Голоса Стамбула

Алёна Стимитс

Стамбул сплетает судьбы и эпохи в причудливые узоры, соединяя Запад и Восток. Пульс вечного города бьется в сердцах тех, кто связан с ним, и тех, кто впервые о нем узнает. Каждый камень здесь хранит память предков, а наши современники вписывают новые страницы в историю. Миллионы голосов отражаются от этих стен и мостовых, пирсов и минаретов.Прислушайтесь – и в вашу душу проникнет мелодия, сотканная из радости и боли, борьбы и преодоления, прощения и любви.

Светлана Громович. МЕЛОДИИ СУДЕБ

Посвящается моей дорогой маме.

— Что слышишь? — спросила Мерткан.

— Благоухание Стамбула и его голоса, — ответила Севжи, прикрыв глаза и разглаживая складки своего нежно-зеленого искрящегося платья.

Босфор поблескивал и дарил приятную прохладу. Со всех сторон доносились запахи и звуки: терпкие ароматы чая и кофе, смешанный букет специй и жареной рыбы, сладость сахарной ваты пишмание, шелест крыльев пролетающих чаек, сигналы приплывающих пароходов, звонкий детский смех, восторженные возгласы жителей и гостей города. Стамбул гудел от многообразия.

Они решили провести здесь немного времени, но это был далеко не первый их визит в многомиллионный город, раскинутый, подобно Риму, на холмах. У каждой из них на эти мгновения имелся четкий план.

— Какие они? — Мерткан, одетая в строгое темно-синее платье с воротником-стойкой и шляпу с вуалью, выдернула Севжи из мечтательного состояния.

— Живые, непредсказуемые, бархатистые, обволакивающие, — нараспев отвечала та. — Они играют по-особенному, в каждом аккорде заложена история. Истории никогда не заканчиваются, зевнул — и уже следующая.

Сидя на скамейке возле мечети в районе Ортакёй, дамы вели размеренную беседу, которая имела смысл только для них. А еще для тех, кого они сегодня коснутся. Ни один человек не мог заметить их присутствия, однако всякому суждено их почувствовать.

В туманной дымке разливался пламенный закат. Блеск догорающего солнца играл бликами на мечети Меджидие. В стеклах собора, как в зеркалах, плескалась вода, над которой с шумом пролетали белокрылые птицы. Когда-то это место, где сейчас стоит святыня, называли «ключом от Босфора».

— Чем они наполнены? — послышался глубокий, чуть хриплый голос Мерткан.

Тем временем из дверей мечети вышла темноволосая девушка и направилась в сторону причала. Проходя мимо скамейки, она остановилась, приложила руку к сердцу и пристально посмотрела на пустое сиденье, будто что-то заметила.

— Теплом, рассветом, предвкушением, волнением, смехом, счастьем… — Севжи вздохнула, наблюдая за той, из-за которой они сегодня здесь. — Но, к сожалению, и горечью, поражением, тревогой, тоской, безысходностью, последним взмахом ресниц, скатившейся по щеке слезой… И моим дыханием.

— Этим ты всех спасаешь. Даже когда нет никакой надежды, — произнесла Мерткан.

— По-другому не может быть, — Севжи посмотрела на собеседницу. — Иначе ты возьмешь верх, не оставляя выбора и посыпая пеплом все вокруг. Порой совсем несвоевременно.

— Таков закон. Когда ты исчезаешь — приходит мой черед. У кого-то я вынуждена забирать все живое, а у кого-то и саму жизнь. Однако я не всегда сурова, ты знаешь. Иногда случаются удивительные вещи, и я на время отступаю. Как с нашей Акгюль, — заключила Мерткан и кивнула в сторону миниатюрной девушки.

Севжи рассмеялась:

— Она научилась с тобой договариваться и держаться на расстоянии. Еще до рождения Акгюль показала, что способна бороться вопреки всему. Непревзойденная воительница.

— Да, Севжи, — голос Мерткан стал еще более глубоким, — девочку спасла ее мама, беззаветно полюбив свою дочь с самого зачатия. Она была готова отречься от всего, лишь бы та появилась на свет. Ты победила.

— Каждый раз эта девочка превосходит саму себя, — в голосе Севжи слышались гордые нотки.

— Если у любого другого человека будет хотя бы четверть ее стремления жить, то я стану нечастой гостьей в домах, — Мерткан сосредоточенно смотрела вдаль на противоположный берег Босфора. Ничто не укрывалось от ее всевидящего взора. В азиатской части раскинулись изумрудные владения района Ускюдар. С набережной Саладжак до нее долетал манящий запах хрустящего симита как символ возвращения к повседневной жизни.

***

Надвигались сумерки. Глаза Мерткан потемнели, почти слились с ее туманно-синим платьем, словно своим взглядом она была способна поглотить заходящее солнце и накрыть город траурным покрывалом. Навсегда. Она повела носом.

— Что чувствуешь? — поинтересовалась Севжи.

— Насыщенные ароматы пряностей. Они передают состояние души и близость конца. Шафран — горячий, пленительный, чувственный, он кружит голову и пробуждает желание. Обжигающая горечь красного перца, она по-особенному раскрывается, когда людей мучает совесть или жажда мести. Куркума — ее сладость и терпкость вселяет веру и приносит покой, когда люди расстаются. Только в Стамбуле удается услышать самую суть. Город пропитан страстью, завоеванием, борьбой, освобождением, любовью. Его дух до сих пор хранит память былых империй. Атмосфера так и притягивает к себе.

— Я слышу, как из района Бебек доносится немой крик и бешеный ритм зажатого в тиски сердца, оно вот-вот разорвется от горя, — произнесла Севжи. — Может, сегодня не стоило забирать у нее дитя? Мне с такими исходами никогда не смириться. Что испытывает мать, когда у нее умирает ребенок?

— Боль потери парализует тело, разъедающая соленая испарина покрывает каждый его миллиметр. Она задыхается от раздирающих горло слез, от нее тянет сладковатым молоком и прелой полынью, — перечислила Мерткан сухо. — Мы сами видели, с каким пренебрежением эта женщина относилась к своему здоровью и здоровью будущего ребенка. Не познав сейчас этой муки, она не станет любящей матерью. Тогда мне пришлось бы забрать и ее. Вскоре ты позаботишься о ней и спасешь от утраты.

— Ты жестока, — бросила с укоризной Севжи.

— Не тебе говорить о жестокости, милая, — усмехнулась Мерткан. — Порой и ты бываешь несправедлива к тем, кто искренне любит, разводя их навсегда. В те минуты наступает маленькая смерть. Мне приходится с корнем вырывать остатки надежды, затуманивая на время разочарованные души, лишь бы только они выжили. А затем все повторяется снова: загорается искра, воспламеняется новое чувство, вспыхивает взаимное влечение, и ты вступаешь в свои права.

— Человеческая любовь связана с потерями, как ни крути, — произнесла Севжи. — Для кого-то они незначительные и проходят бесследно, а кому-то разбивают сердца. Однако не лишившись, человек никогда не поймет истинную ценность любви.

— Ты строга и с нашей Акгюль. Прямо сейчас ты могла бы поселиться в ее сердце. Тогда в аэропорту, несколько месяцев назад, их встреча не была случайной. Мимолетной, однако хорошо спланированной тобой, — произнесла Мерткан, вспомнив, как почувствовала огонь, который вспыхнул между молодыми.

— Ты тоже приложила к этому свою руку. Тот мужчина познал горечь предательства. А она — вновь испытала на себе твою близость, — Севжи знала, что раньше Акгюль не верила в такие случайности, к тому же, до сих пор предпочитала быть одна. Много раз она зажигала маленькую искорку в душе девушки, но безрезультатно, до сего дня Севжи не могла на нее повлиять.

— Одиночество является испытанием человека в этом мире. Он либо сам выбирает, либо к этому приводят его поступки, — произнесла Мерткан. — Но ведь только ты решаешь, к кому прийти, а кого покинуть. Человеку не под силу по щелчку присвоить себе любовь, ее не купить, не продать и не подарить. Только от тебя зависит, кого и когда ты настигнешь.

— Акгюль не похожа на остальных, — вздохнула Севжи. — Она убедила меня, что наконец-то готова открыть свое сердце.

— Сегодня должна состояться их встреча, ты обещала. Он прилетел всего на один день и остановился в соседнем квартале. Или мне придется вмешаться и навсегда потушить их огонь. Он не может гореть вечно, ничем не поддерживаясь.

— Всему свое время, тебе ли не знать?! Даже догорающие угольки в определенный момент вспыхивают с новой страстью и дают много жара. Подожди. Для них это единственная возможность испытать на себе всю красоту взаимной любви. И в данном случае крепкая выдержка только на пользу. Тем выше будет ценность их отношений.

— Что слышишь? — вновь спросила Мерткан.

— Великолепный шелест, доносящийся издалека. Муж развязывает алую ленту на платье своей жены. Сегодня их первая ночь. Они влюблены и счастливы, — ответила Севжи.

— Однако их счастье не продлится долго, я заберу ее от него навсегда ровно через год, — предупредила Мерткан.

— Он все равно продолжит любить, не виня тебя. Это будет придавать ему силы в воспитании их сына, — сказала Севжи.

***

Небо было покрыто ярким звездным ковром. Оставались считанные минуты до того, как дамы покинут это место.

Мерткан снова легонько повела носом. Она уже почувствовала приятный древесный аромат. Мужчина шел по площади Ортакёй в направлении причала возле мечети. Рядом с дамами на скамеечке сидела Акгюль, ни о чем не подозревая, и, подняв голову, разглядывала мерцающий небосвод. Она испытывала приятное волнение, в груди что-то закручивалось как по спирали и трепетало.

— Ты готова? — спросила Мерткан у Севжи, и та загадочно улыбнулась. Сейчас, как никогда, она слышала запах свежих цветов, пачули и сандала, исходящий от девушки.

Подул легкий ветерок. «Леванте», — подумала Акгюль и поднялась со скамейки, погруженная в свои мысли.

— Осторожно, я поддержу, — мужчина вовремя успел протянуть руку и подхватить темноволосую девушку. — Всегда, — добавил он, узнав в ней ту, которая несколько месяцев назад всколыхнула его сердце.

Севжи по-детски рассмеялась. Мерткан поняла, чья проделка камень, попавший под ногу Акгюль. И почему та споткнулась и упала прямо в руки к мужчине, о котором грезила со встречи в аэропорту.

— Стамбул… — с удовлетворением шепнула Мерткан и сделала глубокий вдох. — Постоянно меняющийся и расцветающий, таинственный и гостеприимный в одно и то же время.

— Прекрасная обитель, куда мы заглянем еще не раз, — вторила Севжи. — Закроешь глаза? Может, теперь и ты услышишь мелодии судеб…

— И их благоухание, — только и ответила Мерткан.

На горизонте уже разгоралась новая заря, украшая солнечной пылью воды пролива.

Севжи и Мерткан всегда есть и их нет. Путешествуя по разным местам и одновременно находясь везде, они день и ночь вместе, но никогда не держатся за руки. Как два течения Босфора, соприкасаясь на одно лишь мгновение, каждая идет в своем направлении.