Путь III. Зеркало души

Аморе Д'Лиссен, 2014

Данная книга представляет собой третий том трилогии «Путь», которая повествует о непоколебимой воле, холодном разуме и трепете пылких сердец людей, стремящихся следовать своим идеалам даже в темное время несправедливости и отчаяния. Людей, которые, несмотря ни на что, не утратили веры в себя, в своих сограждан, в свою страну и в свою судьбу. В третьем томе трилогии неимоверный накал политических страстей и самых обычных человеческих эмоций, заметно обострившихся с очередным витком борьбы международной преступной организации за свои далеко идущие цели, вновь и вновь взывает к разуму людей. Виртуозная и смертельно опасная игра, разворачивающаяся по обе стороны Атлантики, близится к своему логическому финалу, предоставляя каждому из героев шанс определиться с тем, ради чего стоит жить, а за что не жалко и умереть…

Свидетель

(26.04.2013, Москва, 09–30)

Сергей, с грустью смотрел в окно на стремительно приближавшуюся взлётно-посадочную полосу столичного аэропорта Домодедово, в первые в жизни не испытывая ни чувства радости, ни ностальгии по возвращении в некогда родной и близкий ему город. Гнетущие мысли о прошлом и будущем преследовали его весь перелёт, не дав возможности ни отдохнуть, ни хорошенько выспаться…

Самолёт наконец-то коснулся полосы, под шумные аплодисменты пассажиров, совершив посадку в аэропорту, и менее чем через десять минут, встал на стоянку поодаль от терминалов.

«Готов, майор?» — раздался позади бодрый голос Следова, по всей видимости, отлично выспавшегося в процессе своеобразного конвоирования своего ценного подопечного. Его чуть более уставший от перелёта, коллега, приветственно кивнул Мазаеву, любезно показывая в сторону выхода.

Через минуту в сопровождении двух сотрудников федеральной службы безопасности, Сергей медленно сошёл по поданному к самолёту трапу где, с грустью взглянув на автобус, в который радостно загружались все остальные пассажиры данного рейса, с явной неохотой пошёл в сторону служебного автомобиля, стоявшего неподалёку.

Сергей почти завершил свой путь, не дойдя несколько шагов до машины, в тот момент, как из автомобиля вылез высокого роста худощавый мужчина с черными короткими волосами в аккуратных очках и тёмном костюме, со словами — «Мазаев, сколько лет!».

Сердце майора предательски ойкнуло, после чего он впервые за долгое время широко улыбнулся, узнав в незнакомце своего коллегу по межведомственной оперативно-следственной группе, с которым его связывали тёплые, хотя и весьма неоднозначные воспоминания о целом ряде рискованных мероприятий проведённых, под руководством независимого консультанта.

«Александр Трошин, полковник федеральной службы безопасности…» — сухо кивнул Александр коллегам, сопровождавшим Мазаева, поинтересовавшись — «А зачем сопровождать-то было? Достаточно же было просто посадить майора на самолёт…».

«Боялись, мало ли чего он там, на борту, один выкинет — всё-таки репутация у него что надо…» — резонно пожал плечами Следов, с улыбкой добавив — «А у нас приказ под грифом — обеспечить срочное прибытие майора в Москву любой ценой. Вот и подстраховались…».

«Ладно, нам пора…» — кивнул Василий, после чего, обменявшись ещё парой кратких реплик, сопровождавшие Мазаева сотрудники федеральной службы безопасности, оперативно проследовали в здание аэропорта.

Сергей быстро без дополнительных указаний сел на заднее сидение в машину, которая медленно направилась к выезду с территории аэропорта и уже через несколько, минут вырвавшись на трассу, несла их к Москве.

«Шеф, времени мало — поднажми…» — попросил водителя Трошин, сидевший рядом с майором на заднем сидении машины, достав сотовый телефон и сделав несколько звонков.

«Слушай это ведь всё из-за него?» — несколько отстранённо поинтересовался Мазаев, после чего заметив удивление в глазах старого приятеля, добавил — «Всё из-за этого недавнего инцидента с прессой?».

Александр сухо кивнул, по всей видимости, не особо желая развивать данную тему и думая о чём-то отвлечённом…

«Да ведь мы же его даже пальцем не тронули! Честно!» — продолжил каяться Сергей, которому не терпелось рассказать своему другу истинный вариант истории, по всей видимости, впоследствии сильно искажённой словоохотливым представителем свободной прессы, продолжив — «Мы же к его дому подъехали, в дверь позвонили и только представились, а он, даже не открывая двери, взял да и выпрыгнул прямо в окно…».

«Кто?!» — с изумлением в голосе переспросил Трошин.

«Да журналист этот…» — пояснил майор, добавив — «Борис Козьмин…».

«Дела… Даже страшно за нашу независимую прессу становится…» — понимающе спокойно кивнул Александр и, снова углубившись в свои отдалённые мысли, машинально добавил — «Действительно, страшная участь…».

«Что?! Да какая там участь?!» — с возмущением вспылил Мазаев, пытаясь представить себе, что же такого там умудрился рассказать им всем этот проклятущий журналист.

«Сам же сказал, что он окно выпрыгнул…» — машинально повторил Трошин, пояснив — «Разбился же, небось, бедолага…».

«Да чёрта с два он разбился! Это же первый этаж был!» — ещё более эмоционально продолжил Сергей, добавив — «Да он потом так бегом рванул — вообще еле догнали!».

«Всякое бывает…» — спокойно махнул рукой Александр, пояснив — «Иной раз человек в состоянии сильного шока не чувствует ни боли, ни переломов…».

«Да какие переломы?! Какая боль?! Говорю же тебе — в порядке журналист был! В полном порядке!» — с заметной обидой в голосе произнёс Мазаев, добавив — «Единственная потеря у него — дверь мы ему входную сломали. И что же мне теперь из-за этого пропадать…».

«Да забудь, майор, ты о нём и всё…» — спокойно пожал плечами, Александр, рационально предложив — «Вот подаст этот журналист на тебя в суд за дверь, вот тогда и будешь думать, что с этим делать, а сейчас расслабься…».

«Погоди-ка…» — с трудом понимая, что происходит, произнёс Мазаев, переспросив — «В смысле меня в Москву отправили по срочному запросу федеральной службы безопасности, не из-за этого журналиста?».

В этот раз уже Трошин удивлённо посмотрел на майора, после чего выдал — «Сергей, вот ты там отдохнул у себя во Владивостоке! Делать мне больше нечего было, кроме как срочный приказ оформлять на тебя из-за какого-то там вашего журналиста. Сдался он мне больно…».

«Значит, это ты приказ на меня оформил?!» — едва веря своим ушам, с удивлением выпалил майор, добавив — «А чего не позвонил-то?».

«Всю ночь тебе названивал по вашему времени, так никто трубку не брал, а дело срочное было — вот и пришлось приказом. Думал, что твои тебя быстрее найдут — мало ли ты где там, в отпуске, рыбу глушишь или чем там ещё занимаешься…» — рассудительно пожал плечами Александр.

«Вот ты, блин, выдал! Да я чуть не поседел весь из-за этого приказа! Генерал Печоров всех своих знакомых в Москве поднял, пытаясь выяснить что происходит!» — с облегчением и одновременно возмущением в голосе продолжил Сергей, пояснив — «А мы-то думали, что всё это из-за того инцидента с журналистом…».

«Мы, конечно, в ведомстве ценим нашу независимую прессу…» — многозначительно произнёс Трошин, с улыбкой уточнив — «Но пока, к счастью, не настолько…».

После этого майор, несколько смягчившись, поинтересовался — «А, кстати, что за дело-то такое срочное? Что у вас там случилось?».

«Вот не поверишь, майор — даже не знаю, что тебе на это и ответить… Половину из того, что мне вчера по телефону сбивчиво, нервно и невпопад пытался объяснить генерал Пеняев, я, признаться честно, вообще не разобрал. С другой стороны из второй половины, что мне всё-таки удалось разобрать, я не рискну тебе повторить ни слова, поскольку, и сам не уверен в том, что слышал. Вот такие дела…» — неуверенным тоном произнёс Александр, добавив — «Со слов же Владислава Аркадиевича Ширко, не ставшего вдаваться в подробности, я понял, что для нас с тобой имеется важное и срочное задание, весьма специфического характера, о подробностях которого нас проинформируют при личной встрече…».

В последующие несколько минут майор, вместе с немногословным Александром, углубился в размышления, молча наблюдая за проплывавшими мимо зданиями и перекрёстками улиц. Достигнув, наконец, места назначения, машина резко сбавила ход и, к большому удивлению Мазаева, остановилась, возле здания администрации президента…

«Владислав Аркадиевич распорядился по прилёту сразу прибыть к нему для проведения совещания…» — заметив ошарашенный вид майора, быстро прокомментировал Трошин, вылезая из машины.

Через несколько минут они вдвоём, пройдя, входной контроль и рамки безопасности, предъявив удостоверения, прошли внутрь и в сопровождении сотрудника безопасности администрации проследовали в направлении приёмной высокопоставленного чиновника.

«Полковник Трошин и майор Мазаев…» — с улыбкой произнёс секретарше Александр, для большей ясности добавив — «Владислав Аркадиевич, срочно вызывал…».

«Проходите, он вас ожидает…» — улыбнулась девушка, показывая на дверь.

Оба прошли в просторный рабочий кабинет руководителя с массивным рабочим столом из красного дерева, за которым задумчиво сидел Владислав Аркадиевич, нервно постукивая пальцами по столу. Рядом, за приставленным к рабочему столу столиком для переговоров сидели выглядевший напряженно и устало Лев Николаевич Пеняев, директор центра стратегических исследований, Руслан Игнатьевич Беляев, бледное лицо которого отражало состояние, по меньшей мере, близкое к шоковому и ещё один незнакомый пожилой мужчина в возрасте в костюме, выглядевший в целом на удивление спокойно и безучастно.

«Располагайтесь, коллеги — мы вас уже заждались…» — попросил Владислав Аркадиевич, быстро перейдя к делу в несколько странном и осторожном тоне — «Сегодняшнее совещание в узком составе носит экстренный характер и посвящено весьма специфическому вопросу. Всё, что будет обсуждаться сегодня за этими дверьми, является не просто конфиденциальной информацией, а государственной тайной — никто за рамками данной комнаты не имеет права и не должен знать ничего из того, о чём мы будем говорить здесь…».

Сделав паузу для акцента важности сказанного, чиновник, аккуратно подбирая слова, продолжил — «Поводом для данного совещания стали отдельные последствия недавнего громкого инцидента с покушением на Павла Кузовлева, который по инициативе межведомственной оперативно-следственной группы не так давно активизировал свои усилия в направлении установления контакта с экзорцистами. Само покушение произошло четыре дня тому назад в Нью-Йорке и получило достаточно широкую огласку в новостях, поэтому, полагаю, нет нужды повторять общеизвестные факты. Лев Николаевич, пожалуйста, введите коллег в курс дела относительно серии событий, произошедших с Кузовлевым позже…».

«Павел Кузовлев, получивший ранение в левое плечо в результате неудачного покушения возле здания Школы права Университета Нью-Йорка, был в срочном порядке госпитализирован в один из крупнейших медицинских центров города, где ему незамедлительно была проведена необходимая операция и медицинские процедуры. В течение всего этого времени Кузовлев, находился в стационаре, не покидая пределов своей палаты из-за слабости после перенесённой операции. Вместе с тем, на следующий же день после операции, перепуганный до смерти Павел, позвонил по номеру экстренной связи в наше консульство в Нью-Йорке. В ходе разговора, несколько раз упомянув, что его собираются убить прямо в больнице, он запросил его срочную эвакуацию в Москву. Через час он был выведен нашими сотрудниками из столовой медицинского центра, где он провёл всё это время, боясь вернуться в свою палату, после чего, пройдя выписку под собственную ответственность, в срочном порядке он был доставлен в российское консульство. После этого первым же бортом Кузовлев был переправлен в Москву…» — произнёс Пеняев, продолжив — «В настоящее время Павел проходит как физическую, так и потребовавшуюся ему психологическую реабилитацию в военном госпитале в подмосковном Красногорске…».

«А что же такого с ним сделали эти изверги, там, в больнице?» — нетерпеливо поинтересовался Мазаев.

«Объяснения Кузовлева о том, что с ним произошло, были столь спутаны, спонтанны и эмоциональны, что нам потребовалось провести с ним серию уточняющих интервью и приложить определённые усилия, в том числе с привлечением уважаемых экспертов, чтобы понять действительную картину произошедшего в больнице. Сейчас я постараюсь вам её изложить более подробно и понятно…» — уклончиво произнёс Лев Николаевич, продолжив — «Проснувшись утром, Кузовлев, уставший от лежачего режима в палате, решил, очевидно, самостоятельно пройтись по больнице, посетив завтрак в столовой лечебного учреждения. Выйдя из комнаты, Павел, не особо полагавшийся на свою память в результате действия медицинских препаратов, сфотографировал на сотовый телефон номер своей палаты, гласивший «3043» и, дошёл до лифта, отметив про себя, что он был в седьмой по счёту палате… Спустившись в столовую он плотно позавтракал, после чего снова сел в лифт, но по ошибке вышел на другом, предположительно, четвёртом этаже. Далее он спокойно направился по коридору, отсчитывая седьмую палату от лифта. В этот момент из палаты, которая как ему казалось, и была его заветной седьмой палатой, вышла врач в белом халате, не заметившая его появления и направившаяся в другую сторону. Кузовлев, рассудив, что врач может зайти и позже, не привлекая к себе внимания, поймал закрывавшуюся дверь палаты и вошёл внутрь…».

«Вроде пока ничего криминального…» — с явным недоумением покачал головой Сергей.

«В палате же, которую он считал своей, он увидел лежавшего на его кровати совсем другого, скажем так, пациента…» — добавил Пеняев, аккуратно продолжив — «Это зрелище настолько потрясло Кузовлева до глубины души, что он, чуть не получив сердечный удар, дрожащими от ужаса руками сделал чуть более десятка фотографий на свой сотовый телефон. После чего едва дыша, вылетел из палаты и бросился бежать обратно в столовую, сделав уже упомянутый звонок по номеру экстренной связи с нашим консульством в Нью-Йорке».

С последними словами Лев Николаевич достал два десятка фотографий формата А4 и протянул их сидевшим напротив него Мазаеву и Трошину.

Сергей взял первую фотографию в руки, после чего сердце майора чуть не остановилось от полученного шока. Изрядно побелев в лице, медленно и тяжело дыша, Сергей ошарашенно покачал головой со словами — «Это просто не может быть, это невозможно! Он же мёртв!».

Лицо Александра, по характеру своей работы видевшего много разных даже самых невероятных историй, также вытянулось от удивления, после чего он раскрыл рот, но не смог произнести ни слова…

«Полагаю, теперь вы можете себе представить, каково было Павлу Кузовлеву, когда он, вернувшись с завтрака, обнаружил у себя в палате труп Алика Легасова. Легасова, которого он довольно отчётливо помнил, по бизнес завтраку в прямом эфире, оставившем глубокие шрамы, как на самолюбии, так и на репутации нашего уважаемого бывшего анархиста. По его собственным словам, он трижды перекрестился, увидев данное зрелище, в надежде, что это всё всего лишь страшный сон…» — пояснил Пеняев, продолжив — «Впрочем, это заблуждение быстро прошло. Поняв, что всё это происходит наяву, схватившись за сердце, Павел, надо отдать должное его мужеству, сделал данные фотографии, и, решив, что это происки медицинского персонала, пытающегося с какой-то целью свести его с ума, бросился наутёк…».

«А зачем им вообще потребовалось держать в палате труп Легасова? Может они, и вправду, хотели свести его с ума?» — чувствуя, как от ужаса подобной картины сжимается его собственное сердце, медленно переспросил Сергей, добавив — «Это же больница, а не мавзолей, какой-нибудь?».

Владислав Аркадиевич улыбнулся, не проронив ни слова, молча наблюдая за весьма интересной развернувшейся дискуссией.

«Судя по описанию, приведённому Павлом Кузовлевым, он действительно видел бездыханное и холодное тело с мертвенно-бледным лицом, но с чего Вы взяли, майор, это был труп?» — с интересом переспросил Лев Николаевич.

В полной прострации от подобного вопроса Мазаев ошарашенно и сбивчиво произнёс — «Я, конечно, не врач, но, извиняюсь, как ещё можно назвать бездыханное и холодное тело? Разумеется, труп!».

Александр, пребывавший в полном ступоре, продолжал перебирать фотографии из больничной палаты, на которых были изображения с разных ракурсов и углов, в том числе и крупная фотография лица и таблички с номером и фамилией пациента, гласившей — «Джон Браун…».

«Мы полагаем, что человек на этих снимках жив…» — быстро внёс ясность Владислав Аркадиевич, добавив — «Алик Легасов жив… И находится бессознательном состоянии, в данном медицинском центре с момента его ранения в течение последних полутора лет…»

С этими словами Сергею чуть не стало плохо — он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, едва не разлив воду по всему столу, дрожащими руками налил себе стакан воды, залпом моментально опустошив содержимое…

Александр также ослабил галстук и нервно потянулся за графином с водой…

Сидевший напротив них Беляев, по всей видимости, уже не в первый раз, слушавший эту историю, пальцами нервно отстукивал по столу лёгкую барабанную дробь…

«Яков Степанович, прошу Вас, как директора центра изучения заболеваний нервной системы, изложить нашим коллегам Ваши профессиональные соображения на данный счёт» — кивнул головой чиновник администрации.

Получив указание, пожилой мужчина в костюме, ранее не принимавший участия в дискуссии, приветственно кивнул и несколько хрипловатым голосом произнёс — «Буду премного благодарен, если Вы уважаемые коллеги, внимательнее посмотрите на представленные фотографии — в частности, на фотографию номер четыре, на которой видно тело пациента и стоящее рядом медицинское оборудование».

Сделав небольшую паузу, пока Александр и Сергей, нашли нужный кадр, пожилой профессор продолжил — «На изображении видны подключенные к рукам и груди пациента датчики, снимающие показания температуры тела, пульса и некоторых других важных физиологических параметров. Если посмотреть на экраны приборов, которые надо отметить, намного лучше видны с ракурса фотографии номер шесть, то можно заметить, что кардиограмма пациента вытянута в линию с единственным и весьма незначительным, но, тем не менее, всплеском слева. Обращаясь к температуре тела, которую мы видим на приборе чуть выше, надо отметить, что она на два градуса выше температуры в палате, которая отражается на той же панели. Всё это позволяет сделать однозначный вывод — кем бы он там ни был, но данный пациент, определённо, жив».

«В смысле он в коме?» — с заметной долей интереса, слабым голосом переспросил Мазаев.

«Под коматозным состоянием в медицине обычно принято понимать острое развивающееся в динамике тяжёлое патологическое состояние, характеризующееся угнетением функций центральной нервной системы, сопровождающееся утратой не только сознания, но и ряда других важных функций жизнеобеспечения организма» — быстро по памяти произнёс Яков Степанович, с улыбкой добавив — «Впрочем, это не имеет никакого отношения к данному пациенту. В действительности, судя по обеспеченности палаты и оборудованию, пациент не нуждается в поддержании дыхательной, сердечной и других функций. Более того, для обычного пациента в коматозном состоянии и вовсе не характерно резкое наблюдаемое снижение обменных процессов и, как следствие, температуры тела и частоты сердцебиения. Можно с уверенностью сказать, что это определённо не кома…».

«А что же это?» — слабым голосом на этот раз переспросил Трошин.

«Может какая-то новая американская военная разработка?» — всё ещё дрожащим голосом поинтересовался Мазаев.

«Всё намного проще, коллеги — это никакая не разработка, а сон. Летаргический сон…» — рассмеялся пожилой профессор, с улыбкой добавив — «Впрочем, надо отметить, что в данном случае, по всей видимости, мы имеем дело с довольно редким его проявлением — феноменом глубокого летаргического сна, который, в отличие от обычной летаргии, характеризуется падением температуры тела, снижением обменных процессов в организме и практически полным отсутствием пульса. Именно из-за подобных отличий этот феномен, образно называемый «мнимой смертью», некогда столь сильно будоражил умы людей, боявшихся быть погребёнными заживо. Впрочем, в настоящее время с современным оборудованием, врачи не испытывают каких-либо проблем с идентификацией данного патологического состояния».

«А это точно Легасов?» — поинтересовался Александр, рассудительно добавив — «Может быть это, скажем, результат пластической хирургии лица?».

«Привлечённые нами эксперты убеждены, что это действительно Алик Легасов, равно как и уверены, что на лице пациента отсутствуют следы пластических операций, что видно по фотографиям, сделанным с различных ракурсов…» — спокойно произнёс Лев Николаевич.

«Этого просто не может быть. Это не он…» — ещё раз покачал головой Сергей, добавив — «Я своими глазами видел его труп — там, на церемонии прощания в соборе Святого Патрика, в Нью-Йорке…».

«А что именно Вы там видели, уважаемый?» — с интересом прищурив глаз, спросил Яков Степанович, вопросительно добавив — «Полагаю, это было бездыханное и холодное тело с мертвенно-бледным лицом? Вы уверены, что это не мог быть человек в состоянии глубокого летаргического сна, об особенностях которого я Вам только что рассказал?».

С последними словами пожилого профессора, майор, полностью лишённый дара речи, принялся судорожно вспоминать далёкие события в соборе Святого Патрика.

«А зачем тогда вообще потребовался весь этот маскарад с похоронами, если сам Легасов жив? Да и кто вообще мог такое провернуть?» — с изумлением в голосе переспросил Александр, постепенно привыкая, к тому, что всё сказанное в конечном итоге вполне может оказаться правдой.

«Это, действительно, интересный вопрос…» — одобрительно кивнул Владислав Аркадиевич, рассудительно продолжив — «В данный момент мы склонны полагать, что вся эта афера, подложными похоронами, была проведена центральным разведывательным управлением США, которое ведёт свою собственную партию в этой глобальной игре. В целом их позиция понятна с точки зрения целей и тактики действий и столь же безупречна с точки зрения мастерства исполнения. Со своей стороны они всегда могут аргументировать свои нестандартные действия в данной ситуации заботой об публично известном гражданине США, жизни которого даже после неудачного покушения, выполненного погибшим Эндрю Линсоном, а точнее, как было установлено позже, Андреем Золотовым, могли угрожать и другие выходцы из рядов российских спецслужб. С другой стороны, публично обнародовав факт гибели Легасова, они тем самым «выключили» одну из ключевых фигур из игры, с удовольствием наблюдая, за тем как утратившие контроль и чувство меры экзорцисты, в порыве мести или из каких-то своих собственных соображений, принялись рьяно реализовывать свои воззрения на практике, сея хаос в системе управления государством, и уничтожая неугодных чиновников, попавших в их чёрные списки. Если же говорить о будущем, то, ситуация представляется следующим образом — у них в руках находится носитель российской государственной тайны и, одновременно, человек длительное время контактировавший с экзорцистами и знающий об этом интересующем нас движении больше, чем кто-либо другой…».

«Значит, Алик Легасов вовсе не умер, а просто спит?» — неуверенным голосом ещё раз для уверенности в правильном понимании проблемы, переспросил майор, поинтересовавшись — «И сколько он вообще будет пребывать в подобном состоянии?».

«Обычный летаргический сон связан с внутренними психическими процессами и длится от нескольких часов или суток до целого ряда лет. В медицинской практике известны случаи пребывания людей в летаргическом сне длительностью свыше двадцати лет. С сожалением приходится констатировать, что современное состояние медицинской науки не позволяет влиять на продолжительность данного периода. Иными словами мы не знаем, как разбудить спящего пациента…» — пожал плечами профессор, с улыбкой добавив — «Разумеется, всё сказанное об обычном летаргическом сне никак не относится к схожему по названию, но в корне отличному феномену глубокого летаргического сна или «мнимой смерти». Данный феномен сам по себе является существенно более редким и необычным явлением, в результате чего достоверных данных по симптоматике и лечению данного заболевания практически не имеется, что впрочем, не мешает отдельным учёным, занимающимся изучением нейрофизиологии и психофизиологических дисциплин, строить теории о возможном лечении данного недуга…».

«Пожалуйста, расскажите коллегам подробнее о самом состоянии и возможных путях его лечения, с учётом Вашего многогранного опыта по данной тематике…» — попросил Ширко, в этот раз уже внимательно слушая слова директора именитого научного медицинского центра.

«С большим удовольствием…» — кивнул головой профессор, с явным упоением начав своё повествование — «Видите ли, сравнительно давно, ещё в советский период, данная тематика активно будоражила умы политической элиты, в связи с чем, мы были вынуждены даже включить её в план научных исследований центра и какое-то время вплотную занимались данным феноменом.

Разумеется, интерес руководства представляло не само заболевание и вовсе не забота о несчастных людях, которые могли бы попасть в данное паталогическое состояние. Всех интересовала сугубо практическая сторона данного вопроса, а именно — резкое замедление обменных процессов организма человека, пребывающего в состоянии глубокого летаргического сна. В действительности, этот механизм сулил всем несбыточную мечту — подсказку о возможной технологии длительной консервации человеческого тела с последующей возможностью возвращения человека к жизни. В этом отношении, коллеги, вы можете себе только представить, что бы могла дать подобная технология всему человечеству, в случае открытия возможности её практического применения! Люди, в том числе высокопоставленные партийные руководители, с неизлечимыми заболеваниями смогли бы дожить до момента, когда будут разработаны и открыты соответствующие препараты и методы лечения их недугов. Люди, остро нуждающиеся в донорах, смогли бы ждать столько, сколько этого потребуется. Да что там говорить — границу смерти человека можно было бы отодвинуть на годы или десятилетия! Примерно так полагали мы, сотрудники центра, тридцать пять лет тому назад, принимаясь за закрытые исследования по данному направлению с грифом «секретно».

Впрочем, за десять лет то приостанавливаемых, то вновь разгоравшихся с новой силой исследований по теме интерес к данной проблеме значительно угас, в том числе и из-за существенного сокращения финансирования программ центра в эпоху перестройки и ряда последовавших лет.

Основная проблема в работе, с которой нам довелось тогда столкнуться, состояла в том, что, несмотря на интенсивные исследования обычной летаргии, мы так и не смогли обнаружить связи данного заболевания с интересующим нас феноменом «мнимой смерти». Данный факт резко сокращал наши экспериментальные возможности — для продолжения работы нам были нужны данные наблюдений по людям, впадавшим в состояние глубокого летаргического сна и выходившим из данного состояния, которое, как я уже упоминал, является достаточно редким. В тот момент наше исследование по данной теме переключилось на поиск описания подобных явлений в Советском Союзе и за рубежом, в результате чего к своему большому удивлению мы обнаружили целый ряд свидетельств о состояниях, подобных искомому, и людях, входивших и выходивших из них, в различных восточных религиозных канонах и верованиях.

В поисках ответов и подсказок, мы с небывалым энтузиазмом взялись за изучение, религиозного феномена, именуемого «сомати», при котором, судя по описанию ряда индийских медицинских источников, у человека почти не регистрировался пульс, а температура тела значительно падала, приближаясь к температуре окружающей среды. Для чего центром была даже организована небольшая научная экспедиция в Индию.

Впрочем, коллеги, я не стану утомлять вас изложениями результатов той весьма интересной и неординарной экспедиции, равно как и многочисленными религиозными воззрениями в отношении данного необычного феномена «сомати». Скажу лишь, что согласно восточным религиозным представлениям данное состояние, достигаемое путём длительной медитации, проявляется в отрыве души от тела, но что намного более важно — в отрыве, но с сохранением связи между ними.

Идея сохранения обратной связи дала нам основания полагать, что выход из данного состояния, равно как и из состояния глубокого летаргического сна, в отличие от обычной летаргии, представляющей собой скорее психосоматическое проявление, возможен через прямое воздействие на базовые функции нервно-сосудистой системы пациента. Впоследствии, в соответствии с этой теорией, на базе одного из широко распространённых препаратов для терапии острых сердечных заболеваний, центром был даже разработан нейростимулятор комплексного действия, направленный на активизацию нервно-сосудистой системы…».

«Иными словами, у Вас есть препарат, чтобы привести Легасова в сознание?!» — с удивлением переспросил Мазаев, чувствуя, как по всему его телу прошла нервная дрожь.

«Можно сказать и так…» — улыбнулся Яков Степанович и, положив на стол довольно увесистую коробочку, уточнил — «Да у нас есть экспериментальный препарат, клинические испытания которого не состоялись — не состоялись по причине отсутствия пациентов. Признаться честно, мы его всё-таки испытали и, даже вполне успешно, на пациентах с другими заболеваниями с симптоматикой острого подавления функций нервно-сосудистой системы, но по своему основному направлению он ещё ни разу не применялся…».

«А почему же вы не продолжили работу по столь перспективному направлению исследований?» — с долей сомнения в голосе, глядя на открытую коробку с двумя одинаковыми шприцами, наполненными, по всей видимости, именно этой самой экспериментальной дрянью, поинтересовался Трошин.

«Исследования тогда пришлось приостановить, поскольку, до сих пор у нас нет никаких зацепок по первичному механизму — механизму вхождения человека в состояние глубокого летаргического сна. В частности, мы не знаем ни чем обусловлено его возникновение, ни симптоматики процесса перехода в состояние, ни особенностей и факторов, влияющих на данный процесс. Индийские религиозные воззрения предусматривают вхождение в состояние сомати высоко одухотворённых людей, посредством полного очищения души и длительных многолетних медитаций…» — пожал плечами профессор, с улыбкой добавив — «Разумеется, если бы наши партийные деятели были высоко одухотворёнными людьми с чистыми помыслами, можно было бы попробовать и этот подход…».

«Что же, коллеги, после несколько затянувшейся вводной части, полагаю теперь вполне можно поговорить и о цели нашего сегодняшнего совещания…» — с улыбкой произнёс Владислав Аркадиевич, продолжив — «В данный момент перед нами стоит дилемма. С одной стороны, принимая во внимание, лежащее прямо перед нами на столе последнее слово отечественной медицинской науки, мы можем попытаться что-то сделать в сложившейся ситуации, а именно, поспособствовать выходу Легасова из подобного «паталогического» состояния. С другой стороны мы можем, ничего не предпринимая, просто ждать дальнейшего развития событий. Прошу Вас, коллеги, высказаться по обоим вариантам действий…».

«Легасова надо возвращать — возвращать любой ценой…» — мрачно произнёс Беляев, рассудительно продолжив — «Говоря откровенно, за последние полтора года мы сильно сдали позиции в информационном противостоянии с экзорцистами как на зарубежной арене, так и внутри страны. И это при том, что они со своей стороны не делали никаких особых заявлений и выступлений! Я даже и не говорю о полном провале работы наших оперативных служб, не сумевших принять эффективные меры по пресечению деятельности данного движения на территории страны и о неэффективности работы наших следственных органов. Складывается патовая ситуация — уже сейчас доходит до того, что отдельные чиновники, попавшие в чёрные списки экзорцистов, из страха за свою жизнь, бегут из страны, обращаясь к разведкам зарубежных держав, в поисках защиты. Можно себе представить, сколько государственных секретов может потерять наша страна из-за подобного малодушия отдельных чиновников.

Впрочем, мало того — в последнее время становится заметно, как население страны начинает постепенно всё больше и больше втягиваться в неуправляемый и бесконтрольный процесс декоррумпирования страны, инициированный экзорцистами, и грозящий перерасти в настоящую «охоту на ведьм» с вилами и топорами, чего, разумеется, мы не вправе допустить. Студенты, как наиболее активная часть населения, привлечённая идеями справедливости и адреналином, уже доставляют много головной боли всем нам своими протестами, публичными акциями и открытыми демонстрациями в поддержку экзорцистов, которых они выставляют народными борцами. Да и чего там далеко ходить — вдоль железнодорожных путей в любом крупном городе на каждом заборе в том или ином виде красуется яркая кричащая эмблема «Exorcisto!». В российском сегменте сети Интернет форумы и сообщества кипят от обсуждений и предложений по очередным кандидатурам чиновников для включения в чёрные списки, с открытым одобрением каждой очередной акции экзорцистов.

Резюмируя сказанное, скажу, что сейчас российская система государственного управления, да и все мы, стоим на пороге хаоса, предотвратить который можно только решительными и энергичными действиями, направленными на снижение уровня напряжённости. Что, в свою очередь, возможно только путём проведения переговоров с данным движением с обсуждением условий мягкого перехода к более цивилизованным и менее болезненным для страны мерам по борьбе с извечной российской коррупцией. Иного выбора у нас просто нет, поскольку, как я уже неоднократно отмечал, экзорцисты — это, очевидно, не террористы и не какой-то коммерческий проект, а вполне конкретные идейные люди, можно даже сказать, патриоты, объединённые общей целью, которые пойдут до конца…

Вот именно поэтому нам нужен и Алик Легасов. Легасов, который, по моему мнению, со своей своеобразной харизмой, широкими связями, финансовыми возможностями, репутацией и успешным опытом общения с экзорцистами является тем единственным человеком, который способен остановить всё это безумие без лишней крови и репутационных потерь с обеих сторон. И в этом отношении вовсе не так уж важно, что именно связывало его с этими экзорцистами ранее — важно то, что он, как патриот своей страны, никогда бы не допустил подобного опасного положения дел…».

«Шахматисту, действительно, на удивление хорошо удавалось контролировать действия экзорцистов ранее. И, стоит отметить, что ситуация кардинально изменилась в худшую сторону именно с момента его гибели. А точнее с момента объявления о его гибели…» — рассудительно произнёс Трошин, добавив — «Вместе с тем, как я ранее уже говорил, зная Легасова более десяти лет по расследованию целого ряда дел по линии ведомства, я могу уверенно сказать, что он не сделает ничего, что бы могло навредить интересам страны. В том числе и в случае, если на кону будет стоять его собственная жизнь, поэтому, если это, действительно, он — там, в больничной палате, то, безусловно, мы должны сделать всё от нас зависящее, чтобы его вернуть…».

«Я полностью согласен с коллегами…» — решительно произнёс Сергей и, вспомнив события в далёком небоскрёбе Нью-Йорка и встречу с Ирэн, о которой он предпочёл впоследствии никому не распространяться, медленно добавил — «Что бы там ни связывало Алика Легасова с экзорцистами, я уверен, что, ведя свою рискованную игру, он действовал в интересах державы. И если нам, действительно, нам нужен шанс, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, то вот он — здесь на этих фотографиях…».

«Разумеется — это наш шанс!» — энергично подхватил пожилой профессор, с энтузиазмом добавив — «В конце концов, когда ещё выпадет возможность протестировать наш экспериментальный препарат на реальном пациенте, пребывающем в состоянии глубокого летаргического сна!».

С последними словами чиновник и все присутствующие подозрительно покосились в сторону медика, излишне воодушевлённого данными перспективами…

«Что же, коллеги, я рад, что наше мнение по данному вопросу в целом совпадает…» — с улыбкой произнёс Владислав Аркадиевич, добавив — «Руководство также убеждено, что в сложившихся обстоятельствах потенциальная польза от его возвращения превышает возможные негативные последствия. В связи с этим, нам с вами поручено проработать данный вопрос более подробно с принятием соответствующих мер практического характера».

«А как мы, собственно говоря, предполагаем всё это провернуть?» — озадаченно поинтересовался Трошин, глядя на всё ещё лежавшую на столе коробочку со шприцами, наполненными адской экспериментальной жидкостью, добавив — «Очевидно, нам потребуется и люди и время на проработку данной операции».

«Лев Николаевич, прошу Вас, изложить свои соображения по этому поводу…» — спокойно кивнул Ширко, по всей видимости, ожидавший подобного вопроса.

«Ситуация представляется следующим образом — для возвращения интересующего нас субъекта необходимо ввести эту химическую дрянь… В смысле прошу прощения, Яков Степанович, я хотел сказать, разумеется, последнюю научную разработку Вашего центра… Ввести прямо в сердце пациента, при этом эффект от препарата наступит не сразу, а приблизительно через пятнадцать — двадцать минут после инъекции. В этой связи задача сводится к тому, как именно сделать эту инъекцию» — произнёс Лев Николаевич, продолжив — «В настоящее время мы знаем, в каком именно госпитале, и в какой конкретно палате под вымышленным именем некоего Джона Брауна содержится интересующий нас пациент. Вместе с тем, со слов Кузовлева мы также знаем, что на входе в палату установлен считыватель идентификационных карт, на который он обратил внимание, стремительно покидая палату. Иными словами, вполне вероятно, что доступ в комнату ограничен для части медицинского персонала. И если бы не удачное для нас стечение обстоятельств с героически пойманной им дверью палаты, то вполне вероятно мы бы до сих пор ничего не знали о небольшом секрете этого медицинского учреждения. В свою очередь сотрудники консульства, проводившие эвакуацию Кузовлева, и руководивший этим процессом Дмитрий Часов, рассказали, что за всеми их перемещениями в больнице постоянно наблюдали несколько человек в штатском. Данный факт явно указывает на пристальную опеку данного учреждения со стороны американских спецслужб, вызванную, по всей видимостью, ничем иным, кроме как присутствием в больнице интересующего нас пациента…».

«Иными словами, вполне вероятно, что центральное разведывательное управление США обеспечило Легасову необходимую физическую защиту на случай возможных повторных посягательств на его жизнь…» — догадливо кивнул Трошин, поинтересовавшись — «И каким образом мы собираемся преодолеть данное затруднение?».

«Коллеги, нам всем надо быть реалистами…» — успокаивающе произнёс Пеняев, с улыбкой добавив — «С сожалением приходится признать, что у нас нет ни сил, ни средств, для проведения данной операции. Во-первых, после злосчастного инцидента с объектом «Пума», Легасов нажил себе достаточно много врагов в самой нашей системе — в итоге мы не знаем, можем ли мы доверить данную щепетильную миссию кому-либо из наших специальных агентов, без риска потерять интересующего нас пациента навсегда. И в этом отношении пример с Эндрю Линсоном, а точнее Андреем Золотовым, более чем показателен. Именно поэтому сегодня мы сидим в столь узком кругу лиц — для минимизации рисков утечки информации и последующей гибели Легасова. Во вторых, даже если мы сможем найти надёжных людей, любое наше проникновение на территорию больницы чревато громким международным дипломатическим скандалом с далеко идущими последствиями, чего мы также не можем допустить. В-третьих, к этому времени, почувствовав неладное, его вполне могли перевезти в другую палату или даже больницу — при этом у нас нет возможности, отследить подобные перемещения интересующего нас пациента…».

«И что нам делать? Просто сидеть, сложа руки?!» — с удивлением переспросил майор.

«Вовсе нет. Если мы не располагаем силами и средствами для проведения этой операции, это ещё не значит, что её невозможно провести — экзорцисты, с лёгкостью устраняющие свои цели даже в пределах территории США, очевидно, располагают всем необходимым…» — с улыбкой произнёс генерал Пеняев и, увидев вытянувшиеся от удивления лица коллег, продолжил — «Разумеется, вопрос в наличии желания. Со своей стороны, я полагаю, что, принимая, во внимание их довольно тесные отношения с Легасовым и ту важную роль посредника, которую в своё время они ему доверили, им не нужны дополнительные стимулы — они сделают всё сами без дополнительного приглашения».

«Мы собираемся вернуть Легасова руками экзорцистов?» — ещё раз, не веря своим ушам, переспросил Трошин, язвительно добавив — «При этом со своей стороны, искренне полагая, что Легасов поможет нам их остановить?».

«Александр, это не должно Вас так сильно удивлять…» — быстро подключился Беляев, развив мысль — «Рассматривайте этот процесс не в статике, а в динамике. Спросите себя — захотят ли экзорцисты сейчас вернуть Легасова, если будет такая возможность? Ответ один — разумеется, да! Впрочем, с их стороны это будет не просто жест доброй воли — это, дополнительные финансовые, лоббистские и общественно-политические возможности в лице Легасова, канал эффективных коммуникаций с нами для разрешения сложных ситуаций, да и, что не менее важно — мощная отповедь в назидание всем их врагам и мотивация для соратников. Вы только представьте, чего стоит возвращение с того света человека, ставшего для многих своего рода единственным публичным символом борьбы за их собственные идеалы! Разумеется, ради этого они пойдут на всё! Весь вопрос в том, что потом сделает Легасов, если вся эта операция пройдёт успешно. Спросите себя, Александр — сможет ли он спокойно смотреть на то, как его страна методично сползает в бездну хаоса? Разумеется, нет… Впрочем, об этом пока знаем только мы — все мы с вами…».

«Опять же надо понимать…» — подключился к разговору Владислав Аркадиевич, продолжив — «Любая организация состоит из людей, борющихся за своё видение стоящих перед ними целей и задач, миссии, если хотите. И движение экзорцистов в данном ряду никакое не исключение — кому-то из них нравятся новые жёсткие правила игры, кто-то, вполне вероятно, считает их чрезмерными, поскольку, все они тоже люди. И в этом отношении среди них могут быть, как и сторонники, так и противники идеи возвращения Легасова и в данном случае, весь вопрос лишь в том, кому именно выпадет жребий решать его судьбу…».

«Впрочем, какая разница, если у нас нет контакта ни с теми, ни с другими…» — мрачно и неутешительно вставил своё веское слово Мазаев.

«Да, это большая проблема…» — согласился Лев Николаевич, с улыбкой добавив — «Впрочем, у нас на примете есть один человек, на которого можно было бы сделать ставку в данном деле и, что особенно, радует, так это то, что этот человек заинтересован в Легасове не меньше, чем все мы здесь присутствующие…».

«Кто?» — в один голос одновременно переспросили Сергей с Александром.

«Разумеется, речь идёт о вице-президенте по стратегии компании БритишИнвестментЮниверс (British Investment Universe), Элис Фостер…» — с улыбкой разведя руками как нечто само собой разумеющееся, произнёс Пеняев, добавив — «О единственной известной нам девушке в окружении Легасова. Девушке, которая, как мы предполагали ранее, являлась связующим звеном между ним и британской разведкой, инициировавшей проект создания данного движения. Девушке, в важности которой для экзорцистов и самого Алика Легасова, мы смогли убедиться воочию, в результате идиотской выходки группы Арзамасова, результатом которой стал последовавший за этим печально известный штурм особого охраняемого специального объекта «Пума», проведённый экзорцистами…».

«Ещё минуту назад мы, сидя здесь, рассуждали о строжайшей секретности во избежание возможной утечки информации, а сейчас Вы предлагаете посвятить во всё это Фостер?! Элис Фостер, которую мы сами считаем агентом британской разведки?» — с удивлением округлив глаза, переспросил Трошин, эмоционально добавив — «О чём вообще речь?! Да она сразу же передаст всю эту информацию по линии своего ведомства, после чего американцы передислоцируют нашего пациента туда, где мы его никогда не найдём! Да и, вообще, есть ли у самой Элис выход на экзорцистов?».

«Риск, безусловно, есть…» — с улыбкой произнёс Владислав Аркадиевич, мягко добавив — «Впрочем, иных вариантов у нас попросту нет, если, конечно, Александр, у Вас нет каких-либо иных более рациональных предложений…».

«И мы, серьёзно, собираемся вот так вот просто отдать ей в руки жизнь Алика Легасова? А вместе с ним, возможно, и последний шанс на урегулирование ситуации, который дала нам судьба?» — всё ещё не веря своим ушам, в отчаянии покачал головой Трошин.

«Она рыдала в течение всей церемонии — там, в соборе Святого Патрика, во втором ряду. Плакала, но, несмотря на лившиеся по её лицу слёзы, не отрывала своего взгляда от тела Легасова, лежавшего чуть поодаль на постаменте…» — задумчиво и негромко произнёс Мазаев, после чего тихо, но уверенно добавил — «Элис сделает всё. Всё что в её силах…».

Александр, ещё раз, с удивлением взглянув на майора, с которым до настоящего момента ему так и не удалось перекинуться даже парой слов о тех далёких событиях в Нью-Йорке, вздохнул и, смирившись с неизбежным, кивнул головой.

«Вот и отлично!» — одобрительно кивнул Владислав Аркадиевич, с широкой улыбкой добавив — «В этом случае не будем терять времени — Александр, Сергей, вы немедленно вылетаете в Лондон для установления контакта с Элис Фостер, действуя согласно разработанному плану…».

«Мы?!» — с удивлением, вскочив со стула, выпалил Мазаев.

«Майор, Вы, пожалуй, единственный человек из нашей системы, которого Элис Фостер видела в лицо — там, как Вы правильно упомянули, в соборе Святого Патрика. Поэтому Ваше участие в этой операции обязательно. Вполне возможно, что присутствие знакомого лица позволит упросить установление контакта и передачу ей нужной информации и препарата» — произнёс Лев Николаевич, продолжив — «В свою очередь, полковник Трошин, отлично знающий английский язык и суть дела, составит Вам кампанию в данном, определённо нелёгком деле. Вполне вероятно, что его неплохие знания о методах работы иностранных разведок, могут быть также весьма полезны в ходе данной работы, чтобы избежать неприятностей…».

Сергей медленно сел на место, обдумывая представшую перед ним перспективу.

«А легенда, документы?» — озадаченно переспросил Александр.

«Полковник, Вам с майором не потребуется ни того ни другого. Вы оба непрофессиональные разведчики и мы вовсе не ожидаем от вас чего-то экстраординарного. Вы оба поедете в Лондон на встречу с Фостер вполне легально под собственными фамилиями и со своими документами. Для всех непосвящённых — вы едете с целью установления неофициального контакта с экзорцистами, через человека близкого окружения Легасова, Элис Фостер, которая предположительно может его обеспечить…» — улыбнулся генерал Пеняев, добавив — «Единственное, что вам действительно необходимо, так это найти возможность, чтобы поговорить с уважаемым вице-президентом по стратегии без прослушивающих устройств и свидетелей. Впрочем, мы снабдим вас несколькими простыми техническими новинками для контроля эфира…».

«За работу коллеги…» — одобрительно кивнул Ширко и, пожав руку обоим, медленно проводил новоявленных героев взглядом…