Серафимино поле

Алёна Берндт, 2023

Жизнь городской женщины меняется после всех перипетий, которые ей придётся пережить. Оказавшись в деревне, она, словно Феникс, возродится к жизни и встретит свою судьбу.

Глава 12.

Дом уже не был Симиным домом, прежним, любимым и уютным, хранящим тепло и воспоминания. Хотя Алла и Гриша в самом деле всё прибрали, тщательно вымели стекло разбитой двери книжного шкафа, вынесли раскуроченные стулья, побитую посуду…

— Давай, мы останемся, переночуем у тебя? — тихо спросила Алла, — А еще лучше, поехали к нам, а? Поживёшь у нас, спокойно и безопасно.

— Алусь, что же мне теперь, всю жизнь так — от кого-то прятаться? По чужим домам бегать, ты уж прости, не обижайся. Я понимаю, что ты хочешь, как лучше. Но мне дома хочется побыть… После больничной суеты в тишине посидеть.

Алла вздохнула, но возражать Серафиме не стала.

— Ну ладно… Пойдем сходим к Антонине, соседке твоей. Скажем, что ты дома, на всякий случай.

Антонина была чуть постарше самой Серафимы, соседки не сказать, чтоб крепко дружили, но отношения всегда были хорошими — поздравляли друг друга с праздниками, угощали домашней выпечкой и привозили из отпусков друг другу сувениры.

— Ой, Симочка, я рада, что ты в порядке! — обрадовалась Тоня, — А то мне страшно так после случившегося… Из сорок первой квартиры соседи переехали, вроде бы продают её, так я одна на площадке! Ночью от каждого шороха вздрагиваю, потом утром на работе носом клюю!

— И я рада, Тонечка, тебя видеть, и дома оказаться! — сказала Сима, — Приходи вечером, чаю попьём, поболтаем.

Поводив со словами благодарности Аллу и Гришу, Сима заперла дверь на новый замок, о котором позаботился Григорий, потом оглядела саму дверь. Из следов вскрытия на ней остались вмятины и царапины, Гриша прав — дверь придется менять… да, наверное, придется менять и жизнь. Сима устало опустилась в кресло, то самое, которое так любил Дима…

Ничего ценного в квартире не было, что могло бы привлечь любителей поживиться за чужой счет, думала Сима, чуть покачиваясь в поскрипывающем кресле, так что ограбление она не рассматривала. А устроенный погром говорил о том, что ее просто хотели напугать, навредить, сделать неприятное…

Больше всего ей было жаль разгромленной кладовки… коробка, в которой лежали старые плёночные Димины фотоаппараты, была безжалостно скинута на пол с верхней полки, от этого один из аппаратов раскололся, остальные вроде бы повреждений не получили, как решила Сима, осмотрев их. По содержимое полок было поломано, и Алла сложила все ванночки, коробочки и прочие вещицы домашней фотолаборатории в коробку, которая теперь стояла в углу и прожигала своим видом Симино сердце.

По счастью, дорогой цифровой аппарат, который Сима когда-то дарила мужу, а теперь пользовалась сама, в тот день она оставила в студии, поленившись нести домой и желая прогуляться. Так что признать ущерб, причинённый ей, сколько-то существенным было нельзя, думала Сима. Поэтому, даже если найдут виновников, ничего особенного им не грозит, если вообще хоть кого-то найдут…

В дверь негромко постучали, и Сима невольно вздрогнула, так задумалась. Подойдя к двери, она услышала голос Тони:

— Симочка, это я! Ты не спишь?

— Нет, не сплю, проходи, Тоня. Я даже сумку еще свою не разобрала, задумалась и просидела, — Сима отодвинула в сторону сумку, с которой приехала из больницы, — Сейчас чайку согрею, посидим.

— А я вот принесла пирог яблочный, настряпала на скорую руку, — Тоня была явно рада возвращению соседки, — У меня же Вовка, сын то мой, уехали со снохой к ее родителям в Пензу, а были бы здесь, так хоть бы я их позвала, а то одной так жутковато стало…

— Тонь, расскажи, как вообще произошло то всё? — Сима достала из шкафчика чашки, сахар и распаковала печенье, принесённое Аллой.

— Да ужас! Я же сама тогда приболела в тот день, простыла, пошла на больничный. Вот напилась таблеток и уснула, сквозь сон слышу — шум какой-то, будто ремонт делают. Я сначала ничего, а потом думаю, какой ремонт, когда поняла, что у тебя шум в квартире, а тебя самой нет! Выглянула в коридор, а дверь ваша… замок сломан, прямо видно, и грохот у тебя там. Я и закричала: «Кто там! Я полицию вызвала!», а сама испугалась, чуть сердце не выпрыгнуло, заперлась у себя, и в глазок смотрю! Мужик какой-то метнулся из двери, в черной куртке, в капюшоне, и по лестнице бегом вниз. Я стала в полицию звонить, а потом вспомнила, что у меня Аллы телефон есть, помнишь, мы как-то все вместе в театр ходили, вот я тогда и сохраняла его. Стала я Алле звонить, они с мужем раньше полиции приехали, вместе их ждали. Вот, кстати, телефон полицейского у меня записан, тебе надо туда позвонить, список составить, что пропало из дома. Они тогда всё осмотрели, Григорий с ними был. Он и мастеров вызвал, чтобы дверь починили. Жалко, испортили всё… и дверь, и дома всё побили… А что, много украли?

— Да ничего и не пропало, видимо, ты спугнула его, а может сам увидел, что нечего брать. Никакого богатства у нас нет, сокровищ не нажили, а деньги я дома не храню, золота-бриллиантов у меня тоже не водится, — покачала головой Сима, — Противно это, когда в твоем доме такое происходит! Тонь, а давай на охрану квартиры свои поставим, вроде бы не очень дорого там и платить. Зато хоть помощь какая-то, если что вдруг… Я завтра позвоню, узнаю, сколько стоит и как это сделать.

Напившись чаю и наговорившись, соседки решили действовать сообща, и явно повеселевшая Тоня отправилась домой, а Сима занялась своими вещами и уборкой. Неприятная ломота в руке и плече, уже было прошедшая, теперь снова беспокоила Симу, мизинец онемел, и она растирала его, морщась от неприятного ощущения. Доктор дал направление к неврологу, но Симе так не хотелось ходить сейчас по больницам. Вообще не хотелось выходить из дома… хотелось запереться, отгородиться от всего мира. Но и здесь, дома, было уже неуютно и холодно.

Да, дом перестал быть теперь её домом, неуютно было и немного жутковато, поэтому даже вожделенную горячую ванну Сима принимала наскоро. Завернувшись в халат и высушив волосы, Сима задумчиво прошлась по идеально прибранной квартире… подумала, что всё-таки зря она не поехала к Алле…

С трудом придвинув к входной двери тяжелый пуфик, на всякий случай, для собственного успокоения, Сима заперлась в спальне, чего она никогда в своей жизни не делала. Хотя, она много чего не делала, прожив спокойную и безмятежную жизнь, и вот только теперь столкнулась с реальностью.

Завернувшись в одеяло и дрожа от внутреннего холода, она лежала на краю большой кровати, там, где раньше спал Дима, и смотрела в окно, где чёрное небо снова было таким безликим от зарева электрических фонарей. Пролежав в раздумьях почти до самого утра, Сима наконец задремала, отложив всё до завтрашнего дня, который уже в общем-то наступил, но в глубине души она понимала, что решение ею уже принято.