этого славного селения славились рыбацкой удалью и удачей, используя дедовские методы, они поднимали из ям гигантских белуг и сомов, а при помощи браконьерских снастей, паутиной опутывающих реку, добывали осетра и севрюгу

Меня, одиннадцатилетнего, родитель оставил в деревне на попечение отца и матери. Деда величали Петром, он был потомком немцев, переселившихся в давние времена из Пруссии в Россию в поисках лучшей жизни и счастья. Бабушку звали Марией, это была крепкая русская женщина, потомственная рыбачка, без единой седины в волосах и с добрым, всё понимающим взглядом. Про нее ходила легенда о том, как она по молодости, во время войны, когда все мужики были на фронте, добыла огромную белугу, несколько часов таскавшую ее лодку по реке, пока та не всплыла изможденная вверх брюхом.

Я лишь недавно сумел адаптироваться в Москве, казавшейся после Парижа параллельным миром. У меня появились друзья, а успехи в дзюдо и фехтовании помогли завоевать авторитет в школе, за честь которой выступал в многочисленных соревнованиях. Спасибо отцу, что еще во Франции малолетним отдал меня в спорт.

После жизни в мегаполисах Париже и Москве, я впервые оказался в деревне с коровами, козами и гнусными индюками, считающими своей обязанностью гонять городского пижона по двору. В первый же день после нашего приезда в избе побывало человек триста. Нескончаемым потоком шел народ поприветствовать Борьку-москвича, привезшего сына-хранцуза. Я чувствовал себя настоящим музейным экспонатом. Мне единственно, что только зубы не смотрели, хотя конюх Матвей так и норовил заглянуть в мою ротовую полость, поскольку без этой процедуры лошаднику очень сложно оценивать возраст, здоровье и духовный мир человека.

Проверку на прочность мне пришлось пройти на третий день после приезда. Когда отец уехал, я самостоятельно осмелился выйти за калитку в загадочный и дикий мир деревни Осетровки.

— Сходи к речке, — сказал дед, — а то жара, язви ее коромыслом. Иди, Мишка, охладись, а то сидишь как кролик в клетке.

Мне, не знакомому с взглядами и нравами деревенских пацанов, не пришло в голову одеться попроще, поэтому неосмотрительно надел модные шорты со множеством карманов и блестящими заклепками, а также светлую сетчатую майку. Старательно причесавшись на прямой пробор, я белой пижонистой вороной выпорхнул в невиданную доселе среду обитания.

Стайка пацанов резвилась на песчаном берегу, но мне было не до них, так как я впервые увидел вблизи Волгу и стоял, ошеломленный ее красотой, широтой и величием. Спустившись к реке левее шумной компании, я разделся и, аккуратно сложив одежду на сандалии, осторожно зашел по грудь в воду, затем закрыл пальцами нос и окунулся в теплые быстрые струи, вмиг подхватившие меня в свои цепкие объятья. Не на шутку испугавшись, так как толком не умел плавать, энергично, по-собачьи засучил руками, а когда с немалым усилием добрался до мелководья и встал на ноги, то обнаружил рядом на берегу деревенских мальчишек, ошарашенных моей техникой плавания. Мальчишки с выгоревшими на солнце взъерошенными волосами смотрелись шоколадками на фоне белоснежного песка. Наверное, появление лох-несского чудовища не произвело бы на них более сильного впечатления.

— Это хранцуз, внук к Петру-немцу приехал, — объяснил товарищам парнишка помладше, и с презрением добавил: — Гарадской!

Оказавшись на берегу, я попрыгал на одной ноге, потом на другой, пытаясь вытряхнуть воду из ушей, затем молча подошел к одежде и обнаружил, что мою сетчатую майку с брезгливой миной держит двумя пальцами высокий конопатый мальчишка с рыжими волосами.

— Робя, гля! У хранцуза бабья сорочка! — сказал он, с презрением сплюнув.

Ватага окружила атамана и с нездоровым любопытством созерцала мою майку, словно он держал в руках женский бюстгальтер.

— Так ты баба, хранцуз? А? Баба?! — спросил Рыжий.

— Будь добр, верни майку, — попросил я, стараясь не выдавать своего волнения.

Опыт первого года выживания в московском дворе подсказывал, что придется драться, причём обязательно с вожаком, чьему организму желательно причинить максимальный ущерб, естественно в пределах разумного, чтобы не оказаться на учете в детской комнате милиции.

— А ты возьми, попробуй, — он поднял майку над головой, — попрыгай, погавкай. Ты же как собака плаваешь, хранцуз, — сказал Рыжий и вновь сплюнул.

Он был почти на голову выше меня и года на два старше. Товарищи его гоготали от нетерпения и, как жеребята, переминались босыми ногами в предвкушении спектакля «Унижение и избиение Хранцуза на Волге».

— Отдай майку. Это в твоих же интересах, иначе мне придется силой забрать свою одежду, — спокойным тоном повторил я.

Рыжий заржал, как норовистый конь, потом бросил майку на песок и стал вытирать об нее ноги, но не успел забияка поднять глаза, как получил удар под дых. От изумления и боли он по-рыбьи открыл рот и сразу же получил в глаз, а затем я мотал его по песку, проводя показательное выступление дзюдоиста для его изумленных друзей, стоявших не шелохнувшись до конца экзекуции. Удушающий прием заставил противника сдаться и, прося победителя о милости, он судорожно стал бить руками по песку.

— Вставай, Рыжий. Постирай мою майку, и мы квиты. Меня зовут Майкл, — сказал я, подавая ему руку.

Имя Майкл ко мне прилипло в московском дворе, и за год я с ним свыкся.

— Я, Васька. Научишь драться по-хранцузски? — сказал поверженный, протягивая мне руку.

— Хорошо. А ты научишь меня плавать. Договорились?

Взгляд Васьки остановился на внутренней стороне моей правой руки, где ниже локтя красовалось родимое пятно в виде рыбины с изящным изгибом хвоста.

— Робя, — закричал он, — смотри, у хранцуза, у Мишки на руке Осётр, чистый Осётр! Как у попа нашего Захария!

Пацаны, затаив дыхание, смотрели на «осетра», как на невиданную заморскую диковину.

— Ух ты, можно потрогать? — спросил с благоговением самый младший и кончиками пальцев осторожно коснулся родимого пятна.

Остальные мальчишки по очереди, в непонятном для меня экстазе, тоже стали дотрагиваться до рыбины.

— Пойдем к батюшке в церковь, — предложил Васька, — вот уж он удивится-то и обрадуется!

Невысокий, не в меру полный Захарий с бородой по грудь и хитрым поповским взглядом смотрел на «осетра», осеняя себя крестным знамением, и басил:

— Слава тебе, Господи! Услышал ты мои молитвы! Спасибо тебе за отрока Михаила, что явил, Господи, его нам!

Я пребывал в состоянии культурно-религиозного шока после получасовых причитаний батюшки Захария. Наконец, он успокоился и, выпроводив ватагу мальчишек со словами: «Идите, значит, пострелы, по дворам и скажите, значит, людям, что крестный ход обязательно состоится в воскресенье, и что Господь, наш благодетель, послал нам золотую рыбку», — с чувством поцеловал меня в лоб.

Несмотря на то, что мне было не так уж много лет, я прекрасно разбирался во многих нюансах жизни при советской власти, поэтому спросил:

— Батюшка, а вас в КГБ не посадят за крестный ход?

— Да они, оглоеды окаянные, сами первые свечку поставят, чтобы, значит, уловы наши стали богаты, — рассмеялся Захарий. — Они ж, дармоеды, значит, к нам за икоркой и рыбкой два раза в месяц на черных «Волгах» да на воронках приезжают из самой Москвы. Кто ж нас тронет?

— Господин поп Захарий, объясните, наконец, что происходит, и почему мое родимое пятно вызвало такой ажиотаж среди осетровцев?

— Ох и рассмешил ты меня, отрок! — расхохотался батюшка. — «Господин поп» назвал! Ох-ах-ох! Господ у нас, Михаил, значит, в семнадцатом году расстреляли да повешали. — батюшка Захарий тяжело вздохнул и стал рассказывать: — У многих в Осетровке, значит, есть пятно на руке, но в виде осетра — Царь-рыбы, у малого числа поселян встречается. Например, у твоего отца Бориса и бабки Марии есть родимые пятна, но на чистого Осетра они не тянут. Тот, значит, у кого Осётр в чистом виде изображен, считается отмеченным Богом. Еще в стародавние времена, значит, знак сей по наследству переходил из поколения в поколение, но не у всех на чистого Осетра схожий.

Поп оголил руку и показал родимое пятно, очень похожее на мое.

— Я тебе всего о знаке Осетра, пока ты не достиг зрелых лет, рассказать не смею. Да тебе и не нужно, значит, раннее знание сие обретать. Придет время, тогда расскажу. Твой отец, значит, сказал мне, что ты будешь сюда каждое лето приезжать, чтобы, значит, сил набираться. Но мне невдомек было, не пришло на ум, значит, что он имел в виду то, что Осётр наберет мощь в родной стихии и станет, значит, тебя вести по жизни, — тут поп опомнился и прикрыл рот рукой. — Всё, молчу! Молчу! Ты в воскресенье, Мишанька, приходи в церковь. Нам для крестного хода к Волге-матушке нужен третий с чистым Осетром. Михеич-то у нас помер на Пасху. Станем мы просить у Волги-матушки хорошей путины⁵ и удачи. А сейчас иди с Богом! — сказал он и перекрестил меня. — А я помолюсь да чарочку, значит, перцовочки пригублю на радостях, — сообщил батюшка, облизнув губы и облагородив воздух легким запахом перегара.

В год моего шестнадцатилетия отец Захарий отдал Богу душу и, несмотря на то, что я каждое лето проводил в Осетровке, так и не просветил меня, какой силой обладает родимое пятно. Однако в рыбной ловле мне действительно везло.

— Мишка-хранцуз рыбу в колодце поймать сможет, удачливый дюже чертяка! Ему чистый Осётр помогает, не иначе, — гутарили селяне.

***

Лишь спустя несколько лет, когда Осётр первый раз спас меня от неминуемой смерти, я оценил силу и возможности моей Царь-рыбы. Случилось всё в Афганистане…

Не прошло и двух недель после прибытия из учебки в разведроту, как меня взяли на первое боевое задание в составе небольшой группы. Вчетвером мы осторожно пробирались по горной тропе. Я очень нервничал и боялся подвести товарищей, и вдруг такая напасть: у меня нестерпимо зачесалось и начало нагреваться родимое пятно, а уже через мгновение Осётр так горел, словно его ошпарили.

— Гросс, Мишка, что за чёрт? Ты чего в меня вцепился? Ну-ка, отпусти! Крыша, что ли, от страха поехала? — раздался голос моего сержанта после того, как мне пришлось его резко остановить, схватив сзади за ремень.

Нам оставалось несколько метров до выхода из-за каменной гряды на открытую местность, и я сам не знаю почему, зашептал:

— Там опасность, опасность!

В этот момент у меня в голове всплыли слова батюшки Захария о том, что придет время, и Осётрик даст о себе знать.

— Салага, не дрейфь! Первый раз все трясутся. Здесь наша территория, плюс рядом расположение роты капитана Репина, — сказал сержант и похлопал меня по плечу. — Давай, двигай!

— Там опасность, опасность! Точно говорю! — настаивал я.

— Ладно, посмотрим!

Сержант, взяв сучковатую палку, надел на нее кепку и осторожно выставил обманку из-за каменной глыбы. В то же мгновение раздалась автоматная очередь, и продырявленная «афганка» упала на землю.

— Отходим, я прикрою! — приказал сержант. — Ефрейтор Бондаренко, срочно доложить информацию о противнике в штаб.

Спустя полчаса мы залегли в безопасной щели на берегу горной речки. Сержант рассматривал карту в поисках обходного пути.

— А у тебя, Мишка, чуйка-то ого-го! — похвалил он. — Чуять врага для разведчика важное дело. Спас ты сегодня нас и роту капитана Репина. Хорошо, что их вовремя предупредили, а то бы их окружили, и полегло бы тогда пацанов немерено. А так, вертушки наши подоспели и прикрыли отход, — сказал он и снова уткнулся в карту. — Так куда нам двигаться дальше?

В такой вот экстремальной ситуации мне стало известно об одной из способностей моего Осетра — чувствовать опасность.

***

Мы сидели у костра на берегу Оленьего озера и неспешно вели безмятежный разговор обо всём понемногу. Неожиданно Дэвид спросил, когда появится Питер Флеминг, хозяин усадьбы, обещавший обязательно приехать и поговорить со мной о важном деле. В ответ я лишь пожал плечами.

— Ты примешь его предложение? — спросил Чак.

— Чего тут думать, — заметил Вэл, — такое предложение поступает раз в жизни. Соглашайся не глядя. Меня потом к себе возьмешь в помощники, вдвоем мы с тобой, Майкл, горы свернем.

— Бедные горы! Вэл, может, стоит остановиться на «мерседесе»? — спросил Дэвид, и все рассмеялись.

Друзья хорошо знали о моих дружеских отношениях и курьезных обстоятельствах первой встречи с финансовым магнатом.

Глава 6. Судьбоносная встреча, или Стертое интервью

С Питером Флемингом мы знакомы двенадцать лет, тогда будучи наивным необстрелянным журналистом, я решил наглым нахрапом взять интервью у светского льва и удачливого бизнесмена по совместительству. Сходу бросив: «Срочная депеша», мне пришлось пулей проскочить мимо секретаря, чтобы попытаться проникнуть в кабинет, но моя попытка с треском провалилась из-за неприметного человека, словно из-под паркета выросшего перед непрошеным визитером. Его невысокий рост сполна компенсировался шириной плеч и размером бицепсов. Кулак крепыша больно ткнул меня в живот.

— Куда, малыш, разогнался? Тормози, а то тебе сейчас станет очень плохо, — пригрозил он.

Ситуация показалась мне нелепой, так как «малыш» на целую голову возвышался над охранником, посмотрев на него с небрежностью сверху вниз, я пригрозил:

— Еще раз меня тронешь, тебе станет очень плохо, мерзкий коротышка!

Когда невысоким людям неуважительно напоминают об их росте, они начинают звереть. Не стал исключением и этот коро… извиняюсь, мужчина. Лицо его мгновенно покрылось багровыми пятнами, а тяжелый кулак без замаха выстрелил мне в челюсть, но к удивлению бьющего, удар не достиг цели, так как противник ловко увернулся, уйдя влево. То-то малыш! А через секунду, перелетев через мое бедро, цепной пес месье Флеминга лежал на персидском ковре и возмущенно хлопал глазами. Малыш тем временем воспользовался паузой и ринулся к кабинету.

Три дня назад мне дали шанс. Единственный шанс, и я должен, обязан был использовать его по максимуму. Главный редактор одного серьезного издания, уставший от моих настырных просьб напечатать очередную гениальную статью, решил навсегда избавиться от меня и выдвинул условие: «Слушай, сынок, меня внимательно! Если возьмешь у Питера Флеминга развернутое интервью, то ты принят. Вот список вопросов, которые мы пытаемся ему задать уже третий месяц. Выполнишь задание, то ты в штате, если же нет, то тебя больше в редакции невидно и неслышно. По рукам?»

С энтузиазмом хлопнув по вялой ладошке «папочки», я начал охоту на Флеминга: владельца заводов, банков и еще, как поговаривали, сотни подпольных игорных контор и прочих прибыльных полукриминальных заведений. Магнат же при помощи шайки юристов категорично отвергал мерзкие слухи и поклепы на его честное имя бизнесмена.

В последнее время он совсем перестал давать интервью, и я в течение трех дней безуспешно пытался к нему прорваться, окруженному с виду вполне вежливой охраной, но после каждой попытки пообщаться с Флемингом у меня от профессиональных тычков болели ребра. Получив информацию, что завтра магнат улетает в азиатское турне на две недели, мне стало ясно, что для взятия интервью осталась последняя попытка. В моменты пиковых ситуаций, наподобие нынешней, у меня, человека, в общем-то, спокойного и воспитанного, появлялась куражная наглость, способная порой помочь, а порой дать резко отрицательный и непредсказуемый эффект.

Когда я открыл заветную дверь, позади раздались ругань и обещание разобрать гада по частям, да так, что ни одна бригада хирургов не соберет. Большой кабинет, заставленный антиквариатом и увешанный старинными картинами, напоминал зал художественной галереи. За столом размером с теннисный корт сидел человек с зачесанными назад пышными седыми волосами. Властный пронзительный взгляд в секунду оценил нежданного посетителя, причём явно не в мою пользу, и поставил в самый конец пищевой цепочки. Он посмотрел на меня так, словно в фешенебельном ресторане ему вместо каре ягненка в трюфельном соусе принесли ночное судно с нечистотами. В это время в помещение вбежала свирепая «горилла» и попыталась схватить наглеца за шиворот.

Питер Флеминг вопросительно поднял бровь и с издевкой спросил:

— Каин, это что ко мне сейчас влетело, ты не в курсе случайно? Ты вроде как должен меня защищать от маньяков и придурков.

— Босс, одну секунду! Маленькая неувязка! Нелепый случай! Сейчас хам пойдет гулять! Один момент! — скороговоркой произнес он и потянул наглеца на выход.

Пришлось приложить немалую силу, чтобы Каин не выпихнул меня из кабинета.

— Здравствуйте, уважаемый Питер Флеминг! Перед вами ваш фанат, желающий взять у вас автограф, а этот горилла не понимает, насколько это важно для простого смертного. Я с восторгом слушал вашу речь в школе экономики. Вы великий бизнесмен, месье! — выпалил я, подхалимски улыбаясь.

Каин, решивший реабилитироваться, предложил радикальные меры.

— Босс, разрешите, я его отвезу на стройку и там залью бетоном или на севере в болотах утоплю. Ну-у или пираньям в ваш аквариум брошу.

— Идея неплохая, но если ты будешь всё время добавлять мерзких нахалов в бетон, то здание рухнет, а болото уже всевозможными хамами полностью забито. Пираньи же мои всякую гадость есть не будут, — продолжал измываться надо мной магнат. — На первый раз, наверное, стоит наглеца помиловать. А? — наконец, он снизошел и до меня. — Почему вы врываетесь в чужой кабинет? — ухмыльнулся Флеминг. — Да еще обидели моего лучшего телохранителя, положив его отдыхать на ковер.

Каин зло засопел и заурчал как голодная гиена. Наверное, выбирал, какой мучительной смерти подвергнет засранца, унизившего его на глазах у босса, и с какой части тела начнет меня пожирать.

— Извините, что ворвался к вам, — заговорил я, — но у меня не было другого выхода. Вы великий финансист! Как вы провели сделку по слиянию трех холдингов в Южной Америке, нужно изложить в учебниках! Это просто гениально! Вам нужно памятник поставить при жизни!

— Каин, оставь его, мальчик вроде немного соображает, — смилостивился хозяин кабинета.

Флеминг говорил умиротворенным голосом сытого льва. Мне повезло, что царь финансовых джунглей недавно чем-то отобедал, наверное, проглотил очередной завод или банк.

— Месье Флеминг, дайте, пожалуйста, автограф и будьте добры, если не затруднит, ответить на пару вопросов. Ваш совет очень важен для меня, — я гнул свою линию, глядя на магната преданными глазами.

Хозяин кабинета запрокинул голову и захохотал неожиданно молодым и задорным смехом.

— Вы окажете мне неоценимую услугу, это интервью очень важно для моей карьеры, — продолжал я уговаривать, после того как он перестал смеяться.

— Автограф, пару вопросов, а теперь речь идет о целом интервью. Какое будет следующее пожелание? Ввести вас в совет директоров моего холдинга? Сделать наследником? — съехидничал Флеминг.

— Босс, разрешите его выкинуть, — вновь попробовал реабилитироваться Каин и положил тяжелую руку мне на плечо.

Реакция, выработанная годами тренировок, сработала молниеносно. Я захватил его руку, ушел под лучшего телохранителя и сделал бросок через правое плечо. Бычок, с грохотом приземлившись на поверхность стола, мгновенно на него вскочил и выхватил из кобуры «Беретту».

— Убью! — заорал он. — Убью, гад!

Пришедший в восторг Флеминг хлопал в ладоши и хохотал.

— Каин, будь добр, слезь со стола и убери пушку, — успокоившись, приказал магнат.

Багровый от ярости охранник слез на пол, в этот момент он походил на кипящую скороварку. Питер тем временем закурил сигару.

— Давно я так не смеялся, честное слово, давно. Откуда же ты взялся такой борзый? Не боишься, дерзишь и бьешь оземь ни в чём не повинного человека, вернее, о бесценный стол из дерева бакаута, который стоит дороже твоей жизни раз в сто. Между прочим, за этим столом великий император Наполеон Бонапарт вынашивал свои гениальные планы, — похвастался он и с нежностью посмотрел на бакаутовы просторы столешницы.

— В таком случае ваш стол бесценен, месье! Кстати, Наполеон еще сидел на острове Святой Елены, не желаете прикупить его? — продолжил я идти ва-банк.

Питер Флеминг перестал улыбаться и внимательно посмотрел на меня.

— Молодой человек, вам стоит, наконец, объясниться. Вы врываетесь, хамите и избиваете охранника, — Питер указал сигарой на свирепого Каина, — он, между прочим, один из моих лучших людей, в армии служил и не раз участвовал наемником в африканских конфликтах. Кто вы?

— Там, где я служил, таким воинам сортир не доверили бы охранять.

Что мне оставалось делать? Я понимал, что потерпел фиаско, и поэтому шел напролом.

Лицо Флеминга мгновенно посуровело, и он ледяным тоном осведомился:

— Ну и где вы служили, молодой человек? Просветите, пожалуйста, и, наконец, представьтесь.

— Меня зовут Майкл Гросс. Я учусь на последнем курсе университета и работаю внештатным корреспондентом в нескольких газетах.

— Гросс, Гросс… — повторил он несколько раз, — скажите мне, пожалуйста, Лизи, пардон, Элизабет Гросс, в девичестве Дюминиль, случайно вам не родственница? Черты вашего лица уж больно схожи с чертами Элизабет.

— Это моя покойная мама.

Питер выпустил пышную струю дыма, вздохнул и сказал:

— Каин, иди, отдохни. Если надо, к врачу сходи и подлечись, — поиздевался он над пунцовым телохранителем, — да, и не вздумай мстить мальчику, я тебя знаю. Лучше в зал чаще ходи тренироваться, тебя уже студенты на лопатки кладут. Скажи, пусть машину подают, со мной Авель поедет.

Взбешенный питбуль клацнул челюстями и, окинув меня недобрым, полным ненависти взглядом, вышел.

***

Мы сидели за столиком в ресторане, принадлежавшем Флемингу, и пили аперитив в ожидании подачи блюд. Хозяин заведения с интересом энтомолога рассматривал необычный экземпляр и пытался определить, что за наглое насекомое залетело ранее к нему в кабинет, жужжа надоедливой мухой. Мне стоило большого труда выдерживать его насмешливый взгляд.

— Откуда вы знаете мою маму? — спросил я.

— Не жди сюжета из индийского кино, — ответил Питер, — ты, может быть, удивишься, но я не твой богатый папа, дядя или…

— Тетя, — подсказал я ему.

— Мальчик мой, ты сегодня сделал мой день! — улыбнулся Питер. — Я не помню, когда в последний раз так искренне смеялся. Вокруг одни лжецы и лицемеры. Я очень хорошо знал месье Гросса, ее первого мужа, мы с ним долго и плодотворно сотрудничали, но однажды он ввязался в деловой конфликт с серьезными людьми и погиб. К сожалению, такое случается. Я выкупил у твоей матери часть бизнеса месье Гросса и заплатил ей приличную сумму. Репутация в бизнесе важнее всего. Жаль, что она погибла. Ах, какая красавица была Элизабет! — сказал Питер и принялся за салат с креветками.

— Мама часть денег, три миллиона франков, положила на мой счет, когда папу отозвали в Советский Союз.

— Я знал и твоего отца. Он умный, интересный человек с прекрасным чувством юмора. Кстати, у тебя на счете должны были набежать солидные проценты за эти годы. Так ты, оказывается, Майкл Гросс, богач и миллионер, а ведешь себя как голодный волчонок без роду и племени, который если не получит работу, то помрет с голоду. В чём причина?

— Я хочу работать в этом журнале. У меня получится не хуже, чем у многих тамошних старперов-бумагомарателей, сидящих на заказных статьях. Им нужна свежая кровь.

— Ты, Майкл, напоминаешь меня в молодости. Юношеский бескомпромиссный максимализм, — одобрительно кивнул Питер. — На какую тему ты желаешь писать, мой друг?

— Финансово-экономическая аналитика в журнале и криминальная хроника в газете, — ответил я и назвал издания.

— Сразу в двух? А из университета не вылетишь? Потянешь? — спросил он.

— С чего такая забота? Вы же признались, что не мой отец. Уверен, что я справлюсь и не вылечу. Вы будете давать мне интервью? Когда приступим?

— Хорош, хорош! Настырен! Упрям! Для начала, может быть, разрешишь нам закончить с обедом. Не возражаешь? — спросил он и сделал глоток вина.

Окончив трапезу, мы перешли в зимний сад и разместились в креслах между папоротниками.

— Значит, хочешь изменить мир к лучшему? И знаешь — каким образом? — спросил Питер.

— Пока не знаю, но обязательно узнаю. Я быстро учусь.

— Вот с этим не поспоришь, — усмехнулся он, прикуривая сигару. — Ну что ж, дерзай, юноша, задавай свои вопросы.

Как назойливая наглая оса, я атаковал, пытаясь ужалить собеседника каждым вопросом. Флеминг отвечал спокойно, корректно и обстоятельно, даже на щекотливые криминальные темы. Редакторский список так и остался лежать в кармане.

Устав общаться с настырным журналистом, Питер отмахнулся от меня как от комара и сказал:

— Всё, хватит, вымотал меня. Знай меру! Твое поведение напоминает клошара, которого посадили за стол, а он запрокинул ноги на стол.

— Спасибо, месье, — поблагодарил я и выключил диктофон, — вам прислать интервью на согласование?

— Нет необходимости, — ответил он и, взяв со столика диктофон, нажал кнопку стирания записи, на что я смотрел одуревшим, ничего не понимающим взглядом, при этом мои кулаки сжимались и разжимались.

В самом деле, не бить же его при официантах, тут же загремишь за решетку или Каин с Авелем на полоски порежут.

— Интервью, Майкл, не будет, по крайней мере, в ближайшее время оно точно не состоится, — сказал Флеминг, испытующе глядя на меня, — я просто хотел узнать, что ты представляешь собой как журналист.

Да уж, давно мне не приходилось быть в таком идиотском положении! Со мной поигрались, как с котенком и, дав пинка, выкинули за ненадобностью. Не прощаясь, я встал и пошел на выход.

— Мой друг, задержись на минуту, — окликнул он, и я с неохотою вернулся за стол. — Я сообщил тебе плохую новость, но есть и хорошая. — Флеминг затянулся сигарой и выпустил несколько колец дыма. — Может быть, угадаешь?

— Хорошая новость — это то, что я ухожу и слушать вас больше не намерен.

— Пьер, шампанское принесите, — попросил Питер, — нам с моим юным другом нужно отметить важное событие. — Официант налил шампанское и удалился, магнат поднял фужер, посмотрел на пузырьки и произнес: — Поздравляю, Майкл Гросс, ты принят в оба издания, и можешь приступать к обязанностям с завтрашнего дня. Мне понравилось, как ты работаешь. Мозги у тебя варят в нужном направлении. Конечно, чрезмерно горяч, но это хорошо для журналиста.

— Продолжаете глумиться, месье? Учите жизни зарвавшегося мальчика?

Питер спокойным голосом без тени сарказма ответил:

— Слушай внимательно. Я тебе делаю предложение, потому что эти издания принадлежат группе компаний, находящихся под моим контролем. Даже твой редактор, когда посылает брать у меня интервью, не подозревает, что Питер Флеминг фактически хозяин данного журнала. То же самое с газетой, где ты станешь вести криминальную хронику и расследования.

— Расследования?! — удивился я.

— Да, когда это станет необходимо. Не без нашей помощи, естественно. Тебе нужно будет проверить полученную информацию, собрать дополнительные сведения, всё проанализировать и подать материал.

— Ясно. Мочить конкурентов моими руками решили.

— Ты дурак или притворяешься? — рассердился Питер. — Честное слово, утомил ты меня! Ты будешь расследовать дела нечистых на руку бизнесменов и приносить пользу обществу. Согласен или нет?

— Согласен, — вздохнул я и протянул руку, — но я оставляю за собой право в любой момент уйти.

— Договорились!

Питер пожал мою ладонь, и сделка с дьяволом состоялась.

После того знакового интервью с Флемингом жизнь моя кардинально изменилась. Работал я по шестнадцать часов в сутки и за несколько лет узнал всю подноготную жизнь столицы, также оброс связями в полиции, криминальном мире и журналистских кругах. Плюс вел колонку с экономическими обозрениями в солидном журнале. Конечно, на первых порах помощь и связи Питера оказались очень кстати, особенно на дне ночного Парижа. Периодически Флеминг подкидывал наводки на определенных людей или фирмы, и мне с упорством крота приходилось собирать информацию, производившую после публикации в газете неизгладимое впечатление на деловые круги и полицию.

В то время найти более счастливого человека было сложно, так как я честно и искренне боролся с пороками общества, и мне было плевать — сам зацепил на крючок очередного жулика или с подачи магната. Иногда он меня приглашал к себе, в свой шикарный особняк в центре Парижа, где мы коротали время за шахматами и разговорами за жизнь. Вспомнить Питеру из его бурной молодости было что…

Однажды по своей дурости я влез в большую передрягу, когда по личной инициативе стал вести расследование против очень влиятельных людей и нарыл серьезный компромат. Похитили чрезмерно любознательного журналиста в полночь у подъезда своего дома, после чего мне пришлось семь суток просидеть в мерзкой вонючей яме без воды и пищи. В тот момент моя жизнь не стоила и франка, так как выпускать на свободу опасного журналиста бандиты не планировали.

Питер поднял весь Париж на уши, напал на след и вытащил меня из западни. Во время моего освобождения погибли два его человека. В итоге Флеминг как-то уладил этот вопрос, и журналиста Гросса больше не трогали.

— Не знаю, как тебя благодарить, — сказал я ему.

— Живи, — ответил тогда спаситель, — и не парься, но запомни, ты мне должен услугу.

В ответ я с благодарностью пожал ему руку и кивнул в знак согласия. Больше мы к этой теме не возвращались.

Как-то он пригласил меня на сафари в Кению. В один из дней мы с Питером из-за своей глупой самоуверенности отбились от группы с проводником и забрели в заросли, где на него напала львица. Мне хватило нескольких секунд, чтобы подскочить и выстрелить ей в ухо, но она успела разодрать ему живот и прокусила до кости запястье на правой руке. При помощи спирта, порванной футболки и булавки с ниткой, я залатал раны и остановил кровь. С тех пор у него на руке и на теле шрамы в память об этой охоте. Спасатели нашли нас к утру, тут же вызвали вертолет и отправили в ближайший госпиталь…

Несколько месяцев назад Флеминг предложил мне должность личного советника по связям и общим вопросам с дальнейшей перспективой вхождения в совет директоров.

— Мы расширяемся, и мне нужен свой человек в руководстве, которому я могу полностью доверять, — сказал Питер и исчез на пару месяцев.

Вернулся он усталым, нервным и озабоченным.

— Майкл, — сказал он, — у меня есть к тебе серьезный разговор и подарок на день рождения. Собирай друзей и на пару недель езжай в мою усадьбу на озерах. Отдохни, порыбачь. Позже я приеду к вам, и мы всё обсудим.

Так мы и оказались во владениях Флеминга, расположенных в густых малонаселенных лесах предгорья Пиренеев. В ближайшие дни магнат должен был появиться, но я так и не определился с ответом на его предложение. Ладно, подумаем и что-нибудь придумаем.

Глава 7. Музей на отшибе, или Маленький и гадкий шут Марио

Спать мы легли поздно ночью, договорившись встать пораньше.

— Позавтракаем и поедем искать мастерскую, — сказал я, — отремонтируем глушитель, а остальной ремонт дома сделаем, заодно окрестности осмотрим, места здесь просто шикарные.

Ночью мне приснился сон, как будто мы вчетвером едем в «мерседесе» через деревню. В центре селения стоит большой трехэтажный выкрашенный в розовый цвет терем с тремя башенками. Я еще подумал, что тут красны девицы живут-поживают да женихов ожидают. Проезжаю поселок и сворачиваю на лесную дорогу. Долго по ней еду, при этом примечаю, что на всём пути по правой стороне тянется высокий бетонный забор с колючей проволокой. Вскоре останавливаюсь перед резными дубовыми воротами с большой деревянной вывеской, и только пытаюсь ее прочитать, как в этот момент раздается мерзкий писк будильника. Пора было вставать и гнать машину на ремонт.

Спустя час, произведя настоящий фурор, мы грохочущей боевой колесницей въехали в центр деревни. На площади стояли несколько магазинчиков и автобусная остановка. Мне показалось знакомым это место, и точно, повернув голову, я обнаружил розовый трехэтажный терем из сна.

— Пойду у аборигенов спрошу насчет автомастерской, — предложил Вэл.

— Подожди, не стоит. Я, по-моему, знаю, куда ехать.

— Откуда? — удивился Дэвид.

— Приснилось.

— Всё шутки шуткуешь, — буркнул невыспавшийся Вэл.

От центра поселка мы взяли влево и медленно поехали по узкой улице, при этом коробка-автомат периодически взвизгивала, а глушитель рычал, разгоняя с дороги кур и гусей. Неизбалованные гостями и событиями местные собаки с энтузиазмом подвывали истошному рёву нашего автомобиля, а мужики и бабы крестились, заслышав жуткую какофонию. Как только деревня закончилась, слева показалась знакомая по сну лесная дорога и я, не раздумывая, на нее свернул. На протяжении всего пути с правой стороны тянулся высокий бетонный забор с натянутыми поверху рядами колючей проволоки.

«Охраняется, как военная база, — подумал я, — не хватает только часовых на вышках».

Как и во сне, мы вскоре остановились у широких деревянных ворот с эмблемой в виде желтого колеса по центру. Над входом на старой, потертой дождями и ветрами доске была выжжена надпись «Паноптикум прошлого». Справа находилась дверь с бронзовыми резными финтифлюшками и ручкой в виде большого кольца.

Все вышли из машины и с любопытством оглядели окрестности. Музей стоял особняком за высоким забором, как бы специально спрятавшись среди высоких кряжистых дубов. Домов и других посторонних строений рядом не наблюдалось.

— Музей в такой дыре, а название-то с претензией на оригинальность. Хотелось бы увидеть хозяина сего заведения, видать, тот еще изрядный чудак, — заметил Вэл.

За бетонным забором серого цвета виднелся второй этаж большого каменного строения, крытого красной черепицей, с полукруглыми балкончиками и резными оконцами, а само здание походило на старинное дворянское гнездо. Пахло пестрым деревенским колоритом: навозом, сеном и свежей выпечкой…

Вэл принюхался и, причмокнув губами, сказал:

— Чувствую запах еды и вина. Так чего мы ждем? Давайте постучимся и спросим насчет мастерской, заодно, может быть, гостеприимные хозяева накормят путников, — с этими словами он ударил пару раз бронзовым кольцом по калитке.

Тут же, приветствуя нас, солидно забасили собаки.

— Что это за музей, — удивился Дэвид, — если днем он закрыт для посетителей?

— Сегодня воскресенье. В деревнях по выходным не работают — это святое, — ответил я, — хозяева пьют вино, отдыхают и работать не помышляют.

Вскоре раздались легкие шаги по гравийной дорожке, потом долго и нудно лязгал засов, а когда дверь медленно открылась, мы разинули рты, увидев чудо в перьях, вернее, в колокольчиках. Перед нами, нагло щурясь, стоял самый настоящий шут с гордо позвякивающими серебряными побрякушками на красно-желтом колпаке. Бордовый бархатный костюм с крупными блестящими пуговицами, обшитый золотыми галунами, удачно гармонировал с головным убором и сафьяновыми сапожками, а его красный с прожилками нос и седые волосы на висках как-то не очень сочетались с детским кукольным личиком и шельмецкими синими глазами.

Шут постоял с минуту, молча рассматривая гостей, а потом напропалую стал хамить детским баском:

— Чего, болваны, уставились? Узюрились? Вылупились? Вам тут что, кино бесплатное крутят? Спектаклю играют? Цирк представляют? Ну-ка валите отседова, покеда я вас кочергой не огрел, не отмутузил, не отделал! У меня пять козырей на руках, а вы мне тут мозги компостируете. Сейчас эта сволочь Джек все карты заново сдаст. Пошли отсюда, гуманоиды, рептилоиды, шизоиды! Брысь! Уберись! Катись! По воскресеньям милостыню не подаем и не принимаем. Аdios, amigos! — он стал закрывать дверь, но Дэвид вовремя подставил ногу, и шут в замешательстве посмотрел на нас. — Хамите, хамы? Дебильничаете, дебилы? Гадите, гады? Всё, мое терпение лопнуло! Вы крупно попали на неприятности! Молитесь, черти, богу! Пишите завещание, придурки, я достаю пушку, — сообщил он и стал старательно искать в карманах грозное оружие.

Вэл схватил сквернослова за грудки и легко посадил на калитку. Хам вскрикнул от неожиданности и вцепился ладошками в доски.

— Мы тебя сейчас в багажник посадим, увезем и продадим цыганам. Понял, гад?! У нас с утра настроение не располагает общаться с мелкими недоумками. Быстро отвечай: в доме есть кто-нибудь поадекватнее тебя?

Вэл тряхнул калитку, и шут закатив глаза, изображая обморок, стал сучить ногами, выбивая по дереву бравурный марш.

Закончив барабанить, он с важностью дворцового камердинера произнес:

— Позвольте взглянуть на ваши бумаги, благородные господа, при помощи коих я смогу идентифицировать ваши… — здесь он поменял тональность и запищал гадким голосом, — ваши мерзкие и наглые рожи!

После очередного хамства шут залился истерическим хохотом.

— Вэл, сажай его, и поехали! — сказал я и открыл багажник. — Чёрт с этими цыганами, давайте его лучше утопим в Оленьем озере, то-то ракам праздник устроим.

Профессор попытался отодрать зубоскала от калитки, но тот, по-щенячьи повизгивая, намертво приклеился к ней.

— Чего с ним возиться? — спросил Чак. — Предлагаю его просто пристрелить. Пускай на калитке сидит и ворон пугает. Майкл, доставай пистолет. Его даже не надо в чучело переодевать.

— Миль пардон, месье! Я дико извиняюсь! При сложившихся обстоятельствах я категорически и бесповоротно признаю свою вину! И готов служить вам верой и правдой! Ну отпустите меня, пожалуйста, говнюки! Я больше не буду, уроды! Даю честное благородное слово, сволочи, твари, мерзавцы… — заныл он плачущим голосом.

Вэл снял его с калитки, и паяц заискивающим голосом швейцара, ожидающего богатых чаевых, произнес:

— Прошу-с, дорогие господа! Будьте-с так любезны, подайте документ для представления графу.

Вспомнив о наличие визиток, я достал из бардачка карточку и протянул шалопуту, тот не глядя сунул ее в карман и, демонстративно наступив Вэлу на ногу, удалился, закрыв за собой калитку.

— Маленькая гадкая сволочь! — выругался обиженный и оттоптанный друг.

— Н-да, цирк уехал, шуты остались, — подытожил Дэвид.

Ждать нам долго не пришлось. Спустя пару минут дверь отворилась, и шут чопорным голосом произнес:

— Прошу, месье, проходите. Граф Труа вас ожидает!

Глава 8. Граф Виктор Труа, или Знакомство с Вероникой

Принимая приглашение, все последовали за ним в особняк. Миновав большой холл, мы оказались в огромном помещении с высоким, щедро отделанным золотом, лепным потолком. Старинные мраморные статуи в человеческий рост, вразнобой расставленные по залу, казалось, должны были создать видимость большой популярности паноптикума, раз уж на экскурсию целая группа античных героев и богов заявилась, то, видать, тут в лесной глуши выставлены на зависть столичным музеям весьма ценные исторические экспонаты.

На высоких, задрапированных тёмно-зелёным бархатом стенах висели картины в позолоченных рамах. Окна были плотно закрыты бордовыми шторами с ажурными узорами и кистями, а на полу лежал неимоверно больших размеров персидский ковер. Длинные стеллажи, казалось, кряхтели от тяжести старинных серебряных, золотых и фарфоровых статуэток, украшений и посуды. Даже не антиквару было понятно, что на полках выставлено огромное состояние. Зал освещали две большие хрустальные люстры, демонстрируя гостям, как мне показалось, чрезмерно показную роскошь.

Навстречу нам вышел человек в парике с длинными белыми буклями и в расшитом серебром коричневом камзоле, из-под которого виднелась черная бархатная жилетка с большими перламутровыми пуговицами. Изысканный туалет дополняли белоснежное жабо и зелёные лосины, заправленные в черные франтовые сапоги с заостренным носком и большими серебряными пряжками. Граф важно смотрел на нас со снисходительной улыбкой деревенского проповедника, казалось, что он сейчас начнет доходчиво объяснять неразумной пастве простые истины бытия. Увидеть в сельской глуши, да еще в наши дни человека, похожего на вельможу при дворе короля Людовика ХIV, так же нелепо и абсурдно, как свинопаса на светском приеме у губернатора.

От неожиданности мы остолбенели, а Вэл с восторгом прошептал:

— Вот это понимаю! Натуральный музейный экспонат, всем экспонатам экспонат!

— Что это за маскарад? — спросил Чак. — Мы что, к графу Дракуле попали на прием? Так это не Трансильвания как будто.

— Меня зовут, — с достоинством произнес хозяин, — граф Виктор Труа. Добро пожаловать, господа, проходите! Какие проблемы привели вас, уважаемый Майкл Гросс, с друзьями в наши места?

— У вас здесь есть автомастерская? — спросил я. — Нам надо глушитель отремонтировать и коробку передач посмотреть.

— Без проблем. Давайте ключи, сейчас мастер придет за машиной. Помочь путникам — святое дело, — сказал с улыбкой Виктор и взял ключи.

Решив вопрос с ремонтом автомобиля, мы перешли к более детальному осмотру первого этажа, где помимо старинных экспонатов, находилось немало современных нововведений. В конце зала на стене был установлен большой телевизионный экран, где как раз шел повтор финала чемпионата мира по футболу. Также в конце помещения располагалась барная стойка из красного дерева, за ней стояла девушка с золотисто-рыжими волосами, зелёными глазами и благородным очаровательным лицом. Рядом с красавицей на горизонтальной палке важно покачивался напыщенный, как индюк, большой ярко-красный попугай, с откровенным пренебрежением рассматривающий гостей. Барменша налила в чайную кружку пива и, поставив перед птицей, приветливо нам улыбнулась.

— Богиня, нимфа, Афродита, взошедшая на брег земной из пены пивной! — с восторгом, нараспев продекламировал Вэл.

— Придур-р-рок, придур-р-рок, приду-у-у-р-р-р-о-о-ок! — прервал его хриплый похабный голос попугая.

Наглец глянул Вэлу прямо в глаза и закрепил материал.

— Придур-рок! Придур-рок! Приду-у-у-р-р-о-ок!

Тут же из-за стойки выскочил знакомый шут и с явным удовольствием заорал:

— Вэл — придурок, у него между ног — окурок! Вэл — мартышка, у него между ног — кочерыжка! Вэл — обалдуй, у него между…

Дурак не успел договорить очередную скабрезность, так как мокрая тряпка, запущенная барменшей, прилетела ему точно в физиономию.

— Марио, прекрати хулиганить! — сказала девушка, покраснев. — Пошляк! Извините, пожалуйста, он сегодня вконец распоясался, — обратилась она к нам.

Шут с гордо поднятой головой произнес надменным голосом:

— С прискорбием вынужден вам сообщить, мадмуазель Вероника, что наши отношения с сего мига закончены. Я объявляю размолвку! Свадьбы категорически не будет! И вообще мне некогда, и я пошел играть в карты к Джеку с Генриеттой.

После эмоционального заявления он, гордо звеня колокольчиками, покинул зал.

— Пьеро, извинись перед гостями, а то пива не получишь! — приказала девушка.

— Гости-гости, жрите кости! — прокрякал, резко подобревший Пьеро и, засунув несколько раз свой клюв-закорючку в пенящийся напиток, демонстративно отвернулся смотреть футбол.

— Погоди, курица, поиздеваешься! Я тебя ощиплю и суп сварю, — прошипел Вэл.

Спиной к нам на высоких стульях перед баром сидели два коренастых карлика в спортивных куртках с надписью «Зидан». На головах у обоих были напялены шляпы в цвета французского флага, а на ногах — красные кроссовки с тремя белыми полосками наискосок. Один из посетителей курил, а другой листал журнал «France Football». На стойке перед каждым стояло по весьма любопытному аппарату высотой метра полтора. Конструкция была проста: сверху на хромированную трубу крепились две стеклянные емкости. Одна была заполнена белыми шариками, а вторая — золотистой жидкостью. От первой спиралью опускался узкий металлический желоб, заканчивающийся на уровне головы посетителя, от второй также витками вниз шла стеклянная трубка.

В этот момент правая шляпа кивнула, и Афродита нажала на красную кнопку аппарата, в тот же миг из емкости по спирали помчалась золотистая жидкость, прыснувшая прямо в подставленный бокал. Клиент опрокинул его в рот и довольно крякнул, барменша ткнула пальцем на желтую кнопку, после чего по хромированному желобу витками покатился белый шарик. Шляпа ловко поймала закуску ртом и с аппетитом захрумкала.

— Автопоилка и автокормушка, — констатировал Чак.

Неожиданно правый выпивоха резко повернулся на вращающемся стуле в нашу сторону, и опа-на! Смеяться будем до утра! На нас смотрел шимпанзе, державший в лапе самокрутку. Оглядев всех шальным взглядом, животное, затянувшись, пыхнуло и выпустило в нашу сторону большое кольцо дыма. Через мгновение до нас дошел терпкий запах марихуаны. Обезьяна смачно отрыгнула, мрачно осклабилась и показала нам средний палец правой лапы? Руки? Затем скотина с хулиганской бравадой сплюнула на пушистый ковер и, отвернувшись от нас, продолжила смотреть футбол.

— Вам налево, господа! — сказал Виктор и распахнул перед нами двустворчатую дверь-распашонку. — Не обращайте на Барни внимания, поскольку он второй день пребывает в депрессии, так как Генриетта ушла к Джеку, вот он и беснуется, а на самом деле добрейшей души шимпанзе. Сейчас мы вас накормим, а потом, пока ремонтируется машина, предлагаю вам посетить наш замечательный «Паноптикум прошлого». Я на время покину вас, а кушать вам подадут с минуты на минуту. Располагайтесь.

Глава 9. Музейный бизнес-ланч, или шимпанзе на каре

Не успев толком отойти от встречи с курящей быдловатой обезьяной, все вошли в деревенскую горницу, полностью отделанную потемневшим от времени деревом. В середине помещения стоял длинный массивный стол с широкими отполированными задами гостей лавками, на которых мы молча и устроились, переваривая увиденное.

— Мне этот цирк померещился, или мы попали в психушку? — наконец, спросил Дэвид и зажмурился. — Кстати, вы обратили внимание, что одна обезьяна журнал читала?

— Читала?! Ну ты и придумал! Да, она просто картинки смотрела! И вообще чего ты паришься? — спросил Чак. — Каждый с ума сходит, насколько ему позволяют финансы, так и тут, пожалуйста, любые фантазии за свои деньги. Сейчас пообедаем, нам сделают машину, и мы свалим отсюда навсегда. «Adios, аmigos», — как сказал друг Вэла шут Марио. Прощайте, обкуренные шимпанзе и хамский шут с похабником-попугаем!

— Эх, Афродиту бы с собой забрать! Небесной красоты создание, — вспомнил о рыжеволосой Вэл. — Ладно, где обещанный обед?

Решив более внимательно изучить обстановку, я прошелся по просторной горнице. На стенах в деревянных рамках висело множество фотографий разных размеров, одни были совсем старые, пожелтевшие, другие — новые цветные. Среди этого пестрого разнообразия выделялась среднего размера картина с изображением рыжеволосой дамы в красивом старинном платье и элегантной шляпке. Грудь красавицы украшало дорогое колье с драгоценными каменьями, стоившее целое состояние. Женщина на картине поразила меня почти фотографическим сходством с рыжей барменшей, несомненно, это была ее мать. Да нет, никакая не мать, это бабушка или прабабушка, портрету-то, судя по фасону платья, более ста лет. Далее я стал рассматривать фотографии, где были запечатлены многие известные люди: политики, бизнесмены, актеры, спортсмены, и почти на всех снимках рядом со сливками общества находился граф Труа.

В этот момент раздались шаги, двустворчатая дверь в горницу отворилась, и появился хозяин.

— Господа, сейчас вам подадут ранний обед, как это было принято в старину. Туалетная комната находится здесь, — сообщил он и указал на дверь справа от входа. — Вас будет обслуживать Генриетта.

Когда Виктор внимательно нас оглядывал, я встретился с его взглядом, пристальным и изучающим, словно он хотел прочитать мои мысли. Так больше ничего и не сказав, граф учтиво кивнул и вышел.

Еще раз осмотрев фотографии, я попытался понять, что за человек этот Труа, на равных общающийся с людьми высокого полёта. Снимки были сделаны на официальных приемах, на отдыхе, на яхте, в шезлонгах у моря, на поле для гольфа. Стоп, но это же не Виктор, а его родственник. Ну, конечно! Я хлопнул себя по лбу. Конечно, это его отец. А здесь, похоже, его дед. На пожелтевших старых фото граф точно не мог оказаться, поскольку на вид ему сейчас сорок пять — пятьдесят лет, но как же они похожи друг на друга, просто не отличишь!

— Ты чего себя по башке бьешь? — поинтересовался Вэл. — Думаешь, твой мозг завис, и тебе этот зоопарк мерещится? Тогда это групповой глюк. Ну и где обещанный обед? — спросил он и облизнулся.

Мой взгляд остановился на трех фотографиях, висевших особняком у окна. На первом пожелтевшем снимке рядом с дедом Виктора Труа стоял молодой юноша в черном костюме, шляпе, белой рубашке и галстуке. Взгляд у него был цепкий, уверенный, губы плотно сжаты, лет сто назад он сошел бы за молодого американского гангстера. Этот же человек в более зрелом возрасте присутствовал и на втором фото, где стоял рядом с отцом Виктора Труа. Черные волосы незнакомца были зачесаны назад. Они оба держали в руках теннисные ракетки и приветливо улыбались. От этих людей исходила уверенность, сила и финансовое благополучие. На третьем цветном снимке был изображен уже сам Виктор и седой пожилой джентльмен в смокинге и галстуке-бабочке со снисходительным взглядом человека, повидавшего многое на своем веку. Я сразу же узнал своего хорошего знакомого Питера Флеминга — воротилу финансового и криминального мира Парижа.

«Действительно, мир тесен, — подумал я, — неожиданно встретить в такой глуши фотографии блистательного Питера Флеминга».

Мои размышления прервал обиженный голос Вэла:

— Генриетта планирует здесь появиться? Мы сегодня обедать будем? Ох уж эти женщины!

Не успел он произнести эти слова, как двустворчатые двери с треском распахнулись, словно от ноги ковбоя в техасском салуне, и в горницу въехал мини-электрокар желтого цвета. Я уже не удивился, когда увидел за рулем шимпанзе в белом чепце и переднике, с пристегнутым на груди бейджиком «Генриетта». Официантка лихо затормозила перед столом и нажала на расположенный справа от руля рычаг, тут же с тихим жужжанием заработал подъемник, и по полозьям плавно и торжественно поднялся поднос с глиняными горшками. После еще одного нажатия он мягко опустился на столешницу.

Генриетта вылезла из кара, сделала галантный книксен и, достав из багажника приборы, положила перед каждым из нас по большой деревянной ложке, кружке и белой салфетке. При этом она очень старалась, поджимая нижнюю губу и хмуря лоб, как прилежная ученица. Генриетта по очереди подала с подноса два больших глиняных горшка: первый был с надписью «Суп», а второй — «Каша». Последним был поставлен кувшин вина. К этому музейному бизнес-ланчу прилагался круглый ржаной хлеб и деревянная чашечка с солью и перцем. На этом подача пищи закончилась, официантка приветливо ощерилась гостям, затем что-то гортанно рыкнула, очевидно, пожелала приятного аппетита и, сев за руль, дала задний ход, и укатила. Двери за обворожительной шимпанзе с треском открылись и закрылись.

— Официант-шимпанзе на электрокаре! Да это настоящая революция в общественном питании! Чаевые ей бананами давать? — спросил Чак.

— Действительно, цирк! — заметил Дэвид

— Давайте лучше отведаем графской кухни, — предложил Вэл, — кстати, а где тарелки?

Все дружно посмотрели на стол, на который Генриетта поставила два больших горшка с едой и деревянные ложки размером с половник, но ни одной тарелки она нам не выдала, то ли по забывчивости, то ли по шимпанзинской вредности.

— Ох уж эти женщины! Забыла нам Генриетта посуду выдать, — покачав головой, резюмировал Дэвид.

Двери-распашонки вновь открылись, и перед нами появился граф Виктор Труа.

— Уважаемые гости! Довожу до вашего сведения, что у нас в «Паноптикуме» принято кушать из горшка по очереди, зачерпывая пищу деревянными ложками против часовой стрелки, — сообщил он невозмутимым голосом. — Сей обычай пришел из глубины веков, когда люди садились за стол и вкушали пищу, данную Господом, из единой посуды. Насыщались они, при этом чувствуя локоть ближнего своего, и оттого становились едины силой и духом. При этом поданные блюда употребляются в строгой очередности: суп, каша и вино. Также обращаю ваше внимание на фартуки, — он указал на вешалку, — попрошу их надеть, чтобы вы не испачкались во время трапезы, ибо таковы правила нашего музея.

Вот так, еще до начала обеда у нас появилась пища для размышлений, чем мы и занялись, с удивлением вытаращившись на чудаковатого графа.

— Хлеб у нас ломают руками, вино пьют из кружек, — объяснил он, — есть ли у вас вопросы, пожелания?

— А почему обязательно кушать против часовой стрелки? — полюбопытствовал Дэвид.

— И когда отремонтируют машину? — уточнил практичный Чак.

— Кто изображен на фотографиях? Ваш отец и дед? — неожиданно для самого себя спросил я.

По непроницаемому до этого лицу Виктора пробежала легкая волна недовольства, но тут же скрылась под буклями парика. Возможно, мой вопрос всколыхнул какие-то неприятные воспоминания.

— Кушаем мы против часовой стрелки, чтобы оставаться в гармонии с нашей матушкой-землей, которая, если вы не забыли, вращается против часовой стрелки. Как только ваш автомобиль отремонтируют, то вас сразу информируют. На фотографиях присутствуют мой дед, отец и ваш покорный слуга, — ответствовал граф. — Вы не отвлекайтесь на суету и кушайте на здоровье, месье. Похлебка и каша — пища наша.

Хозяин оглядел фотографии, словно проверял, не пропала ли со стены какая-нибудь семейная реликвия, и вышел.

— Граф ненормальный! — поставил диагноз Вэл. — Нам надо побыстрее валить отсюда, тут явно какая-то секта базируется. Одно слово — паноптикум.

Чак открыл горшок с первым блюдом, и по горнице распространился приятный запах. Мы с аппетитом по очереди заработали ложками против часовой стрелки. Суп оказался капустным и наваристым с большими кусками мяса.

— Послушайте, я понимаю, что всё это чушь! Я имею в виду чувство локтя и вращение Земли, но так действительно вкуснее, — облизывая ложку, сказал Вэл. — Но у меня к вам вопрос на засыпку, какая собака узнает, что мы соблюдаем их идиотские правила? Ну-ка сейчас проверим, — с этими словами он зачерпнул ложкой похлебку вне очереди.

Собака действительно осталась в неведении, но непонятно, как узнала очаровательная Генриетта, спустя несколько мгновений залихватски въехавшая на каре в столовую. Официантка лихо тормознула и, подскочив к Вэлу, вытащила деревянную ложку из кармана передника и въехала ею непослушному едоку точно по лбу. Затем она осклабилась, то бишь улыбнулась, сделала изящный книксен и укатила на каре. Все в изумлении сидели с открытыми ртами, забыв о необходимости жевать, и смотрели на Вэла, ошалевшего от воспитательных методов шимпанзе. Глядя на потиравшего красный лоб друга, мы закатились в припадочном хохоте, настолько нелепо и смешно выглядело всё произошедшее.

— Стерва, скотина, животное, тварь, хулиганка, официантка сумасшедшая! Придушу! Я в суд подам на этот паноптикум! — вопил возмущенный Вэл. — Налицо посягательство на жизнь и здоровье человека!

— Не налицо, а на лице, — сказал Дэвид, указывая на его покрасневший лоб, и мы схватились за животы из-за второй волны смеха.

Как только все успокоились, Чак сказал:

— Ладно, давайте заканчивать обедать и пойдем, разберемся, куда же мы всё-таки попали, и что за чудаки здесь обитают..

Остаток трапезы все провели молча, только Вэл периодически продолжал возмущаться и ругаться. На второе мы отведали вкусную кашу из бобов со специями, но когда очередь дошла до напитка, нас ждал новый сюрприз.

Дэвид налил красное вино в массивные деревянные кружки по самую кромку, и Чак предложил выпить за нас:

— Ну, господа! За нашу дружбу!

В ту же секунду Вэл завопил:

— У меня кружка дырявая!

— И у меня! И у меня! — закричали все разом.

Действительно, оказалось, что из днища посудины сочилась игольчатой струйкой жидкость, поэтому, не сговариваясь, мы залпом осушили кружки и с удивлением уставились друг на друга.

— Всё веселей, веселей и веселей! — запел Вэл. — Сектанты кулинарные, гурманы ненормальные, морды обезьяньи. Вот сволочи, издеваются над людьми честными и порядочными, — изливал он свой гнев. — Додуматься — дырок насверлить в кружках. А?! Это у них что символизирует? Это у них означает, что пить надо быстро, чтобы вино не прокисло? Куда мы, вообще, попали? Попугай обзывается, обезьяна дерется, шут — хам, из кружек вино льется, Слава Богу, что на фартуки. Дурдом устроили!

— Я понял! Вино тоже надо пить из общей посуды, — догадался Чак.

— А давайте же выпьем еще этого замечательного напитка. Он мне очень понравился, — предложил я и, взяв кувшин, сделал большой глоток, после чего передал его Чаку, — пьем, господа, по очереди, против часовой стрелки, чтобы ощущать единство и локоть товарища своего.

Друг рассмеялся, принял у меня сосуд и провозгласил:

— За гармонию и единство с Землей — нашей матушкой!

Дэвид, получив кувшин от Чака, сказал:

— За графа Виктора Труа, господа!

— За чертовку Генриетту! — произнес отходчивый Вэл.

— Давайте заканчивать, — предложил посерьезневший Чак, — попили-поели, пора и честь знать.

Только мы поднялись, как тут же появился Виктор.

— Сколько с нас за обед? — спросил я и полез в карман за деньгами.

— Всё за счет заведения, — ответил Труа и впервые слегка улыбнулся.

— Джек, — крикнул он, — отведи гостей в первый зал музея.

Шимпанзе дружелюбно ощерился и неожиданно, схватив Вэла за руку, потянул его к выходу.

— Ты пользуешься большой популярностью у шутов и братьев наших меньших. У них к тебе любовь с первого взгляда, — усмехнулся Чак.

— Они чувствуют равного себе брата по разуму, — добавил Дэвид.

Вэл с Джеком стали спускаться по узкой лестнице, и мы, последовав за ними, оказались в просторном зале с высоким для подвала потолком. В центре помещения в очаге под бронзовой вытяжкой горел огонь, играющий отблесками на стенах из красного кирпича и коллекции холодного оружия. Ступая по толстому пружинистому паласу, мы подошли к старинным экспонатам и стали с любопытством осматривать коллекцию. По левой стороне зала висели рыцарские щиты различных форм и дизайна, далее шли боевые топоры, секиры, луки с колчанами и мечи, переливающиеся зловещими огненными бликами. Справа находились портреты воинов с суровыми лицами из династии графов Труа, кольчуги, шлемы, одежда тех времен…

Мы с большим интересом рассматривали доспехи и клинки Средневековья и не заметили, как появился кардинально изменившийся граф Труа в синем костюме. Надменная маска вельможи исчезла вместе с париком и камзолом, и перед нами предстал элегантный мужчина приятной наружности, похожий на франта-преподавателя, по которому сохнет вся женская половина университета.

— Прошу внимания, господа! — произнес он. — В этом зале находится гордость нашего паноптикума — одна из лучших коллекций старинного холодного оружия во Франции. Кстати, ее начал собирать еще мой прапрадед. Большая часть экспонатов досталась ему по наследству от наших далеких предков, участвовавших в Крестовых походах за Гробом Господним. По воскресеньям у нашего гида выходной, но я сам с большим удовольствием покажу вам музей и отвечу на вопросы.

Только граф закончил говорить, как Джек одобрительно закивал головой и захлопал в ладоши.

— У-у, морда подхалимская! — буркнул Вэл.

— Имейте в виду, уважаемый Вэл, что Джек и другие наши замечательные шимпанзе отлично понимают человеческую речь и по своему развитию близки к подросткам. Я не скажу, что они мстительны, но память у них очень хорошая… — гид улыбнулся и продолжил рассказ: — Сейчас я хочу показать вам несколько уникальных клинков, представьте, им более семисот лет, и они в отличном состоянии.

Виктор c увлечением демонстрировал экспонаты, рассказывая удивительные истории и легенды о похождениях мужественных рыцарей в далеких странах.

Наконец, посмотрев на часы, он спохватился:

— Извините, господа, я увлекся. Об истории военных походов я могу говорить бесконечно, но времени у нас немного. Давайте, пройдем в следующий зал.

Все проследовали в просторное помещение, где по приглашению гида расположились на угловом кожаном диване. Рядом стоял изящный, инкрустированный золотом столик из черного дерева, с первого взгляда было видно, что это настоящее произведение искусства.

— Джек, передай Веронике, чтобы она принесла кофе, — скомандовал Виктор.

Шимпанзе взмахнул рукой к голове, вернее, всё-таки лапой, отдавая честь, и исчез.

— Какие они у вас умные, — восхитился Чак, — порой официанту в ресторане тяжелее объяснить заказ.

— С ними постоянно занимаются и обучают по специальной программе профессора Фрэнка Кауфмана. Порой мне кажется, что они мыслят более здраво, чем человек, по крайней мере, интуиция у них лучше развита. Например, когда обезьян ждет нагоняй, то их сроду не отыщешь, как будто невидимками становятся.

— Можно ли получить информацию по нашей машине? — спросил я. — Прошло уже более двух часов.

— Без проблем, — с этими словами Виктор вытащил небольшую рацию и нажал на кнопку, — Феликс, что у нас с «мерседесом», и когда автомобиль будет готов? — получив ответ, он сообщил: — Там у вас повреждена какая-то железка. Феликс говорит, что был сильный удар по коробке передач и глушителю, что-то там треснуло. Вы что, в ралли Париж — Дакар участвовали? Механик говорит, что в воскресенье не сможет найти запчастей. Так что придется вашу машину ремонтировать завтра, — сказал граф и улыбнулся. — Ну ничего, что ни делается — всё к лучшему. Благодаря аварии у вас появилась возможность познакомиться с нашим уникальным «Паноптикумом прошлого». А вот и кофе.

Появилась рыжеволосая богиня, на сервировочной тележке она привезла кофейник с чашечками, шарики сыра и бутылку ирландского виски.

— Вам со сливками? — спросила она, взглянув на меня зелёными колдовскими глазами.

Ее рыжие волнистые волосы обрамляли изящное аристократическое лицо, и я, залюбовавшись утонченной красотой, не мог отвести глаз от девушки.

Сообразив, что все смотрят на меня, я по-идиотски промычал в ответ:

— Мне-е-е по-о-ирландски, пожалуйста, с виски и сливками.

Виктор с удивлением произнес:

— Да вы наш человек, Майкл! Мы тут почти все пьем кофе по-ирландски. Сделай, Вероника, всем такого кофейку, если господа не возражают.

Господа не возражали и с удовольствием отведали горячего ароматного напитка со вкусом виски.

Когда барменша ушла, Виктор спросил меня:

— Майкл, прошу прощения, но я хочу уточнить… вы… вы тот самый журналист из… — и он назвал несколько известных изданий.

— Вы не ошиблись. Мы здесь отдыхаем на Оленьем озере.

Граф с задумчивым видом побарабанил пальцами по столу, затем спохватился и сказал:

— Ладно, отдохнули, теперь двигаемся дальше. Джек, включи свет, — обратился он к шимпанзе.

Обезьяна выполнила команду, и над каждым стендом зажглись неоновые лампы, осветив помещение, заполненное допотопными станками, инструментами и приспособлениями.

— Перед вами, господа, уникальная коллекция промышленных машин и оборудования, — с гордостью сказал граф, — некоторым экспонатам свыше трехсот лет. Вся техника в исправном состоянии, при желании вы можете на ней поработать и почувствовать себя средневековыми гончарами, ткачами и ремесленниками. Джек, принеси рабочие халаты и береты.

Облачившись в спецодежду, мы в течение нескольких часов работали на старинном оборудовании, ставшим в свое время прорывом в области техники. Все с увлечением сверлили, пилили, ткали, работали в стеклодувной, слесарной и гончарной мастерских.

— Классно, здорово! Мне очень понравилось, — делился впечатлениями Вэл, вытирая со лба глину, — я бы здесь целый день провел.

Глава 10. Виртуальная реальность, или Сражение с лесными разбойниками

— Вы хорошо поработали, и у меня для вас есть небольшой сюрприз, — заговорщицки подмигнул граф, после чего он открыл неприметную дверь и взмахом руки пригласил войти внутрь.

Все прошли в небольшое полутёмное помещение, где в центре комнаты увидели бело-красную капсулу из пластика размером с небольшой гоночный болид. Современный аппарат крепился к полу под углом сорок пять градусов, и сильно отличался от виденных ранее древних экспонатов.

— Не вы первые, господа, на кого так действует это современное чудо технического прогресса, напичканное уникальной электронной начинкой снизу доверху, — сказал, улыбнувшись, Виктор.

— Что это? — спросили мы почти хором.

— Эта машина времени, господа, перенесет вас в Средневековье, а потом вернет назад, — сказал гид, но, увидев наши скептические физиономии, пояснил, — это новейшая разработка — тренажер-симулятор. Он изготовлен для тренировки сотрудников спецподразделений и полиции в экстремальных ситуациях. Мы же его используем в мирных целях. Наши специалисты смоделировали виртуальное приключение, при помощи которого вы переместитесь в XV век. Путешествие рассчитано по времени до трех часов — в зависимости от сюжета, выбранного игроком. Если у вас есть желание, то можно испробовать демоверсию, она длится минут двадцать. Ну, желающие есть?

— Я первый! — поднял руку Вэл.

Смешно было видеть профессора, тянувшего руку, словно ребенок, и просившего, чтобы ему первому дали покататься на машинке.

— Джек, подай шлем и перчатки, — сказал граф.

Шимпанзе уверенно выбрал шлем, перчатки, с тянувшимися от них проводами, тапочки с датчиками, похожие на калоши, и принес их Труа. Под его надзором Вэл быстро экипировался и приготовился к игре.

Виктор, приоткрыв боковую створку в аппарате, сказал:

— Сейчас маленький инструктаж. Первое и главное, если почувствуете дискомфорт, тошноту или приступ клаустрофобии и решите прекратить игру, то жмите на эту красную аварийную кнопку. Всё ясно? Хорошо. Теперь начнем по порядку, после того как камера примет вертикальное положение, и начнется игра, вы встанете ногами на сенсорную панель и сможете имитировать ходьбу или бег. В некоторых сюжетах на вас могут напасть враги или хищники, поэтому не пугайтесь и будьте готовы дать отпор. Также вы можете быть задействованы в работах по хозяйству, охоте и так далее. Имейте в виду, что температурный режим для полного погружения регулируется соответственно погодным условиям сюжета, поэтому может быть жарко или холодно. Итак, вперед, мой друг!

Виктор помог Вэлу залезть внутрь, присоединил провод от шлема к приборной панели и закрыл створку. Раздался тихий щелчок, и капсула плавно заняла вертикальное положение.

— Нам этот чудо-аппарат министр обороны подарил, так как мы его ведомству в свое время оказали большую услугу, — пояснил граф.

В этот момент мне вспомнились снимки в столовой с высокопоставленными особами. Выходит, это не просто протокольные и формальные съемки, получается, что «музейный» граф имеет реальные связи на самом высоком уровне. Сколько же такой подарочек стоит? Сто тысяч? Пятьсот? Миллион?

По истечении двадцати минут, раздался щелчок, и капсула приняла исходное положение, створки автоматически открылись, и из нее вылез Вэл. Он снял шлем, и все увидели счастливое и возбужденное лицо друга с горящими от охотничьего азарта глазами.

— Там, там… очень круто! — взахлеб рассказывал он. — Я копьем волка убил. Он меня чуть не загрыз, когда прыгнул на меня, а я ему сразу сердце пронзил! А потом с лесничим медведя завалили с собаками. Мы его из берлоги выманили, он на меня пошел, встал на задние лапы и начал наваливаться. А я кол заостренный под него подставил, а он на него и рухнул. Вот это понимаю, натуральная виртуальная реальность! Всё по-настоящему, как в жизни! Я лесничего почти полностью понимал, хотя он на каком-то странном наречии говорил.

— Так звучала речь наших предков пять столетий назад. Кто следующий? — спросил Виктор и посмотрел на часы. — Ого, почти четыре часа! Так кто идет? Надевайте шлем, — сказал он и обратился к Вэлу: — Вы, мой друг, попали на охотничий отрывок игры. Вам повезло, это один из самых эмоциональных сюжетов.

Следующим пошел в игру Чак, ему досталась стройка, где он помогал бригаде мастеров строить двухэтажное здание. Он сначала при помощи системы деревянных блоков поднимал кирпич и раствор на верхний этаж, а потом помогал возводить стену.

— Кирпич какой-то странный, — рассказывал Чак, — большого размера и не очень ровный, а раствор, вообще, какая-то жидкая глина. Рабочие говорили, что мне делать, и я со всем справлялся. Инструменты у них очень смешные, какие-то несуразные и грубые.

Обычно Чак невозмутим, но тут эмоции у него били через край.

Далее играл Дэвид, попавший в рыбацкую артель и помогавший им, чем мог: крутил вручную лебедку, при помощи которой вытаскивали невод и сортировал улов. Потом вместе с бригадиром отвезли на лодке добычу на рынок, расположенный на другом берегу реки.

Друзья, как дети после просмотра сказки, наперебой делились впечатлениями, перебивая друг друга.

Подошла моя очередь, я надел амуницию и залез в аппарат. Створки закрылись, раздался щелчок, и капсула начала движение, переходя из наклонного положения в вертикальное. Внезапно мое родимое пятно начало гореть, и одновременно с этим я почувствовал еле заметный укол в шею. Пока пытался понять, какая опасность может здесь мне угрожать, началась игра, и Осётр сразу успокоился. Пришлось списать сигнал тревоги на незнакомую обстановку, наверное, моя рыбка клаустрофобией страдает.

Тем временем я шел по лесной тропинке среди могучих деревьев и вскоре оказался на поляне со стоящим в центре кряжистым дубом. Оглядываясь, осторожно подошел к богатырю, так интересно, какой мне выпал игровой сюжет? Куда попал? Что-то подозрительно тихо. Не свежим же воздухом игрок пришел сюда дышать? Не успел подумать, как увидел летящее в мою сторону копье, только от него увернулся, как оно с силой вонзилось позади меня в ствол дуба. Ничего себе, экскурсия! Тут же рядом просвистела стрела. Ого! Многообещающее начало! Неожиданно в моей правой руке оказался меч, а в другой — щит. Ну вот, другое дело, теперь можно и повоевать!

Укрывшись за широким стволом, я решил выяснить, сколько врагов нападает на меня, и где они прячутся. Мой боевой опыт в компьютерных играх ограничивался поединками на мечах, карате и боксом с примитивной графикой. Здесь же летящие в меня копье и стрела впечатлили. Что же будет дальше?

Прикрываясь щитом, я выскочил из-за укрытия, чтобы воочию увидеть противника. Ага, а вот и враги, бери и выбирай на вкус! На меня полумесяцем надвигались трое оборванцев с мерзкими рожами братьев — разбойников. Ну и как в виртуальной реальности сражаться? Подскажите мне, пожалуйста? Как говорил мой сержант в учебке: «Не знаешь, что делать? Атакуй самого сильного соперника, не теряя ни секунды». Между бандитами расстояние метров по восемь, вооружены они короткими мечами. Слева двигался самый рослый и мощный.

Ну что, погнали наши лесных?! Ну что, граждане средневековые разбойнички, шеф-повара вызывали? Я кинулся вперед, всем видом показывая, что нападаю на среднего бандюгу, но не добежав до него несколько метров, резко свернул к левому головорезу и нанес мечом удар справа. Противник мгновенно отреагировал, отбивая атаку, но я со всей силы ударил своим щитом по открывшемуся корпусу врага, и вояка, на долю секунды потеряв равновесие, был пронзен мечом. Готово, на первое у нас окрошка из лесного брата! Кто желает откушать?

Только развернулся, как едва успел уклониться от колющего выпада клинка второго разбойника. Нанося удар, соперник по инерции сделал шаг вперед, я мгновенно отклонился и, уйдя вправо, тут же вонзил ему меч в бок. Так, а на второе у нас бифштекс с кровью.

А что у нас на третье? Чашечка горячей крови? Но у третьего только пятки засверкали, и мне пришлось броситься вдогонку за «храбрецом». Бойцы, на мой взгляд, какие-то трусоватые попались. Наверное, крестьяне в свободное от пахоты время забавляются.

В этот момент Осётр вновь подал сигнал тревоги, после чего в шею был нанесен чувствительный укол. Резко обернувшись, я никого не обнаружил и, не теряя времени, продолжил погоню. Сейчас не до этого, так как нужно догнать лесного братана, а уж потом с остальным разберемся, но враг исчез в лесной чаще, решив не испытывать моего острого клинка. Ладно, парень, живи и радуйся!

Лес закончился на небольшой возвышенности, и передо мной между двумя холмами показалась равнина с домиками, покрытыми соломенными крышами. В деревне по хозяйству копошились люди, лаяли собаки, в поле паслись коровы и лошади. Средневековое селение во всей красе, бери краски, пиши картину. И только сейчас до меня дошло, что это всего лишь игра, а у меня даже дыхание сбилось, и пот на лбу выступил. Организм мой мобилизовался, и все чувства обострились, словно вновь оказался в боевой обстановке. Ладно, пока зароем топор войны, но насколько же реальна эта виртуальность!

Так, а теперь зайдем в гости к поселенцам и проверим населенный пункт на предмет вражьей силы. Вблизи домики казались бедными, но ухоженными: палисадники, клумбочки, цветочки. Люди одеты очень просто, но опрятно и чисто, все приветливо здороваются и улыбаются. У подножия левого холма стоял дом, сильно отличающийся от других: стены каменные, не глиняные, крыша не соломенная, а из черепицы. Только я подошел к нему, как дверь открылась, и на крыльцо вышла женщина в синем сарафане и белом платке, она улыбнулась и взглянула на меня зелёными глазами. Поразительно, но это была Вероника! Но что она делает в виртуальной игре? У меня всё смешалось в голове. Нет, наверное, почудилось, просто похожа. Девушка улыбнулась и поклонилась, изображая гостеприимство и радушие.

— Здравствуйте, путник! Мы вам очень рады, — приветствовала меня хозяйка.

С настороженностью я огляделся по сторонам. Всё тихо, спокойно, и врагов не видно, затем посмотрел на девицу-красавицу более внимательно. На ней был одет сарафан в синий цветочек, под ним белела рубаха с вышитыми узорами, наверное, сама рукодельничала. Руки…

Точно, руки. Что-то с ними было не так, я снова посмотрел, точно, на обеих скрещены по два пальца. Такой крестик у детей означает — не верь, неправда. Кому не верить? Виртуальным врагам? Реальным?

Девушка молча развернулась и вошла в дом. Закрывая дверь, хозяйка посмотрела на меня и беззвучно что-то прошептала, другой бы решил, что она чуть заметно улыбнулась, но я, обученный в разведшколе чтению по губам на нескольких языках, всё понял.

— Беги, беги! — прошептала она.

Я не успел осмыслить увиденное, так как через несколько секунд в очках погас свет, и капсула бесшумно вернулась в исходное положение.

Створки открылись, и послышался голос Виктора:

— Добро пожаловать в двадцатый век!

Вылез я из аппарата, переполненный эмоциями от сражения и встречи с женщиной, похожей на Веронику. Крестики, сигналы Осетра, уколы, беззвучная фраза «Беги» — всё смешалось в голове. Просто чертовщина какая-то! Друзья начали расспрашивать, куда меня занесло, и что приключилось. Когда стал им рассказывать об игре, то увлекся и успокоился. Да, ради такой игры стоило оказаться в «Паноптикуме».

Немного поостыв, я сказал графу:

— Мне очень понравилось, но единственно, победа над врагами слишком уж легко досталась. Чересчур слабые они оказались.

— Вы были в демоверсии, — ответил Виктор, — в ней у соперников установлен низкий уровень сопротивления. На высоком же уровне вы только с одним врагом могли бы сражаться минут десять и не факт, что победили. Я рад, что вы получили удовольствие.

— Спасибо большое! У вас есть транспорт, чтобы отвезти нас в усадьбу на озеро? Мы заплатим водителю за услугу, — спросил Чак.

— Зачем вам мотаться туда-сюда? Феликс пообещал, что завтра к обеду машина будет готова. У нас есть отличное бунгало в гостиничном комплексе, там и переночуете. Поверьте, для меня большая честь принять в своих владениях знаменитого Майкла Гросса и его друзей. Я ваш поклонник и не пропускаю ни одной статьи. Оставайтесь, сочту за честь принять вас всех. У нас прекрасная природа, есть озеро, парк, погуляете там и отдохнете. Плюс скоро ужин. У нас служит великолепный шеф-повар из Парижа. Поверьте на слово, что каши и похлебки больше не будет, и вы можете кушать из тарелок как пожелаете, — пообещал он и улыбнулся, — и Генриетта по лбу никого бить не будет. Надеюсь, вы не обиделись? У нас этот трюк отработан для детей, которые плохо себя ведут. Генриетта тогда и наводит порядок. Раз и треснет озорника легонько ложкой по лбу. Ребятишки от нее в полном восторге. Я Веронике скажу, она всё организует, и ужин, и прогулку, — искушал граф.

То ли имя Вероники подействовало на меня гипнотически, то ли мнение друзей, пожелавших остаться во владениях графа Труа, но спорить я не стал.

— Вы пока присаживайтесь, сейчас вам принесут прохладительные напитки, — сказал Труа и приказал шимпанзе: — Джек, подай коктейли и холодный чай.

— Виктор, я не могу дозвониться домой, так как нет связи. Не знаете почему? — спросил Вэл.

— Поскольку мы находимся в низине, то со связью, к сожалению, бывают проблемы, и лишь в некоторых местах есть сигнал. Ну, я пойду и распоряжусь насчет вас.

— Ну и как вам сегодняшний денек? — спросил я, когда он вышел. — Какие впечатления от «Паноптикума древних времен» и графа Виктора Труа?

— В этом паноптикуме намешан странный коктейль из прошлого и настоящего: продвинутые обезьяны на карах, аппарат — настоящее чудо техники из двадцать первого века. С другой стороны, нам показывают полный подвал старого оружия и прочей рухляди, — ответил Чак.

— Ты еще не понял, куда попал? — с усмешкой прервал его Вэл. — Вот послушай. В конце учебного года я возил сына в музей-лабораторию под названием «В гостях у Ньютона». Короче говоря, в этой лаборатории детишкам предлагается в игровой форме занимательная физика и химия. Посетителям демонстрируют десятки различных приборов, плюс колбы, реторты, спиртовки и так далее. Там учителя делают опыты вместе с детьми, а те, затаив дыхание, участвуют в процессе. Периодически им на голову падают пенопластовые яблоки, и дети в восторге визжат и собирают бутафорию. Выигрывает тот, кто больше их набрал, и тому, соответственно, вручается приз. Так вот, за сына я заплатил пятьдесят франков, а взрослый билет стоил сто. Туда детей табунами ведут. Отличный бизнес. А какие там училки… — Вэл причмокнул губами, — я бы с такой химичкой сам опытами позанимался.

— Не понял. Все эти истории про Ньютона и прекрасных педагогов какое отношение к паноптикуму имеют? — спросил Дэвид.

— Такая же схема, мой друг. Креативные люди придумали легенду и под нее поставили экспонаты, станки и прочее старье средневековое. Экскурсантов привезли, они тут сделали по горшку, отверстия просверлили, сказки о рыцарях послушали, выпили вина из кружек с дырками, плюс обезьяны обслуживают, плюс шут — гениальный придурок. В итоге все счастливые и довольные. А на десерт — виртуальная реальность. Вот это, согласен, просто бомба, чудо-техника двадцать первого века.

У меня зачесалась шея, и я, вспомнив об уколе во время игры, нащупал пальцами маленький прыщ.

— Вас в капсуле в шею ничего не кололо, не кусало? — спросил я, — а то теперь зудит зараза.

— У меня то же самое, — сказал Чак.

У остальных также виднелись следы уколов.

— Странно, — заметил Вэл, — может, импульс какой или заряд электрический ударил? Шлем-то к панели приборов был подключен… может, напряжение подскочило? Я в этом не разбираюсь.

— А ты что думаешь? — спросил я Дэвида.

— Электричество маловероятно. Больше похоже на механический контакт. Наверное, в шлемах какой-то дефект, — предположил он.

В подвале послышалось тихое позвякивание, оказалось, что это Джек доставил на тележке угощение. Шимпанзе, выпятив нижнюю губу, очень старался, расставляя на столе коктейли в хрустальных бокалах, десерты в вазочках и холодный чай. Поблагодарив официанта, все с удовольствием принялись за освежающие напитки.

После недолгой паузы мы вернулись к теме паноптикума.

— Насчет музея всё понятно, но кто будет в эту глушь добираться, чтобы кашу поесть против часовой стрелки и сказки о рыцарях послушать? — рассуждал Дэвид.

— Ты же слышал, что тут есть гостиница, парк, музей. Здесь такая схема работает: руководство заключило с турфирмами договор, и они организовывают сюда экскурсии с ночевкой и прогулками под луной. Свозят также в пещеры, коих тут десятки, рыбалку организуют. Чистый воздух, горы. Отдых на озере. Красота! На автобусе привезли группу, через день-два увезли. Все довольны и подсчитывают прибыль. Туристам на прощание еще по кружке дырявой всучат и магнитик с мордой Джека или графа Виктора Труа, если он, конечно, граф, — ответил Вэл.

— Погоди, — перебил я его, — у вас ничего странного в игре не происходило? Никто тайных знаков не подавал?

Услышав отрицательный ответ, я рассказал о девушке, похожей на Веронику, а также о пальцах крестиком, о предостережении «Беги-беги» и о сигналах Осетра.

— Это же игра, Майкл, — напомнил Дэвид, — всего скорее, она тебя предупредила об опасности. По условиям сюжета за углом могла быть засада или ловушка. У тебя же просто игра на этом месте оборвалась, ты не накручивай лишнего. Девушка похожа на Веронику? Так они в платках все похожи друг на друга, а родимое пятно у тебя и к непогоде иногда горит. Сразу видно бывшего разведчика и криминального журналиста в одном бокале, — он щелкнул ногтем по стеклу, — не ищи черных кошек в черной комнате, если этой комнаты не существует.

Неслышно возник Виктор, у него, наверное, войлочные подошвы, как у надзирателей в темнице, так как перемещался он бесшумно как привидение. Не присев, граф, выпил несколько глотков холодного чая со льдом и, гостеприимно взмахнув рукой, предложил следовать за ним.

— Господа, поднимайтесь, сейчас я покажу вам мои скромные владения.

Проследовав за гидом в конец зала, мы подошли к неприметной металлической двери с кодовым замком. Виктор Труа набрал комбинацию цифр, и дверь мягко отворилась. Следуя за хозяином, все поднялись по узкой лестнице и вышли на улицу.

Примечания

1

Смальта (цветное непрозрачное «глушёное») стекло, изготовленное по специальным технологиям для мозаичных панно.

2

«Першинг-2» — американская твердотопливная двухступенчатая баллистическая ракета средней дальности мобильного базирования.

3

We Are the Champions (англ.) — «Мы — чемпионы», песня британской рок-группы QUEEN из альбома «News of the World».

4

J’ATTENDS (фр.) — жду.

5

Путина — сезон рыболовства в данном районе реки, реки моря или другого водоема.