Вторая жизнь Мириэль Уэст

Аманда Скенандор, 2021

Захватывающая история о мужестве, стойкости и переосмыслении жизни, действие которой происходит в Лос-Анджелесе 20-х годов XX века, основана на реальной истории о единственной в Америке колонии для прокаженных. Когда врач диагностирует проказу у богатой и эгоцентричной светской львицы, Мириэль Уэст, она считает, что это просто ошибка. Ведь такая болезнь встречается разве что на страницах книг или журналов! Но в одночасье ее жизнь меняется: ее забирают у мужа, маленьких дочерей и всех удобств, к которым она привыкла. Сначала она надеется, что ее изгнание будет недолгим, но те, кого отправили в Карвилл – лепрозорий в Луизиане – скорее заключенные, чем пациенты. Теперь она должна найти новую цель в этих стенах, борясь с невыбранной судьбой. Ей предстоит пройти все стадии неизбежного – от отрицания до принятия, приобрести новый опыт и измениться. Ведь даже в самых мрачных обстоятельствах есть свет и жизнь.

Глава 18

Три дня спустя Мириэль сидела в аптеке, наполняя баночки ихтиоловой мазью, а та глупая статья все еще не выходила у нее из головы. Даже постоянное хлопанье резинкой сидящей рядом Айрин не могло до конца отвлечь ее.

Прокаженный. Разве люди не понимают, какое это ужасное слово? Неужели им все равно? Тем утром она провела в ду́ше почти час и извела половину куска мыла, пытаясь смыть ощущение унижения, которым ее окатила эта статья, это слово.

Не помогало и то, что теперь от ужасной мази ее руки были в фиолетовых пятнах и пахли тухлыми яйцами. Она попыталась вытереть ладони о фартук, повязанный поверх юбки, но пятна не прошли. Карвилл буквально проник в нее, коварный, как сама болезнь, когда все, чего она хотела, — это освободиться от них обоих.

Айрин, которая каким-то образом умудрилась не заляпать руки, покачала головой.

— Ты выглядишь ужасно. Ты зря потратила столько воды этим утром, тебе, похоже, придется снова принять душ.

Мириэль зачерпнула немного мази из миксера и размазала ее по подбородку Айрин и по передней части ее белой униформы. Глаза той расширились до размеров серебряных долларов. Она перестала хихикать, и они обе уставились на цветную полосу на ее блузке.

Прежде чем Мириэль успела извиниться — что, черт возьми, на нее нашло?! — Айрин сунула руку в миксер и бросила в Мириэль фиолетовый комок, попав чуть ниже воротника, забрызгав шею и блузку. Та мгновение пялилась на это безобразие, затем они одновременно устремились к чану с мазью. Ткнув Айрин своими липкими, вонючими пальцами, Мириэль безудержно расхохоталась. Запретных зон не было: ни волосы, ни юбки, ни рукава рубашек, ни мочки ушей. Испачканная ладонь Айрин шмякнула по ее лицу, и Мириэль почувствовала резкий привкус серы на губах и языке. Но даже это ее не остановило. С того дня, как умер Феликс, она ни разу так не смеялась. Такого беспорядка она не устраивала с тех пор, как в пять лет добралась до румян своей бабушки.

Громкий топот наконец прекратил этот хаос.

— Иисус, Мария, Иосиф! — воскликнула сестра Верена. — Что здесь происходит?

Обе женщины опустили руки по швам и замерли. Сестра Верена появилась неожиданно, как всегда.

— Простите, сестра, — пробормотала Айрин. — Мы… э-э… все немного вышло из-под контроля.

— Я хочу заметить, что это аптека, а не детская площадка.

Мириэль знала, что ей следует помалкивать. Сестра Верена выглядела так, словно проглотила пчелу и хотела на ком-то применить ее жало. Но смех, который Мириэль поспешно подавила, все еще клокотал у основания ее горла, медленно поднимаясь вверх, поэтому она заговорила:

— Это моя вина. Я начала это. Я подумала, — что-то среднее между икотой и хихиканьем вырвалось у нее изо рта, — я просто подумала, что униформе Айрин не помешал бы какой-нибудь цвет.

Вырвалось еще несколько смешков, прежде чем Мириэль смогла заставить себя успокоиться. Айрин искоса взглянула на нее, ее плотно сжатые губы с трудом удерживались от улыбки.

— Мы все уберем, — заверила Мириэль.

— Разумеется, вы это сделаете. И поскольку вы взяли на себя ответственность, миссис Марвин, я вычту стоимость потраченной мази и новой униформы из вашей зарплаты.

— Да, сестра, — произнесла Мириэль писклявым голосом, грозящим снова сорваться на смех.

— И я хотела бы увидеть вас в своем кабинете, как только этот беспорядок будет убран, и вы, — ее прищуренные глаза прошлись по пятнам на униформе Мириэль, — снова будете выглядеть презентабельно.

Прежде чем Мириэль смогла обрести дар речи, сестра Верена повернулась и ушла. Айрин схватила ведро с мыльной водой, и они вместе соскребли сгустки мази, заляпавшие комнату.

* * *

Даже после усердного намыливания и протирания спиртом кожа Мириэль оставалась покрытой бледными красновато-фиолетовыми пятнами. Пудра для лица помогла лишь слегка замаскировать их. Она сняла запачканную униформу и надела свой самый простой наряд — костюм-двойку из сиреневого шерстяного крепа. На нем не было ни бисера, ни лент, ни оборок, а юбка была значительно ниже колен. Сегодня она сделала достаточно, чтобы спровоцировать сестру Верену; она не хотела оспаривать ее определение «презентабельного».

Кабинет сестры Верены располагался в комнате размером со шкаф между крыльями двух больших зданий, служивших мужским лазаретом. В то время как большинство других побеленных дверей по всей колонии были потертыми и грязными от использования, дверь сестры Верены сияла так, как будто Мириэль была первой, кто постучал в нее.

— Войдите, — послышалось изнутри.

Мириэль разгладила свой костюм и открыла дверь.

— А, миссис Марвин. — Сестра Верена указала на стул с прямой спинкой перед своим столом.

Мириэль вдруг почувствовала себя так же, как в школе, когда директриса поймала ее с пачкой сигарет. Она хранила их для подруги, и сама не собиралась курить. Все знали, что от сигарет желтеют зубы и они делают дыхание отвратительным для поцелуев. Но, тем не менее, она была наказана. Двенадцать ударов паддлом^[33] директрисы. Теперь она сидела на стуле с прямой спинкой и старалась не ерзать, почти ожидая, что сестра Верена вытащит паддл из-под своего стола.

Но женщина сидела, сложив руки домиком и барабанила пальцами, ее серые глаза остановились на Мириэль. Несколько мгновений тишину наполнял только этот размеренный, ровный звук. Затем она заговорила:

— Несмотря на сегодняшний инцидент, вы справились со своей работой в больнице лучше, чем я ожидала.

Мириэль склонила голову набок.

— Справилась?

— М-м-м, — промычала сестра Верена в ответ. — У некоторых людей не хватает для этого силы духа. Нам даже приходилось перенаправлять Сестер, не сумевших справиться с ежедневными ужасами здесь, в другие места, для другого предназначения. — Она откинулась на спинку стула и сцепила пальцы. — Я не говорю, что вы быстры или опытны, но в вас, похоже, есть определенная… выдержка.

В жизни Мириэль хвалили за множество вещей — ее милую улыбку и шелковистые волосы, ее стильную одежду и яркие драгоценности, ее великолепный дом и вышколенный персонал, но никто никогда не предполагал, что у нее есть какие-либо достоинства, кроме умения подать себя.

Выдержка? Это было некрасивое слово. Гортанное и резкое. Но когда она услышала его снова, ей очень понравился этот звук. У законников была выдержка. У альпинистов и пилотов самолетов. Она выпрямилась в кресле.

— Благодарю.

— Однако все это не имеет значения, поскольку вы, похоже, по-прежнему не беспокоитесь ни о ком, кроме себя.

Эта фраза разрушили фантазию о покорении гор.

— Но я беспокоюсь! Беспокоюсь об Айрин и… и Гекторе. Да ведь несколько дней назад я читала Жанне сказку на ночь!

Сестра Верена недоверчиво посмотрела на нее, словно она откуда-то знала, что «сказка на ночь» на самом деле была статьей из раздела сплетен в Picture-Play.

— А как насчет сегодняшнего дня? Подумайте о тех пациентах, которые будут страдать, когда у нас закончится мазь. Женщины в лазарете терпеть не могут звонить в колокольчик в вашу смену, потому что, когда вы подходите, у вас нет для них ни доброго слова, ни хотя бы улыбки. Или те, кто видит в перевязочной, как вы уносите их полотенца двумя пальцами, будто они кишат вшами.

— Некоторые из них пахнут так, будто никогда раньше не видели мыла, — попыталась оправдаться Мириэль, надеясь, что сестра Верена улыбнется. Вместо этого она только сильнее нахмурилась.

— Я просто не понимаю, как вы можете принимать такую позицию, когда…

Стук в дверь спас Мириэль от слов, которых она боялась еще в аптеке. Без этой работы она вряд ли смогла бы доказать Чарли, что изменилась. Без этой работы она не могла бы помочь найти лекарство.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

33

Инструмент, применяемый для телесных наказаний в школах США. Представляет собой вытянутую ударную пластину с рукоятью; рукоять, как правило, плоская и составляет одно целое с пластиной.