Его добыча

Алёна Медведева, 2020

Офицер Троя Флэш совсем недавно была той, кто Его охранял, теперь она всего лишь Его добыча… Правила изменились: безумный эксперимент, и жуткие существа, для которых люди не больше, чем еда, вырвались на свободу. Теперь миру, каким мы его знали, конец? Или долгая совместная дорога к звездам все расставит по своим местам? Кто кого? Бывший узник так просто не уступит позиций. Но и Троя не привыкла отступать перед трудностями. Вот и сейчас она до последнего старается выжить. Просто выжить, невзирая на странности поступков своего противника. Кто она для него? Трофей? Десерт? Игрушка? Кто для неё он? Монстр, что заслуживает лишь смерти? Так что победит? Долг? Инстинкт? Или любовь?

Глава вторая

Кин

Толчок. Меня швырнули намеренно бесцеремонно.

— Хороший денек, да, приятель? Попользовали тебя от души, на потроха пошел.

Дружный хохот. Глумливый, озлобленный. Эти убогие даже не осознавали, что за их нарочитым презрением я отчетливо распознавал глубинный неизжитый страх. Страх перед такими, как я. Даже пленными, скованными, даже лишенными всякой силы.

— Тварям самое место на разделочном столе. Ты лишь подопытная крыса!

Отвратительные голоса отражались в сознании гулкими отзвуками, мутные темные силуэты сменялись яркими пятнами, не позволяя сосредоточиться и понять, что происходит.

Треск, хлесткий удар. Еще один. Мерзкое, прилипчивое ощущение неполноценности и бессилия… Превозмогая его, оттолкнулся от жесткой, неприятно скользкой поверхности, поднимаясь на руках, с усилием напрягая мышцы и стараясь не обращать внимания на дрожь, сотрясавшую тело. Преодолевая нарастающую тошноту, зажмурился — сильно до светового всплеска, стиснул челюсти до хруста, задержал дыхание, прогоняя слабость. Поднял голову, одновременно открывая глаза.

Зрение наконец прояснилось. Сквозь свисающие грязные пряди теперь можно было рассмотреть тех, кто так бесцеремонно обращался со мной.

Два безобразных комка розовой плоти, ограничивающие себя от воздушной среды черными пластами неорганической материи, скалили желтые жесткие наросты, рассматривая меня круглыми белесыми сферами. Издавали рыкающие вибрации, сотрясая воздух. Двигали отростками, прячась за грозно-сверкающими линиями полей высокой мощности.

Нет, разумеется, я знал, что все это можно называть и воспринимать иначе. Гуманоиды. Двуногие, двурукие. У них есть голова, кожа, одежда, зубы, глаза, речь, и меня они заперли в силовой клетке. Но мыслить их штампами, их понятиями, уподобляться низшим не хотелось категорически.

Убогие трехмерные уроды, считающие себя высшей разумной формой жизни, а по сути — презренные, жалкие ничтожества, трясущиеся и цепляющиеся за свое физическое воплощение, как за главную ценность. В то время как истинная суть их существования — быть источником энергии для таких, как я! Хранить ее в себе, накапливать до тех пор, пока не решу ее забрать!

Облизав покрытые жесткой коркой губы, почувствовал отвратительный металлический привкус и хрипло рассмеялся. Самонадеянный идиот. Чем я сейчас лучше их?

«Чем мы все лучше?»

Последняя мысль прозвучала, словно брошенная со стороны. Не мной, кем-то.

Резким движением развернулся, заставив гуманоидов отскочить, хоть и находились они в безопасности, впился взглядом в собрата по несчастью, вяло шевелившегося в паре метров от края клетки, наверняка тоже не в силах выбраться из статичной материальной формы. Факт его присутствия стал настоящим открытием — до этого момента я был уверен, что из нас, кроме меня, уже никого не осталось.

«Кто?» — я напрягся, посылая обычный сигнал опознания.

«Тас, — вернулась волна. — А ты?»

«Кин», — сообщил, стараясь скрыть разочарование. Тас был самым слабым и глупым в группе. Я вообще полагал, что его развеяло во время последнего столкновения с материальным противником. Очень уж мощной и неожиданной была атака.

«Помоги, — предсказуемо заныл Тас. — Что происходит? Где мы? Хочу отсюда уйти. Мне тесно».

Имел он в виду вовсе не мир, всего лишь тело, и я это понял. Но самое главное — услышал обнадеживающее «мы».

«Пока не получим контроль над происходящим, уйти не получится. Где остальные?»

«Восприятие расширь», — донеслось до меня еще одно сообщение. Близкое настолько, что не опознать отправителя было невозможно.

«Орш», — коротко подтвердил узнавание. Снова напугав гуманоидов, перевернулся, отыскивая глазами очередное физическое воплощение. Массивное, грязное, серокожее, с темными уплотнениями на плечах и спутанными черными волосами, закрывающими лицо, но при этом несущее в себе того, кто никогда не отступал и не бросал начатого на половине.

«Где тебя носило, Кин? — яростно сверкнули фиолетовым отблеском глаза, за которыми прятался практически равный мне по силе собрат. — Раз ты жив, почему не с нами?»

«Знал бы я сам», — осадил его. Конкурентами мы никогда не были, но и причислять меня к дезертирам не позволю.

«Что помнишь из последнего?» — не сдался Орш.

Хороший вопрос. Однако прежде, чем я смог на него ответить, пришлось ждать, пока из глотки наружу не выйдет то, что материальные уроды зачем-то запихнули в приданную мне оболочку. Гадкое тело!

«Мы рвали на атомы планетоид, — ушел мыслями в прошлое, чтобы снова как наяву ощутить триумфальное чувство свободы и торжества. — Энергии в нем было много, текла она легко и быстро. Я увлекся поглощением, не заметил приближения опасности».

«Никто не заметил», — вплелся в мое признание еще один собеседник, но я не придал этому значения. Продолжил: «Понял, что нас окружили, когда оказался в тисках неструктурированной энергии. Пробиться сквозь нее не смог, поглотить тоже. Привычного мира не стало. Материальный исчез. Двигаться было некуда. Энергии становилось все меньше, я слабел, казалось, это конец. А потом неожиданно понял, что…»

«Что прочно заперт внутри физической оболочки, — перебив меня, признался Орш, видимо испытавший то же самое. — А разорвать ее и выбраться не получается».

«Я ее рвал! — внес коррективы. — Трижды».

«Силен, — хмыкнул Орш. — Где взял подпитку?»

«Не вникал. Кто первым подвернулся, у того и высосал, — отрезал я, смутно припоминая дергающееся в конвульсиях тело. Вернее, два тела, наполненных желанной энергией. — Только времени на полноценную подпитку не хватало. Меня каждый раз скручивало в тиски. Потом фаза небытия и новое возвращение в навязанную оболочку», — закончил, наконец заставив тело отползти в сторону от муторной зеленой жижи, над которой оно все это время так и нависало, покачиваясь.

«Видимо, тебя держали отдельно, раз впервые оказался здесь», — высказал догадку Орш.

«А я тебе говорил, — опять проявил себя неизвестный, — что у гуманоидов не одно помещение, где с нами… работают».

«Работают? — издевательски бросил Орш. — Хал, ты, оказывается, гуманист».

Хал? Хал, Хал… Я задумался, перебирая известные мне комбинации. Хм, мне этот собрат незнаком.

«Ты же не с нами проходил через брешь миров. А мы ушли первыми. Значит, была вторая волна экспансии в это пространство?»

«Вторая была, — согласился Хал. — Но я из третьей. И мы едва успели проскочить. Брешь закрылась бесследно, а я попал в плен, не успев даже начать поглощение».

«Ого… — встрепенулся я, ощущая, как теряю опору. Во всех смыслах: и моему самосознанию стало не по себе, и бренная оболочка завалилась на бок, чувствительно приложившись бедром об пол. — Мы здесь застряли? Домой нам не вернуться?»

«Если не откроется новая брешь…» — философски протянул Хал.

«Если мы вообще выживем!» — бросил Орш.

«Если перестанете лить энергию попусту», — тихо прошипел…

«Щег! — опознал я. — И ты здесь!»

От неожиданного осознания того, что нас не так уж и мало, я испытал воодушевление. Завозился на холодном покрытии, рыкнул с досады, заставляя непривычное, чуждое мне тело подчиняться, оттолкнулся и, наконец, встал. Обретя равновесие, сфокусировался и осмотрелся.

Примитивные гуманоиды меня больше не интересовали. Взгляд скользнул дальше, пробежав по невзрачным серым стенам, силовым полям, ограничивающим наше пространство для жизни, низкому металлическому потолку, полу, где-то чистому, а где-то покрытому спекшейся органикой. Именно на нем сейчас в разных позах — кто неподвижно, а кто осторожно перемещаясь, — находились те самые физические тела, что на самом деле являлись для нас клетками. Такие же гуманоидные, как у пленивших нас существ, и все же чем-то отличающиеся. Впрочем, внешний вид оболочек волновал меньше всего. Не они важны сами по себе, как не важна примитивным существам их одежда. А вот количество…

«Так сколько же нас?» — спросил сам себя.

Ответ получил от других: «Восемнадцать».

Немного… В моей группе было больше тысячи подобных мне, и мы были первым отрядом, отправившимся на освоение новых источников энергии. После нас, судя по заявлению Хала, были и другие. Не знаю пока, насколько многочисленные, но… Но из всех только мы и выжили?

Значит, восемнадцать… Возможно, больше, ведь здесь определенно не все. Кто-то, как и я до этого, может находиться в бессознательном состоянии в других… местах.

Где именно?

Ответ на вопрос дался с трудом — образы, вызванные отдельным усилием, выходили размытыми и отрывистыми.

Тьма. Вспышка. Энергия совсем рядом — манящая, притягательная, но взять ее нет никакой возможности. Непонимание. Что не так?! Краткий миг забытья. Снова всполох пробуждения. «Хороший экземпляр… в моей лаборатории… степень фиксации семьдесят процентов… вводи первую дозу… реакция пошла… надо повторить…» — звуки, раздражающие своей бессмысленностью. Тесный плен оболочки, которая скована так же, как и я. Попытка вырваться. Белые границы, за которые нет хода. Сжимающие, удушающие тиски. И снова тьма.

Воспоминание, от которого хотелось лишь одного — разорвать, испепелить, уничтожить тех, кто лишил меня свободы. И поглотить! Выпить! Забрать у них то, что до сих пор манило, несмотря на ограничения.

Среагировало и тело. Кулаки сжались, взбугрились мышцы, словно силясь разорвать несуществующие путы, а из горла неожиданно вырвался яростный рокот низких частот.

— Смотри-ка ты, ожил, — раздался дерзкий смех, скрывавший очередную волну страха. — Живучая тварь.

— Отойди, Ральюс, не провоцируй, а то опять выговор получим.

Считающая себя вершиной пищевой пирамиды особь проявляет осторожность? Интересно… Я вернулся взглядом к своим тюремщикам, изучая их внимательнее. Делать это, используя ограниченные возможности навязанного тела, было невыносимо, но иных вариантов не осталось.

Первый, тот, что вел себя наглее, — классический примитивный гуманоид. Беловолосый высокий двуногий демонстративно скалился, выражая презрение. Только он не мог знать, что своей бравадой спровоцировал вспышку интереса с моей стороны. Вдруг проявилась неосознанная опция ставшего клеткой тела, подарив сверхъестественную зоркость, и я отчетливо увидел предназначенными для этого органами учащенно пульсирующую жилку за ухом тюремщика и спешно скользящую по отвратительно розовой коже капельку влаги. Страх… Он знаком этому существу. Именно его он прячет за показным бесстрашием. Жалкий. Легкая добыча.

То есть был бы легкой добычей, будь я собой прежним.

Но я запомнил этот вид местных. С таким расовым типом раньше сталкиваться не доводилось, хотя я не особо обращал внимания на такие детали пищи, как цвет волос и крепость нервов.

Второй, куда более осмотрительный, — крепкий, коренастый остроухий брюнет с мрачным настороженным взглядом. А вот этих помню. На моем личном счету сотня таких, плюс два звездолета и орбитальная станция. Энергии тогда накачал знатно, жаль, до самой их планеты не добрался. Так и не понял, куда она исчезла под самым носом. То ли другие из моего отряда успели раньше, чем я смог на нее переключиться, то ли ушастые нашли способ ее спрятать. И сами сбежали, потому что после этого я взаимодействовал с кем угодно, но не с ними.

Придется изучить всех неожиданно сумевших совладать с нами. Они убеждены, что пленили нас, заточив в бесполезные оболочки? Сделали подобными себе? Ничтожными, ограниченными и подконтрольными? Что ж, зря. Я сумею приспособиться, сумею вырваться, сумею… забрать их всех.

Мы сумеем.

— Да что он мне сделает? — не внял дельному совету беловолосый. — Сидит себе в клетке… Он слаб, словно новорожденный, только и способен, что на ноги встать.

Подошел он близко. Так близко, что удержаться я не смог. А может, просто не захотел, больше всего желая сейчас наказать примитивного гуманоида, возомнившего себя победителем. Такое знакомое по прошлому, практически рефлекторное поведение — стремительный бросок к идущей на тебя добыче.

Быстрый выпад… и острое сожаление: вместо сгустка энергии вперед дернулось тело — непривычная, неловко управляемая мной обуза. А вместо приятного притока живительной энергии — силовой разряд от энергетических брусьев клетки, пронзивший навязанное тело и отбросивший его на пол.

Ощутил я это вопреки пониманию. Что за чувство? Невыносимое, тягучее и разрывающее на части? Уже знакомое по вспышкам пробуждения в лаборатории.

«Кин, брось, — запоздало предупредил Орш, — это бессмысленно. Без оболочки ты, может, и прошел бы ограничительное поле, а с ней…»

«В каком смысле «может»? — опешил я. — Ты не пытался?»

«Ты меня вообще слышал? — обрушилась на меня волна раздражения. — Мы в них жестко зафиксированы. Из тел не вырваться, они как кандалы, и их через энергетическую клетку не протащишь».

«А ты меня слышал? — все еще испытывая странную агонию, взвыл я не менее яростно. — Я трижды из оболочки выходил!»

— Что, гад, не выходит? — словно меня услышав, выкрикнул беловолосый, сбивая с мысли. — Лапки коротки? Теперь все иначе! Вот она, расплата. Удивлен? Не знал подобного? Так запомни, отныне боль станет твоей постоянной спутницей. — Он засмеялся, наслаждаясь собой и чувством безопасного превосходства. — Давай, давай поднимайся, амеба треклятая. Сделай так еще! Повесели нас!

Издевается. А ведь сам реально напуган, отскочил едва ли не дальше, чем меня отбросило. Дышит рвано и за оружие схватился — невзрачную на вид рукоять, энергия в которой совершенно бесструктурная. И опасная…

— Цыпа, цыпа, иди к папочке. Мигом станешь грилем, — вновь посыпались глумливые смешки. — Знакомая штучка, а? Думали, сожрете нас всех? А мы вот не так просты и нашли чем вас уделать. Превратили в ничто! Даже праха не осталось! Один большой пшик — и нет прожорливого амиота. Всех вас нет!

Силясь не упустить контроля над происходящим вокруг — а знание сейчас важнее всего, — я сосредоточился, заставляя себя не думать о… как сказал ничтожный? О боли! Пришлось пересилить отвращение, вновь пытаясь понять, как работает видение через элементы чуждой оболочки.

Амиоты? Слово кольнуло узнаванием. Прежде слышал его в лаборатории. Так эти… материальные называли нас, эдаити.

Но все внимание сейчас — на оружии охранника. «Знакомая штучка»? Так он сказал? Да, очень. Настолько, что новых встреч не хотелось. Это ведь после контакта с ней настает то беспамятство, при котором надолго теряешь осознание самого себя.

— Остынь. — Положив руку на судорожно сжатый кулак беловолосого, второй гуманоид заставил оружие опустить. — Чего завелся-то? Расслабься. Скоро смена придет. Не лезь к нему. Получим нагоняй, если сдохнет тут внезапно.

Значит, меня ждет передышка. И новый шанс разузнать о тюремщиках больше.

«Часто они меняются?» — бросил вопрос своим.

«Да, довольно часто. А на время кормления и для транспортировки в лабораторию прибывает дополнительная пара охранников», — пришел глухой отклик от Щега.

Кормления?!

«Это же не?..»

«Именно».

Отвращение накрыло волной, стоило вспомнить ощущения продвижения в недра этого жалкого тела твердой и склизкой субстанции… Как они ее называют? Еда?

Сколько еще мерзостей нам уготовано испытать в этом коконе-тюрьме?

— Смирно!

Хорошо поставленный голос вновь привлек мое внимание к происходящему за пределами клетки. Принадлежал он гуманоиду, внешне мало отличному от ушастого, разве что у него уши были скругленными, а верх головы закрывал плоский предмет одежды.

— Доложите обстановку, сержант Кригс, — продолжил вошедший, за спиной которого прятались силуэты еще двух гуманоидов.

— Все штатно. Происшествий не было, — без запинки отчитался брюнет.

Так-так… Значит, мои попытки не в счет? Ну ладно…

Кивнув, субъект вышел, зато теперь в зоне видимости оказались те, кто скрывался за его спиной.

Первое, что я ощутил, — они разные. Не в смысле внешнего облика, хотя он тоже имел отличия, а иначе. Однако объяснить, как именно «иначе», в чем заключаются различия, пока не мог. Второе — с этой парой я уже пересекался. Перед небытием, после которого осознал, что меня волокут в клетку, они были последними, кого я воспринимал.

Воспоминание о появлении рядом темноволосого крупного субъекта отражались в сознании двойственно: сначала нейтрально, как факт близкого присутствия, раздражающего от невозможности взять то, что мне было необходимо; затем мощно — как приступ ярости, потому что именно его оружие заставило меня взорваться яркой сверхновой, потеряв самого себя.

Реакция на другого, более щуплого гуманоида, с волосами чуть светлей, оказалась куда более неоднозначной. Сумбурной, противоречивой, клокочущей. В ней было так много намешано, что пришлось постараться, чтобы разобраться в сложном переплетении. Я вспомнил, как крайне неосмотрительно приближалось ко мне это существо, буквально истекая такой желанной энергией. Как, сходя с ума от невозможности ее взять, я бился в путах удерживающей меня оболочки. Как неимоверным усилием все же прорвал оковы, клеймя то, что теперь по праву было моим! Было, но не стало. Потому что энергию этой особи я так и не забрал. Не успел.

И теперь с жадностью следил за добычей, получить которую для меня — уверен — вопрос времени. Я никогда не отступал. И впредь этого не сделаю.

— Как сегодня наши… твари? — дождавшись, когда плотно сомкнутся створки дверей, презрительно бросил тот из пары новоявленных охранников, кто смог остановить меня ранее.

Из его рта, сорвавшись с губ, с силой вылетел сгусток белесой жидкости и упал почти к моим ногам.

— Доран! Не перегибай палку! — одернул его приглушенный окрик. — Наше дело — следить за безопасностью. Глумиться над заключенными — это недос… — моя несостоявшаяся пока добыча замялась. — Непрофессионально.

А я наконец сообразил: так вот в чем отличие, это другая особь!

Полярная? Супротивная? Антипод?.. М-м-м… Слышал же, слышал название… Напрягся, перебирая отрывочные сведения, что накопились за время плена, пока в памяти наконец не всплыло: женская!

— Мужчины совсем одичали за время долгой вахты, что с них взять? Не обращай внимания, Троя, — раздалось уважительно-извиняющееся приветствие сдержанного напарника беловолосого. — Ты сегодня с нами? Как такое чудо случилось? Но уж, поверь, я тебе рад. Обычно эти двое умудряются весь пол желчью закапать.

— Это мы-то?.. — Беловолосый Ральюс встал в позу, выпятив грудь, но договорить ему не дали.

Та, что именовалась Троей, ответила сержанту Кригсу кратким смешком:

— Представляю…

Впрочем, дальше говорила она спокойно и обстоятельно. На меня не смотрела, чего не скажешь о буравящем, ненавидящем взгляде… Дорана? Так она его назвала?

— Меня вне плана поставили. Из-за медосмотра сместился график, поэтому вместо смены в центре контроля внешнего периметра станции я сегодня с вами.

— Медосмотр? — заинтересовался ушастый брюнет. — Что-то случилось?

— Нет.

— Случилось! — Если Троя попыталась скрыть правду, то ее напарник и не собирался, даже получив от нее недовольный взгляд. — Этот демонюга, — кивнул он на меня, — вырвался и почти покалечил мою девочку. А перед этим, — многозначительно понизил тон, — схарчил одного из заучек-ученых.

— С-сожрал?! — Визгливое удивление беловолосого резануло неприятным диссонансом. Очевидно, он только сейчас уразумел истину в недавнем совете напарника. — Но ведь говорили, что они не могут… ну это… когда как призраки… — Ральюс шумно выдохнул. — Вроде теперь у них тела, и потому проблемы исчезли.

«Кин, это они о тебе?» — не выдержал Орш. — Ты невероятен…»

«После обсудим», — подавил его инициативу, боясь упустить хоть слово.

— Тише вы! Чего разболтались? — синхронно со мной шикнула Троя.

— Жратву же им еще не доставили. — Доран вяло махнул рукой. — А пока представление не началось, чего бы не поболтать?

Последнее прозвучало зловеще и потому заинтересовало не только меня.

— Представление?

— Ты бы видела, как они давятся. Заблюют тут все. Как у вас на Земле бы сказали — франкенштейны недоделанные. Может, ученые им чего внутри прирастить забыли? Теперь трубочку надо вставить?

От интонации, с которой это было сказано, фонило одновременно ненавистью и бессилием. Субъект меня раздражал.

— Хотели как лучше, а получилось как всегда. — Тот, сдержанный, глухо вздохнул. — Я слышал… только тс-с-с, не для разглашения. Так вот, говорят, для этих тварей тела специально создавали. Взяли лучшие гены от всех известных рас содружества — разработка уже существовала. Видимо, пришла кому-то в голову безумная мысль создать идеальные управляемые полуразумные организмы, способные выполнять миссии в самых недоступных уголках космоса.

— А амиоты-то тут при чем? — как и я, не поняла логики Троя.

— Так тела, даже самые совершенные, без разума ничего не стоят. Пустышки. Кто-то должен ими управлять. Вот какой-то умник и решил, что нематериальные сущности для этого самое оно. Тем более удалось их заполучить. Прежде-то у нас такого не встречали, а тут нахлынули, волна за волной. Чего только во Вселенной не водится…

— Универсальные солдаты? — Троя впервые взглянула в мою сторону и едва приметно вздрогнула. — Секретная разработка? Надо же… Как оперативно организовали. Только материал взяли уж больно… непредсказуемый.

На удивление жалкая оболочка не подводила — подчиняясь моему живейшему интересу, органы, отвечающие за зрение и слух, работали на пределе. Я отчетливо слышал каждое слово шептавшейся у стены охраны и видел каждый волосок на затылке своей несостоявшейся добычи.

— Взяли их, потому что альтернативы нет. Лишь поэтому оставили в живых и держат здесь. А по мне, так лучше бы они вообще никогда не появлялись в нашей реальности. — Беловолосого заметно передернуло.

— Уж это точно, — поддержал Доран. — День, когда внезапно невесть откуда, как из черной дыры, стали появляться эти твари и все подчистую уничтожать на своем пути, для всех стал кошмаром. Это даже потерями назвать нельзя! За ними все исчезало, оставалась только пустота.

— Конец казался неизбежным, — тяжело вздохнул сдержанный тюремщик. — Каждое утро благословляю заучку, выдвинувшего теорию о сращивании разных типов энергий и изобретшего энергетические клинки.

— И от лабораторных фанатиков польза есть, — согласился беловолосый. — Создали оружие, способное не просто задержать, но и уничтожить монстров. Только успех заслонил здравый смысл, замахнулись на невероятное. Думается мне, ничего у них не выйдет. Разумного и послушного уж точно, раз амиоты, даже заточенные в тела, ухитряются нас убивать…

Странное название, данное нам противником, изрядно раздражало, звучало так же жалко и бестолково, как они сами.

— Хочется взорвать это место, отправив в бездну всех заучек с их великими теориями и подопытными гадами! — едва шевеля губами, прошептал Доран.

Но я его слышал!

С ним согласились все, кроме Трои. Моя добыча почему-то промолчала.

— Дальше будет только хуже. Вчера в лаборатории кое-кто проговорился, что пленных будут тестировать.

— Как?

— На нас обкатают! Они это спаррингом называют.

Весь обратившись в слух, кинул собратьям вопрос: «Слышите?»

«Да. Предвкушаем…» — пришел общий отклик.

— Оружие-то хоть оставят?

Беловолосый трус задергался! Вот и встретимся…

— Оставят, ясен граш, — поспешил успокоить его Доран, хотя в его интонациях слышалось сомнение. — Иначе какой смысл? Пленные должны осознать, что в наших силах прибить их. Знать и бояться. В этом залог послушания. Иначе грош цена этим… дьяволам.

В суть эпитета вникать не стал, как и мои собратья.

«Ничтожные глупцы», — прошелестело с нескольких сторон, и я не раздумывая согласился.

— Черт! Как я не хочу в этом участвовать!

Троя… Почему я ее выделяю? Она такой же враг. Стоит нам избавиться от навязанных тел, и она неизбежно погибнет, как и все остальные. Станет моей добычей, только моей.

— Не боись, тебе не грозит. Баб на ринг не пускают.

— Рарк! — Она развернулась к напарнику, в упор уставившись в его глаза. — Ты меня трусихой назвал? Или сомневаешься в моих профессиональных навыках?

Почему «рарк»? Он же Доран. Или это не имя, а название расы? Расы остроухих? Я все внимательно анализировал и запоминал.

— Не кипятись, девочка, — вновь притушил огонь эмоций более спокойный охранник, — Доран просто заботится о тебе. Ты же помнишь, он уже сталкивался с амиотами в бою. И выжил! Его право поучать менее опытных.

— Поучать, но не глумиться, — немедленно откликнулась Троя. — Завел привычку…

На последних словах она зашипела в сторону, и Доран шагнул к ней ближе. Больше того — положил ладони на плечи.

— Напарница? — Склонившись к ее уху, явно скрывая сказанное от сослуживцев, шепнул: — Это действительно забота. Ты же знаешь, как… дорога мне? И я не прочь лично продемонстрировать тебе всю величину своего волнения. Хочешь, сегодня?

Это намек? Намек на что?

Никогда не задумывался, в чем измеряется волнение. Может, у гуманоидов есть какой-то особый орган, его накапливающий? Возможно, такая демонстрация является совершенно обычной? Но намек мне не понравился. И не только мне! Навязанное тело тоже отреагировало, усилив биение сердца и участив дыхание. Ого… У него, похоже, есть независимые от моего контроля какие-то автоматические функции. Нужно разобраться…

Прерывистый воющий звук сбил меня с мысли. Неожиданно громкий, он вспорол тишину, сопровождаясь яростными вспышками огней над входом.

Моментально среагировав, четверо стражей рассредоточились вдоль энергетических клеток. Женщина оказалась ближе всех к моей, но, как ни старался, поймать ее взгляд, желая распознать настрой, я не смог. Она упорно смотрела в сторону, вернее, на разъехавшиеся в стороны створки дверей.

Из-за них показался медленно плывущий по воздуху контейнер, который толкали тонкие нескладные существа в голубых хламидах. Еще одна материальная раса этой реальности с пока неведомым мне наименованием? И ведь что интересно — их кожа такая же серая, как у тел, что стали нашим пристанищем.

Что там обсуждали эти примитивные? Взяли лучшие гены от всех известных им рас? Если это называется «лучшее», хорошо бы понять, с чем сравнивали.

Но разбираться будем позднее. Сейчас важнее понять, что нас ожидает в ближайшее время и что за дрянь палковидные немощи достают из сфероподобных капсул и пропихивают в клетки, локально отключая волновой защитный каркас.

Вытянув шею, для чего пришлось изрядно напрячься, я настороженно присмотрелся к невзрачной белесой субстанции в неглубокой емкости, просунутой в мою камеру. В нос ударила волна запаха. Не такого едкого, отвратительного, каким было пропитано помещение, другого — притягивающего, дразнящего, подчиняясь которому тело неожиданно само подалось вперед. Рефлексы — очередная примета материального мира? Пусть я еще не слишком хорошо разбирался в происходящем, но мой разум интуитивно взаимодействовал с навязанной оболочкой.

Я этого не ожидал и растерялся. Спохватился, лишь когда понял, что стою на коленях перед емкостью, мои материальные конечности с жадностью запихивают это в рот, а челюсти щелкают, размельчая твердые куски.

— Гляди, за миску-то схватился, не отобрать… Как протеинчики жрать, так за милую душу. Синтезированное мясо лучшего качества на этих… переводят, — послышался презрительный шепот Дорана.

Отвращение, родившееся в сознании, бесследно не прошло — в недрах тела поднялось уже испытанное чувство тошноты. Видимо, эту оболочку и раньше как-то кормили, только я этого не осознавал.

Оттолкнув миску, обхватил тело… свою тюрьму руками и согнулся, страстно желая избавиться от чужеродной массы. Исторгнуть из себя… инородный объект. Последовавшие со стороны тюремщиков смешки не задевали — они просто не доходили до сознания.

«Кин, перестань сопротивляться! — донесся тревожный возглас Орша. — Это оболочкам необходимо».

«Ты можешь получить из нее энергию», — добавил Щег.

«Эта штука называется «пища» или «еда», и она, когда внутри, может одновременно и тебя подпитывать, и поддерживать обмен веществ физического организма, которым является оболочка», — разъяснил еще кто-то.

Меня поразила мысль, что энергию можно добыть иначе. Другим способом. Правда, для этого придется сидеть запертым в неповоротливом теле!

Видимо, сомнения и метания привели к отсутствию контроля над телом, рефлексы вновь возобладали, и все проглоченное осталось внутри, а зубы с жадностью вгрызлись в новый кусок. Рвали, грызли, перетирали… До тех пор, пока пища не закончилась. Второй за сегодня эпизод с всплеском активности, связанный с еще плохо подчиняющимся телом. Постепенно я все больше узнавал о нем вопреки желанию…

Так и сейчас — с оболочкой происходило что-то странное. Тело, насытившись необходимым для полноценной работы «материалом», отяжелело, дыхание давалось с трудом. Отросток во рту, который, кажется, называли «языком», стал неповоротливым и сухим.

Преодолевая накатившую слабость, я огляделся, чувствовал — необходимо что-то еще! Но что?

«Вода! Она тоже нужна оболочке».

Подсказка Орша дала лишь осознание — вожделенная жидкость далеко. Еще одна емкость поставлена у самых прутьев, которые снова сияют зловещим предупреждением ограничительной энергии.

Разумом понимал — меня тянет к воде. Но тело? Оно перестало повиноваться: обмякло, потяжелело, словно отдалилось от запертого внутри меня. Возможно, это побочный эффект… кормления? Или я неосознанно забрал слишком много энергии? Или сделал еще что-то не так?

«Пей воду!» — пришла настойчивая подсказка от собратьев.

И я пополз, преодолевая сопротивление тела, желающего лишь лежать. Старался, напрягал своенравные мышцы навязанной оболочки, а когда остановился и оценил результат… Да я и половину пути не преодолел! Жалкое, должно быть, зрелище. Не зря тюремщики потешались, предвкушая представление. Только думали ли убогие, что однажды мы научимся подчинять себе эти тела, управлять ими. И тогда…

Внутренняя злость бесполезна, когда речь идет о материальной тюрьме, я понял это еще раньше. Вот и сейчас она не помогла мне приблизиться к цели. Взгляд, сопровождаемый тяжелым дыханием почти онемевшего от усилий тела, с отчаянием впился в емкость с жидкостью. Как же хочется втянуть ее в себя! Пусть и внушающее отвращение, но революционное ощущение.

Неожиданно в энергетическом узоре клетки возникло блеклое пятно — энергию отключили. Следом мелькнули черные сапоги с узкими мысками — мне доводилось сталкиваться с пониманием необходимости одежды и обуви, защищающих оболочку, у этих… материальных. Когда-то, в прошлом, я даже имитировал подобное, подбираясь к добыче.

Через секунду нога, обутая в этот самый «сапог», коротким пинком отправила миску с прозрачной жидкостью в мою сторону.

Облегчение накрыло едва ли не осязаемым облаком, едва пришло понимание: я получу воду! С огромным трудом воспрепятствовал почти непреодолимой потребности тела немедленно втянуть ее в себя и поднял голову, чтобы встретиться глазами с моей несостоявшейся добычей.

Троя стояла вплотную к вновь вспыхнувшей энергией решетке и в упор смотрела на меня. Что промелькнуло в ее глазах? Влага?.. Жалость? Сочувствие? Стыд и сожаление? Я так и не понял точно, радуясь уже тому, что органы зрения оболочки не подвели, позволив увидеть женщину так близко.

Почему она помогла? Какая неразумная особь… Неужели так и не поняла, кто внутри этого тела? Та стычка в лаборатории ее ничему не научила?

Впрочем, даже к лучшему. Жертва не должна быть настороже! Ее беспечность и неосмотрительность — залог успешной охоты. Так что заберу женщину первой, едва вырвусь. Без сожаления. Без благодарности. Она — моя добыча. А я всегда завершаю начатое.

И все же любопытство жгло, требуя ответов. Что заставило ее помочь врагу? Что она увидела, раз пошла на риск? Презренную слабость? Мольбу в зрительных экранах этого тела? Мое… отчаяние?

Неразумная. И обреченная.

— Троя! — Наши отчаянные гляделки разорвал громкий окрик. — Ты что творишь?! — Дернув за руку, рарк заставил женщину отступить.

И снова его вмешательство разозлило. Ладно бы сейчас на самом деле представлял опасность, но видно же, что беспомощен. Из последних сил, стараясь не удариться, я рухнул лицом в миску с жидкостью. Губы приоткрылись, и вожделенная влага потекла внутрь оболочки.

— Смотри-ка ты, — кивнул сержанту Доран, продолжая удерживать за руку растерявшуюся Трою, — сегодня почти никого не рвало. Научились жрать, твари. Не гадили бы еще где попало, а то вонь…

— Да пусть утонут в своем дерьме. Это будет справедливое наказание, — зло сплюнул в ответ Кригс.

Прислушиваясь к разговору, хотя предмет обсуждения оставался непонятным, я жадно глотал, захлебываясь и давясь. Наверное, не совсем ловко и неправильно, потому что вода проливалась на пол. Вытекала не только изо рта, но и еще из одной части тела — бессмысленного на первый взгляд отростка в основании ног. Мне досталось дефектное тело? С дыркой? Вода проходит насквозь? Может, поэтому мне удается высвобождаться из этой оболочки?

Тем временем палковидные субъекты, вытолкав контейнер за двери, вытянули из стен какие-то шланги, конец одного из них смотрел прямо на меня.

— Отойти! — раздался громкий приказ.

Впрочем, охранники и без него уже давно отступили к стенам. Доран заслонил собой брыкающуюся Трою, утянув в пространство между собой и стеной.

— Да случится дождь! — не удержался он от насмешки.

В меня ударила струя чего-то плотного, похожего на смесь воздуха и какой-то жидкости. От неожиданности я задохнулся, дернулся было в сторону, но струя настигла и там, затем прошлась по полу, смывая дочиста все, что на нем оказалось, после чего ушла в соседнюю клетку, терзая Орша и очищая все под ним.

Вот тогда я и осознал глубину своих заблуждений относительно дефекта. Это, оказывается, норма! В очередной раз убедился в ущербности материального воплощения — пищу и воду, которые поглощает тело, оно затем извергает наружу! И в чем суть процесса? Как бессмысленно, отвратительно и… несовершенно.

Желание вырваться, вновь обрести свободу зашкалило, но что я мог сейчас, лишенный исходной формы и ее возможностей? Лишь изучать то новое, что мне досталось, в надежде когда-нибудь найти выход. Но я был твердо убежден: смогу вырваться из клетки! Смогу вернуться в прежнюю жизнь, к привычному, а главное, такому удобному существованию, никак не связанному с неполноценной материей.

И я сосредоточился. Буду учиться. Заставил оболочку расслабиться и лечь на пол. Выровнял дыхание, сконцентрировался на ощущениях, буквально атакующих разум. Что чувствует тело? Зачем с такой настойчивостью сообщает мне об этом? Возможно, без обратной связи не будет полноценной интеграции? А без нее цели не достичь.

Связь, связь…

Для начала — те части тела, что позволяют контролировать происходящее: зрение, слух, обоняние, осязание… Надо разобраться с ними.

Не задумываясь о времени, продолжая лежать, я пробовал. Открывал и закрывал глаза, сгибал и разгибал конечности, вникая в устройство организма, вслушиваясь в сигналы, идущие к сознанию. Я и раньше их получал, но не имел возможность обдумать, осмыслить, принять…

Подняв руку, долго смотрел на пальцы, изучая твердые заостренные наросты на кончике каждого, — по всей видимости, средство защиты, компенсация общей уязвимости материального тела. Уже неплохо, можно будет использовать.

Провел рукой по лицу, ощупывая рельефные выступы. Обнаружил две дырки — ноздри, втягивающие воздух и сигнализирующие о наличии еще одного типа информации. Даже закрыв глаза, ощущал присутствие Трои и других примитивных. А еще… Еще на этом фоне резко выделялась приметностью та жидкость, что вытекала из наших тел.

Способность хороша, а вот запах оболочки — минус. С таким явным опознавательным маяком, который моментально выдаст мое присутствие, надо что-то делать. То есть надо понять, как заставить противника перестать меня чувствовать!

Плотно прижал к лицу ладонь, препятствуя притоку воздуха. Может, так это работает? Подождал и… И разум едва не взорвался от переизбытка противоречивых сигналов. Что это? Как понимать? Почему мышцы судорожно дергаются? И почему накатывают волны слабости?..

«Освободи их! Дыши!» — завопил Щег, придя на помощь, и в тот же миг до меня донесся тихий, но отчетливый смешок:

— Смотри-ка, как его корежит! Небось впервые до отвала нажрался, тварь, теперь переварить не может.

Боковым зрением я видел говорящего. Стоял он далеко, сказанное предназначалось не для моих ушей. Уже в который раз убеждаюсь, что улавливаю даже слабые шорохи. Острый слух… Тоже пригодится. Как и понимание, что без доступа воздуха тело отключается. Правда, неясно, как быстро это происходит и каковы последствия.

Вопросов становилось все больше, и я не выдержал. Послал вопрос собратьям — у них было больше времени на то, чтобы освоиться со своими клетками: «Что еще необходимо оболочкам помимо пищи, воды и воздуха?»

«Тепло точно… Кажется, свет…»

Ответы были созвучны моим мыслям, хоть и не совсем уверенным — все же информации для сравнения и анализа недостаточно.

Эксперименты давались непросто — ощущение усталости было неподдельным. Но я упорно продолжал исследовать навязанное тело, не зная, сколько времени у меня есть. А уронив ставшую безвольной руку, даже дернулся в испуге, осознав наконец, что именно является источником боли — резкое силовое соприкосновение!

«Как же все странно, — поделился с собратьями, — и неудобно… И трудно!»

Пока экспериментировал, в помещении многое изменилось. Охрана исчезла, палковидные существа тоже ушли, яркий слепящий свет превратился в мягкий полумрак. Однако в нем я видел так же четко, как при свете — еще одно наблюдение на заметку!

Нам дали время отдохнуть? Телам необходимы периоды покоя?

«Слабые и убогие оболочки!»

Злость снова дала о себе знать. Плюсы, которые удалось обнаружить, не перекрывали всех минусов. И это так раздражало! Хотелось разобраться в большем, но… При всем желании и необходимости изучить свою тюрьму, я осознал, что не способен на это: глаза закрылись, тело безвольно обмякло, став беззащитным вопреки возможным угрозам извне.

«Сон тоже необходим», — удрученно прошелестел Орш.

Сон… Своеобразный процесс, надо признать. Неприятный. Словно отключили на миг, лишив… всего! А когда вернули, тело категорически не желало слушаться и, если бы не очередной водно-воздушный душ, возможно, еще долго сопротивлялось моим попыткам подняться.

Я бы с радостью вернулся к освоению возможностей оболочки, да только на этот раз ни пищи, ни времени нам не дали.

— Подъем! — заорал невесть откуда взявшийся субъект, на которого я, сосредоточенный на окатывающем откуда-то сверху холодном душе, не сразу обратил внимание.

Вместе с ним в открытый проем резво вбежали другие охранники — в экипировке, с оружием, даже в шлемах. Рассредоточившись по помещению, окружив силовые клетки, взяли нас на прицел. Я видел подобное в прошлом, но в те времена это становилось последним действием жертвы.

— Всем слушать меня, недоумки! — продолжал орать настырный тип. С удивлением я осознал, что обращается он к нам — эдаити. — То, что нашу речь вы понимаете, нам известно! Так что рекомендую выполнять приказы и не строить планов побега. Прошли те времена, когда вы могли исчезнуть бесследно. Тем, кто попытается ослушаться или сопротивляться, обеспечим вечное забвение! Все ясно? Кому не ясно — ваши проблемы. Я предупредил. Первый, на выход!

Свечение прутьев, за которыми находился Тас, угасло. Он сам — теперь грузный, крупный, сутулый — от неожиданности отшатнулся, едва не впечатавшись спиной в защитный каркас соседней клетки. Эта оболочка настолько не соответствовала его внутренней сущности! Я со стороны выгляжу таким же нелепым? Ошибкой создателей?

— На выход, я сказал! — громогласно гаркнул военный, не оставляя времени на осмысление происходящего.

Две фигуры в черном отделились от остальных, чтобы вытолкать пленника и заставить отступить к стене.

Конец ознакомительного фрагмента.