Ведающая Водой

Алёна Носова, 2021

Было время, когда лишь мудрые стихийные маги могли сохранить мир на равнинах. Но однажды они захотели большего… С тех пор вот уже тысячу лет стихийная магия предана забвению, и на страже нового порядка стоят могущественные жрецы Эндроса. Все изменилось, когда могилы древних магов коснулась юная Сайарадил Вэй. В тот же миг ее руки покрыли таинственные метки… Неужели она – стихийный маг? Вот только прикосновение к святыне карается смертью, и жрецы Первохрама уже готовы вынести приговор! Теперь Сайарадил придется доказать всем, что она не самозванка, а маг Воды. Найти ответы, спасти свою жизнь и обрести магию – все это предстоит девушке, на стороне которой будут лишь переменчивая Вода и человек, который ненавидит магию больше всего на свете.Вот только хотят ли древние, чтобы стихийная магия пробудилась вновь? Говорят, нет ничего хуже раскрытых тайн прошлого.

Глава 5

— Она опасна, наставник.

Арамил поморщился.

— Дожил до седых волос, но боишься ребенка?

Старший жрец Урус глянул исподлобья:

— Наши братья предали стихийную магию забвению не без причины… Или вам нужно дожить до седых волос, чтобы набраться мудрости?

Бледные щеки наставника налились багрянцем. Его рука порывисто взметнулась вверх; Урус в страхе отшатнулся, но напрасно. За его спиной распахнулись настежь двери — приглашение выйти вон. Жрец нервно поклонился и вышел из покоев наставника.

Арамил расслабил скрюченные пальцы и откинулся на спинку кресла.

— Где твое хладнокровие? — раздался укоризненный голос.

На кушетке у стены сидел старик — старший жрец Нармаил, один из храмовых старожил.

— Дело не в хладнокровии, — поморщился Арамил и потянулся за кувшином вина. — Ладно бы, болтали послушники… Но жрецы? Даже некоторый из наставников бояться стихийной магии! Я опасаюсь, что какой-нибудь остолоп вроде Аргуса настроит Верховного против Сайарадил… Проклятье, мне даже некому проучить ее обучение!

— Что ж, поручи ее мне, — вздохнул старик.

Арамил с сомнением окинул взглядом его дряхлую фигуру.

— Ты уверен, что справишься с такой ученицей?

— На тебя же сил хватило, мой нерадивый ученик, — фыркнул старший жрец. — Я наблюдал за ее уроками… Сайарадил Вэй пытаются учить так же, как прочих. Это не сработает! Каждая стихия нуждается в благодатной среде… Воде, например, нужны слезы и смех, но наследница Валлардов — на удивление сдержанный ребенок.

— Хочешь заставить ее плакать и смеяться?

— Этого хочешь ты, мой расчетливый ученик.

Наставник вздохнул.

— Я возлагаю на нее большие надежды, — не стал отпираться он. — Дети с даром стихийной магии не рождались вот уже несколько сотен лет. Мне известны все риски… Но такой шанс нельзя упускать! Сайарадил станет сильнейшим магом Обозримых земель — и тот, кто будет рядом, сможет этими землями править! Ты знаешь, вокруг меня одни враги, — Арамил посмотрел на старого жреца в упор. — Только тебе я могу довериться, учитель!

— Я помогу, но не ради твоей гордости, — строго сказал Нармаил, — а потому, что верю — ты лучше других подходишь на роль первого среди равных.

Наставник благодарно кивнул.

— Все же Урус в чем-то прав, — задумчиво проговорил Нармаил.

— И ты туда же? — простонал Арамил. — Боишься, что реки выйдут из берегов?

— Я боюсь, что реки уничтожат города! Ты не хуже меня знаешь, чем закончилось последнее пробуждение стихии.

Арамил искоса глянул на учителя: тот был совершенно серьезен.

— Что ж, — вздохнул наставник, — если старые страхи станут реальностью, мы поступим так, как делали наши предшественники.

С глазах Нармаила вспыхнуло любопытство.

— Темницы? Значит, они все еще существуют? — быстро спросил он, но Арамил уже отвернулся, давая понять, что продолжать не собирается.

Старый жрец досадливо поморщился и отхлебнул из бокала. Наставник тоже сделал глоток и взял со стола какие-то бумаги, пытаясь скрыть смущение: строгий Устав не позволял ему обсуждать некоторые вещи с непосвященным жрецом, каким бы старым и уважаемым он ни был. Глаза пробежались по строчкам — это оказалась расходная книга Храма. Арамил по привычке попытался вчитаться, но буквы внезапно расплылись. Голова закружилась, словно после бессонной ночи. Наставник подозрительно покосился на бокал — он ведь едва пригубил вино… Ноздри щекотал приторный запах благовоний из курильницы, висевшей над столом. Арамил дернул звонок, и в комнату бесшумной тенью скользнул дежуривший под дверью послушник.

— Убери это, — махнул наставник на курильницу. — Что за дрянь вы сыплете туда? От этого запаха голова кругом!

— Это сандал высочайшего качества, — пролепетал послушник, бухаясь на колени.

— Убери, — повторил Арамил, потирая виски руками. — Может, моя канарейка сдохла неделю назад именно от этой вони!

Послушник проворно подцепил курильницу с крючка специальной указкой и, кланяясь, скрылся за дверью. Сладкий удушливый запах продолжал висеть в воздухе; Арамил с тоской посмотрел на закрытое окно.

Старый жрец тем временем удобнее устроился на кушетке и сказал как бы между прочим:

— Урус наверняка побежал к Аргусу.

— Пускай, — отмахнулся наставник.

— А тот помчится к Верховному…

Несколько мгновений Арамил сидел без движения, затем выругался и второпях вышел комнаты. Старый жрец довольно усмехнулся: наконец-то вялая жизнь Храма получила некое оживление.

***

Ставни поскрипывали на сквозняке: окно было открыто по настоянию целителей. На лежанке посреди просторной комнаты восседал старик с длинными редкими волосами, тронутыми желтоватой сединой; его лицо рельефно обтягивала сухая кожа, округлые карие глаза светились умом, а складки в уголках опущенных губ выдавали жесткость. Старик выглядел крепким, но видимость была обманчива: вот уже год целители настоятельно советовали ему удалиться на покой, но он не мог себе этого позволить — должность Верховного жреца Эндроса была пожизненной и покоя не предполагала.

Суетившиеся вокруг послушники помогали старику облачаться. Повседневные или праздничные, одежды Верховного были одинаковы для любого случая и представляли собой метры плотной черной ткани; послушники умело наматывали полотно вокруг худого тела старика, покрывая руки, ноги и голову. Образ довершали закрытые сандалии из черной кожи и золотая маска с прорезями для глаз — единственная драгоценность, дозволенная Верховному жрецу. Впрочем, здесь, в верхних покоях, носить ее было необязательно.

Услышав тихий стук, дежуривший у двери послушник встрепенулся и испуганно посмотрел на старших собратьев. Он был неопытный, из нового набора. Ему едва минуло пятнадцать; тощий, нескладный юнец с оттопыренными ушам и испуганными глазами, он обладал всеми шансами остаться при Храме — его левую щеку от подбородка до виска пересекало темное родимое пятно. Жрецы любили окружать себя подобными «несовершенствами».

— Открой! — тихо, но повелительно приказал старик.

Послушник повернул торчащий в замке ключ и рывком рванул дверь на себя. Из коридора потянул прохладный сквознячок.

На пороге стоял глава храмовой стражи по имени Пилий; слабый огонек свечи, которую он держал в руках, подсвечивал снизу угрюмое бровастое лицо, делая его еще неприятней. Пилий молча прошел внутрь и замер посреди комнаты. Сметливые послушники струйкой потекли к двери; последним вышел тот самый, с родимым пятном. Проводив взглядом спины собратьев, он с любопытством прильнул к двери и прислушался, но услышал лишь скрип поворачивающегося ключа. Вздохнув, послушник прикинул, что до конца его дежурства у верхних покоев не менее четырех часов, после чего сел на пол возле запертой двери и прикрыл глаза.

Между тем за дверью Пилий затушил свечу, опустился на колени и почтительно ткнул лбом в пол.

— Поднимайся, милейший, поднимайся, — добродушно сказал Верховный.

Стражник поднял голову, но с пола, однако, не встал.

— Надеюсь, с хорошими вестями? — спросил старик, вставая с пышных подушек.

По лицу стражника было видно, что вести не так хороши, как хотелось бы.

— Мы сделали все, как вы просили, — угрюмо ответил он. — Испытания были жесткими. Несколько монахов пришлось везти в Эндрос, ведь у них нет даже целителя.

— Надеюсь, все живы? — уточнил Верховный.

— Двум не повезло, — развел руками Пилий. — Они были слишком слабы.. А раз так — зачем тогда им жизнь?

— Действительно… Но хоть кто-то одолел вас? — в голосе Верховного прозвучала надежда.

Взгляд стражника был красноречивее слов.

— Как же так! — разочарованно простонал Верховный. — Ведь я давал им время!

— Нельзя за несколько месяцев научиться тому, что не освоил за всю жизнь, — кисло проговорил Пилий. — Вальд в полном упадке… Монахи только и говорят, что про Устав, но сами же слабы, как мыши. Для тех мелких магов, что заключены сейчас в темницах монастыря, такие надзиратели в самый раз, но… Если монахи не смогли одолеть моих ребят, то стихийный маг им точно не по зубам!

На краткий миг Верховный утратил контроль и уронил голову на руки; Пилий отметил это про себя. Как же он сдал в последнее время! Возраст уже не позволяет ему быть тем же магом, что прежде.

— Вальд не готов принять девчонку Валлардов, — рассуждал вслух Верховный. — Но оставлять ее при Храме тоже нельзя… Великое небо!

— Я одного не могу понять, — подал голос Пилий; этот вопрос занимал ум стражника долгое время, и он решился его задать. — Это ведь просто маленькая девчонка! Сколько таких, как она, вырастало в посредственных магов… Но вы боитесь ее, словно она — райгонский маг-убийца!

— Боюсь? — переспросил Верховный.

Пилий понял, что сказал лишнее, и ухнул головой в пол. Старик вздохнул.

— Хотел бы я, чтобы из нее выросла посредственность, — пробормотал он. — Но вряд ли выйдет! С таким-то предком…

Не веря своим ушам, Пилий приподнял голову.

— Неужели она?..

— Ни слова больше! — прикрикнул Верховный. — Я дал тебе намек лишь затем, чтобы ты понимал причины моих поступков!

Стражник послушно уткнулся лбом в пол.

— Я подумаю, что делать с Вальдом, — устало проговорил Верховный. — Пока можешь отдыхать!

Аудиенция была окончена. Пилий еще раз боднул пол лбом, после чего поднялся и, пятясь, покинул верхние покои. В открытом дверном проеме показалась заспанная физиономия послушника; Верховный щелкнул пальцами — и дверь захлопнулась, с размаху припечатав юнцу нос.

Оставшись в одиночестве, старый жрец понял, что его клонит в сон. Безжалостные годы брали свое…

«Брат! Приди к нам!»

Это был безмолвный зов, наполнивший комнату. Верховный содрогнулся. В последние дни голоса в его голове звучали все чаще… Плотно завернувшись в черный балахон, он не без омерзения надел золотую маску и проковылял к выходу на лестницу, спрятанному в глубине покоев. Этот ход позволял Верховному покинуть башню, минуя основные коридоры. Путь вниз показался бесконечным. Дежуривший у выхода послушник бухнулся на колени, увидев фигуру в черном; его лицо было мятым со сна. Еще один лоботряс… «Продержать неделю на одной воде!» — возмутился Верховный, но махнул рукой. Сейчас у него были дела поважнее.

На улице его глаза сразу же ослепило солнце. Прикрывая прорези в маске ладонью, Верховный проковылял к видневшейся за кипарисами колоннаде. Близился полдень, и возле Святилища стояла процессия младших жрецов, готовящихся к обеденным песнопениям. Завидев Верховного, они преклонили колени, вопрошая, не хочет ли он присоединиться к ним. Верховный заявил, что сегодня он желает провести положенные обряды лично. Жрецы поклонились и стройным рядом двинулись в сторону Храма; за ними по приказу Верховного последовала и стража, дежурившая у Святилища.

Убедившись, что вокруг никого нет, старик подошел к Саркофагу и, опустившись на колени, приложился лбом к его резному боку. Окружающий мир завертелся; когда кружение завершилось, Верховный жрец сделал над собой усилие, чтобы не оторвать голову от Саркофага — в этом случае связь могла прерваться, и голосам бы это вряд ли понравилось. Как ни старался Верховный разглядеть хоть что-то боковым зрением, видел он только белый туман.

— Приветствуем тебя, брат! — раздался позади голоса; они звучали, переливались, соединяясь воедино. — Мы видели, что твой слуга вернулся… Говори же!

— Великие предки, — голос Верховного дрогнул, — потребуется больше времени, чем я предполагал.

— Но времени не осталось! — возопили голоса.

— Вы правы, — стараясь скрыть раздражение, ответил Верховный жрец, — но поспешность может обернуться катастрофой! Вальд не готов принять стихийного мага. Нужно вырастить новое поколение монахов…

— На это уйдут годы! — голоса взвыли, как ветер в ненастную ночь.

— И все же иного пути нет, — Верховный упрямо гнул свое. — Стихийная магия не проявлялась много веков. Во всем мире она считалась утраченной… Мы не были готовы к ее возвращению!

Голоса за спиной зашептались. Из общего гула выделился один, резкий и звенящий голос.

— Вальд был основан нашими учениками много веков назад, — загрохотало на ухо Верховному жрецу. — Он нужен был лишь затем, чтобы скрывать за своими стенами отмеченных метками! А вовсе не всех подряд стихийных магов, как твои предшественники делали веками… И не отступников, как ты делаешь сейчас! — в голосе послышалась лютая злость. — Это твое наследие, Верховный жрец? Ты попрал все, что создавалось тысячу лет!

— Ребенок, отмеченный метками, должен исчезнуть, — прозвучал другой голос, монотонный и равнодушный. — Если Вальд не готов… Есть более простой и быстрый способ.

— Вы имеете в виду… Нет! — воскликнул Верховный. — Девчонка Валлардов — не безродный ребенок с Окраинных кварталов. Она дочь сенатора! Как я объясню высокородному отцу исчезновение его наследницы? Вы просите невозможного!

— Так придумай! — взвыл резкий голос. — Найди способ избавиться от нее, при котором ни у кого не возникнет вопросов!

— Это твой шанс оправдаться за упадок Вальда, — добавил равнодушный голос.

Верховный закрыл глаза. Великое небо! Долгие годы он служил Храму, чтобы теперь опуститься до…

— Арены, — сказал вдруг он, озаренный внезапной догадкой. — Конечно! Храмовые арены! Последнее из испытаний адептов… Трагедии на Храмовой арене не редкость! Испытание для Сайарадил можно сделать настолько сложным, что она не справится. Это идеальный выход! Смерть на арене перед взором тысяч зрителей ни у кого не оставит вопросов.

Голоса вновь слились в единый гул.

— Сколько же лет понадобиться, прежде чем Сайарадил Вэй сможет выйти на арену Первохрама?

От этих слов Верховный поник.

— Около десяти лет… Впрочем, — воспрял он духом, — мне не составит труда ускорить ее обучение. Можно заявить, что дар наследницы Валлардов не нуждается в годах тренировок!

— Но если это правда? — раздался вдруг молчавший до сих пор голос, тихий и вкрадчивый. — Что, если сила ребенка велика, и она с легкостью пройдет ваше испытание?

— Вряд ли такое возможно, — осторожно заметил Верховный. — Я не вижу у девочки особого таланта.

— Ты много чего не видишь, — усмехнулся вкрадчивый голос. — Не забывай, чья кровь течет в ее венах!

— Как тут забудешь, — пробормотал Верховный.

Голоса между тем зашептались; Верховному удалось различить обрывки фраз.

— Мы не можем ждать годами! — заявил резкий голос.

— Что такое десяток лет перед вечностью? — возразил вкрадчивый.

— Ваши споры напрасны, — проговорил равнодушный голос. — Наш брат займется подготовкой Вальда, девочка тем временем будет обучаться при Храме. Если она все же пройдет испытание на аренах, то отправиться в Вальд. Трех лет должно хватить, чтобы монахи обрели утраченные навыки…

— Пять, — быстро вставил Верховный. — Я прошу пять лет!

— Слишком долго! — загудели голоса, вновь сливаясь воедино. — Ты печешься лишь о своей участи… Но на кону множество судеб!

— Не только я пекусь о себе, — Верховный жрец позволил себе усмешку. — Разве смерть Сайарадил Вэй не означает свободу для вас? Вы беспокоитесь о своей доли ничуть не меньше, чем я — о своей! У меня нет никакого желания отвечать за смерть наследницы Валлардов перед Сенатом… Вам пришлось ждать освобождения веками — так почему бы не потерпеть еще пять лет?

Голоса стихли; они молчали так долго, что Верховный жрец едва не оторвал голову от Саркофага.

— Пять лет, — сказали они наконец. — Мы подождем… Но не нужно пытаться нас обмануть! Через пять лет в этом мире будет место либо для Сайарадил Вэй, либо для тебя.

Верховный понял, что голоса не шутят.

— Если ты все же решился целых пять лет обучать мага Воды, тебе нужно знать кое-что, — вновь выделился из общего гула вкрадчивый голос. — Вода тиха, но непреклонна. Может спать веками, но, проснувшись, способна разрушить города. Вода усердна. Ее нельзя сдержать! Порой она кажется безобидной, но это лишь иллюзия… Ты недооцениваешь Сайарадил Вэй и можешь поплатиться за это!

Голос оборвался; Верховный почувствовал поступающую дурноту.

— Мы призовем тебя, когда придет время! — прошелестели голоса.

Белый туман начал темнеть. Верховный оторвал голову от Саркофага. Через пару минут, когда мир перестал кружиться, он осторожно дотронулся до лба, на котором отпечатались узоры Саркофага. Кожа горела, точно обожженная; Верховный знал, что боль пройдет, как только разгладится последний узор.

***

Если бы Верховный жрец мог обернуться, он бы увидел, что с ним говорили три бесформенных серых тени. Незримые простому глазу, они замерли над Саркофагом, наблюдая за тем, как облаченный в черное старик ковыляет по лестнице вниз. Солнечный свет померк, и тени вновь окутала молочная пелена. Это было междумирье — пространство белого тумана, порядком опостылевшее жрецам прошлого за долгие века.

— Он не справится, — прозвучал в тумане равнодушный голос. — Мы не тому доверились.

— Брат не посмеет нас подвести! — возразил резкий голос. — Ему слишком дорога собственная шкура!

— Он жаден и глуп, — протянул равнодушный голос. — Маги так обмельчали за тысячу лет…

— Разве он — не лучший среди живущих?

— Нет, всего лишь первый среди равных… Что за глупые титулы придумали наши потомки?

— Дадим брату шанс!

— Сколько еще можно?

— Не забывайте про молодого наставника, — прозвучал вкрадчивый голос. — Думаю, нам сразу стоило выбрать его.

— Если бы мы только могли показать им силу нашего гнева! — взревел резкий голос. — Предстать перед потомками во всем величии былой славы… Но кто мы теперь? Только тени, витающие в пространстве между мирами!

Голоса смешались воедино. Мимо проносились смазанные картины: из праха восставали города, канувшие в вечность; фруктовые сады манили сочными плодами и ароматами цветущих розариев; величественные дворцы поражали роскошью; в уединенных беседках танцевали прекрасные девы; и тут же — могучие армии маршировали по площадям стройным шагом; свирепое пламя сжирало непокорные города; кровь прекрасных дев пропитала их тонкие одежды…

То были воспоминания жрецов о прошлом; они могли лишь видеть смазанные картины, которые рисовала их память, и мучиться от собственной беспомощности, длящейся вот уже тысячу лет.

Или это были их мечты о будущем?

— Это все он! — закричал одна их теней звенящим от ярости голосом.

Видения исчезли. Из тумана показалась статуя из гранита — мужчина, сложивший на груди руки и упрямо поджавший губы; он выглядел так, словно нес на своих плечах непомерную тяжесть, но не собирался сдаваться.

— Почему он может сохранять здесь форму, а мы нет? — яростно прорычал один из жрецов, витая беспокойной тенью.

— У него всегда была стальная воля, — равнодушно обронила другая тень, неподвижно замершая неподалеку.

— Он не выпускает нас отсюда ценой собственной свободы, — прошелестела третья тень, обвиваясь вокруг статуи спиралью. — Что скажешь в свое оправдание? — во вкрадчивом голосе послышалась лютая ненависть. — Почему ты предал нас, брат?

Четвертый жрец не ответил. Тысячу лет он стоял здесь безмолвной статуей, и как ни старались тени сломить его, им это не удавалось. Тот, кто некогда был их братом, стал теперь стражем, надежно запечатавшим выход из междумирья. Теням оставалось только ждать, когда его воля дрогнет, и ожидание растянулось на века.

Но вот Саркофаг наконец-то получил последнюю долю крови! Теперь у теней появился шанс обрести свободу.

***

Верховный устало растер переносицу, слушая торопливую речь наставника Аргуса.

–…поэтому мы должны отослать ее! — энергично закончил тот.

— Должны? — повторил Верховный задумчиво.

Аргус осекся.

— Следует… нам следует прислушаться к вековой мудрости!

— Этой мудрости не было бы, не совершай наши предшественники ошибки.

— Вы предлагаете ее оставить? — не поверил своим ушам Аргус.

Верховный устало вздохнул.

— К вам наставник Арамил, — доложил послушник.

Аргус клацнул зубами. Верховный пригласительно махнул рукой.

Арамил вошел, сделал церемониальный поклон лбом в пол и, не глядя на Аргуса, опустился на скамеечку возле лежанки Верховного. Сидевший поодаль северянин побагровел от подобной вольности, но прикусил язык. Верховный снисходительно наблюдая за этим безмолвным боем.

— Мы как раз обсуждаем нашу новую ученицу, — сказал он.

— Сайарадил? — улыбнулся Арамил. — Прекрасный ребенок!

— Аргус утверждает, что нам следует поступить так, как завещал Дайвон-Ши, — заметил Верховный.

— Вот как, — Арамил удивленно вскинул брови. — А что насчет семейства Вэй? Вряд ли сенатор будет бездействовать, если его наследница исчезнет!

— А если исчезнет Эндрос? — подал голос Аргус.

Арамил рассмеялся.

— Я провел с Сайарадил больше времени, чем ты, и с уверенностью могу сказать, что более смиренного ребенка мне еще не доводилось видеть! Она не опасней наших послушников… Только подумайте! — Арамил обернулся к Верховному жрецу. — Сайарадил — последний маг в своем роде! Представьте, какие возможности она откроет перед нами!

— Алчный безумец! — брезгливо процедил Аргус.

— Кажется, тебе пора, — оборвал его Верховный.

Северянин грозно всхрапнул, но сдержался.

— И все-таки в чем-то он прав, — вздохнул Верховный, когда за Аргусом закрылась дверь.

Арамил улыбнулся про себя. Это была обычная тактика Верховного жреца: менять свое мнение в зависимости от собеседника.

— Даже если так, темницы монастыря Вальд всегда готовы принять непокорного мага, — сказал наставник вслух.

— Я напомню, что речь идет о стихийном маге, — поджал губы старик. — Не хотелось бы испытать непокорность стихии на Эндросе!

— Если относится к Сайарадил, как наш дорогой собрат Аргус, то рано или поздно она станет нашим врагом, — резонно заметил Арамил. — Я понимаю ваши опасения, но разве не стоит хотя бы попытаться привлечь силу Воды на нашу сторону?

— Возможно, ты прав… Что ж, попытайся, — Верховный откинулся на лежанке, прикрывая глаза.

Подавив желание ухмыльнуться, наставник учтиво поклонился и шагнул к выходу.

— И вот еще что, — голос настиг его в дверях. — Если ты не справишься — если у меня возникнет хоть малейшее сомнение в ее преданности Храму! — девчонка отправится туда, где ее так хочет видеть Аргус! Мы исполним волю Дайвон-Ши по всей строгости, невзирая на эмоции, так что… не привязывайся к ней.

Арамил медленно обернулся; тон Верховного жреца заставил его насторожиться

— Ведь ты так любишь обрастать привязанностями, — продолжал между тем Верховный; голос его становился все холоднее. — Взять хотя бы твою любимую ученицу… как там ее?

На лице наставника впервые за долгое время отразилось искреннее волнение.

— Дайна, Верховный.

— Дайна… Сколько ей лет?

— Восемнадцать, — Арамил изо всех сил попытался взять себя в руки. — Очень одаренный адепт… Уверен, однажды она станет сильнее меня!

— Бойся тех, кто сильнее, — строго одернул Верховный. — А еще больше — тех, кто проник в твое сердце! Удовольствия имеет место быть, но они не должны отвлекать от служения. Я хочу, чтобы ты правильно расставлял приоритеты… Иначе мне придется пересмотреть свое решение о преемнике.

Неужели Верховный признался, что выбрал его своим преемником? Великое небо! Прежде Арамил отдал бы все, чтобы услышать такое! Но сейчас…

— Я оправдаю ваше доверие, — только и смог выдавить он.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся старик. — И чтобы доказать мне свою преданность, ты выполнишь мой приказ.

— Все что угодно, — заверил Арамил.

— Какая прыть, — хмыкнул Верховный. — Похвально… Кстати, пока не забыл! На днях я перечитывал твой доклад о древних рунах. Ты далеко продвинулся в своей работе!

— Благодарю вас, — осторожно сказал Арамил. — Руны древних северян — моя слабость.

— Многовато слабостей для члена Совета Первохрама, — насмешливо сказал Верховный. — Надеюсь, не стоит напоминать, что рунная магия запрещена? Вдруг тебе захочется перейти от теории к практике…

Наставник почтительно склонил голову и замер; он ждал продолжения. Верховный же не спешил.

— Сайарадил Вэй не демонстрирует успехов, — вздохнул он. — Но если вдруг у нее пробудится дар? Если она окажется одаренной… Что нам делать тогда?

— Учить ее, — сказал Арамил и склонил спину еще глубже.

— Прекращай, — поморщился Верховный жрец. — Раболепство тебе не к лицу! Ступай лучше в свой драгоценный архив, займись делом… Но сперва пошли-ка гонца к монахам Вальда! Пусть подготовятся к приему новых послушников.

— Уверяю вас, это не потребуется! В случае необходимости я смогу совладать с Сайарадил… — начал было Арамил, но его остановило фырканье беззубого рта.

— При чем тут наследница Валлардов? В Вальд отправится Дайна.

— Что? — остатки хладнокровия покинули Арамила, и он отшатнулся, ударившись спиной о дверь. — Дайна? Но… Она не заслужила подобной участи!

— Никто не заслуживает такой участи! Даже Сайарадил Вэй, — поморщился Верховный.

— И все же, — отчаянно продолжал Арамил, — Вальд всегда был тюрьмой лишь для стихийных магов или отступников! Но Дайна…

— Вальд — это монастырь, — одернул его Верховный. — Со своими порядками, порой весьма жесткими, но все же не тюрьма! И если Сайарадил попадет туда — а я в этом практически не сомневаюсь! — монахам придется с ней нелегко. Не всякий маг может усмирить стихию, которая обрела мощь… Это под силу разве что искусному телепату. Ты говоришь, Дайна талантливей, чем ты? Что ж, отлично! Отныне она посвятит всю свою жизнь монастырскому служению… Таков мой приказ! — повысил голос Верховный, жестом пресекая попытки Арамил сказать что-то, и бросил через плечо. — Пилий!

Из полумрака показалась фигура главы храмовой стражи.

— Ты сопроводишь адепта Дайну к ее новому месту служения… Завтра же! — приказал Верховный; стражник поклонился.

— Дайна не завершила обучение! — с отчаянием выдохнул Арамил.

— Отныне ее учителями будут монахи. Уж они-то умеют обучать! — голос Верховного стал жестче. — Кроме Дайны поручаю тебе отобрать еще троих учеников, самых одаренных, но помладше, чтобы монахи воспитали их по своему усмотрению… Довольной! — прикрикнул он, видя, что Арамил открыл рот. — Еще одно слово, и в Вальд отправишься ты сам!

— Вы уверены, что такие меры необходимы? — спросил Пилий, когда побелевший наставник скрылся за дверью.

— Мне нужен Арамил, — вздохнул Верховный. — Своим преемником я вижу только его! Он умен и талантлив, трудолюбив, ему чужды корысть и распутство. Кроме того, Арамил по-настоящему любит своих учеников… Одну из них даже больше, чем следует принесшему обет безбрачия жрецу! Но меня отталкивает его тщеславие и жажда власти. Вместо того чтобы обратить силу стихийного мага на пользу Храма, он вполне может использовать ее лишь на благо себе. Но для этого ему нужна преданность Сайарадил Вэй… Нет ничего прочнее союза учителя и ученика! Если эти двое были бы заодно, только Небо знает, что могло бы случиться… Теперь же, когда наследница Валлардов стала причина его расставания с Дайной, Арамил проникнется к ней неприязнью — и союза наставника и стихийного мага не случится, — глаза Верховного полыхнули лихорадочным блеском. — Я все же сделаю из него прекрасного преемника!

Пилий благоразумно промолчал. Верховный был одаренным жрецом, но так и не стал знатоком человеческих сердец — в противном случае он бы понял, что в этот день сердце наставника Арамила наполнила ненависть, но вовсе не к Сайарадил Вэй.

На рассвете следующего дня Эндрос покинула повозка под цветами Первохрама. Внутри сидели три перепуганных ребенка и заплаканная девушка в одежде адепта Храмовой школы.