Тринадцатый год Ворона

Алёна Давлетова-Тимашева

Вам когда-нибудь хотелось узнать как рождается планета? Или каково жить на планете, которая умеет чувствовать? Если тебе, как и моему герою Ардору (есть или когда-то было) 10—11 лет, возможно, что ты тоже необыкновенный ребенок. И вместе нам удастся разгадать магию года Ворона. Года, в котором все возможно!

Глава 2

В доме старика Марлина, в старом лазурном камине, украшенном резьбой, потрескивали поленья. Невысокий огонёк окутывал их очень бережно, красно-синие пальцы огней тянулись вверх к трубе, ведущей на улицу. Серые каменные стены, украшенные картинами с изображением паровых машин, газовых устройств и различных животных, чьи конечности или «внутренний мир» состояли из всевозможных поршней, рычагов и шестеренок, соседствовали со шкафчиками полными статуэток, бюстами и нескольких фотографий. В доме имелось две комнаты и ванная. Одна из комнат служила кухней, другая комната была разделена искусной работой мастера на две разные по назначению зоны. Первая зона, служила гостиной, столовой и рабочим кабинетом в одном лице, вторая зона, спальней.

Разделяющая их гардина из яркого рубинового бархата, сейчас была сдернута в край. Висящая на золотых кольцах и вдетая в бронзовую перекладину, она открывала вид на убранство спального места.

Самая просторная часть комнаты, которой отводилось место под работу и прием гостей, начиналась сразу от порога дома. Круглые окна с разных сторон давали хороший дневной свет, и практически никогда не занавешивались шторами, даже с приходом ночи. Шторы в темных рубиновых цветах висели уныло и местами были чем — то испачканы. Чувствовалось во всем убранстве хижины отсутствие женской руки. Обеденный стол, он же верстак, находился по центру комнаты. На железных ножках, с обилием различных мелких элементов, на которые умелый мастер вешал подручные инструменты при работе, освещались висевшим на потолке большой лампой с винтовыми лопастями. Кроме стола имелись два кресла и маленький диван обтянутые коричневой кожей с лежащими на них разноцветными пледами (для тепла и удобства), металлические стеллажи с эскизами и свечами, баночки с различным наполнением необходимые для работы, и несколько сундуков с неизвестным содержимым.

Маленький, сгорбившийся хозяин дома сидел за столом на табуретке. В запыленном костюме из черного сукна, вышитым серебряными галунами, сорочке, манжеты и воротник которых отделаны кружевом, а в довершении, с медными очками (гогглами) на голове. Мастер был человеком худощавого телосложения, с живым, бездонным взглядом, который читался в его раскосых зелено-карих глазах. Редкая и неровная борода, с густыми бакенбардами и длинными непослушными бровями, смотрелись слегка несуразно с поредевшими тонкими седыми волосами.

Будучи человеком творческим и очень ответственным, он что-то усердно вырезал на дощечке, ведь заказ был сделан много месяцев назад, и готовую работу должны были забрать на рассвете. Вечер уже сменялся ночью, ведь солнце в это время года спешило раньше покинуть небосвод, а старик Марлин все кропотал над своим творением. Вырезав последние узоры на внешней стороне изделия, оставалось лишь приколотить отдельные части между собой, чем и занимался мастер. К каждому заказу он относился очень серьезно, будь то подставка под ноги для кресел или шкатулка для безделушек, для соседок-болтушек.

На этот раз работа требовала очень много времени и терпения, с одной стороны размеры его были нестандартные, с другой — собирали ее из дерева, которое обладало особенностью поддаваться резке лишь ночью. А называлось это дерево — Сивоя.

Особенность его была в том, что днем и при солнечном свете оно выглядело как обычное дерево, но было очень твердым, как камень, как кусок скалы, и теряло свою силу лишь по ночам, и становилось менее твердым, что позволяло работать с этим уникальным и интересным произведением природы.

Жители городка знали об особенностях этих деревьев, и очень дорожили ими. Использовали их для постройки своих домов и лодок, ведь Сивоя не боялась влаги. А для того чтобы защитить беззащитное творение ночью, они раз в год наносили на изделия, дома и все, что было изготовлено из этого Чудо — дерева специально приготовленный раствор, который застывал на стенках изделий и делал их неуязвимыми.

В углу комнаты, на цветочном ковре, настороженно поднял уши пес старика Марлина. Собака чудной окраски не была похожа ни на одну из обитавших в этих краях других дворняжек. Светло-пепельный окрас тела, с редкими бронзовыми полосами у ребер, лапы были в темно-серых «чулках», а на голове, там, где у человека обычно начиналась линия бровей, красовались по три темно-синих пятна над каждым глазом.

Спустя несколько минут, в тяжелую арочную дубовую дверь постучали. Казалось, это были вовсе не постукивания, а скорее легкие касания пальцев, но, несмотря на столь тихое оповещение хозяев о прибытии поздних гостей, старик Марлин поспешил открыть неизвестным дверь. В проеме показался путник.

Марлин легкой дружеской улыбкой пропустил человека в дом, на предплечье которого восседал бледно-голубого цвета, с полосами на крыльях ястреб.

— Вечер добрый, мой дорогой друг Марлин. — обратился к хозяину дома путник, и тонкие губы его ответили улыбкой на приветствие хозяина дома.

— Давненько ж мы с-с тобой не виделись, С-самуил. — Произнес, привычно заикаясь, радушный мастер.

Птица, немного оглядевшись по сторонам, легко взмахнув крыльями, опустилась на подлокотник рядом стоящего кресла. Расправив крылья, начала оглядывать каждое перышко, видимо приводя себя в порядок.

Хозяин с гостем крепко пожав друг другу руки, обнялись, как старые друзья.

— А я гляжу, ты все такой же… Все мастеришь шкатулочки, безделушечки. — звучным и бодрым голосом обратился к мастеру, и на лице путника от улыбки появились ямочки. — Ну как проходят приготовления?

Марлин слегка пожав плечами, ответил — З-завтра поглядим, с-сегодня как никак, еще год Рыс-си властвует. Все с-самое интересное начнется з-завтра.

Гость был одет в темный бархатный удлиненный жилет, с плечевой броней на правую руку регулируемую ремешками и заклепками. Брюки с мелкими полосками были заправлены в невысокие кожаные ботинки с креплениями по высоте. На бедре висела сумка с множеством кармашков, наполненная чем-то объемным. Через свободное левое плечо было перекинуто пальто. Голову венчала шляпа с очками авиаторами.

— Она у тебя когда-нибудь н-научиться вести с-себя как нас-стоящая птица? — глядя на пернатого спутника Самуила, усмехнувшись, спросил Марлин.

— Да ты на своего пса посмотри, он же никогда не виляет хвостом, и ест лишь траву. Разве это собака?

И оба старика рассмеялись. Хозяин дома поскорее вернулся к рабочему месту, в то время как его гость задержался у входа, снимая и вешая свой плащ и шляпу. Марлин закрепил последние детали, в спешке позабыв смазать изделие раствором. Как гостеприимный хозяин, он поспешил убрать со стола остатки рабочих материалов и опилки, после чего накрыл на стол миниатюрную скатерть. Путник, повесив пальто на стоящую у входа рогатую вешалку, достал из кармана сумки фляжку. Марлин приготовил три бокала, следом на столе появились хлеб, орехи, и что-то, что больше напоминало кору молодого дерева.

Друзья уселись за стол. Разлив из фляжки бледно-золотистую с зеленоватыми бликами водицу, в два фужера, Самуил протянул одну из бокалов хозяину дома.

— Это лучшее белое вино, которое мне когда-либо приходилось пробовать.

— Так вот ты где вс-сё это время пропадал? — вскинул удивленные брови Марлин. — Ис-скал вкус к ж-жизни?

— Искал, но нашел лишь вино. — Закрыв глаза от удовольствия, только что выпитого вина, ответил Самуил.

Начиная от дегустации нового напитка, привезенного другом из далекого Ширги, и закусывая орехами, друзья переходили от одной темы к другой. Казалось было столько связующего между ними, но в тоже время, ни один из них, ни за что не поменялся бы своим образом жизни, с другим.

К одиноко сидящей птице на кресле, подошел пес хозяина дома, оба с легким блеском в глазах начали разглядывать друг друга, а затем долго глядели в глаза. После того, как мысленные переговоры были завершены, оба выпрямившись, слегка наклонили головы, будто кланяясь друг другу.

Птица, встрепенувшись, подлетела к окну. Усевшись в плотную у стекла, она начала вглядываться в темнеющую даль. Собака, напротив, метнулась к двери, немного постояв у порога, улеглась на коврик, положив голову на аккуратно сложенные темно-серые лапы.

Не прошло и пяти минут, как ястреб у окна своим обычным полукриком — полусвистом оповестил находившихся в доме, о приближении гостей. Ночь плотнее укрывала город. Уличные фонари украшенные к праздничной ночи отбрасывали свои нарядные лучи на небольшие участки дороги, а некоторые из них были повернуты в сторону росших рядом с ними деревьев, тем самым создавая сказочную атмосферу в городе. Проходя мимо одного из освещенных участков дороги и свернув на тропинку ведущей к дому мастера Марлина, направлялся силуэт. У самых его ног по земле что-то двигалось, но от глаз прозорливой птицы ничего не скроешь.

Еще через несколько минут, Самуил направился открывать дверь, не дожидаясь пока в нее постучат. Улыбнувшись в темноту, он сделал шаг навстречу гостю. Силуэт, в ногах отделившись от хозяина, бесшумно приблизился к входу в дом. Собака и ястреб подошли к ней ближе. В свете домашних ламп, из темноты показалась треугольная голова — это была гадюка.

Змея темно-серого мокрого цвета, с характерными, похожими на бронзовые полосы на спине собаки узорами, медленно выползла на свет, слегка приподнявшись от пола, выгнув тело под прямым углом, она поклонилась существам напротив. Поприветствовав друг друга, существа проследовали вглубь комнаты.

С улицы доносились радостные возгласы, и через мгновенье в проеме входной двери показались гость, широко улыбающийся давнему другу, и Самуил, могучая рука которого была перекинута через плечо новоприбывшего.

Взглянув через плечо, на входящих в дом друзей, Марлин завернул готовую шкатулку в тряпичную бумагу, лежащую у стола для инструментов, и подошел поздороваться с соседом.

— Ну, дорогой Кадог, получи с-свой з-заказ, как раз в с-срок, как и ус-словились. — Улыбаясь другу, Марлин протянул шкатулку.

Могучий старик, который был выше хозяина дома чуть ли не на две головы, потянул Марлина за руку, не спеша забирать заказ, крепко обнял друга и похлопал его по спине, свободной рукой. В другой руке он держал аккуратно завернутый круглый предмет. Самуил в свою очередь не спешил оставаться в стороне и положил свои тяжелые руки обоим на плечи. Могучая тройка друзей, наконец, встретилась.

— Добро пожаловать в год Ворона, и первый месяц послушаний немного нас на него настроит. — Сказал Кадог. Мужчина, уже много лет прожив в Сунати, которая стала для него второй Родиной, выучил язык местного населения, и почти без акцента мог хорошо изъясняться.

— Надеюсь, с-сюрпризы начнутся не с-с первого дня нового года. — Неуверенно улыбнулся Марлин. И все трое расхохотались.

Обменявшись свертками, Марлин направился на кухню и оставил там теплый гостинец, а Кадог получив заветный подарок, и развернув его на месте, улыбнулся и еще раз поблагодарил друга, любуясь работой мастера.

— Это будет моим п-подарком тебе, д-дружище! С-с днем рождения! — сказал Марлин, возвращаясь с кухни, и видя, как доволен его друг своим приобретением.

— Ну, спасибо, уважил! — из под усов Кадога, показалась улыбка.

— Раз пришло время дарить подарки, тогда вот и от меня один, — и, достав из набедренной сумки сверток, Самуил передал его имениннику.

— Благодарю вас мои друзья! Давайте же отметим и мой скромный возраст, и наступление нового года. И будем надеяться, что он пройдет для всех нас удачно.

Пройдя к скромно накрытому столу, мужчины разлили игристый напиток по бокалам. Подняв свои фужеры, все трое выпили.

В ожидании предновогоднего боя часов, до которого оставалось около трети часа, трое друзей принялись к приготовлению праздничного стола. Марлин отправился на кухню, где своего часа дожидалась приготовленная с вечера жареная утка, щедро начиненная яблоками из сада по соседству с домом, и приправленная душистыми пряностями и травами. Купленными в бакалейной лавке у знакомого фермера Винго Герига, который возил свои товары из Мовары водным путем по Зури, из богатых городов Бехры и Эскнера. Подогрев праздничную утку в печи, и подложив под горячую сковородку красивую деревяшку, вырезанную причудливыми кружками и вензелями, служившую как раз для таких целей, Марлин вынес блюдо дня в гостиную и водрузил ее на центр стола. За время пока утка разогревалась, из кухни были добыты и расставлены по персонам тарелки, столовые приборы, среди которых не было одинаковых. Любитель поэкспериментировать с металлом, мастер придавал им причудливые формы. Ложка оставалась ложкой, даже в виде листочка или половины ракушки, вилка вилкой, будь то трезубец или миниатюрные копья, а нож, сохранял свои способности к резке, имея форму медвежьего когтя или плавника акулы. Изменения касались также их нижних частей. Одни имели вид начиненных шестеренками механизмов, другие напоминали своими изгибами лесных животных, а были и такие, что были похожи на разводной ключ. Расставляющий приборы Самуил с интересом разглядывал эти произведения искусства, а Кадог был занят завариванием горячего грога на кухне, и нарезкой к нему пирога, которым угостила его невестка Иса. Кухней служило небольшое помещение, в которой все было в мелкой бежевой плитке, с замысловатыми орнаментами на полу. Стены, по всему периметру пронизанные трубами располагались рядом с массивной железной печью, и несколькими деревянными шкафами, выше над которыми находились решетки для различного рода большой и маленькой посуды. С потолка свисали тонкими змеями множество медных трубочек на концах, которых располагались лампочки. Единственное окно имело форму круга, и находилось в зоне умывальника, завешенного разными тряпками и столовыми приборами. Чаще всего оно было закопчено и не протиралось. Хозяин, слишком занятый своими делами, порой забывал, что оставил на огне разогревающуюся пищу, вследствие чего, дым и копоть были обычным делом в данном помещении.

В гостиной, висящие по краю стола инструменты, были заменены на свежие полотенца, а рядом с тарелками и бокалами появились жестяные кружки.

Собравшись вокруг стола, и разлив горячий грог по кружкам, друзья развернулись к висевшим на стене часам в форме обглоданной рыбы, в брюхе которой тикал механизм и стрелками указывал на приближение заветной полуночи. Мужчины приготовились встретить начало нового года, подняв свои кружки.

Стрелка отсчитывала последние секунды года Рыси, и вот, звон, известивший о начале нового священного периода, ворвался в жизни всех существ населяющих планету Делхи. С момента основания дармами нового календаря, год Ворона наступил в тринадцатый раз.

После того как первые глотки были сделаны за удачный новый год, и поставив свою кружку на стол, предприимчивый Самуил немного изучив кармашки своей сумки, достал из неё две фигурные свечи в виде цифр.

Аккуратно установив их на один из кусочков пирога, он развернул своё творение имениннику.

— Ну, что скажешь? Я нашел их в одной из лавок на границе с пустыней в Ханде. В Марубе славятся своими изделиями из воска, большая их часть используется для здоровья и красоты, я же, привез вот это! — Улыбнулся Самуил закончив свой рассказ.

На тарелке с пирогом, на самой его верхушке величественно красовались две цифры. Кадог взглянув на них и немного полюбовавшись этими произведениями заокеанского искусства, поменял цифры местами. Теперь они показывали возраст 37 лет.

— Так пожалуй будет лучше! — засмеялся Кадог, и дружный хохот друзей разнесся по всему дому.

За окнами послышались хлопки и скрипы, это в воздух были запущены многоцветные россыпи фейерверков с государственного дирижабля. Жители города выходили на улицы и прогуливаясь вдоль набережной рек Алихэ и Зури отпускали в плавание маленькие самодельные веночки украшенные цветами и маленькими свечами. В темном небе, отражались праздничные надписи, исходившие из проекторов на воздушных кораблях. Символы нового года в виде Ворона и поздравления для жителей города транслировались на корпусе дирижаблей. В новогоднюю ночь, разрешалось гулять до самого утра. И желающие выйти на работу, могли смело открывать свои магазины или не открывать их вовсе, не зависимо от режима работы. Такие поблажки прощались только в новогоднюю ночь. Следующий обязательный рабочий день, наступал 3 числа.

Взяв со стеллажа стоящего за спиной мастера огниво, Марлин зажег свечи. Неожиданно в доме погас свет, это собака хозяина дома, которую тот ласково называл Бива, щелкнула выключателем. В полной темноте, освещенные только светом исходящими от окон и двумя свечами, созданными искусной рукой заграничных мастеров, Кадог и его товарищи смотрели на тихое свечение огней, которые переливались разными цветами радуги. Должно быть, для их создания были задействованы и алхимики, которые сумели совместить и сочетать столь необычное в самом обычном материале.

Загадав желание, свечи были потушены.

Вернулось освещение и трое друзей, вкусив яства имеющиеся на столе и выпив изрядную порцию горячительного напитка, вытерли руки об висящие на крючках по краю стола маленькие полотенца. А после, расположившись кто в креслах, кто на диване, приступили с расспросами к Самуилу о его путешествиях и изучению подаренного им свертка.

Несколько месяцев назад соседние государства Хавалеса и Мовары после долгих распрей перешли к открытым военным действиям. Об этом Марлин и Кадог знали благодаря новостям с дирижабля и газетных заголовков, которые распространяли глашатые. После восхождения на престол нового правителя Хавалеса в лице молодого Азаль-Тума, представители власти Мовары, поддерживавшие другого претендента на престол и возлагая надежды на дальнейшие с ним сотрудничество, были крайне недовольны выбором кандидата.

От Самуила друзья узнали истинную причину этой войны. Путешествуя по родным землям Хавалеса, где родился и вырос их друг, Самуилу пришлось стать свидетелем враждебного отношения к ему подобным. А точнее, речь идет о незаконнорожденных детях — бастардах. Всё началось с того, что правивший до недавнего времени Хавалесом нетта Кар-Хар, вместо себя у власти оставил своего бастарда Азаль-Туму, а не законного сына Ак-Хара.

По мнению монарха, Азаль-Тума лучше подходил на роль правителя, нежели Ак-Хар. Первый, показал себя разумным и бережливым, знающим военное дело и быт солдат лучше некоторых из своих командиров. Ак-Хар же был известен своей расточительностью и наглостью, плохо разбирался в стратегических тонкостях и слыл тщеславным и алчным сибаритом.

Много лет назад, когда Ак-Хар был еще совсем юным, его отец Кар-Хар, позволил ему попробовать править в нескольких провинциях Хавалеса. К сожалению, в одной из них было имение Самуила со всеми пастбищами и табунами. Ожидая увидеть каким правителем может стать его преемник на трон, Кар-Хар едва не потерял доверие своих подданных и еще долго восстанавливал разрушительные последствия неумелого жадного отпрыска.

Чтобы вернуть себе имя и власть, униженный Ак-Хар, после смерти своего отца, тайком пробрался к дальним родственникам в Мовару, к нетту Заид-Хару и подстрекал их идти войной на Азаль-Туму.

— Говорят, что Ак-Хара не заботит, что война может уничтожить источники в пещерах его земель, и что станет с населением, где наличие бастардов достаточно велико среди среднего и высшего общества. Для него важен престол, а каким путем он к нему придет, и с каким народом он останется, это его нисколько не интересует. — рассказывал Самуил. — Как только стали понятны истинные намерения Ак-Хара и прислушавшегося к нему его родственников из соседней Мовары, в Хавалесе не осталось равнодушных семей, которые бы не вышли на защиту своей Родины.

— Опас-сное время они выбрали для междуус-собиц. — заметил Марлин.

— Сложно было оставлять родные края в столь опасные времена. Ох с каким удовольствием я бы вышел на эту тропу войны против Ак-Хара, но Вара торопила меня с доставкой переплёта для Кадога. — Самуил посмотрел на своего ястреба, который сидел на одном из сундуков с неизвестным содержимым и разглядывал что-то у себя под ногами. То и дело, птица пошатываясь и поднимая то одну, то другую ногу, изучала крышку изделия. После неуклюжих оборотов вокруг своей оси, она плюхнулась на хвост, и чудаковато свистнула. Его гнев и злость связанные с человеком чьи деяния стали началом разрушения и краха всей жизни, забывались и растворялись, стоило только Самуилу посмотреть на свою Вару.

— Давайте же посмотрим, что в нём таится? — предложил ученик великого бахтина Кадог.

Освободившийся один из табуретов, Марлин поставил в середине между диваном и одним из кресел, второе кресло пододвинул ближе Самуил. Бива бережно схватив за край штору, аккуратно прикрыла поочередно оба окна, чтобы никто не мог видеть снаружи происходящего внутри. Затем все три талисмана разместились рядом со своими сахипами.

Переплет был очень старым и местами сильно потерся. Марлину и Самуилу тяжело давались расшифровки символов. Кадог же более заточенный под разгадки различных ребусов и знаков, легче ориентировался в данных вопросах.

— Здесь говорится, что Ворон способен быть завтра и вчера… Птица явится только тогда, когда… Я не могу разглядеть последние символы, переплет сильно пострадал. — С огорчением посмотрел на товарищей Кадог.

«Здесь есть еще тест, который не могут увидеть люди. — заметила зоркая птица. — Крыло одного брата и крыло другого брата помогут открыть…»

«Нет последнего символа, но думаю это уже что то действительно стоящее.» — добавил пес.

«После того как уснут сахипы, нам есть чем заняться. Они не должны знать того, что предназначено узнать мальчику» — подвела итог гадюка, и все трое разошлись в разных направлениях и занялись своими обычными делами.

Пес улегшись на цветочном коврике когтями выводил узор подобный тому что был нарисован на нём, ястреб усевшись на сундук вновь принялся изучать крышку изделия, а змея заползла на самый верх по трубам коммуникаций и пробравшись по ним к винтовой люстре над обеденным столом свисла вниз головой и стала покачиваться как маятник в ритм с тикающими часами в спальне у кровати мастера.