Его М.Альвина

Алёна Черничная, 2023

Даниил избалованный, богатенький мальчик, оказавшийся на мели, а я всего лишь студентка консерватории. Что может нас объединить? Всё просто. Одна квартира на двоих и война за её территорию, которая быстро перерастает в ярко вспыхнувшие чувства.Только у Данила есть секреты. И настолько гнилые, что за одну роковую ночь смогли разрушить все мои мечты…

Глава 7

— Как это нет? Вообще? Совсем? — Смотрю на заместителя декана и искренне не понимаю того, что было озвучено мне пару секунд назад.

— Совсем, — Наталья Ивановна трясёт своей завивкой.

— Нет, вы не понимаете, — я нервно ерзаю на стуле и с чувством заглядываю ей в глаза, не собираясь сдаваться. — Мне очень надо.

— Очень-очень, — поддакивает Аня, топчась за моей спиной.

Мы обе уже минут пятнадцать торчим в деканате, пытаясь вернуть меня в общежитие. Нас даже не смущает, что третья пара началась уже где-то полчаса назад, что сам небольшой кабинет с портретами Глинки и Шопена на стенах заставлен цветами в честь дня рождения одного из сотрудников факультета, а заместителя декана ждут в приемной самого декана, чтобы начать торжество. Я лишь усердно киваю, подтверждая слова Ани. Никто даже и представить не может, как мне нужно обратно в эту чёртову общагу!

— Мальчевская, — вздыхает женщина, с укором просматривая на меня поверх своих очков, и по ее тону я понимаю, что не собирать мне сегодня вещей, — ты, конечно, у нас гордость консерватории, невероятно талантливая девочка, но это тебя не освобождает от общих правил получения комнаты в общежитии. Ты от места отказалась? Так?

— Так… — Надежда в душе становится ещё призрачнее, чем мираж в пустыне.

— На твоё место заселились?

— Заселились… — Становится ясно, что затея была провальный изначально, но я не опускаю руки и мило хлопаю ресницами. — Ну, пожалуйста.

Наталья Ивановна лишь разводит руками:

— Прости, дорогая, но в этом семестре это невозможно. Могу попробовать после Нового года решить что-то с твоим возвращением в общежитие.

Фраза «после Нового года» окончательно рубит во мне все связи с надеждой не делить жилплощадь с чужим и неприятным мне человеком. Становится так обидно, что начинает противно щипать глаза от подступающих к ним слез… Нет, я не выдержу жить с ним до Нового года.

— Ладно, — рвано вздыхаю и, обняв свою сумку, плотно набитую нотами, поднимаюсь со стула. — Я поняла.

Аня с таким же вздохом следует за мной на выход из деканата, поддерживающе похлопывая меня по плечу.

— А у тебя какие-то проблемы в квартире где ты сейчас живешь? — останавливает нас голос Натальи Ивановны на выходе.

— Что-то типа этого, — грустно усмехаюсь.

О, это больше, чем просто проблемы. Это полный треш.

— У нее в квартире домой завелся, — хихикает Аня, за что тут же получает от меня размашистый удар локтем в бок.

— Домой? — с мгновенным интересом оживляется Наталья Ивановна. — Так ты попробуй с ним подружиться. Конфетку ему в темный уголок на кухне положи, молочка в мисочку на ночь налей. Скажи ему, что не обидишь, дружить предложи. А если он так и будет дальше тебя беспокоить, святой водой углы окропить надо.

Слышу, как рядом уже буквально давится от смеха Аня. А мне кажется, что я оказалась в каком-то дурацком цирке.

Выпихиваю подругу из деканата и, сдержанно попрощавшись с Натальей Ивановной, скрываюсь за его дверями сама.

Хохот Ани эхом разносится по пустому коридору на весь этаж. Сдерживая в себе нарастающий шквал нецензурных слов и мыслей, подпираю спиной стену и просто смотрю на то, как кому-то очень смешно. Жаль, только не мне… Ведь не ее ждет «милый» домовой.

— Хороший совет же, — лыбиться Аня, утирая слезы из уголков глаз. — Может, тебе реально попробовать: молочко, конфетки… дружба… — На последнем слове она игриво подмигивает.

Я молча и в упор смотрю на Аньку, мысленно прокручивая в голове ее дальнейшие действия. Вот сейчас она посмеется, пойдет на пару, отсидит репетицию и вернется в комнатушку общежития, где ее не ждет никакая похабщина в виде зачетных сисек и никто не указывает, когда и как ей пиликать на своей скрипке.

А вот мой провод от инструмента был возвращен лишь вчера утром, когда Данил все же соизволил выползти из своего убежища. Заспанный, помятый во всех смыслах: и лицо, и футболка со спортивными штанами.

Он, как из-под земли, появился в гостиной, загородив широкими плечами весь дверной проем. Смерив меня взглядом, который идеально подходит пустому месту, просто без слов швырнул забранную себе вещь на стол во время моего завтрака. Именно швырнул. И после этого беззвучного представления, не дожидаясь моей реакции, мой «замечательный» сосед вернулся в свою спальню, а я так и осталась сидеть, изумленно поперхнувшись завтраком.

За два дня прошедших выходных мы в прямом смысле не виделись. Мне показалось, что мой сосед вообще больше не выходил из комнаты. Лишь ночью услышала шум льющейся воды в ванной. И я ни разу не видела, чтобы Данил ел. Никакая чужая еда так и не появилась за эти дни в холодильнике. Только то, что покупала я сама.

Даже сегодня утром собиралась на учебу в полной тишине. И о том, что я в квартире не одна, мне напомнили огромные мужские кроссовки, брошенные на придверном коврике.

Мне, конечно, все равно, чем Данил питается и чем занимается. То, что мы толком и не пересеклись за все выходные только на руку, но это однозначно не может не казаться странным. И как бы там ни было, мириться с таким соседством я не собиралась. Правда, все мои планы только что рухнули окончательно: вернуться в общежитие я пока не могу.

— Ты идёшь? — Аня дёргает меня за лацкан пиджака, вырывая из лёгкого ступора.

— Нет, — отрицательно мотаю головой, — у меня на сегодня все.

— Домой спешишь? — Анька в который раз задорно подмигивает.

А я лишь цокаю языком, закатываю глаза и, стуча каблуками ботинок по паркету, оставляю подругу посреди коридора в полном одиночестве.

Мне не хочется домой. До ужаса, до уверенного чувства, что лучше буду бесцельно шататься по улицам ещё пару часов, чем приду туда, где, кроме дискомфорта, мало что ощутимо. И я бы шаталась, если бы не мерзопакостная погода за окном. Мелкий, колющий холодными каплями дождик в дуэте с яростными порывами ветра. Только от дождя я прячусь под зонтом, а вот от собственного настроения сбежать не удаётся. Так душно и тяжело на душе, что я плетусь под дождем домой. Меня не мотивирует идти быстрее даже легкая футболка, надетая под пиджак и тонкие джинсы — все это точно не подходит для подобных прогулок.

Оказавшись на пороге квартиры, понимаю, что зря рано радовалась нашим редким встречам с Данилом. То, что он где-то за пределами своей комнаты я понимаю мгновенно. Дверь в его комнату распахнута настежь, а из недр квартиры доносятся громкие звуки.

Я быстро скидываю обувь, пиджак, делаю три глубоких вдоха и выдоха и осторожно захожу в гостиную. Увиденная картина мира вынуждает ахнуть и припечатать нижнюю челюсть к полу. Как?! Как вообще такое возможно?! Меня не было всего полдня, а тут…

Все, чего хочется, так это топать ногами, материться и орать, когда взгляд охватывает пространство кухни-гостиной. Но я лишь слышу свой скрежет зубов и чувствую, как начинает сводить судорогой пальцы от того, с какой силой я сжимаю кулаки.

— Ты вообще уже?! — Это все что срывается с моих губ, когда я обращаюсь к темно-русой макушке Данила, которая выглядывает из-за спинки дивана.

— И тебе привет, — спокойным басом выдает Данил, не поворачиваясь, и даже не престает залипать в приставку на телевизоре, висящего на стене.

На экране огромной плазмы мелькают какие-то гонки, перестрелки, а в моей голове — как бы его придушить, и чтобы на суде мне за это еще и медаль дали. Я продолжаю ошарашенно осматривать кухню и гостиную. Лучше бы Данил не прикасался к еде и дальше.

Идеально чистая, убранная кухня, которую я оставила за собой всего несколько часов назад, словно превратилась в поле битвы после какого-то кулинарного шоу. Грязная сковородка брошена на заляпанной каплями от масла индукционной плите, на белой гранитной столешнице разбросаны ложки, вилки, скорлупа от яиц. Аккуратно стоящие до этого в шкафу баночки со специями теперь в хаотичном порядке брошены прямо на столе. Пустая коробка из-под замороженной пиццы, парочка пустых бутылок колы, обертки от каких-то конфет и сладостей… Данил даже не удосужился убрать использованные тарелки в посудомойку. Я уже молчу про то, что просто невооруженным глазом вижу заляпанные поверхности серых дверей кухонных шкафчиков и ящиков.

— Убери, — проговариваю через зубы и стараюсь дышать медленно и глубоко, чтобы сдерживать неуемное желание просто схватить Данила за ухо и ткнуть во все это его носом.

— Чего? — отстраненно переспрашивает он.

Я делаю шаг к дивану и становлюсь почти напротив Данила, загородив собой часть экрана телевизора. Но мой сожитель особо и не реагирует на мое появление перед собой. Лишь сосредоточенно кусает губы и продолжает сидеть в позе Будды, опершись локтями на разведенные в сторону колени, начиная активнее дубасить пальцами по джойстику. Волосы взлохмачены, а удлиненная челка небрежно уложена ото лба назад, демонстрирует недовольную складку между широких бровей.

— Убери за собой на кухне, — повторяю громче и жестче, перемещаясь уже прямо в середину экрана.

— Минут через пятнадцать, когда закончу раунд, — без эмоций озвучивает Данил, пытаясь рассмотреть то, что происходит за моей спиной.

— Я хочу поесть нормально, а не в свинарнике.

— А я хочу, чтобы ты отошла от телевизора, потому что твой папа не стеклодув. Подождешь, ничего с тобой не произойдет, — равнодушно пожимает плечами, а я понимаю: он и не собирается поднимать свой зад.

Поэтому я проделываю примерно то же, что он сделал в субботнее утро только с моим инструментом: просто выдергиваю провод, соединяющий приставку и телевизор.

— Убери. Сейчас. — Важно киваю подбородком за его спину и оборонительно скрещиваю руки на груди.

Пару секунд Данил молча созерцает потухший экран, а потом обращает внимание на меня. Не просто смотрит исподлобья, а буквально взглядом вдавливает в стену, что я неосознанно отхожу назад. Так же молча Данил отбрасывает джойстик в угол дивана, неторопливо поднимается на ноги, растягивает крупные губы в неоднозначной улыбке, одергивает черную футболку, обхватывающую мощный торс. Следом демонстративно засовывает ладони в карманы спортивных штанов и, через два его шага мои пути отступления уже перекрыты стеной, а передо мной почти вплотную стоит крепкая мужская фигура.

Хочется слиться с обоями, когда я встречаюсь со взглядом зелено-карих глаз, пропитанных холодом. Данил просто прокалывает меня ими, смотрит сверху вниз — моя макушка едва достает ему до носа. По-прежнему держа руки в карманах, он стоит так близко, что я дышу не воздухом, а теплом, исходящим от его тела. Теперь я искренне начинаю верить в слова Кристины о том, что Данил хороший и проблем с ним не будет…

— Ты чего такая нервная? — усмехается он, а низкая вибрация его голоса отдает ощущением ваты под ногами. Я вздрагиваю, как от разряда тока, когда мужские пальцы касаются моих, легко разжимают и беспрепятственно забирают зажатый в них провод от приставки. — А как напряжены пальчики-то… Да и сама ты какая-то дерганая… Может, это связано с отсутствием парня? Или он тебя просто плохо трахает?

«Отсосать», «зачетные сиськи», «плохо трахает» — страйк по моему терпению. Я больше уже не думаю, хороший ли Данил и будут ли у меня дальше проблемы, потому что звонкая оплеуха летит прямо в его наглое лицо.

В комнате повисает невероятная, вакуумная тишина, и по моей ладони рассыпаются горячие иголки. Напряжение непросто режет пространство между нами, оно вынуждает нас не дышать несколько мгновений. Но эти сотые доли секунд кажутся мне вечностью. И я успеваю одними губами произнести: «Мамочки…», когда вижу, как одновременно заполыхало адское пламя в его глазах и расширились зрачки.

— Достала… — Данил сквозь зубы втягивает воздух и просто сгребает меня в охапку, закидывая себе на плечо.