Дом с лампами

Алёна Сергеевна Петрина, 2022

Мистическая история доктора-психотерапевта, оказавшегося запертой в персональном аду своего пациента. Сумеет она его спасти и обрести гармонию в своей жизни или навеки останется по ту сторону "Дома с лампами", вы узнаете, прочитав эту книгу…

Часть 1. Не лечите мне душу, доктор

Через меня ежедневно проходит очень много людей. Не то чтобы я живу в городе самоубийц, обычный мегаполис, город-миллионник, каких тысячи по всему миру. Людей на самом деле много что толкает на столь страшный поступок, как лишение себя жизни. Многим кажется, что мои клиенты — одни подростки с возрастным кризисом и страданиями по первой любви, но это далеко не так. Я хочу поведать миру свою историю. Историю врача, лечащего не тело, а душу.

Я не сразу пришла к тому, что буду работать с «неудачливыми самоубийцами», у меня был долгий карьерный путь. От студента-практиканта в психбольнице, семейного консультанта по бракоразводным делам, или, как их сейчас любят называть, семейного психотерапевта, спасающего чужие браки, до клиники реабилитации после неудавшейся попытки суицида.

И знаете, с суицидниками проще, у них все понятно, нет желания жить, осталось только разобраться, с чем это отсутствие желания связано. Я не всегда принимала решения, наш это клиент или его стоит отправить в психлечебницу, я долго училась у лучшего главврача клиники Ивана Петровича. Ваня, он гений, я долго ходила около него с широко открытыми глазами, не веря своему счастью: «такой человек — мой наставник». Была ли я в него влюблена? Да, естественно, в него невозможно было не влюбиться. Этот высокий импозантный мужчина средних лет сводил с ума весь женский персонал клиники. И признаюсь честно, у нас был страстный, но короткий роман, по окончании которого он и решил, что я готова. Готова принимать решения самостоятельно. С Ваней мы остались друзьями. Потому что на такого мужчину невозможно долго обижаться из-за не сложившейся интрижки. К тому же он всегда был преданным семьянином, а интрижки на работе были для него чем-то вроде творческого развлечения. Не стоит его за это судить, в конце концов, он прекрасный человек, спасший столько «заблудших жизней».

Я хочу начать эту историю с рассказа о том, без кого этой истории бы не было. О том, кто заставил меня «проснуться после долгих лет сна». Его звали Игорь. Мне всегда казалось, что это мы лечим пациентов, помогаем им обрести смысл жизни и отпускаем на волю, а тут все было наоборот. Когда Игоря к нам привезли, он только отошел от отравления снотворными. Он показался мне типичным мужчиной в кризисе среднего возраста, утратившим смысл жизни, я думала, что расколю его за несколько сеансов, но не тут-то было. Когда я вошла в свой кабинет, то увидела необычайно красивого мужчину средних лет. У него были большие небесно-голубые глаза, черные как смоль коротко постриженные волосы, легкая щетина на лице и ужасно замученный вид. По ярко-синим синякам под глазами я поняла, что он не спал несколько суток, и было понятно, почему он выбрал именно снотворное как способ лишения себя жизни. Я обошла стол, не сводя с него глаз, села в свое кресло, прочла имя на карточке и с улыбкой на лице спросила:

— Ну и как, Игорь Николаевич, докатились до жизни такой? — Он долго молчал, пристально смотря в окно, делая вид, что меня нет в кабинете, так долго, что я не выдержала и вновь нарушила тишину: — Так, Игорь, вы здесь, потому что решили совершить суицид. Я на время реабилитации ваш лечащий врач, и от меня зависит, выйдете вы отсюда здоровым, полным жизненных сил человеком или поедете на лечение в специализированную больницу. Поэтому я вам рекомендую не молчать, а все же вступить со мной в диалог.

Игорь ожил.

— Да, доктор, — отозвался он.

— Анна, — сказала я ему свое имя. — Можете звать меня по имени.

— Итак, Анна, что бы вы хотели от меня услышать? — сказал он невозмутимым тоном.

Я была немного шокирована его поведением и манерой общения. Он вел себя так, будто не я, а он мой врач, и он тут главный. Игорь встал со стула, подошел к окну, открыл форточку и медленно стал вдыхать воздух. Его ноздри раздувались, а лицо затмила улыбка.

— У вас прекрасный вид из окна, даже несмотря на решетки, — отметил он.

— Да, это для вашей же безопасности, — ответила я.

— Да уж, представляю, с какими типами вы тут работаете: и из окон кидаются, и вены режут при вас канцелярским ножом… — Мужчина взял без спроса с моего стола маленький канцелярский нож, и меня охватила паника. По правилам безопасности мы не должны держать такие вещи у себя в кабинете, тем более на столе, мало ли что придет в голову пациентам. Игорь поймал мой испуганный взгляд и положил нож на место.

— Ну что, Анна, каков ваш вердикт? Я конченый псих или поддающийся реабилитации пациент? — спросил он с насмешкой.

— Это я решу лишь в конце нашей с вами реабилитации. Для начала ответьте мне на несколько вопросов, — попыталась я взять верх в нашей беседе.

— Прекрасная весна нынче, не правда ли? — сказал мечтательно мой пациент. — Знаете, одиноким женщинам особенно тоскливо в такие вот прекрасные солнечные дни, когда все гуляют, наслаждаются солнцем, природой…

— Что вы себе позволяете? С чего вообще решили, что я одинокая? — возмутилась я.

— Извините, но вас выдают глаза.

— Это как? — удивилась я и не стала отрицать. Последние полгода у меня действительно не ладилось с мужчинами. Дочь давно выросла и упорхнула из родительского гнезда, и гнетущее чувство одиночества одолевало меня и в эту прекрасную весну.

— Знаете выражение «рыбак рыбака видит издалека»? — спросил он меня с серьезным видом.

— Да, знаю. Вы намекаете на то, что тоже одиноки? Так может быть, это и послужило причиной вашего поступка? — решила я сразу перейти к делу.

— Не знаю, доктор, вам лучше знать, — ушел от ответа Игорь.

— Прошу вас, называйте меня Анна, — сказала я ему.

— Как хотите, Анна так Анна, — пожал плечами Игорь и присел в кресло напротив меня.

— Ну что? Начнем? — спросила я, видя его сосредоточенное лицо.

— Не буду вас долго задерживать, психов по весне много, — съязвил он. — Начинайте.

— Итак, Игорь, расскажите мне о себе: кем работаете, семейное положение, дети, хобби? — начала я свой сеанс, пытаясь выяснить причину попытки суицида такого импозантного мужчины.

— Мне 40 лет, вы это и так видите из моего личного дела, что лежит у вас на столе, работаю инженером. Не женат. Детей нет. Хобби… ну, пожалуй, люблю водить машину, годится за хобби? — спросил он меня.

«Да, — подумала я, — этот так просто не сдастся, но видно же, что не клинический случай. Ничего, через неделю ты у меня расколешься как миленький…» Но ни через неделю, ни через две, к своему стыду, я не поняла причину суицида Игоря, а следовательно, не смогла ему помочь. Мне необходимо было дать ответ по его делу и принять решение: передавать его в психиатрическую больницу на лечение или отправлять домой? Но я так и не знала, что написать в его личном деле. Был вечер пятницы, я задержалась на работе, чтобы разобрать бумаги и еще раз посмотреть личное дело Игоря. В мой кабинет постучали.

— Да, входите, — сказала я, поднимаясь из-за стола. — Ваня! — обрадовалась я своему начальнику. — Как раз о тебе думала, мне нужен твой совет.

— Совет? Ну что ж, слушаю, — мужчина присел в кресло напротив меня.

— Игорь Иванов, пациент, понимаешь, я никак не пойму, что с ним делать?

— И в чем же загвоздка? — спросил меня руководитель.

— В причине его суицида, — сказала я, краснея, как практикантка, не удовлетворившая ожидания своего наставника, и тут же решила оправдаться: — Понимаешь, у него тут так все сложно, карьера, машину разбил недавно, одинок он… Я и так, и так уже к нему, применяла несколько приемов, как ты учил…

— Аня, какая карьера? Дай-ка его дело! — он взял у меня папку из рук. — Ну да, точно, я помню его. У него же в карточке написано «вдовец». Аня, это же очевидно.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я столько раз беседовала с Игорем, а карточку его так и не открыла. А ответ-то лежал на поверхности.

— То есть причина — потеря близкого человека, жены?

— Конечно, милая. Ты меня удивила, ей-богу, — сказал Ваня, вернув мне папку и садясь в кресло рядом. — Я к тебе пришел по делу.

— Да, я слушаю, — ответила я, хотя мысли мои были далеко за пределами этой комнаты. Я уже мысленно проводила прием с Игорем, где расспрашивала про его покойную жену.

— Аня, помоги мне с организацией праздника для жены, ты же можешь, я знаю. Мне стыдно тебя просить, но без тебя я не справлюсь, а у нее юбилей через неделю. Выручи по-дружески, пожалуйста, — взмолился Ваня.

— Хорошо, только если ты позволишь оставить этого пациента, — я показала на папку с делом Игоря, — еще на две недели.

— Да хоть на месяц, — он радостно подбежал ко мне, расцеловал в щеки и вылетел со счастливой улыбкой из моего кабинета.

— Безутешный вдовец… И как я не поняла все по его грустным глазам, — сказала я и выскочила из кабинета.

Я, конечно же, побежала в его палату. Был восьмой час, пятница, конец недели, в клинике остались только дежурные медсестры. Я пулей залетела в палату, чем очень удивила ее обитателей.

— Анна Ивановна! — удивился Трошкин, лежавший на соседней кровати с Игорем. — Что-то случилось?

Игорь лежал в наушниках, отвернувшись от двери, и смотрел в окно, он даже не заметил, что я вошла.

— Да, я за Ивановым пришла, — сказала я Трошкину, показывая на его соседа.

Трошкин быстро вскочил и трясущимися руками стал толкать в бок Игоря. С Трошкиным было все очевидно — суицид на фоне затяжного алкоголизма, или, как в народе любят говорить, «белочка к нему пришла и захотела с собой увести».

— Эй, сосед! К тебе докторша пришла! — тряс Игоря Трошкин.

Игорь повернулся, выдернул наушники из уха и удивленно спросил:

— Что так не терпится увидеться, Аннушка? Вроде еще не понедельник.

— Мне нужно поговорить с вами о вашей жене… Пройдемте в мой кабинет.

Трошкин, разинув рот, продолжал сидеть на кровати Игоря и наблюдать, как мы уходим по коридору.

— Выяснила все-таки причину, — сказал Игорь.

— Почему ты мне сразу не сказал про то, что ты вдовец! — возмутилась я.

— Разве это что-то меняет, — сказал он и страстно поцеловал меня в губы прямо посреди больничного коридора.

Мое сердце бешено заколотилось, я еле нащупала дверь своего кабинета и, не прекращая целовать его, затащила в кабинет. Я влюбилась, да, я поняла это с первого же взгляда, как только увидела Игоря. Конечно же, я не сопротивлялась его ласкам, а сама стащила с него рубашку и принялась расстегивать брюки. Все произошло так быстро, прямо у меня на столе. Потом он попросил меня закурить. Я не курила, но у Трошкина при поступлении к нам я изъяла пачку сигарет и спрятала в столе. Достав ее, отдала Игорю.

— Извини, у меня только такие, — сказала я, пожав плечами и застегивая блузку.

— Ничего, пойдет, — сказал задумчиво он и затянулся. Я встала и открыла окно. На улице стоял теплый весенний вечер. — Прогуляться бы сейчас… — заявил он мечтательно.

— Ну уж нет, — сказала я строго. — Я и так нарушила сотню правил в последние полчаса.

— Да уж, доктор, а часто вы тут спите со своими пациентами? — рассмеялся он.

Я встала, ударила его по голове папкой, взятой по пути со стола, и сказала:

— Почему ты не говорил мне о ней?

— Потому что не хотел, чтобы ты ковырялась в моей душе.

— Но ведь это моя работа.

— Знаю.

— Расскажи, что случилось? Как давно она умерла? Пожалуйста, я очень хочу тебе помочь, — у меня к глазам подступали слезы.

— Когда я напился таблеток, было 40 дней с ее смерти, — Игорь начал рассказывать о своей жене и абсолютно поменялся в лице. Взгляд стал тяжелый, брови нахмурились, руки скрестил у груди, он взял еще одну сигарету, отвернулся от меня к окну и закурил. Я не стала перебивать и расспрашивать его, хоть многое меня интересовало в подробностях, я предпочла молча слушать. Мужчина затянулся сигаретой и продолжил: — Мне невыносимо одиноко в этом мире без нее, понимаешь? Она была для меня всем: моим домом, семьей, другом, любимой женщиной, матерью наших детей… — Он остановился, я поняла, что он пытается скрыть слезы, подступающие к горлу. — А наши малышки, им ведь жить и жить еще… Почему это произошло с нами? Как мне это пережить, может, ты знаешь?

Я молча подошла и обняла его. Я понимала, что для меня он впредь не просто пациент, а близкий человек, горе которого так велико, что разрывало ему душу, и помочь, как я считала, смогу ему только я и только своей любовью.

Игорь продолжил:

— В ту ночь после поминок все ушли. Я был в ужасном настроении, понимаешь? Я держался изо всех сил, потому что до этого дня был зол. Я был зол на себя, что сам не отвез их в тот день в аэропорт, а за руль села Жанна. Я был зол на того мужика, что не справился с управлением на той проклятой фуре. Я ненавидел свою работу, ведь из-за нее я не смог отвезти свою семью в тот день на самолет и вообще поехать с ними отдохнуть. Представляешь, они ехали отдыхать… У меня до сих пор перед глазами Жанна, поющая песенку нашим близняшкам, которые сидят на заднем сиденье и капризничают, и этот треск, шум и звук столкновения с грузовиком. Я как ненормальный просматривал запись с видеорегистратора машины жены, перематывая каждый раз на момент их гибели. Мне казалось, вот сейчас они смогут увернуться от грузовика… Я не верил, понимаешь? Я до сих пор не верю, что их нет… — Мужчина прижался ко мне и горько заплакал. Я гладила его по голове, как ребенка, и молча пыталась дать выплакаться и утешиться. Когда он наконец прекратил плакать, лицо его стало чужим, и он сказал, извиняясь:

— Вот так вот, доктор. Помочь мне в этом вы не в силах, да и вряд ли кто-то когда-то сможет помочь… Никто не заменит и не вернет мне мою семью.

— Игорь, а что стало с водителем? Тем, что был на фуре. Ты сказал, что тебя все эти дни держала ненависть к нему… Что случилось в тот вечер? — я чуяла, что иду в верном направлении.

— Да, до этого дня я думал, что отомщу за них. Я хотел убить этого мужика, если его оправдают или дадут мало лет. Я был одержим местью, ведь он разрушил мою жизнь, отнял у меня самое дорогое. Но в тот день мне позвонили из полиции и сказали, что суда не будет, потому что обвиняемый умер в камере накануне ночью от сердечного приступа. Он был немолодой, водитель-дальнобойщик со стажем. Думаю, он сам очень страдал из-за случившегося, ведь он убил трех человек, не каждый такое переживет, вот сердце и не выдержало. Заседание суда должно было состояться через три дня. Тогда я понял, что смысла жить мне больше нет. Я хотел поскорее увидеть Жанну, деток, обнять их. Я нашел первое, что попалось мне под руку, снотворное, помню, его назначали жене, когда у нее была сильная мигрень и она не могла уснуть. Я знал, что лекарства сильные и если выпить много, то можно не проснуться. Я написал записку, навел порядок дома, помылся, надел свой лучший костюм, принял таблетки и написал другу СМС, чтобы забежал ко мне с утра. Предусмотрительно не запер дверь. Я не хотел, чтобы меня долго не хватались или думали, что меня нет дома, я хотел, чтобы меня обнаружили, когда дело будет сделано. Я позаботился обо всем, понимаешь?

— И что же пошло не по плану? — спросила я.

— Друг, прочитав мое СМС, ехал мимо моего дома и решил заглянуть по пути, не дожидаясь завтрашнего утра, он помнил о поминках, но был в командировке и не мог прийти днем. Он звонил мне, но я уже был без сознания. Он приехал в мою квартиру где-то через час, после того как я наглотался таблеток, и успел, как видишь…

— Что ты почувствовал, оказавшись в больнице? — Я должна была задать этот вопрос, ведь от ответа на него зависело многое. Не все самоубийцы жалеют о содеянном, кто-то винит тех, кто спас их и не дал довести дело до конца.

— Ничего, — ответил он раздраженно. — Пустоту, и чувствую ее до сих пор. Как будто чего-то лишили самого главного, а чего, не пойму. Души, сердца, возможно, разума?

— Тебе можно помочь, — ответила я, в глубине души выдыхая от облегчения. — Я могу с тобой поработать, и тебе станет легче. Ты снова сможешь жить, мы вместе будем работать над этим.

— Хорошо, спасибо тебе, Аннушка, — он подошел, чмокнул меня в лоб, посмотрел на стол и беспорядок в кабинете после нашей вспышки страсти и добавил: — А за это извини, не стоило… Надеюсь, ты не жалеешь… А теперь извини, мне надо отдохнуть. Я вернусь в палату.

— Я не жалею… — лишь успела сказать я, и он закрыл дверь моего кабинета. — До понедельника… Я буду скучать… — Но этого он уже не слышал.

Глава 2. Моя любовь

Моя любовь к Игорю была как наваждение. Я все время думала только о нем, а после той близости мне казалось, что он моя судьба. Судьба, что он попал именно мне, а не другому доктору клиники, судьба, что я сразу не поняла причину его суицида и продлила его нахождение в клинике. Я совсем забыла об обещании Ване взамен помочь организовать ему юбилей жены, и скоро он мне об этом напомнил, пришлось отвлечься от Игоря и ненадолго уйти в подготовку праздника. В остальные дни я была полностью погружена в свои чувства, в желание спасти любимого, подарить ему новый смысл жизни. Игорь, как мне казалось, с каждым днем чувствовал себя лучше и оживал на моих глазах. Он много шутил у меня на приемах и подкалывал меня насчет пациентов. Я провела две недели терапии легко и непринужденно и с нескрываемой радостью на лице на последнем сеансе заявила Игорю:

— Я тебя отпускаю, мой любимый пациент. Ты идешь на поправку, и больше, надеюсь, в этих стенах мы не увидимся.

Мужчина улыбался.

— Значит, ты хочешь от меня поскорее избавиться, доктор? Я так тебе надоел своим нытьем? — он опять шутил.

— Ну конечно же нет, наоборот, — я подошла поближе и села ему на руки. — Я хочу, чтобы из клиники ты поехал не домой, где тебе все напоминает о трагедии, а ко мне. Как ты на это смотришь?

Игорь, подняв брови, удивленно посмотрел на меня.

— По-моему, это прекрасная идея, мой доктор, — он обнял меня и страстно поцеловал. — Решено, так и поступим.

Я была на седьмом небе от счастья. В этот вечер мы вместе заехали к нему за вещами, и он переехал ко мне. Это были самые счастливые дни моей жизни. Так, как я любила Игоря, я не любила ни одного мужчину на свете. Я понимала, что, возможно, он не любит меня, а ищет забвения от боли, что раздирает его душу на части. Но я искренне верила, что вдвоем мы все сможем преодолеть, и моей любви хватит нам обоим сполна.

— Да ты просто светишься вся, Анюта! — заявил мне как-то Иван. — Это все тот пациент, Иванов, кажется?

— От тебя ничего не скроешь, Ванечка. Но как ты узнал? — удивилась я.

— Я все понял по твоим глазам еще в тот день, когда ты попросила задержать его на две недели. Понимаешь, в нашем деле в лечении мешает только одно — наши чувства. Будь осторожна, дорогая, я не хочу, чтобы он тебя ранил. Отношения с бывшим самоубийцей чреваты…

— Вань, уж не думаешь же ты, что он снова…? — я ужаснулась от одной мысли, что могу потерять любимого.

— Да нет, он вроде пришел в себя, я говорил с ним перед выпиской. Все благодаря тебе. Я просто переживаю за тебя, по-дружески, — он похлопал меня по плечу, улыбнулся и вышел из кабинета.

Я задумалась. «О чем он? Что такого может произойти, чтобы за меня так переживать?» Отбросив дурные мысли, я погрузилась в работу с новоприбывшими пациентами. Вечером, уставшая и довольная прогрессом по одному суициднику, я пришла домой. Дома меня ждал сюрприз.

— Дочка?! — С порога меня встретила Светлана. — Ты какими судьбами?

Свете было уже 20, и она три года как жила в другом городе у отца. Он снимал ей квартиру рядом с институтом, и она не особо часто ко мне наведывалась.

— Соскучилась, — она наклонилась ко мне, чтобы поцеловать, и шепотом сказала в ухо: — Я не знала, что ты теперь не одна живешь.

— Ах да! — вспомнила я про Игоря. — Вы уже познакомились? Это мой новый… — я на секунду задумалась, как же его представить дочери, — друг Игорь. Мы буквально неделю как живем вместе…

— Понятно, — сказала задумчиво дочка. — Но не переживайте, я тут на пару дней, вас не стесню.

— Ну что ты говоришь глупости, дорогая, какие стеснения! — сказала я ей. Игорь, стоявший поодаль от меня, мотнул головой и добавил:

— Светлана, мне очень неловко, я думал, мама вам про меня рассказывала…

— Неудобно вышло, да, — сказала Света, многозначительно смотря на меня. — Я приехала домой, открыла своим ключом дверь, а тут полуголый мужик ходит по кухне и поет песни.

Все рассмеялись, включая Игоря:

— Да, я тот еще певец!

— Мам, ну правда, почему скрывала?

— Да как-то все быстро произошло, и не успела, если честно, — оправдалась я.

— Может, чаю попьем? — предложил Игорь.

— Да, пойдем, — скомандовала я.

Вечер прошел в теплом семейном кругу. Мы много болтали, шутили, Игорь сразу нашел подход к моей взрослой дочери, и на душе у меня стало спокойно. Вечером перед сном он обнял меня и завил:

— Она так похожа на тебя. Такая же красотка.

— Спасибо. Но большинство все же считает, что она папина дочь, да и я, в принципе, тоже.

— А что с отцом Светы? — спросил Игорь.

— Разошлись, когда дочке было десять. Не пережили очередной кризис. Да я, если честно, и не жалею. Мне было проще без него, чем с ним. У нас были странные взаимоотношения, да и семейка еще та… Зато сейчас у нас прекрасные отношения, он уехал, а когда Светке приспичило поехать поступать в вуз, он с удовольствием согласился ей помочь. Как отец он хороший. Так что вот так.

— Молодцы, что остались в хороших отношениях. Дочь у вас выросла хорошая.

— Да, что есть, то есть. Спать? — я потянулась к выключателю светильника.

— Спать, — отозвался он. — Завтра рано на работу.

Так мы прожили с Игорем два месяца. Наступило лето. Ваня вызвал меня в кабинет для серьезного разговора.

— Аннушка, ты же знаешь про наш новый филиал в Сибири? — Я кивнула в ответ. — Тогда выручай, больше некому доверить. Ты у меня самый ценный сотрудник, и тебе я доверяю. Надо съездить туда, наладить работу. Буквально на месяц, ну максимум на три, если уж возникнут трудности.

— На три? — я встала со стула.

— Ну а что? Ты человек не семейный, можешь себе позволить. Я не могу, ты же знаешь, как Эллочка у меня ревнует. А тут такая командировка длительная, да и я себя знаю, я там не выдержу долго без женской ласки…

— Ваня, вообще-то я тоже уже давно не одна живу… — начала я искать повод, чтобы отказать шефу.

— И что? Он здоровый мужик, сам о себе в состоянии позаботиться, тем более что разлука укрепляет отношения…

— Ваня! — запротестовала я. — На месяц максимум!

— Я так и знал, что на тебя можно положиться! — Он подбежал ко мне, расцеловал в щеки. — Ты настоящий друг, Анютка!

— Да уж, — сказала я растерянно. — Друг.

Вечером меня ждал разговор с Игорем. Я не знала, как он отреагирует на мою командировку и столь длительную разлуку. Но надеялась, что он поймет меня.

— Грустно расставаться, дорогая, еще так надолго… Мне, наверное, на это время стоит перебраться в свою квартиру… — вдруг сказал он.

— Зачем? Живи спокойно у меня! Я вообще думала, что ты сдал ту квартиру, ты же хотел? — спросила я его.

— Не смог найти жильцов, — ответил он.

— Ну так вот и займись, пока меня нет, а живи тут, тебя никто не выгоняет.

— Вдруг опять Светлана приедет, неудобно без тебя тут… — замялся он.

— Ну если приедет, так решите на месте, я тебя не гоню. Мне даже спокойнее, если ты тут и квартира под присмотром.

— Хорошо, — отозвался грустно Игорь.

Ничего не предвещало беды. Он никак себя не выдавал. Я даже не заметила перемен в нем, когда он говорил о своей квартире. Утром в понедельник я со спокойной душой уехала в командировку. А в среду с утра меня разбудил звонок Вани.

— Дорогая, ты только не нервничай, — начал он.

Я сразу проснулась и спросила:

— Что случилось, Вань?

— Ты тут не виновата, Анют, так бывает с суицидниками… Я тебя предупреждал…

— Что-то с пациентами? Кто, Иванов опять? — мне даже на ум не пришло, что это мог быть Игорь. Мой Игорь, которого, как я тогда считала, излечила и вернула к жизни.

— Ань, не нервничай только и не паникуй, я знаю, ты к нему привязалась, у вас роман был и все дела… — забубнил мой главврач.

— Игорь! — заорала я в трубку. — Что с ним? Ваня, не молчи! Он опять попал к нам? Он в клинике? Как он? Господи, почему я не почувствовала? Зачем уехала от него?

— Аня, не кори себя. Ты тут ни при чем. Он просто не пережил потерю семьи, — сказал холодно Иван.

— Он жив? — с надеждой спросила я.

— Нет, дорогая, соседка обнаружила его слишком поздно. Он опять наглотался таблеток и уснул у себя в квартире с открытой дверью. Мне час назад Петрович звонил… Ну ты знаешь, они обязаны нас предупреждать, если это были наши пациенты…

Я уже ничего не слышала. В голове трещало, к горлу подкатили слезы. Я бросила трубку и заревела в подушку. Мне кажется, прошло полдня. Телефон разрывался. Ваня названивал каждые пять минут. Беспокоился. Потом ко мне на квартиру приехала коллега, видимо, Иван ей позвонил, и начала приводить меня в порядок, так, как обычно это делают врачи-психиатры.

Я сама не помню, как вышла из того состояния, видимо, было стыдно перед коллегой. Уже вечером я была дома. Через два дня похоронила Игоря. Народу было немного. Я ведь толком и не знала его. Ни друзей, ни родственников. Сообщила на работу, там кто-то из коллег знал его сестру, и так потихоньку набралось человек 30. В этот день я помню, как прекрасно понимала Игоря, его боль, от которой он так бежал, боль, от которой он решился свести с жизнью счеты, и на этот раз ему это удалось.

«Да, — думала я, стоя у его могилы, — я и не думала, что это так больно, Игорь, как ты смог прожить столько с этой болью», — я взялась за сердце. Кто-то из пришедших на похороны спохватился, что меня нет, и вернулся. Я помню, как слышала женский голос и как у меня потемнело в глазах. Очнулась я только на следующий день у себя в квартире. Около меня сидел обеспокоенный Ваня.

— Ну и напугала же ты нас всех, Анюта! — он держал меня за руку. — Думаю, тебе нужен отпуск, как отойдешь, вернешься к работе.

Я села, посмотрела по сторонам.

— Нет, не надо отпуск, только не отпуск. Я вернусь в филиал, мне надо работать, чтобы забыться, — ответила я ему. — Долго я была в отключке?

— Часов шесть точно. Доктор смотрел тебя, сказал, это от пережитого шока, что так бывает и тебе надо поспать. Я остался у тебя. Ну не оставлять же тебя одну в таком состоянии, — сказал Иван.

— Спасибо, Ванечка, ты настоящий друг. Представляю, как тебе попадет от Элки за это.

— Ничего, я уже привык. Да и она знает о том, что у тебя произошло, буду взывать ее к здравому смыслу.

— Спасибо, Вань, езжай домой. Со мной все в порядке. Завтра я вернусь в филиал.

— Хорошо, давай держись, не кисни, — от показал мне ободряющий кулачок и ушел домой.

Рано утром я уже была в аэропорту и первым же рейсом прилетела в филиал. Пробыла я там ровно три месяца, а через три месяца меня вызвал обратно главврач, сказав, что свою миссию я выполнила. Боже, как же мне не хотелось возвращаться обратно, в свою пустую квартиру, без Игоря.

Но дома меня ждал сюрприз — Света, знавшая о случившемся с Игорем, приехала домой на все каникулы, чтобы мне не было одиноко. И я ей так была за это благодарна.

Глава 3. Кома

Я приехала домой, и Света окружила меня своим вниманием. Как же я была рада, что у меня есть взрослая дочь. Такая умная и чуткая девушка. Я по инерции приходила на работу, отсиживала там положенные 8 часов и ковыляла без настроения домой. А дома дочка, такая веселая, заботливая, встречает ужином, шутит, пытается отвлечь меня. По выходным она организовывала мне вылазки в город: то в кино, то на концерт, то на выставку. Везде с собой, везде я с ней и ее подругой, как хвостик. Так незаметно ее каникулы подошли к концу, и ей необходимо было возвращаться, скоро начиналась сессия.

Я очень хорошо запомнила тот день, потому что вечером должна была отвезти Свету в аэропорт. Я распланировала все, отпросилась пораньше, заехала купить по дороге в пекарню ее любимых пирожных, чтобы побаловать ее перед отъездом. Я отпросилась с работы на час и очень торопилась успеть, ведь на регистрацию необходимо было явиться пораньше. Так торопилась, что попала в аварию…

А дальше все как в кино: я отвлеклась на телефонный звонок подруги, уронила телефон, а когда подняла глаза, в меня летела машина. Мгновение, и я уже ничего не понимаю: где я? что со мной? Яркий свет, я уже иду по какому-то залитому солнцем лугу. Пытаюсь понять, как я тут оказалась и где моя искореженная машина. Что это все значит? Я умерла или как? Помню ощущение покоя и радости в душе, помню, как шла на свет, но потом услышала жуткий вопль дочери. Она рыдала и звала меня:

— Мама, мамочка! Очнись, пожалуйста!

— Это бесполезно! — сказал сухо мужской голос. — Ваша мать в коме, и неизвестно, сколько в ней пробудет.

— Что я могу сделать для нее? — спросила Света сквозь слезы.

— Просто будьте с ней, будем надеяться, что она скоро к нам вернется, — сказал спокойный тихий мужской голос.

Я тут же осознала, я в коме. Значит, этот луг, это солнце — все происходит в моей голове? Почему я их слышу, но не вижу? Это было так странно. Я продолжила идти по лугу и вдруг увидела дом. Он был большим, шикарным, двухэтажным, деревянным и стоял рядом с красивым озером. Первая моя мысль была подойти и искупаться в озере, но дом манил меня, и я, повинуясь этому чувству, решила зайти сначала в дом.

Дом был сказочным, каждая деталь в нем была подобрана со вкусом, цвет стен, картины на стенах, мебель, все как из моей мечты. Да, я когда-то мечтала жить в своем доме у озера, давно, еще когда была замужем за отцом Светы. Мы оба горели этой мечтой, представляли фасад, участок, рисовали мебель и проектировали комнаты. Мой бывший муж был архитектором. Но этот дом так и остался мечтой, как и долгий и счастливый наш брак. Я понимала, что это именно тот дом, который мы хотели построить: я помнила, как должны были выглядеть холл, гостиная, кухня, спальни. Я с воодушевлением стала ходить по комнатам в надежде что-то или кого-то найти, но дом был пустой. Потом я стала подниматься по лестнице и заметила открытую дверь. Она манила меня зайти. Это был чердак, и он был таким светлым, что свет проходил из щелей входной двери. Я, повинуясь инстинктам, открыла дверь, и меня ослепил свет сотни или тысячи ламп, висевших под потолком. Тут были и люстры, и светильники, и прикроватные торшеры, и даже маленькие фонарики, я стала ходить по чердаку и рассматривать светильники. На каких-то были написаны имена или инициалы знакомых мне людей, на каких-то были приклеены фотографии, какие-то горели ярко, а какие-то тускло, были те, что мигали, как будто вот-вот потухнут. Это было волшебное и пугающее место. Но я чувствовала умиротворение.

— Анюта! Ты как тут? — услышала я родной голос.

— Игорь! — я увидела родное лицо, милые черты и добрую улыбку. Он стоял на противоположном конце чердака и держал в руках лампу, которая часто мигала. Я побежала к нему и крепко обняла. — Я думала, что мы больше никогда не встретимся! — сказала я ему сквозь подкатившиеся слезы.

— Мама, ты плачешь, — я услышала голос Светы. — Доктор, доктор…

— Что это? — спросила я у Игоря.

— Похоже, что ты тут на время, — спокойно ответил он.

— На время? Это что, сон?

— Не знаю, но я в этом сне живу уже давно. Если честно, я думал, что это мой персональный ад, до тех пор, пока не увидел тебя, — ответил Игорь.

— Но, Игорь, ты ведь… — я замялась, но сказала: — умер!

— Да, я все-таки довел дело до конца. Прости, что не оправдал твоих надежд. Если честно, я думал, что избавлю себя от боли и встречу их тут, но, к сожалению, этого не произошло. Похоже, я застрял тут и надолго. Так что, родная, если у тебя есть возможность вернуться обратно, не раздумывай, возвращайся. Здесь нет жизни. Здесь только лампы и обязанности.

— Я не хочу бросать тебя в таком состоянии тут одного, — отозвалась я.

— Похоже, вам показалось, — услышала я знакомый тихий мужской голос.

— Нет, доктор, она плакала, я сама видела минуту назад, — говорила Света, возмущенная тем, что ей не верят.

— Странно, — сказал доктор. — Хорошо следите за ней, возможно, скоро она придет в себя.

— Мамочка, ты меня слышишь? Вернись ко мне! — Света заплакала.

— Возвращайся, Анют! — сказал мне Игорь. — Не мучай дочку.

— Ну уж нет, я должна сначала разобраться с тобой, — заявила я решительно, — а уж потом вернусь.

— А что со мной разбираться? Я умер, совершил самоубийство, попал в ад, из которого нет пути. Расплата, как говорится, за добровольный отказ от жизни.

— О чем ты, Игорь? — спросила я.

— Анют, посмотри по сторонам. Я в каком-то адском доме, с кучей ламп, за которыми я должен следить. Все эти лампы — это люди, живые люди, которые сейчас живут и могут в любой момент погибнуть, если я не угляжу за их светом.

— Ты это серьезно? — спросила растерянно я, оглядываясь по сторонам и оценивая масштаб его работы.

— Куда уж серьезнее, родная! — ответил грустно мужчина.

— Тогда я остаюсь тебе помогать, — заявила решительно я.

— Какая же ты настырная, Нютка! — сказал Игорь, улыбаясь, я знала, он был счастлив побыть здесь в моей компании.

— Уж какая есть.

Глава 4. Знакомство с лампами. Ирина

Свое изучение «персонального ада Игоря», как он сам называл это место, я начала с самой привлекательной, на мой взгляд, лампы. Она висела чуть ближе к выходу с чердака и вся переливалась разными цветами, хрустальная, большая и очень красивая, самая роскошная люстра, как я тогда подумала.

— Расскажи мне о ней, — сказала я, подходя к люстре. — Сидорова Ирина, так зовут ту, что живет на земле под светом этой лампы?

— Да, я думал, ты ее помнишь, ведь здесь все люди, которых ты когда-то встречала в своей жизни, те, кто что-то принес в твою жизнь, и те, в чью жизнь что-то принесла ты, — ответил мне Игорь.

— Ирина Сидорова… — задумалась я, пытаясь припомнить, кто же это, пациент, знакомая или, возможно, кто-то из бывших коллег. Но тут Игорь толкнул меня, и я начала падать, ужасно испугавшись, что разобью лампу, я стала хвататься руками за воздух, но чудо, я не упала, а оказалась в каком-то помещении. Это была моя старенькая школа. Я посмотрела по сторонам, мой класс, он совсем не изменился, все те же серые стены и плакаты писателей на стенах, старая доска и учительский стол. И только спустя пять минут как в класс вошла Мария Николаевна — моя классная руководительница, я поняла, что попала в прошлое, ведь учительница была совсем молодой, такой, какой я ее запомнила когда-то. Это было чье-то воспоминание, и оно было связано со мной. Я могла быть его частью, ходить, садиться рядом, даже касаться предметов, но меня никто не видел и не слышал.

В класс вошла испуганная девочка лет десяти с очень громкой мамой, которая с порога начала хвалить свою дочь учительнице:

— Моя Ирочка отличница, и она очень переживает, как ее примут ребята в новом коллективе. Понимаете, она тяжело заводит друзей, необщительная, замкнутая, но очень прилежная. Мы тут недавно переехали с мужем, понимаете, он военный, нас часто перебрасывают из гарнизона в гарнизон…

Мария Николаевна решила оборвать монолог этой разговорчивой женщины и сказала:

— Не переживайте вы так, все будет хорошо. Тебя как зовут? — обратилась она к девочке.

— Ира, Ира Сидорова, — сказала девочка застенчиво.

— Ну проходи, Ира, сейчас ребята вернутся с физкультуры, я познакомлю тебя с твоими одноклассниками. Пойдем, я покажу тебе твое место. Ты будешь сидеть с очень хорошей девочкой, она лучшая ученица этого класса, Аня Анисимова, — учительница взяла застенчивую девочку под руку и повела к парте, за которой когда-то в начальной школе сидела я. — А вы можете идти, не переживайте так, все с вашей девочкой будет хорошо. Ребята у нас дружные, а с соседкой по парте вы обязательно подружитесь.

Женщина взволнованно посмотрела на дочь и вышла из кабинета. Не прошло и минуты, как в комнату ворвался мой шумный класс. Такие юные, громкие, веселые мои одноклассники и, конечно же, я сама в десять лет. Я не помнила себя такой, у меня были длинные русые волосы, аккуратно собранные в косы, большой белый бант на полголовы. Помню, как мама завязывала мне его перед школой. Короткое коричневое платье, белый фартучек и черные лакированные туфли, я смеялась, заходя в класс. Со мной за руку зашла моя лучшая подруга Нина Тихонова. Потом я остановилась перед своей партой и озадаченно посмотрела на новую соседку.

— Тишина в классе! — скомандовала Мария Николаевна — Садитесь по своим местам, я хочу представить вам нашу новую ученицу. Ирочка, подойди ко мне.

Девочка встала, обошла меня и медленно подошла к учительнице. Я села на свое место и стала смотреть на новенькую.

— Знакомьтесь! — громко произнесла учительница. — Ваша новая одноклассница Ира Сидорова. Прошу любить и жаловать.

Ира залилась краской и застенчиво сказала:

— Здрасьте! — Потом учительница жестом показала ей садиться, и Ира медленно пошла к своей парте.

— Привет! — шепотом поздоровалась я. — Меня Аня зовут.

— Привет — ответила Ира, улыбаясь.

Признаться, я не помнила эту девочку до этого самого дня. И не понимала почему, ведь других одноклассников я не забыла, не всех помнила по именам и фамилиям, ведь прошло много лет, но помнила. А Ира как будто была стерта из моей памяти.

Потом я увидела, как после уроков Сережа, наш самый хулиганистый мальчик, пристал к Ире и стал ее дразнить очкастой. Девочка расплакалась на глазах у остальных ребят.

Конец ознакомительного фрагмента.