Слово-амулет

Алёна Иванова, 2021

«Слово-амулет» – поэтический щит, который Алёна Иванова выставляет против зла, уныния и равнодушия. С его помощью она сохраняет красоту русского языка, разжигает огонёк надежды в сердцах самых отчаявшихся и поддерживает чувствительных ро-мантиков, ищущих исцеления души в искусстве. За классически-ми формами стихотворений, венка сонетов и поэмы, вошедших в сборник, скрываются новые смыслы. Творчество посвящено философским рассуждениям, музыке и литературе, памятникам прошлого и легендам, уходящим корнями в глубину времён, природе и малой родине автора, любви и отношениям между людьми, мечтам и фантазиям. Поэтические строки воспевают красоту окружающего мира, человека и его жизни, отодвигая всё уродливое на второй план и уча ценить то, что дарит вдохновение и единственное заслуживает внимания.

Стихотворения

Библиотека книжных душ

«Не хлопать дверью!» (Впрочем, двери вовсе нет.)

«Здесь не шумят!» (Но тишина царит от века.)

Добро пожаловать! Моя Библиотека

Всегда открыта, словно книга. Культпросвет

Неумолимо возвышает человека.

Вам скоро выпишут читательский билет.

Безвестный путник… Ваше имя — для людей.

Оно — ничто наедине с собой и чаем

В ином краю страниц и слов: он обитаем

Лишь Персонажами да горстками гостей —

Его Читателей. Мы — то, что мы читаем.

И что ни брат ваш, то изрядный лицедей.

И кто-то мнит: он перед книгой всемогущ.

Её сквернит, надев геройскую личину.

Того по долгу и по совести низрину

Я, Архивариус печальных книжных душ.

Прошу за мною! Полог тайны их откинут.

Маэстро ветер, в коридорах гряньте туш!

Читальный зал. Пустынно. Свет настольных ламп.

В нём согреваются увядшими мечтами,

Любуясь бережно хранимыми цветами,

Альбомы ветхие с гнильцою по углам;

Чуть слышно шамкают зияющими ртами.

Им снова грезится душистый фимиам.

Сюда, по лестнице спускайтесь на этаж.

Пусть не смущает вас назойливая морось.

Осколки слёз былых кумиров… Капли в море

Чреды эпох. Увы, утих ажиотаж.

Беда бестселлеров. O tempora! O mores!^[1]

Диктует мода — не талант — большой тираж.

Пройдёмте ниже. Осторожно: всюду — топь.

Удел забытых и потерянных — трясина.

Набились плотно под обложки пыль и тина.

Вдали блуждают огоньки болотных троп:

Надежда пленников немых неугасима —

Запечатлеет мох следы знакомых стоп.

Ещё этаж. А это — школьный коридор.

Не по годам интер-активным в услуженье

Идут, сконфуженно теснясь от униженья,

Под прессом лени пережившие позор…

Да что романы — сказки в кратком изложенье!

Запрещено им ранить нежный кругозор.

За мною, вниз! Ну, кто здесь тянет уголок?

Взгляните: бедный, он заломлен как закладка.

Приют обиженных небрежною повадкой —

Залитых чаем, растрепавших корешок…

Не перечислить! Им неведома разгадка,

За что их мир непредумышленно жесток.

Ещё чуть ниже! Нестерпимый тяжкий стон.

Отдел, где голос обретает боль увечных.

То жертвы умысла и злости бессердечных.

Здесь все, разорванные в клочья, что щитом

Закрыли в ссоре, все дефектные навечно,

Чей лик измазал ученический жаргон.

Пора оставить их. Пожалуйте сюда.

Да, молодёжь у нас с недюжинной смекалкой.

Не парадокс ли это: классика на свалке?

Все раритеты, дорогие, иногда —

Лишь грёза… Нынче же бесценное не жалко.

А фолианты безответны. В том беда.

Уже недолго! Скрип. Бренчанье бубенцов.

Сквозят во мраке стеллажи, совсем пустые.

Среди Читателей есть Критики слепые.

А вот и призраки непризнанных творцов:

Вмиг чуют Критика, забитые, худые,

И жаждут мести за отметины рубцов.

Смелей, для нас они — лишь тени. Вниз. Отдел.

Вы побледнели? Не волнуйтесь: там, на блюде,

Мои помощники, прилежные до жути.

Да, черви. Книжные. Как раз в разгаре дел.

Да, жрут листы. Бывают книги точно люди:

Одна обложка. Что ж, Читатель оскудел.

Один этаж — и наша цель: Архивный зал,

Моя обитель. Он, по сути, оружейный.

Конец экскурсии — извечно совершенный!..

Табличка «Выход» не горит? Я вас ввязал

В дурное дело? Не кричите, оглашенный!

Финал истории сразит вас наповал.

Ты погрузился в чтенье очень глубоко.

Библиотека не разверзнет подземелье.

Читатель, в книжный переплёт попал ты с целью

Понять судьбу Литературы широко.

Ты критик — что ж, зарубят. Грешник — тронет прелью.

Читака — что ж, червём пролезешь далеко.

Да, безоружен потаённый ваш скелет.

Маэстро ветер триумфально завывает.

Вас Архивариус к ответу призывает.

В моей руке не шпага. Слово-амулет.

Но слово меткое, и слово убивает.

Туше! А вот и ваш читательский билет.

Музыка сердца^[2]

День умолкает, глаза гасит ясные.

Сумрак сонливый крадётся, мертвит.

Там, где сгущается мнимо всевластная

Тьма нелюдимая, тишь безучастная,

Музыка сердце живит.

Музыка Ночи — живая симфония —

Стелется шлейфом дрожащих свечей.

Ныне искусство вершится в гармонии.

Ночь призвала на свою церемонию

Россыпи нот и ключей.

Музыка тайны блистательной Оперы.

Искры из жезла, огни на воде.

Кто, вопреки прагматичным и чопорным,

Из бутафории создал утопию,

Звёзды зажжёт в пустоте!

Музыка боли забвенного гения.

Мрак её сделал светлее наш мир.

Муза творца в легендарном творении.

Неистощимый исток вдохновения,

Сцены и зала кумир.

Музыка страсти ужасного Призрака.

Яд в отраженье, мечты в зеркалах.

В стоне бессилья возможно ль хоть изредка

Не уловить сокровенного призвука?

Чуткость мудрее, чем страх.

Музыка сердца скорбящего Ангела,

Лирой небесной ты в гроте царишь

И украшаешь тончайшей огранкою

Голос любви. Ярким пламенем факела

В нём воплотился Париж.

Музыка Ночи поведает вечности

Тайну Прекрасного и Красоты.

Автор исчез, но призыв к человечности,

Гимн и влюблённым, и ждущим сердечности

Будет звучать с высоты.

Двести десять граммов любви

Обнимаю тёплый конверт

Нежно-нежно, словно младенца.

На бумаге белей полотенца

Проступают линии черт.

Безмятежно дышит пунктир,

Тихо дремлют буквы и строки.

Будут люди добры иль жестоки?

Как их примет мыслящий мир?

Двести десять граммов. Квиток.

Пропустило сердце два такта.

Бандероль. Получатель — редактор.

Застревает в горле глоток.

Беспокойно в мыслях опять

Проверяю рукопись. Помню

Каждый лист, каждый знак. Может, скромно

Отступиться? Нет, ни на пядь!

Мой ребёнок, опыт и труд.

Неужели, взяв из конверта,

Не оценят его, лишь повертят

И бесстрастно в пыль разотрут?

Травит душу плен паутин

Тех видений, сном отягчённых…

Душу в граммах измерил учёный

И заверил: двадцать один.

Что же, правда — там, в облаках.

Всё возможно разве исчислить?

Вес имеют ли чувства и мысли?

Неизвестно. Только в руках

Двести десять граммов любви,

Размышлений, грусти, надежды.

Да прошествуют мимо невежды!

Мой малютка, ну же, живи!

Пронзительность

Так неотступно юный майский дождь

В ночные окна до утра стучится!

На сердце поднебесья он похож,

Что, разбиваясь, вниз бесстрашно мчится.

И я с мятежным ливнем в унисон

Зову, собрав все силы воедино,

Тебя, мой невозможный лучший сон.

Не верю, что судьба непобедима!

Лечу, сметая грусть, сомненье, страх,

Неистово доверчивой стихией —

Румянец лишь пылает на щеках,

Да в небе блещут отсверки сухие.

И — вдребезги! Любовь, ты рядом… Но

Так прочен лёд прозрачный и неталый:

Закрыто неприступное окно,

Ты сладко спишь под снежным покрывалом…

Последний шанс на взгляд, на жизнь!.. И в крик

Сливаются пронзительные струи…

Дробят их стёкла в брызги — и твой лик

Всё гуще осыпают поцелуи.

«Любовь моя!..» Бушует вешний шквал

Неразделённой нежности в бездонных

Глубинах сердца. Как он страстно звал,

Терзая капель сбитые ладони!..

Отчаянно влюблённый майский дождь

В окно ночное до утра стучался…

Но ты не слышал стон, не ведал дрожь

И грёзой в безмятежность облачался.

Приникло солнце ласково к земле,

На миг потупив луч свой ясноглазый:

Осколки слёз на тающем стекле

Сияли, словно влажные алмазы.

Тебя согрел умытый светлый мир

И пробудил от зябкого забвенья.

Ты улыбнулся… Будто сувенир,

Хранило эхо ливня вдохновенье.

Дар губ твоих — не поцелуй мечты,

А лишь улыбка — дуновенье ветра.

Мелеет лужа, в отраженье — ты.

Но ветер счастья стоил этой жертвы.

Тополь^[3]

Откликнись! Хочу посвятить я тебе

Уютную самую осень.

Прольётся по капельке нам в сентябре

В ладони небесная просинь.

Объятий моих золотых теплоту

И тёплое золото солнца

Укутают мягкий туман поутру

И воздух душистый с морозцем.

Приникни ко мне и спокойно усни

Под стоны полночного ветра.

О, благо и боль! Разрешили они

Нам вместе дожить до рассвета.

Не слушай отчаянный шёпот листвы

Стеснившихся робко соседей.

Напрасно страшат их осенние сны:

Мы в вечном останемся лете.

Молю, не гляди: там, внизу, ещё нет

Железного жёлтого зверя.

Какой в высоте изумрудный рассвет!

И солнце плывёт в колыбели…

Не дам подступить им к тебе, не пущу.

Пусть свалят меня — исполина!

От гроз и людей я тебя защищу.

Не бойся, моя тополина!

Ты помнишь, подобно земным облакам,

Клубилась июньская вьюга?

Пушинка-дитя, ты всё так же легка.

Зачем же дрожать от испуга?

Свободны от крепких корней, словно пух,

Мы будем, незримые, вместе.

Падут лишь стволы; но воспрянет их дух,

И мы воспарим — в поднебесье.

А там белоснежный расстелется плащ

И землю утешит, остудит…

Моя золотая царевна, не плачь!

Я рядом. А там — будь что будет…

Изабель

Вдохновенно февраль рисовал

На стекле свою музу-метель,

И случайно тебя я назвал

Изабель.

Вьюжный зов ли навеял на ум

Это имя нездешних земель?

Дух забвенья качал смутных дум

Колыбель…

За позёмкою звёздных светил,

Может, был я простой менестрель

И до смерти принцессу любил

Изабель?

Где слезами её я развёл

На холсте наших грёз акварель,

Рядом с нежностью розы расцвёл

Иммортель.

…В хрупкой вазе — нетленный букет,

Как зарница сквозь сонный тоннель,

И струится в сознании след

Изабель…

Ты взглянула, как млеет метель

В снежном флёре любви февраля,

И сказала: «Твоя Изабель —

Это я».

Стихийность

Заливистый ливень, и солнечный гром,

И радуги вспышка!.. Смех капель дробя,

Небесное чудо вещает о том,

Как страстно и нежно люблю я тебя.

В бушующей зелени лета зенит

В разгаре полуденной рыжей жары

Прохладно-прекрасное нечто творит,

Вверяя земле поднебесья дары.

Души торжество — вольный грома раскат,

Где звонкому ритму сверкающих струй

Колотится сердце обмершее в такт,

Впивая лучистый любви поцелуй.

Так пусть же резвится гроза до зари

И в зайчиках счастья рассыплется свет!

Когда ты со мной, в мире сказка царит —

Вот чуда природы нехитрый секрет.

Ускользающее море

Как немыслимо и ясно,

Что морское полотно

Ускользающе прекрасно —

Сквозь вагонное окно!

Рельсы словно утонули

В изумрудах и лазури.

В небесах, волну целуя,

Мчится поезд ввысь на дно!

По волнам влечёт куда-то —

В полусне иль наяву —

Луч лилового заката,

Блики ластятся к стеклу.

Солнце ало-золотое

Изливается слезою

В замечтавшееся море,

Провожая вдаль стрелу.

Сизый воздух, тени, горы.

Красноватый тает круг…

Миг — и чудо. Солнце в море!

Из воды зарделось вдруг!

В забытье воспоминанье,

Серебристое касанье.

Волны небом осияны,

Светом невесомых рук.

Вихри, стрелы и спирали

Вьются вязью по воде.

Акварель узорной дали

Ускользает в полутьме.

То затейники-дельфины?

Или кто неуловимый

Свёл высо́ты и глуби́ны

Воедино на холсте?

В тёмно-синий тёплый бархат

Мрак укутал города.

Море плещет, словно арфа…

Ах! И скрылось навсегда.

Но плывёт по небосклону,

Серебром пронзая полночь,

От волны с веленьем «помни»

Путеводная звезда.

Музыка осени

Осень укутала звончатость летнюю,

Звук облекла в облака и туман.

В мягком безмолвии чудо заметнее:

Праздник — День музыки — осени дан.

Вьюжит зимою симфония льдистая,

Вьётся весной виртуозный этюд,

Резв летний туш… Партитура пролистана,

Не обретён лишь душевный уют.

Музыка осени — тихая, тайная,

Чувства до ноты изведаны в ней.

Притчи дождя, листопада предания…

Сердце в сквозистых просветах видней.

В день октября, словно сердце осеннее,

Музыка голос дарует творцам —

Самое редкое, самое ценное

Золото верным искусству певцам.

Луч вдохновения, роскошь нетленная —

Жар благородных осенних лесов —

Воспламеняет талант и стремления:

Истинный знак золотых голосов.

Промысел муз

Посвящается

преподавательницам вокала

Есть сокровище в мире бесценное.

Это музыка — «промысел муз».

Слышно в пении сердца биение,

Словно истина в голосе чувств.

Да, вы музы, ведь скрыто, я думаю,

В вашем деле веленье небес —

Голоса неокрепшие, юные

Вдохновлять на творенье чудес.

Благодарны за искру небесную,

Что вы дарите ученикам,

Ввысь возносят всё новые вестники

Песню, ясную всем языкам.

Пусть же льётся свободно, стремительно

Изумительных звуков каскад!

Вы — искусства творцы и хранители,

Вдохновения истинный клад!

Призвание Артист

Посвящается артисту

музыкального театра

Ивану Ожогину

Отмели, сентябрём очарованы,

Календарь и афиша свой лист.

При рождении свыше даровано

Вам призвание было: Артист.

Это честь и особая миссия —

Утешать и тревожить сердца.

Это счастье — меж бездной и высями

Обрести вдохновенье творца.

До мельчайшей крупицы со щедростью

Вы приносите людям свой дар

И талантом поистине редкостным

Разжигаете в зале пожар.

Персонаж — альтер эго Артиста, ведь

Вы живёте на сцене всерьёз.

Ваша роль — не игра, это — исповедь.

Омут взгляда волнует до слёз.

И, внимая чудесное пение,

Ощущаешь почти не дыша

Трепет, лёгкость… и то откровение,

Что способна постичь лишь душа…

Дивный голос! Безбрежный, летающий

В мыслях, чувствах… В нём силы волна,

Песнь просторов родных и вскипающий

Дух, которым гордится страна.

Богатырское что-то, былинное

В вашем облике видится мне.

В скрытой мудрости речи причина ли,

Иль небесных очей глубине?

А венчает достоинств соцветие,

Что идёте вы славной стезёй —

Человек, за свои добродетели

Награждённый прекрасной семьёй.

Листопадом пусть сыплются премии

И судьбы небосвод будет чист!

Мира, счастья, здоровья, горения

И везения! Браво, Артист!

Лучики осени

Посвящается артисту

музыкального театра

Ростиславу Колпакову

и его той-пуделю Цимте

Дни ароматные с ноткой корицы^[4],

Рыжие кроны курчавых аллей;

Кажется, солнце роняет крупицы

На завитки озорных пуделей.

Осень взяла золотую гребёнку,

Вмиг расчесала густую листву

И подарила сыночку сестрёнку —

Милый сюрприз в сентябре к торжеству^[5].

Солнечный лучик, пушистый щеночек.

Он так легко умещался в горсти!

Мягкое облачко, рыжий листочек.

Цимта — осенний уют во плоти.

В голосе дождика льётся рулада,

Плещется кофе душистый в глазах.

Вслед за эскадрой ладей листопада

Мчится кораблик на всех парусах!

Радость в зените: с ней рядом хозяин,

А впереди — маяки дружных лет.

Если же друг нездоров иль отчаян,

Будет он тёплым бочком обогрет.

Крошка поймёт и, прижавшись, коснётся

Шёрсткой нежнейшей, воздушной такой:

Верное сердце тихонечко бьётся

И охраняет забытый покой.

Вместе повсюду, и даже на сцене.

Перед красавицей — лапка-пуант —

Мрак улыбнулся, рассеялись тени.

Это, не правда ли, ценный талант?

Ждёт и скучает, проводит и встретит

Рыжик того, в ком любви океан.

Ключик от счастья не держат в секрете

Славный артист и его талисман.

Вдаль по узору аллей лабиринта

Рядом идут за волшебной мечтой

Лучики осени — Ростик и Цимта,

Путь освещая своей добротой.

Наследник ноября

Посвящается артисту

музыкального театра

Александру Суханову

Взмыл алый парус призрачных рябин

В туманную безбрежность первоснежья.

Ноябрь — мираж таинственный и нежный,

Несущий мудрость года из глубин.

Вы — верный сын седого ноября^[6],

Наследник благородной, гордой стати.

Мечту дано вам с явью сочетать и

Возвысить, вдохновением горя.

Вновь скорый поезд рассекает даль.

Герои сцены просветляют лица.

Таланту покорились две столицы.

Немудрено! Ведь каждая деталь —

Взгляд, жест — доведена до образца

Гармонии. Вне логики рассудка

Всё новый образ, чувственный и чуткий,

Царит над залом, трогая сердца.

Вьёт звуки голос… Тенью полутон

Касается восторженного слуха.

Он — знак особой силы, страсти духа,

Ваш незабвенный мягкий баритон.

Что амплуа? Едины полюса.

А бездна обаяния так зрима!

Не скрыть ни под каким злодейским гримом

Сияющие добрые глаза!

Романтик, проницательный поэт…

В живые строки облекая мысли,

Стремятся чувства в радужные выси,

Где оптимизм венчает ваш портрет.

Да будет над судьбой звезда ясна,

Ведь непреклонно зеленеет озимь!

В характере — чарующая осень,

А на душе — прелестная весна.

В зеркале сцены

Исповедь персонажа

Звонок. Это сон? Я же умер…

Где свет, фимиам, отголоски?

На сердце тоскливо и томно.

Из тьмы — троекратное «дзинь».

В зудяще-заливистом шуме

Рвёт солнце ночные обноски.

Сияние, звуки… Не помню.

Проснуться — и ласточкой в жизнь.

Да. Цель есть, в ней — суть, к ней — дорога.

Но мнится: победа — химера,

Всё кружит, всё было когда-то.

Упрямый эффект дежавю!

А люди чужие, ей-богу,

Хоть прежни дела и манеры;

В глазах у любимой — агаты,

Не медь благородных гравюр^[7].

Среди многоликих знакомых,

Единых в слепом безрассудстве,

Под парусом вышнего рока

Плыву я навстречу судьбе.

Но где-то иные законы.

Не рок и расчёт. Бездна чувства.

Я верю: во тьме поволока

Таит двух вселенных рубеж.

С мольбой о намёке, о знаке

Гляжу, не дерзнув шевелиться,

В глубины небесных течений

Сквозь факелы звёздных костров.

Клянусь, проступают во мраке

Безмолвные строгие лица!

Свидетели наших мучений,

Вы ангелы, стражи миров?

Разгадка близка. Умираю.

Был путь мой тернист и ущелист.

Всё меркнет. А жизнь воровато

Сама вытирает клинок.

О диво! Сияние рая!

Вдали то ли плеск, то ли шелест…

Ладоней. Святых? Ароматы,

Цветы. Безмятежность… Звонок.

Опера Ночи

Посвящается Призраку Оперы

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

О temporal О mores! — (лат.) О времена! О нравы!

2

Семь пятистиший, словно семь нот на пяти линейках нотного стана, раскрывают образ Музыки Ночи — незримого, но ключевого персонажа мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера «Призрак Оперы».

3

За окном комнаты автора много лет росли роскошные тополя. Но однажды в августе срубили все до единого дерева — во всей их красе. Последними, самыми дальними, были два тополя: раскидистый исполин и за ним — стройное дерево с пожелтевшей к осени листвой.

4

Имя Цимта в переводе с немецкого означает «корица».

5

Милый сюрприз в сентябре к торжеству. — Ростислав и Цимта родились в сентябре.

6

…Сын седого ноября… — Александр Суханов родился в ноябре.

7

Изменение цвета глаз возлюбленной персонажа с карего на чёрный и прочие странности объясняются тем, что на самом деле это не реальная жизнь, а спектакль; одни и те же роли играют разные актёры.