Валентина

Алёна Сергеевна Петрина, 2023

Это книга о тяжелой женской судьбе: о военном детстве, послевоенной юности, о любви, конфликтах со свекровью, побоях мужа и изменах, о бесконечной любви и беспокойствах за детей. Это рассказ о женщине, не сломившейся духом перед всеми испытаниями, что уготовила ей жизнь. Она вдохновляла и восхищала собой других. «Валентина, как факел, горевший и дающий тепло и свет всем вокруг», – говорили о ней. Для тех, кто её знал она оставила легкий след надежды на светлое будущее. И веры, что, как бы ни была сложна и жестока к тебе судьба, жизнь все равно прекрасна и многогранна.

Глава 1. Детство

22 июня 1941 года. Стоял знойный летний день. Валечка играла со своим братиком Женей у речки. Вале было четыре года, Жене — два. Они души друг в друге не чаяли и все время проводили вместе за играми. Наташа — их старшая сестра — купалась в речке с подругами и одним глазом приглядывала за младшими детьми. Ничего не предвещало беду. Вдруг дети услышали крик мамы на другом берегу реки.

— Наташка, Валя, Жека, где вы? Скорее домой! — Наташа перестала плескаться в речке и быстро вылезла к сестренке и братишке на берег.

— Что-то случилось? — сказала она детям. — Она никогда так рано не возвращается с колхоза.

Дети переглянулись.

— Ну чего сидите? Вставайте, сказано же домой.

Наташе было девять лет. Она была самостоятельная и взрослая не по годам, впрочем, как и все дети того времени. Когда девочке было пять лет, появилась Валя, и ей приходилось с ней сидеть, пока мама была в полях на работе. Через два года появился Женя, и забот стало больше. Зимой с детьми сидела бабушка, но летом в сезон посадки урожая дети полностью были на Наташке. С утра до позднего вечера родители пропадали в полях, а потом еще и работали в огороде у бабушки. Времена были тяжелые голодные, дети росли тихими, послушными. Потому что знали, если что не так, жалеть никто никого не будет.

Наташка, запыхавшись по дороге, — нести то одного, то другого на руках — привела младших домой. Дом был на окраине деревни. Жили они в одном доме с бабушкой, дедушкой, тетей, дядей и их двумя взрослыми сыновьями. Дом был маленький, но очень уютный, большой огород — двадцать соток — кормил всю семью. Дети с порога поняли — что-то произошло. Тетя Надя с бабушкой громко рыдали. Мама судорожно собирала вещи. Дети побоялись спрашивать, что произошло, тихо сели у печки и стали наблюдать за взрослыми. В дом зашел папа. Валя очень любила отца и бросилась с порога ему на шею.

— Папа — сказала малышка, обняв отца. Наташа вопросительно посмотрела на него. Отец обнял младшую дочь и ответил на взгляд старшей дочери — Война, дочка, война началась. Нас всех забирают на фронт: меня, дедушку, дядю Ваню и дядю Толю, и Васю.

— Как? — испугалась Наташа. — Как же, папа, мы без вас?

Младшие дети ничего не поняли, лишь переглянулись между собой. Валя лишь успела подумать, что надо бы спросить у Наташки, что это за война такая, на которую всех забирают, и когда папа вернется?

Отец на вопрос Наташи пожал плечами. Обнял детей и сказал:

— Вы уж как-нибудь держитесь тут без меня, матери помогайте. И, пожалуйста, дождитесь моего возвращения все вместе.

— А скоро ты вернешься? — не выдержав спросила Валя.

— Отстаньте от отца, ему уже в военкомат бежать надо. По колхозу на всех пришли призывные листы, — сказала мать, забирая Женю из рук отца.

Тетка и бабушка не унимались и в слезах стали обнимать и целовать своих мужчин, которые в спешке отправлялись на фронт.

То лето без отца Валя запомнила надолго. Это было одно из самых ужасных воспоминаний в ее жизни. Во-первых, без мужчин было очень тяжело содержать хозяйство, и Наташа все чаще оставалась с бабушкой на огороде, когда тетка и мама уходили в колхоз. Вале приходилось присматривать за Женей.

Во-вторых, у мамы стал сильно расти живот и из-за этого они очень часто ругались с бабушкой и тетей. Дети не понимали, что к чему, лишь однажды Наташа им сказала, что возможно у них будет еще один братик или сестренка. Женя с Валей очень обрадовались, а вот мама почему-то не очень. Она все чаще плакала по ночам и била себя в живот. А упреки бабушки и тети становились все более невыносимыми даже для Наташки.

— Почему они так злятся на нас и маму? — однажды спросила Валя сестру.

— Потому что думают, что мы их объедаем. Нас много, а работает только мама. Скоро родится малыш, и она не сможет так же работать как раньше. Бабушка злится, потому что думает, что мы умрем с голоду, — ответила Наташа.

— Как это умрем с голоду? — спросила Валя.

— Дуреха, лучше тебе не знать, — ответила старшая сестра.

Про войну в то лето Валя совсем не думала, да и не слышала ничего от взрослых. Лишь когда приносили письма с фронта, у мамы начинали блестеть глаза, а Наташка радостно танцевала и целовала младших.

— Папа еще жив, — говорила она им. Но смысла этих слов дети в свои четыре и не полных три года не понимали.

Наступил сезон сбора урожая, Наташка не пошла в школу. Дети сначала очень обрадовались, что сестра будет наконец-то с ними, как и раньше на целый день, но оказалось напрасно. Наташа с утра до ночи пропадала вместе с бабушкой на их огороде. Женщины пытались запастись едой на зиму, сил и рабочих рук им не хватало привлекали детей. Иногда Наташа просила малышей тоже помочь: собрать яйца у кур, выдернуть морковку с грядки, собрать ягоды в лукошко. То, что было им под силу Валя и Женя с усердием делали, конечно, как любые дети, превращая это занятие в игру. В конце осени маме стало плохо прямо на работе. Она еле дошла до дома, истекая кровью. Дети очень испугались при виде матери в таком состоянии.

— Наташа, что стоишь? Беги на тот конец деревни звонить к врачу, — приказала бабка. И девочка умчалась.

Маму увезли в город. Ее не было долго. Детям казалось, что она уже не вернется. Женька все время плакал и не мог уснуть. Валя пыталась успокоить его и, ложилась рядом, пела песни и рассказывала папины сказки, которые помнила наизусть.

— Мама, — говорил в полудреме малыш. — Мама.

— Не плачь, Жека, я буду тебе пока мамой, — говорила Валя.

Наташа, уставшая от работы по дому, вырубалась раньше всех и не слышала истерик младшего брата.

Заболел Жека. То ли от тоски по маме, то ли от простуды — никто так и не понял. Валя не отходила от него ни на шаг. Девочка обожала младшего братика и заботилась как могла четырех с половиной летняя малышка. Клала грелку, давала попить, укрывала одеялом. Но Жене становилось только хуже. Он только дремал, плакал и сквозь сон звал маму. Наташа часто после работ по дому сидела рядом с ним и плакала.

— Ну вот и тебя не уберегли. Что же скажет папа, когда вернется?

Женя умер осенью 1941 года на руках у матери. Эта была первая в жизни Вали потеря близкого человека. Мать вернулась из больницы ужасно исхудавшей, бледной и сразу кинулась лечить малыша. Но было уже поздно, недуг его не отпустил. Валя никогда не забудет то холодное морозное утро, когда она встала рано, чтобы принести братику попить, укрыть его своим одеялом, и не обнаружила его в кровати. Она искала его, не понимая, где он спрятался. В надежде, что Жеке стало легче, и он решил поиграть с ней в прятки. А потом увидела на печке бледную заплаканную мать с безжизненным свертком в руках. Она не сразу поняла, что это был Женя. Лишь спустя пару минут Наташа объяснила ей, что Женя умер. И она больше никогда не сможет поиграть с братиком, никогда не сможет позаботиться о нем, обнять. Валя плакала навзрыд. И когда Наташа ей объяснила смысл слова смерть, и когда она увидела бездыханное тельце братика, и когда тетка с бабкой копали маленькую могилку на их сельском кладбище и клали его в землю. Мама была не в состоянии даже его похоронить. Потом все боялись за маму. Наташа шептала молитву богу, и Валя явно слышала, что она просила, чтобы бог не забирал маму. Валя повзрослела после перенесенных событий этого года и тоже попросила Наташу научить ее молиться. И они вместе с бабушкой стали втроем по вечерам около иконы стоять на коленях и читать «Отче наш», а потом девочки со слезами на глазах молили бога о здоровье матери. Так прошла осень 1941 года. Наступила суровая зима.

Зимой было еще тяжелее. Мужчин не было, Наташа с тетей Надей часто уходили в лес за дровами и возвращались замершими еле на ногах. Валя ходила с бабушкой к речке за водой. Мама по-прежнему была больна. Валя видела, как бабушка злится на маму и, стараясь ей угодить, помогала по дому как могла. Ей больше не с кем было играть, единственную куклу, которую ей сшила когда-то мама, она спрятала за печку вместе с деревянной лошадкой Жеки, которую сделал для него папа. Она хранила эти две игрушки в память о прежних счастливых днях, когда они все вместе были счастливы.

Зиму пережили с трудом, полуголодные, они постоянно болели простудой. Бабушка каждый раз думала, что или Валя, или Наташка умрут, но девочки выжили, а к весне выздоровела и мама. Стало легче, но совсем немного. Так как с каждой семьи стали собирать помощь на фронт. У семьи Вали ничего, кроме кур, в хозяйстве не было и им пришлось отдать их. Бабушка оплакивала кур три дня. Валя не понимала, почему бабушка так расстроилась, но, когда не стало привычных яиц и куриного бульона раз в месяц, все поняла. Начался посевной сезон: тетя Надя и мама пропадали в колхозе, сеяли хлеб. Бабушка, Наташа и Валя работали в огороде. Наташа научила Валю сажать семена и рыхлить. Больше всего Вале нравилось ходить к речке за водой для полива. Но отправляли ее редко, так как она была маленькая и за один приход приносила только полведерка воды, а Наташка могла принести два, как взрослая.

Осенью 1942 года мама очень сильно разругалась с тетей Надей и бабушкой и, в спешке собрав вещи, потащила девочек на вокзал ближайшего районного округа.

— Мама, что случилось? — спрашивала Наташа. — Куда мы едем?

— К моей сестре Зине, вашей тете, в город, — ответила мама.

— А как же тетя Надя и бабушка? — спросила сердобольная Валя, которая всегда за всех переживала.

— Да, мам, как же они без нас? Зимой ведь трудно будет вдвоем? — присоединилась Наташа.

Мать лишь махнула рукой и пошла по перрону быстрее. Валя еле успевала за ними, попутно разглядывая все вокруг. На вокзале она была впервые. Все казалось ей здесь интересным и необычным. Старое пошарпанное здание сельского вокзала, железная дорога и шум приближающегося поезда, от которого она была в восторге.

— Наташ, мы что, на нем поедем в город? — спросила с восторгом девочка.

— Похоже, что да, — ответила старшая сестра, увидев, как мама побежала к вагону.

— Вот здорово, — ответила девочка.

Дети никогда не ездили в поезде и, запрыгнув за мамой в вагон, стали смотреть по сторонам. Не успели они сесть, поезд поехал.

— Станция короткая, — пояснил им проводник. — В районах долго не стоим, только в крупных городах.

Девочки переглянулись и пошли вслед за проводником и мамой в вагон, битком забитый людьми.

— Вот ваши места, — сказал проводник и указал им на лавку у окна.

— Можно мне к окну? — спросила восторженная Валечка.

— Давай по очереди, — предложила Наташка, которой не меньше младшей сестры было любопытно смотреть, куда они едут.

Всю дорогу девочки смотрели в окно, как завороженные, не издав не звука. Периодически толкая друг друга в бок, чтобы показать что-то красивое за окном. А красот было много: могущественные леса, бескрайние поля, голубые реки и зеленые равнины. Наконец показались дома и дороги города. Девочки с замиранием сердца стали наблюдать, что же из себя представляет большой город, в который они ехали. Валя знала, что город — это огромное скопление людей, что там большие дома и даже ездят машины. Машин, кстати, за свою жизнь она ни разу не видела. В деревни все ездили на повозках и лошадях. Первое, что бросилось ей в глаза, — это дома, они были большие, просто огромные по сравнению с теми, что были у них в деревне. Несколько этажей. Считать Валя не умела, но видела, как Наташа считала, пытаясь успеть, пока поезд не унес их вдаль.

— Сколько? — спрашивала Валя сестру.

— Много, — отвечала Наташа, которая сама еще не особо хорошо считала после двух классов школы. Но уже считалась в их семье очень образованной. Потому что папа и мама вообще не учились в школе. И писать папа научился только на фронте, чтобы иметь возможность дать о себе знать. Читала, кстати, письма только Наташа, как единственный член семьи, кто на тот момент умел читать.

— Девочки, подъезжаем, — предупредила мама. — Держитесь вместе, не отставайте, иначе потеряетесь.

Сестры, перепуганные количеством народу и шумом городского вокзала, восторженно смотрели по сторонам и жались к матери. Дорога до дома тети Зины предстояла долгая. Сначала семья села на трамвай. Девочки были в восторге от этого шумного, дребезжащего и позвякивающего транспорта, потом пересели в телегу с лошадью к какому-то извозчику, который перевозил людей с остановки до нужного места, потом пересели на автобус. Наташа с Валей лишь успевали переглядываться и делиться восторгом друг с другом. Машин по городу каталось не так много, в основном это были скорые или спецслужбы. Но те немногие автомобили, что они видели из окна трамвая и автобуса, вызывали в детских душах неподдельный восторг.

— Вот это богачи, — говорила Наташка. — Представляешь, сколько стоит этот железный конь?

Валя пожимала плечами:

— Сколько?

— Дороже, чем вся наша деревня со всем скотом, — мечтательно говорила старшая сестра.

— Да, это очень-очень много, — задумчиво отвечала ей Валя, понятия не имевшая о ценности денег в свои пять лет.

Наконец-то семья добралась до дома тети Зины. Жила родная сестра матери в маленьком бараке на окраине города. На самом низком этаже. В общем, это не этаж даже был, а подвал. Придя туда, дети были в шоке. Они никогда не жили в таких условиях. Сырость, вонь, крысы, бегающие туда-сюда и не боявшиеся людей. Нет, в деревне тоже были крысы, но не такие наглые, как тут, Валя топала ногой в курятнике или сарае, и они разбегались. К тому же у них в доме жила кошка. В общем, не дом, а землянка какая-то, даже окна на половину были в земле. Чтобы посмотреть в окно, Вале надо было залезть на Наташку, а той встать на стул.

— И тут мы будем жить? — с отвращением на лице спросила Наташа.

— А ты чего хотела? Дворец? — ответила мать.

— Ну хотя бы что-то вроде нашего дома в деревне, — призналась девочка.

— Не наш он был и никогда не будет. Это дом твоих бабки и деда, и отцу от него ничего не перепадет. Сами как-нибудь проживем, — рявкнула мама и пошла помогать тете Зине по хозяйству.

Тетя Зина была одинокой женщиной сорока пяти лет, без мужа и детей. Точнее они у нее были — сын и муж, но оба уже погибли на фронте. Когда тетя Зина говорила о семье, она всегда плакала. Валя жалела тетю и всегда садилась к ней на колени, и утирала слезы платком. Тетка обожала племянниц и старалась, чем могла скрасить их жизнь в городе. Зина работала прачкой в местном госпитале. Туда же устроила санитаркой и маму. В городе было еще голоднее, чем деревне. Как говорила Наташа, в деревне мы жили шикарно, даже когда кур забрали. В городе еду давали по талонам. На Наташу и Валю давали одну карточку, а когда Валю через знакомую устроили в детский сад, вообще перестали давать продукты. Так как детей кормили в детском саду. Но в садик Валечка ходила редко, она очень часто болела, и чтобы ее продукты не пропали, за ними отправляли Наташку. Сестра не всегда доносила еду до Вали. Полуголодный подросток половину съедала по дороге, принося хворавшей сестренке половину тарелки каши или суп, разбавленный водой. Больше всего из того голодного времени Вале запомнился момент, когда они с Наташей сидели у дверей барака, как всегда голодные и уставшие от хлопот по дому. Девочки ждали маму и тетку с работы и учуяли запах жареной картошки.

— Наташ, кто-то жарит картошку, там на втором этаже. Пойдем попросим? — предложила Валя.

— Иди, ты мелкая, худая, может, пожалеют тебя и дадут, — ответила старшая сестра.

Ребенок с воодушевлением побежала по ступенькам барака к двери, из которой доносился аромат такой вкусной и давно забытой им жареной картошки. Валя набралась смелости, постучала в дверь. Дверь ей открыл мужчина. Он был с перебинтованной головой, в форме, явно военный, отправленный лечиться с фронта.

— Что тебе, девочка? — спросил он, увидев на пороге маленькую Валечку.

— Мне бы поесть, дяденька, — сказала она, глядя своими голубыми глазенками на солдата.

— Кто там? — услышав шум, к двери подошла полуголая девица лет двадцати пяти. Увидев девочку, сказала:

— Опять эти мелкие попрошайки, пшыть отсюда.

Валя никогда раньше не просила у этой женщины еды, и ей стало так обидно, она села около двери и громко заплакала.

Не прошло и минуты, из двери показался солдат. Он нес свою тарелку жареной картошки девочке и пакет очисток от картошки.

— На, покушай, если бы было что еще, отдал бы. Это моя порция, — он протянул Вале тарелку.

Девочка жадно стала есть, пока не отняли тарелку. Вкуснее картошки она в жизни не ела.

— Да ты не торопись, не отберу, — сказал мужчина. — А это отдай маме, пусть лепешки испечет. Знаешь, там вода, соль, немного муки, и получится очень даже съедобно. Мы так на фронте делали, когда картошка заканчивалась. А она все равно выкидывать собиралась, — сказал он, указывая на дверь, где осталась та злая женщина.

Валя доела картошку, взяла пакет с очистками и побежала довольная к сестре.

— Вот принесла, — сказала она довольная собой.

— Что это? Очистки? Вот и посылай тебя, — сказала разочаровано старшая сестра. — Могла бы и картошки выпросить.

Валя умолчала, что картошку она съела одна. Было очень стыдно. Ведь мама, Наташа и тетя Зина тоже хотели. Но она была горда тем, что смогла добыть очисток от картошки, из которых, кстати говоря, мама действительно приготовила вкусные оладушки, гораздо вкуснее тех, что она готовила обычно с лебедой.

Наташка снова пошла в школу. Валя нашла себе подругу. Соседскую девочку с барака. Подругу звали Света. Девочка была на полтора года старше Вали и росла без отца. Валя так и не спросила: у нее умер отец на фронте или его вообще никогда не было в жизни девочки. Света жила в соседней комнате в подвале с мамой. И в отличие от Вали в садик не ходила, потому что маме считала, что выгоднее получать продукты по талону, чем кормить дочь в садике. Пару раз было, что у мамы Светы крали талоны, и тогда семья Вали помогала им своими скудными запасами еды дожить до следующего месяца, пока не выдадут новые талоны. В войну вообще все старались друг другу помогать. Выживали как могли. В 1944 году от отца перестали приходить письма, и мать решила, что его убили немцы. Когда в 1945 году советские солдаты одержали победу над фашистами, семья Вали даже не узнала об этом. У них не было ни радио, ни газет, так как кроме Наташи никто читать не умел. А узнала мама Вали о победе наших войск совсем случайно в госпитале от одного из раненных солдат. Семья устроила праздник, девочки нарвали щавеля с одного заброшенного огорода неподалеку от их дома. Огород им показала Света. Они с мамой иногда на нем что-то сажали, чтобы не умереть с голоду во время войны. Из собранного щавеля мама и тетя Зина испекли пироги. Это был такой праздник, хоть и с опозданием, но все же.

Осенью 1945 года, в восемь лет, Валя пошла в школу. Ей не очень нравилось в школе, особенно мальчишки, которые постоянно задирались.

— Валька, дай списать! — кричал Сережка.

— Валька — дура, — дразнился Витька.

— Не обращай на них внимания. Мальчишки есть мальчишки, — говорила Света. Она хоть и была на полтора года старше Вали, но учиться они пошли в один класс. Маму Светы уговорила Наташка, которая, как и их отец, считала, что каждому человеку нужно образование. Со Светой Валя в школе была как, за каменной стеной. Мальчишки боялись Светку, она была старше, сильнее и сдачу всегда давала и за себя, и за Валю. Валечка гордилась подругой и хотела быть на нее похожей. У Светы были длинные густые темные волосы, а у Вали светлые и вьющиеся. Валя часами пыталась их выпрямить и однажды даже решила покрасить волосы гуталином. Мать чуть не обрила ее наголо, когда увидела, но все-таки сжалилась и отмыла. Много курьезных случаев происходило с подругами. Один Валя никогда не забудет.

В послевоенные годы был дефицит чистой бумаги, и детям приходилось писать на газетах или старых книгах, которые уже были никому не нужны. Чистую бумагу достать было сложно, и вот однажды Светка познакомилась с мальчиком из богатой семьи и повела Валю с собой к нему домой. Мальчик тот был сыном подполковника. Отец был награжден множеством орденов и медалей, у них была хорошая квартира на третьем этаже. Валя зашла следом за бойкой Светой и обомлела — она никогда не была в таких квартирах. Все чистое, светлое, роскошная мебель, ковры, белоснежные занавески на окнах. Мальчик был хорошо одет и воспитан. Он повел подруг в свою комнату показать игрушки. У него было несколько машин и солдатики. Солдатики особенно понравились девочкам, они сели с воодушевлением играть ими, как куклами.

— Есть хотите? — спросил хозяин квартиры.

— Да, — хором ответили девочки. Мальчик ушел на кухню. Дома никого, кроме детей, не было.

— Где ты его нашла? — спросила Валя Свету.

— Познакомилась на рынке. Я хотела украсть яблоко, он заметил, показал мне пальцем, но не сдал милиции.

— Ух ты! — сказала Валя. — Смотри, сколько бумаги у него на столе лежит! — Света повернула голову в направлении стола и ахнула — на столе лежала целая стопка белоснежной бумаги, новехонькой, совсем не исписанной. Глаза Светы загорелись.

— Вот наши все попадают, если мы на следующий урок принесем по такому листу, — девочка встала с пола и пошла к столу.

— Нет, нельзя Светка, это же воровство! — возмутилась Валя.

— Как яблоки, которые я таскаю, есть — ты первая, как идти за ними — так это воровство! — ворчала Светка. — Погоди, сейчас два листка возьму, никто и не заметит.

Валя зажмурилась, ей было так стыдно за подругу. Как раз в этот момент зашел их приятель.

— Ты что делаешь? — возмутился мальчик, застукав Светку, складывающую бумагу себе в карманы.

— Я — ничего, просто хотела посмотреть, залезет ли она в карман, — соврала девочка.

— Врушка и воровка. Ты могла бы попросить, я бы дал. Так не поступают советские люди. Мы коммунисты, а коммунисты у товарищей не воруют, — сказал разозленный мальчик.

Светка и приятель стали ругаться. А Валя смотрела на поднос, который принес мальчик, и не могла оторвать от него глаз. На нем лежали три конфетки в красивых красных обертках. Он нес их угостить. Вале стало обидно, что из-за Светы он их сейчас выгонит и они так и не попробуют конфет. Пока Света и мальчик выясняли, кто прав, а кто виноват. Валя пробралась к конфетам и сама не заметила, как съела одну за одной.

— Еще одна, — возмутился мальчик, увидев Валю, жующую конфеты. — Вон отсюда.

— Да и пожалуйста, — сказала Светка. — Сытый голодного никогда не поймет, — подруга вышла, хлопнув дверью. Валя побежала за ней.

— Да, подруга, не ожидала от тебя такого. Съесть все конфеты. Хоть мне бы одну стащила. А еще меня в чем-то обвиняешь, я хоть бумагу нам на двоих взяла. На! — девочка достала белоснежный смятый лист из кармана.

— Извини, — сказала виновато Валечка. Ей действительно было очень стыдно, что она не сдержалась и съела все три конфеты. Но они были такие вкусные, за все свои девять лет девочка никогда не ела конфет, только сахар рафинад и тот по праздникам. А тут конфеты, какие они были вкусные — не описать словами. Жаль, что она не сдержалась и съела все, надо было все-таки угостить Светку. Бумагу, кстати говоря, у них забрали. Как только они принесли ее в класс, началась такая драка между ними со Светкой и мальчишками за белый лист, что учительница не выдержала и забрала у девочек оба листа, обещав на них написать и нарисовать что-то полезное для всего класса. Так в их классе появились первые плакаты о дружбе и хорошем поведении. Учительница рисовала превосходно, и Светку просто распирало от гордости, когда она говорила всем, что эти плакаты появились благодаря ей.

Летом 1946 года нежданно для всех вернулся отец. На дворе стояло знойное лето, Валя со Светой гуляли во дворе. Наташа тем летом подрабатывала уборщицей в госпитале, где работала мама и тетя Зина, и редко гуляла с ними. Валя не сразу узнала отца, слишком много времени прошло, да и изменился он очень. Девочки играли во дворе в догонялки с мальчиками, как неожиданно Валю кто-то окликнул.

— Валентина, Валя, Валечка! — крикнул мужчина. Девочка, обернулась, всмотрелась в силуэт, стоявший в 10 метрах от нее, но не узнала и продолжила дальше играть. Мужчина подошел ближе.

— Валя, доченька, ты не узнала меня? — спросил он ее, подойдя поближе. Валя впала в ступор. Она настолько привыкла, что отца нет и они его считают пропавшим без вести на войне, что не могла поверить своим глазам.

— Папочка! — кинулась наконец она ему на шею. — Ты живой!

— Да, доченька, живой, — сказал бывший солдат, утирая навернувшуюся слезу.

— Где же ты так долго пропадал? — спросила девочка. — Мы думали, тебя убили, или в плену замучали.

— Долго рассказывать. Пойдем домой, — сказал смущенный мужчина, так как вся улица замерла и уставилась на них. Женщины перестали стирать, дети перестали играть, пожилые мужчины у дома перестали играть в домино. Все внимание было приковано к ним.

— Пойдем, я покажу, где мы сейчас живем. Постой, как ты нас нашел? — удивилась девочка.

— Ну я же письма вам сюда писал, — ответил отец.

— А точно. Кстати, папа, я закончила 1-й класс и теперь тоже умею читать и писать, — с гордостью сказала Валя.

— Вот здорово, будет кому сказки мои записывать, — ответил отец, взяв дочь за руку. — А меня научишь, а то меня товарищ по роте только буквам научил, а знаки всякие я не знаю.

— Конечно, папочка, — сказала довольная Валя.

Родственники дошли до их комнаты в бараке, и Валя расплакалась.

— Что с тобой, дочка? — удивился папа.

— Как же мы теперь здесь все поместимся? — плакала девочка.

— Ничего, как-нибудь, дочка, как-нибудь, — ответил отец.

— Жаль, что мама нас с деревни увезла, — сказала сквозь слезы Валечка.

— Ничего, главное, все живы и здоровы.

— Папа, не все… Женька… — мужчина прервал дочку, поставив палец к губам.

— Я знаю, дочка…

Потом Светка сбегала за матерью и Наташей, и семья встретилась вновь полным составом, только уже без Женьки. Мать долго плакала и обнимала отца. Наташка держала отца за руку и боялась отпускать, как будто если отпустит, он исчезнет. А Валя сидела на коленях и слушала его рассказ о том, где он был, через что прошел и почему не вернулся сразу. В 1944 году отца отправили под Ленинград, там он был тяжело ранен в 1945 году и заболел туберкулезом, долго лечился и почти год лежал в госпитале. А потом, когда его наконец выписали, добирался до их городка на попутках. Адрес он помнил, но, где именно находится дом, не знал. Плутал полдня, пока не нашел двор и не узнал дочь.

В бараке после возвращения отца семья прожила недолго, им дали квартиру. Отцу как участнику войны, герою советского союза и защитнику Ленинграда было положено свое жилье. Отец пошел работать на завод, здоровье у него после войны было не очень, и вскоре ему дали инвалидность.

В тот год Валя обрела отца, но потеряла подругу. Трагедия случилась тем же летом, что и возвращение отца. Светка с мальчишками со двора пошла купаться на речку и утонула. Ее тело не сразу нашли. Валя не могла поверить, что подруги, ее бойкой Светки, с которой она всегда, как за каменной стеной, больше нет. Она винила себя, что не пошла в тот день с ней купаться, а предпочла провести время с недавно вернувшимся отцом. Но это жизнь и еще одно горе, которое пришлось перенести Валечке. Светку хоронили всем двором. Горе как будто коснулась всех его жителей, прощаться с подругой Вали вышли все соседи от мала до велика, почти все плакали. Больше всего жалко было мать Светы, безутешную тетю Нину. Света была единственным смыслом ее жизни. И как она теперь без нее?

Совсем скоро после трагедии семья Валечки переехала в свою квартиру в другой район города. Им дали просторную двухкомнатную на первом этаже пятиэтажного дома. У них с Наташей появилась своя комната. Наташка, уже на тот момент четырнадцатилетняя девушка, сразу выбрала себе кровать у окна, а Вале ту, что у стола. Но для девочки это было такое счастье, так хорошо они еще никогда не жили. А когда папе дали инвалидность, он получил машину «инвалидку», круче их с Наташей во всем дворе не было. Теперь они ездили в гости к бабушке в деревню на машине. И там проводили почти все лето. Мама помирилась с теткой и бабушкой. С войны вернулся только младший сын тети Нади Вася и вскоре привел в их дом невесту. Семейство росло.