Под маской Венеции

Алёна Стимитс

Что скрывает под маской Венеция? Таинственные истории, романтические авантюры, шлейф вечного карнавала? А может быть, она совсем не такая, какой кажется на первый взгляд.Погрузитесь в загадки волшебного города. Он коснется вас кружевом, отразится в разноцветном стекле, навеет странные сны. Вы ощутите мистику Венеции, удивитесь ее чувствам, откроете путь к самим себе, окунетесь в прошлое и заглянете в будущее. Полтора тысячелетия промелькнут перед глазами, и вы уже никогда не забудете этот город.

Алёна Стимитс. ЗВЕЗДА

— Евгения Андреевна, вы же Звезда! Ну хлестните его наконец! Ведь он — негодяй! Влез в окно вашей спальни, — режиссер вскочил со стула и, отчаянно жестикулируя, начал бегать по сцене. Он уже не просто говорил, а умолял. Сверкал глазами. Излучал флюиды нетерпения и гнева.

Шел третий час репетиции. Женечка — молодая актриса и восходящая звезда провинциального театра, на которую дирекция возлагала особые надежды, сегодня отчего-то проваливала свою роль самым что ни на есть жалким образом. На все увещевания она упрямо твердила:

— Рафаэль Викторович, я не могу его ударить! Он же замдиректора, руководящий состав. Зарплата, премия…

Режиссер опять забегал, нервически заламывая руки:

— Женечка, ну какой руководящий состав? Вы посмотрите на него повнимательнее, — он чуть подтолкнул к актрисе невысокого, круглолицего, в меру упитанного мужчину, одетого в костюм мышиного цвета, — Казанова же! Ну?

Рафаэль Викторович сделал многозначительную паузу. Неужели рассчитывал на то, что Женечка вдруг прозреет, признав в лысоватом персонаже, которого ей так бессовестно подсунули, героя-любовника? Самого Казанову!

Увы, чуда не произошло — девушка сконфузилась, расстроилась, и, переминаясь с ноги на ногу, вся бледная, пробормотала:

— Ой, что-то мне нехорошо, можно я присяду? Это, наверное, у меня от голода.

— Людмила Аристарховна, принесите что ли нам чаю с сахаром, — крикнул Рафаэль Викторович куда-то за сцену, — Женечке плохо стало. Ну что, меняем тогда, Пал Петрович? — режиссер вздохнул и вопросительно посмотрел на «Казанову». Тот молча кивнул. — Терентьеву поставим на главную. Ох и дуры эти девки с их диетами!

Прибежала Людмила Аристарховна, сунула звезде под нос кружку с горячим питьем, но Женечка уже совсем поплыла, съехала со стула и завалилась на пол.

— Скорую вызывайте! — испугалась Аристарховна. — Этого нам еще тут не хватало.

Все засуетились: Пал Петрович начал куда-то звонить, Рафаэль Викторович умчался за аптечкой, актрисы окружили девушку и запричитали. Кое-кто радовался — у звезд полно завистников.

Очнулась Женечка в лодке. Было совершенной загадкой, как она в ней оказалась. Странная посудина мерно рассекала воду своим длинным носом, а на корме стоял человек непонятной наружности и горланил какую-то песню.

«Гондола!» — вдруг осенило Женечку. Сама по себе данная ситуация уже вызывала уйму вопросов, но даже не это было главным. Другое беспокоило девушку. А вот что — она пока не могла понять.

Евгения осмотрелась. Лодка выглядела как-то уж чересчур помпезно: бархат, покрывающий сиденья, позолоченные украшения, ковры под ногами. «Ну и кич!» — безо всякого романтизма подумала Женечка. Затем она оглядела себя. Брючный костюм, в который она была одета, куда-то исчез. Вместо него появилось бежевое атласное платье, тяжелая юбка которого волнами спускалась вниз, полностью закрывая ноги. И еще корсет — он едва позволял дышать. В руках Женечки была маска, но не обычная — прикрывающая глаза, которую она как-то примеряла в театре для одного спектакля — а круглая, на все лицо. Почему-то без выреза для рта. С внутренней стороны маски была вшита большая бусина. «La Moretta» — промелькнуло в голове у Женечки.

Она все еще находилась в недоумении.

«Как я попала на эту репетицию? Да еще и генеральная, с костюмами и, судя по всему, в павильон вбухали кучу денег. Очень натуралистично. Наши такое не осилят. Так, стоп! Кажется, я поняла, что не так. — Женечка еще раз прислушалась к себе. — Я… я думаю на итальянском!»

В языках она не разбиралась, но в своей догадке была совершенно уверена. В их доме с детства пел Челентано — бабушкин кумир. Уж эти-то «чао» и «ариведерчи» ни с чем не спутать.

«Это что же получается? — ужаснулась она. — Неужели мне в голову вмонтировали чип, и теперь я — агент тайной разведки? Нет, бред! — тут же возразила сама себе девушка. — Такое случается только в фильмах».

В этот момент лодка пришвартовалась.

— Приехали, синьорина! — крикнул гондольер, очевидно, обращаясь к Женечке. Она поднесла маску к лицу и обхватила губами бусину. Тьфу, ну и придумал режиссер! А говорить-то как? Может, роль второстепенная?

Женечка выбралась из фальце наружу, сунула лодочнику несколько монет и ступила на берег. Огляделась. Никаких других актеров рядом не было. «Надо хоть мужика в лодке спросить», — спохватилась Женечка, но гондола уже маячила где-то посередине канала.

«Зайду в кофейню, выпью шоколаду, — пронеслось в голове у девушки, и она уверенно пошла вперед. — А тут симпатично».

Женечка проходила мимо небольших, но изысканных казини. Был вечер. Из окон домов доносилась музыка, смеялись женщины, где-то пьяно пел хор мужских голосов. Вдруг справа от девушки мелькнула чья-то тень, и тут же перед ней материализовался какой-то тип в треуголке и черном плаще. Высокий и тощий. Его лицо тоже скрывала маска.

— Белла! Белиссима! — прошелестел незнакомец.

— Вообще-то, я Женя. А Белла — моя дублерша, Терентьева. Но она совсем играть не умеет, — Женечка забылась и выпустила бусину изо рта. Противная маска тут же слетела с лица и упала на землю. Ну и ладно, дурь какую-то придумали, дышать нечем.

— О, как ты прекрасна! — тип в треуголке все больше погружался в роль. — Губы твои — словно спелые ягоды, мочки ушей твоих…

— Да подождите вы, — нетерпеливо перебила его Женечка. — Рафаэль Викторович здесь? Что за пьесу репетируем?

Мужчина, казалось, ее даже не услышал. Он продолжал скрипеть каким-то неестественно гнусавым голосом:

— Это я, Джакомо. Моя гондола здесь. Бежим! — актер вцепился девушке в запястье.

Женечка брезгливо отдернула руку и отошла на шаг назад. Ненормальный какой-то. Я ему про Фому, а он мне про Ерему.

— Никуда я не побегу, — категоричным тоном заявила она. — и нечего ко мне приставать. Вы кто? Мы «Казанову» репетируем, а вашу постановку я вообще впервые вижу.

— Я и есть Казанова, — выпалил наглый тип. — Разве ты не узнаешь меня, белла?

С этими словами он поднял Женечку на руки и бросился к пришвартованной гондоле. По-молодецки запрыгнул в лодку, бережно усадил девушку на сиденье и отвязал трос.

«Нет, это уже совсем на пьесу не похоже, больше на похищение!» — испугалась Женечка.

Чем бы врезать наглецу? Осмотрелась — оружия не было. Тогда звезда схватила весло и с неистовством огрела им «маньяка». Нет, не так. Она думала, что огрела, а на самом деле промазала.

«Блин, промазала! Ну все, сейчас точно убьет», — тоскливо подумала похищенная и приготовилась дать последний отпор.

«Казанова» развернулся, шагнул к Женечке и с каким-то даже восторгом проговорил:

— О, белла, ты всегда непредсказуема. Вот за это я и люблю тебя, — он потянул маску со своего лица и…

…и пользуясь моментом, Женечка сконцентрировалась, зажмурилась и двумя руками, что есть силы, толкнула злодея прямо в воду. На этот раз удачно — тот с шумом свалился. Она ощутила брызги холодной воды на своем лице. Еще брызги. Еще. Еще. Да что же это такое, в конце-то концов?

— Женечка, очнитесь. Как вы? — знакомый голос донесся откуда-то издалека. Девушка открыла глаза. Перед ней, прямо на полу, сидел Пал Петрович со стаканом воды в руке. — Да не пугайтесь вы так! Это я, Казанова. Узнали?

— Еще один? — чуть слышно проскулила Женечка. Затем размахнулась и со всей дури врезала «руководящему составу» в лице Петровича по щеке.

— Не надо Терентьеву, не звоните! — обрадованно засуетился откуда-то взявшийся режиссер. — Я же говорил: Звезда!