Она будет жить с нами

Амелия Борн

Глава 1

— Она будет жить с нами, — безапелляционно заявляет муж.

Растерянно перевожу взгляд на женщину, сидящую на моей кухне.

Кладет руку на живот в защитном жесте.

— Да, Карина беременна, — спокойно добавляет Эдик и повторяет: — Она будет жить с нами.

Я вышла замуж по любви. Хотела быть лучшей, подстраивалась под все желания мужа. Но однажды мой мир рухнул, когда Эдик привел в наш дом свою любовницу и заявил:

— Она будет жить с нами.

— Уль! Улья-на! — чуть нараспев обратилась ко мне Машка, с которой мы работали в цветочном магазине, где я трудилась флористом.

— А? — подняла я голову от планшета. — Опять заказ?

— Нет, — рассмеявшись, проговорила напарница. — Просто зову тебя, зову. А ты опять в облаках витаешь.

В облаках я витала, изучая каталог одежды для новорожденных, который попался мне на глаза совершенно случайно. Как будто само провидение так и подсовывало подобное, а я не могла ничего с собой поделать. Сидела и пялилась на коллекции этого года. Боди со смешными принтами, крохотные ползунки и костюмчики. Все это было таким милым и вызывало такой восторг, когда я это видела, что спорить со своими чувствами было бесполезно.

— Да тут… попалось кое-что, — ответила расплывчато и закрыла вкладку. — А чего зовешь-то? — спросила у Машки.

— Так домой пора. Закрываемся и все, — ответила она и унеслась по своим делам.

Я же посмотрела на потухший экран планшета и горестно вздохнула. Все эти ползуночки и кофточки порождали во мне такие чувства, что я не знала, что с ними делать. Я отчаянно хотела ребенка. Наверное, с того самого момента, когда вышла замуж за Эдика. Он уверял меня, что нам пока заводить потомство рано. Мне двадцать три, ему — на двадцать лет больше. Для мужика сорок с хвостиком — не возраст. Еще успеется. А я так хотела родить ему сына или дочь… Так жаждала взять на руки малыша — продолжение нашей любви. Вот и сайты мне попадались сейчас на эту тематику. Сговорилась, что ли, вселенная сама с собой?

— Закрываемся, — скорее сама себе, чем кому-то, проговорила я и, начав собирать весьма симпатичный букет из тех цветов, что можно было отправить в корзину с пометкой «некондиция», начала продумывать, что приготовлю Эдику на ужин.

До дома я всегда добиралась традиционным способом — две остановки на метро и несколько минут прогулочным шагом. В этот вечер настроение было особенно хорошим. Потому что я вдруг поняла — все мои страхи, связанные с предстоящей беременностью, надуманы. И вовсе Эдик не отказывался от нашего совместного малыша. Нисколько. Мне это показалось — и точка! Да, вполне стоило отложить рождение первенца, с этим я вполне была согласна с мужем. Но рано или поздно ребенок у нас появится. Так зачем сейчас настолько зацикливаться на этом?

Я распахнула дверь в нашу с Эдом квартиру. Взгляд скользнул по тому, что сначала сознание словно бы отрезало. По женским туфлям, стоящим на полу в нашей прихожей. Я сначала застыла на месте, а потом — чутко вслушалась в звуки, раздающиеся с кухни. Почему-то казалось, что если обладательница этой обуви где-то рядом, так именно в сердце моего дома. Потом взгляд сам по себе метнулся к спальне. Она как раз просматривалась из прихожей. Постель застелена, причем именно так, как обычно это делала я — подушка к подушке. У нас их была целая коллекция, от самых крохотных до обычного размера. Их сшила я. Эдик частенько посмеивался надо мной, говоря, что нам можно открывать собственную фабрику по производству спальных принадлежностей.

Сердце застучало сильнее, а слух обострился. Я вновь и вновь прислушивалась к звукам, зажав букет в руке с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Тишина. Казалось, в пустоте квартиры образовался вакуум. В пустоте ли? Учитывая туфли в прихожей, я очень в этом сомневалась. Скинув обувь, решительным шагом направилась на кухню. И замерла на пороге, увидев мужа с какой-то женщиной. Они сидели за столом, перед незнакомкой стояла чашка… Моя любимая, с муми-троллем на глиняном боку. Эдик поднялся мне навстречу, на мой растерянный взгляд ответил привычно, подойдя и скользнув губами по моей щеке.

— Добрый вечер, — поздоровалась я чуть нервным голосом.

А у самой в голове предположения рождались, одно за другим. Кто это вообще? Что здесь делает? Может, Эдичка помог ей, ну, скажем, на дороге. Или это была, например, новая сотрудница его кафе? Но какого черта она делала у нас дома?

— Добрый вечер, — ответила женщина и теперь уже настала ее очередь бросать на моего мужа растерянно-тревожный взгляд.

— Это Карина.

Эдик отошел от меня и, как ни в чем не бывало, вновь устроился за столом. Как будто пояснений больше было не нужно. Это Карина — и все. На этом, по его разумению, информации для меня было достаточно.

— И? — уточнила я, и муж раздраженно подернул плечами.

— Без «и», Ульян. Это Карина и она будет жить с нами.

В его тоне послышались безапелляционные нотки. Насколько раньше я любила их слышать, настолько сейчас они были отталкивающими. Потому что до меня далеко не сразу дошло, что именно произнес муж. Она будет жить с нами? Это вообще кто? Дальняя бедная родственница, о которой я ничего не знала до этого момента?

— Почему?

Пять баллов, Уль. За этот вопрос, что сейчас прозвучал так, словно я была совершенно беспомощна перед какими-то обстоятельствами, о которых пока ничего не знала, но которые уже успели меня коснуться.

— Что — почему? — сделал вид, что не понимает, о чем речь, Эдик.

— Почему она будет жить с нами?

Я так и продолжала сжимать чертов букет. Несколько крупных бордовых гербер и веточки гипсофилы. Идеальное, на мой взгляд, сочетание. Легкость, которая уравновешивает. И которой сейчас я, черт побери, не чувствовала от слова совсем.

— Уль… потому что я так решил, — притворно уставшим голосом сказал Эдик, и тут я заметила, как Карина положила руку на живот.

Словно бы в защитном жесте. Мой испуганный взгляд переметнулся на мужа. Тот был совершенно спокоен.

— Да, Карина беременна. От меня. И она будет жить с нами.

Это известие настолько ошарашило, что букет выпал из моей руки и приземлился на пол с тихим шелестом.

Я стояла, смотрела на эту незнакомую женщину, которая смело выдерживала мой взгляд, а у самой сердце билось так отчаянно и быстро, что вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.

Эд всегда был таким… Требовал беспрекословно ему подчиняться, выполнять все, о чем бы ни попросил. И мне это нравилось, иначе бы не вышла за него замуж.

Познакомились мы два года назад, в кафе, принадлежащем мужу, куда я устроилась официанткой для подработки, пока училась в институте. Эд мне запал в душу сразу, когда вдруг перехватил поднос, что едва не опрокинулся на посетителя. Сейчас момент нашего знакомства так и стоял перед глазами.

«Осторожнее… Ульяна, — сказал Эдик, мазнув взглядом по бейджику на моей униформе. — Не хотелось бы увольнять такую… прекрасную сотрудницу».

И нет, вовсе не тот факт, что Эд был владельцем этого кафе привел меня в его постель, а после — под венец.

— Карина беременна, — выдохнула я, тяжело оперевшись на стол.

Она носила ребенка моего мужа. Того самого, о котором Эдик говорил мне, что с ним нужно подождать. И муж не просто принял решение воспитывать его на стороне, о чем я бы, возможно, никогда не узнала. Он вот так открыто и спокойно заявлял, что его любовница будет жить с нами!

Я выбежала из кухни, по пути наступив на свой несчастный букет. Метнулась в спальню, потом — в гостевую комнату. Наткнулась на две внушительных сумки, что стояли возле шкафа. Показалось, что от них пахнуло сладковатым смрадом. Фу, какая гадость! Какой ужас…

Я принялась пинать вещи Карины в сторону выхода. Остановилась лишь от стона-вскрика их обладательницы, что уже маячила на пороге:

— Эдичка!

Она вновь схватилась за свой плоский живот. От этого жеста и этого голоса к горлу подкатила тошнота. Так своего мужа называла только я!

— Ульяна, хватит! — выкрикнул Эдик, схватив меня за плечи и ощутимо встряхнув.

В этот момент я почувствовала себя китайским болванчиком, потому что голова моя качнулась взад-вперед несколько раз.

— Иди в душ и приди в себя, — процедил муж, начиная выпихивать меня из комнаты.

Той комнаты, которую мы с ним обставляли вдвоем какие-то пару лет назад! Той, в которой теперь, как выяснилось, будет жить его любовница.

— Нет! — выдохнула я, цепляясь за рубашку мужа. — Нет!

Сама не могла бы сказать, сколько всего было вложено в это слово. Мольба о том, чтобы весь этот жуткий спектакль прекратился? Да, пожалуй, она была на поверхности. Впрочем, муж все понял по-своему.

— Я сказал — да, — зло выплюнул он и потащил меня в сторону ванной.

Эдик всегда был крупным крепким мужчиной. Очень мужественным и властным. Никакой слащавости и презрительное отношение к компромиссам. Иногда с ним бывало трудно, но я своей мягкостью и заботой всегда старалась сглаживать острые углы его жесткого, порой непримиримого характера. Да и как иначе? Ведь я же женщина, к тому же, на целых двадцать лет младше. Без серьезного жизненного опыта и достижений, которые, возможно, в каких-то ситуациях и оправдывали бы мое упрямство, я не считала себя вправе учить его жизни или как-то иначе оспаривать честно заработанный авторитет.

Эдик прошел тяжелую школу девяностых, когда с друзьями пытался вылезти из той разрухи, которая царила повсюду. Не без криминала, конечно. Да и кто тогда без него обходился? Времена были лихие и выживали лишь сильнейшие.

Я знала это очень хорошо, так как моя семья как раз оказалась одной из тех, кого внезапный распад союза переломил, как иногда мог выразиться Эдик, точно «пижона об колено».

Своих родителей я потеряла рано и почти их не помнила. С пяти лет меня воспитывал дедушка — профессор философии. Чудесный, добрый, но совершенно непрактичный и доверчивый человек. Во многом (это приходилось признать) я пошла в него.

Поэтому, когда в моей жизни появился Эдик — напористый, чуточку опасный и, казалось, способный решить любую, даже самую серьезную проблему будто бы играючи — я влюбилась в него сразу без памяти.

Свадьбу сыграли быстро. Пышную и шумную. Долго тянуть резину Эд не любил, как не любил и излишнюю скромность. Мои попытки устроить элегантное, приватное торжество для самых близких были тут же отвергнуты. Его статус требовал совсем иного размаха. К тому же, грешно было не похвастаться такой юной красавицей женой, заставляя любить себя еще больше, говорил он мне тогда. Разумеется, я уступила. Свадьбу играли, должно быть, неделю. Кажется, по ее окончании в нашем далеко немаленьком, теперь уже быстро развивающимся городе не осталось ни одного дворового пса, который не знал бы, что Ульяна Валиева стала женой Эдуарда Каблукова.

Новая фамилия, которую я теперь законно носила, очень не нравилась дедушке. Да и самого Эда он, откровенно говоря, недолюбливал. Несмотря на то, что тот, по сути, спас нас от полного краха, когда коммунальные долги и проценты по кредитам, которые дедушка умудрился набрать под грабительские ставки, достигли каких-то непомерных размеров.

«Он слушает и слышит только себя, — упрямо твердил дедуля, вплоть до самой своей смерти, что случилась от инсульта год назад. — К тому же, это ему следовало сменить свою босяцкую фамилию на профессорскую. Негоже девочке из такой уважаемой интеллигентной семьи становиться Каблуковой. Ульяна, какая ты Каблукова?!»

Иногда дедушка так расходился, что у него даже подскакивало давление. Я, как могла, старалась успокоить его, в глубине души считая, что это в нем говорит банальная стариковская ревность. Много лет мы прожили с ним вдвоем. Не слишком устроенно и временами откровенно бедно, но все же дружно и по-своему счастливо. В каком-то смысле, друг для друга мы были центром существования. Единственные родные люди. К тому же, я всегда была его идеальной профессорской внучкой, как он сам любил говорить, посмеиваясь. Училась хорошо. Вела себя примерно. Помогала по дому и все свободное время посвящала занятиям бальными танцами.

Этот спорт был, конечно, очень дорогой, но у той танцевальной студии, которую я посещала, были хорошие спонсоры, щедро оплачивающие места наиболее перспективным танцорам. К ним посчастливилось относиться и мне. Жаль только ближе к выпускному классу в студии что-то стряслось, какой-то конфликт совладельцев, и спонсорские дотации закончились. Танцы пришлось бросить.

Я очень скучала по регулярным тренировкам и гладкому сиянию паркета. Мне даже часто снилось, как я выхожу на тур вальса, вся окутанная знакомыми с детства трепетом, звуками и ароматами.

В первый год после свадьбы, едва Эдик выдал мне пластиковую карту с весьма солидной сумой на домашние расходы, я даже подумала о том, чтобы возобновить тренировки. Конечно, теперь уже о профессиональной карьере не стоило даже и мечтать, но мне ничто не мешало вернуть в свою жизнь любимое дело хотя бы в качестве хобби. Да и для фигуры это было полезно.

К сожалению, Эдика перспектива иметь жену-танцовщицу привела в ярость. Тогда мы с ним ужасно поругались. Это была наша первая серьезная ссора. И последняя. Больше никакими сомнительными предложениями я его не беспокоила, четко усвоив, какого поведения он от меня ожидает. В институте тоже пришлось перевестись на заочный.

Конечно, соответствовать требованиям состоявшегося мужчины почти в два раза старше, непросто. Но у меня, кажется, получалось и я искренне считала, что благодаря своим стараниями и любви нашла рецепт стабильного семейного счастья.

Будучи довольным, Эдик превращался в самого щедрого и понимающего мужа. Он даже разрешил мне выйти на работу, устроив по знакомству флористом в цветочную лавку жены какого-то его друга юности. Очень кстати пришлись курсы, которые я закончила, однажды внезапно для самой себя увлекшись флористикой и всем, что с ней связано.

Я вообще отличалась любознательностью и вечно свербящим в одном месте шилом. Видимо, сказывались гены потомственных ученых и многолетние занятия спортом, приучившие к постоянной физической активности. В роли статусной идеальной домохозяйки я чувствовала себя странно неловко. Словно слона обрядили в крохотную балетную пачку и просили делать вид, что он прима Большого театра.

С другой стороны, я так сильно любила мужа, так была благодарна ему за то, что появившись однажды в моей жизни, он щедрым жестом вытащил нас с дедушкой из уже казавшейся бездонной долговой ямы, что уже только за это была готова на столь незначительные жертвы, лишь бы Эд был счастлив и не пожалел о своем выборе.

Наверно, если бы у нас появился малыш, он бы окончательно изгнал из моей головы все глупые и тревожные мысли, наполнив дни каким-то высшим смыслом и приятными заботами.

Если бы я только могла предположить, что скорое отцовство Эдика обернется для меня вовсе не счастьем, а настоящим чистилищем, куда любимый мужчина собственноручно швырнет меня на глазах своей беременной любовницы…

— Умойся, — отчеканил муж полным безразличия голосом. — Или тебя умою я.

Скосив взгляд, наткнулась глазами на маячившую в дверях ванной любовницу Эда. Она стояла с совершенно умиротворенным выражением на лице и рукой на своем дурацком животе.

Кивнув, я открыла кран и начала плескать себе в лицо пригоршни ледяной воды. Мне действительно это требовалось, чтобы хоть немного прийти в себя. А потом… Что делать потом, я пока не представляла.

— Молодец, — муж протянул мне полотенце и я наскоро промокнула лицо.

Хорошо, что косметики на нем было по минимуму — Эдик не разрешал мне ярко краситься, да я особо к этому никогда и не стремилась. Хотя, конечно, на лицо яркий макияж я наносила. Во время выступлений. Впрочем, сейчас это было далеко в прошлом.

— Идем, обговорим все спокойно, — мягким тоном, в котором теперь мне чудилось притворство, сказал муж.

Как… как я могла быть спокойной, когда меня уничтожили? Унизили? Растоптали? И за что? За то, что старалась быть идеальной женой?

— Можно это сделать без Карины? — спросила я, ненавидя себя за то, что пока подчиняюсь.

Вынуждена это сделать, ведь несмотря на оторопь и ужас, что я испытывала сейчас, в голове вспышками появлялись мысли о том, что меня может ждать впереди.

Что будет ждать, точнее.

Быстро мазнув взглядом по беременной любовнице, которая отступила и опустила голову (очень не хотелось думать в этот момент, что она словно бы разрешает ему говорить с женой наедине), Эд кивнул. Я направилась на кухню, по пути закладывая руки в карманы джинсов. Пальцы дрожали, а я совсем не хотела, чтобы это видел муж, или, не дай бог, его Карина.

— Я хочу все знать, — сказала дрожащим голосом, отходя к окну.

Эд, как ни в чем не бывало, устроился за столом — на том месте, которое совсем недавно занимала его любовница. Я с отвращением покосилась на кружку перед ним. Нужно будет ее выбросить. Сама же поймала себя на том, что чутко прислушиваюсь к звукам, доносящимся оттуда, где осталась Карина, но ответом была абсолютная тишина. Наверно, она подслушивала…

— А что тебе нужно знать? — уточнил Эдик, раздраженно поведя плечом. — Карина носит моего сына. Я не хочу, чтобы он жил не в моем доме. Все мое должно быть рядом и оставаться на этом месте всегда. Вот и все, что тебе нужно знать.

Я смотрела на Эда во все глаза и не узнавала его. Или это пелена, спавшая с моих глаз, открывала мне мужа по-новому? В его словах мне слышалась неприкрытая… угроза, что ли?

— Как ты себе это представляешь? Мы будем жить все втроем? — от нелепости этого вопроса с губ моих сорвался нервный хохот.

Я же держалась из последних сил, но понимала — это ненадолго. Я просто не выдержу и сорвусь.

— Сначала — да. Потом — вчетвером.

Как забавно… Он говорил о ребенке, которого ему должна была родить Карина, так, словно это было совершенно нормальным. Словно я не говорила ему о том, что хочу стать матерью!

— А спать ты станешь с нами по очереди?

Разумеется, я не собиралась допускать даже мысли, что моя жизнь теперь пойдет по такому сценарию, но… Но мне все это до сих пор казалось шуткой, фарсом, насмешкой. Я подспудно ждала, что Эдик скажет, например, что он так решил меня разыграть, и на самом деле, Карина — его дальняя троюродная сестра, которой некуда податься. Или просто наемная актриса… Зачем только это ему было нужно? Ответить на этот вопрос я не могла, но уже готова была принять любое, даже самое абсурдное объяснение. Кроме того, которое уже было озвучено.

— Милая… давай ты не будешь забивать свою хорошенькую голову такой ерундой.

Эдик поднялся из-за стола и подошел ко мне. Обхватил за плечи и провел по ними ладонями сверху-вниз и обратно.

— С Кариной я разберусь сам. Это только моя забота. Наша с тобой жизнь не изменится. Отношение к тебе с моей стороны и со стороны моего окружения не изменится тоже.

Эд говорил это все, а меня подкидывало от эмоций. Он уже мне изменил! Уже ложился в постель с другой, причем совсем недавно! Какой срок был у Карины? Если уже было известно, что это сын, но живот не начал расти… Месяца четыре-пять?

Боже… Да я ведь знала даже это! Что живот может начать расти только неделям к двадцати пяти. Что порой определить пол можно даже на первом узи, которое делается недель в десять-двенадцать. Я изучила этот вопрос вдоль и поперек, но беременной при этом оказалась не я, а любовница моего мужа…

— Я не хочу так жить. Не буду, — выдохнула в ответ, скидывая руки Эда.

При этом жесте в глазах его загорелся нехороший злой огонек.

— Я тебе не игрушка! Я не бесправная вещь! Я не смирюсь с подобным!

Вихрем промчавшись в нашу спальню, я распахнула дверцы шкафа и, выудив с нижней полки внушительный чемодан, раскрыла его и начала бросать в него вещи. Невпопад, не заботясь о том, что именно мне будет нужно на первое время. Дорогие платья в пол, толстовки, деловые блузки — все летело в нутро чемодана, и я понимала, что сейчас это будет единственное мое имущество… Вот эти вот шмотки, купленные мне мужем.

— Подумай-ка о том, что стоит и чего не стоит делать, — раздался с порога комнаты голос Эдика.

Я перевела на него невидящий взгляд. Дыхание сбивалось, делать каждый новый вдох я могла через силу.

— Я ухожу! — заявила, пытаясь схватить ртом хотя бы порцию кислорода.

— Нет… ты не поняла, — покачал головой муж и спокойно прикрыл глаза. При этом на лице его появилась холодная усмешка. — Подумай ночку — а может, больше — о своих дальнейших действиях.

Он резко захлопнул дверь, после чего в замке ее повернулся ключ. Я метнулась к выходу из комнаты, схватилась за ручку и дернула ее на себя. Раз-другой-третий. Это не помогло.

Эд меня запер! Запер там, где у меня не имелось телефона… Там, где я была без воды, еды и туалета… И там, откуда я не могла выйти и добраться до остальной части квартиры, в которой сейчас, совершенно привольно, расположилась Карина.

Беременная любовница моего мужа.